И Дженни пошла на эту вечерушку. Встретила там много занятных парней, они промышляли кокаином и другими наркотиками. Она решила еще немного покрутиться в Майами, может, удастся подзаработать в отелях на пляже или подцепить какого-нибудь старого чудака и поиграть с ним в семейный дом. Вроде бы здесь в Майами жуликов куда меньше, чем в Лос-Анджелесе, там их приходится по тысяче на квадратный дюйм. Зато в Майами приходилось по тысяче тараканов на квадратный дюйм. Тараканов она запомнила еще с детства, когда жила здесь с отцом, мачехой и сводными сестрами. Здешние жители называют тараканов пальмовыми жуками, они большущие, чуть не с указательный палец. А живучие! Ногой не раздавишь, прыгай на нем сколько хочешь, трещит, а все дрыгается, разве что кувалдой убьешь его. И летать умеют. Первые несколько недель в Майами она жила у Молли, там тараканов была уйма. Она чуть не написала в штаны, когда один такой ударил ее с лёту в лоб.
Но это все было в январе.
В начале марта она сидела возле бассейна и слушала байку про четверть миллиона долларов, которые можно огрести за одну-единственную ночь.
В Лос-Анджелесе она за одну ночь зарабатывала пятьсот или даже четыреста, если дела шли похуже.
А тут четверть миллиона.
С ним пополам получается сто двадцать пять тысяч.
Ну а как я залезу в сейф? спросила она.
Потому что для нее это выход.
Глава 6
Мэтью этот тип не понравился с первого взгляда.
Крупный мужик с широким лбом и большим носом шел ему навстречу, заранее протянув мясистую ладонь для рукопожатия. Одет в синие джинсы и рубашку с короткими рукавами, спереди на которой надпись: «Суда Ларкина. Путь к Воде». Может, он святой человек, а вот поди ж тысразу вызывает стойкое отвращение. Такое с Мэтью случалось. Даже по отношению к женщинам, иногдакрасивым женщинам. Щелкнет что-то в подсознании, и конец. Поди разберись, в чем тут дело. Возможно, Ларкин напомнил Мэтью школьного учителя геометрии, который вечно ставил ему плохие оценки. Или же сочетание внешних черт и запахов посылало сигнал в тот участок мозга, который включал защитный механизм и предупреждал: берегись этого субъекта. Словом, Ларкин ему не глянулся.
Однако надо было задать ему несколько вопросов.
Во всяком случае, когда Мэтью позвонил по телефону, этот человек был настолько любезен, что пригласил его днем к себе домой, а не предложил просто прийти в контору.
Прекрасный дом на Фэтбек-Кей, дерево, стекло, камень, великолепный вид на залив. Гость и хозяин сидели в шезлонгах лицом к воде. На горизонте уже скапливались грозовые облака, как всегда в это время дня.
Это не Отто придумал называть ее Золушкой, сказал Ларкин. Это я придумал.
Когда вы это придумали? спросил Мэтью.
Когда я его нанимал.
А поточнее? Извините, мистер Ларкин, что я так дотошно расспрашиваю
Нет-нет, что вы, я рад помочь. Все началось на том балу в апреле, да, в апреле здесь, вы же знаете, столько балов, что поневоле запутаешься.
Да, я знаю.
На восточном побережье, в Майами тоже, эти ваши кубинцы обязательно устраивают балы по случаю пятнадцатилетия своих дочерей. Такой, понимаете, обычай у людей, говорящих по-испански, начал подробно объяснять Ларкин. Когда девушке исполняется пятнадцать, ее наряжают как невесту и закатывают бал. Все друзья облачаются в лиловые смокинги и являются на вечер, чтобы пожелать девушке всего наилучшего в день ее пятнадцатилетия, потому что весьма скоро она будет лежать на песочке, раздвинув ножки, и почти столь же скоро превратится в почтенную толстую даму с маленькими усиками.
Ларкин рассмеялся.
Мэтью промолчал. Ларкин ему не нравился все сильнее.
Девушку называют la quinceañera. В общем, чушь. Мы в Калузе устраиваем балы в начале каждого времени года, и эта чушь похлеще той. На Рождество у нас благотворительный бал Снежных Хлопьев в пользу Американского общества борьбы против рака, а весной, когда распускаются красные цветы на джакарандовых деревьях, мы проводим бал Джакаранды в пользу Общества борьбы с рассеянным склерозом или мышечной дистрофией, я их вечно путаю. Тут я ее и встретил. На балу Джакаранды.
И это было
В апреле.
Числа не помните?
Где-то в самом начале месяца. Джакаранды еще только зацветали. Она вошла, юное существо, в платье таком же голубом, как ее глаза. На юбке справа высокий разрез, прекрасная грудь почти совсем открыта. Я танцевал с ней всю ночь. Фотограф сделал для меня ее портрет и содрал за него пятьдесят долларовна благотворительность. Этот снимок я отдал Отто. Единственный. Вы его видели?
Да, в деле.
Великолепная девушка, верно?
Очень хорошенькая.
Да, так этот снимок я ему отдал. И двадцать пять долларов аванса. Попросил найти ее. Найдите мне Золушку, сказал я. В первый раз назвал ее так.
А почему?
Ну, ведь я ее встретил на балу. Одета как принцесса, на груди сапфировая брошка-заколка, туфельки на высоких каблучках блестят словно хрустальные, только короны ей и не хватало. А наутро принцесса превратилась в дрянную шлюху и украла мой «Ролекс», который обошелся мне в восемь тысяч долларов у Тиффани в Нью-Йорке.
Поэтому вы и наняли Отто?
Да.
Чтобы вернуть свои часы.
Чтобы найти ее, при чем тут часы! Они теперь где-нибудь на Аляске, не станет же она таскать при себе краденые часы, да еще с моими инициалами на крышке.
Значит, вы просто хотели, чтобы Отто ее отыскал?
Просто? Полагаете, я подкинул ему легкую работенку? Ничего себе просто! Я даже не знаю ее имени.
Я считал, что она
Да, она мне сказала, что ее зовут Анжела. Уэст, но прежде чем позвонить Отто, я заглянул в телефонный справочник и нашел там шесть номеров на фамилию Уэст, но ни одной Анжелы. Все, что у меня осталось, это фотоснимок молодой блондинки. Золушки, а? Молодых блондинок в Калузе, может, пятьдесят тысяч, а Отто собирался искать ее на пляже. Не очень-то просто, Мэтт, вы не думаете? Ничего, что я вас так называюМэтт?
Обычно меня называют Мэтью.
Пусть будет Мэтью. Ларкин пожал плечами, о вкусах не спорят, ему-то что! Суть в том, что я дал Отто трудную работу, и он не слишком преуспел.
А почему вы обратились именно к нему?
Слышал, что он хороший сыщик.
Я имею в виду, почему вы не обратились в полицию?
Не хотел.
Почему же? Ведь она украла у вас часы.
Я считал, что это личное дело. Мое и ее. И не хотел вмешивать полицию. Вообще в полиции немало дерьма, и вы, Мэтью, знаете это не хуже меня.
Мэтью не сказал ничего. Далеко от берега вырисовывался на сером фоне неба силуэт траулера. Птицы-перевозчики бегали по песку у накатывающихся на берег волн. Пеликаны парили над водой, подхваченные воздушным течением. Чувствуют ли птицы приближение дождя, почему-то вдруг подумалось Мэтью.
Когда же вы к нему пришли? спросил он.
Примерно в конце месяца.
В конце апреля?
Да, я же и говорюв конце месяца.
Почему вы так долго ждали?
Что вы имеете в виду?
Она украла у вас часы в начале апреля, но вы не обращались к Отто до конца месяца. Отчего?
Обдумывал, как поступить.
Доминго предложил пойти на пляж, пока матери двух убитых девушек нет дома. Эрнесто сказал, что пляж подождет. Венеция, где обитала в небольшом блочном доме неподалеку от федеральной дороги номер сорок один миссис Санторо, им обоим не понравилась. Доминго заявил, что Майами-Бич куда лучше. Венецию он назвал занюханнойэто словцо было одним из немногих английских слов, которые пришлись ему по вкусу. Но Майами-Бич, по его мнению, никак нельзя назвать занюханным, он напоминает некоторые великолепные райончики на Кубе.
Мужчины ждали в красном «ле-бароне» на улице возле дома. Решили, что так будет лучше: домишки здесь стояли тесно один к другому, их могли заметить соседи, если бы они попытались открыть дверь. Кроме того, они предпочитали войти в дом после того, как хозяйка вернется. Едва подъехав, они позвонили в парадное, но из соседнего дома выглянула какая-то женщина и объяснила, что Энни вернется из Майами попозже. Обоим ничуть не улыбалось вести разговоры с не в меру любопытной соседкой Энни, которой надоело торчать дома у телевизора и смотреть мыльную оперу. Незадолго перед тем, как миссис Санторо вернулась, было минут двадцать четвертого, Доминго принялся бурно выражать неудовольствие тем, что в занюханной Венеции ни одна радиостанция не ведет вещание по-испански. Эрнесто ткнул его под ребра, когда коричневый «доджер-караван» миссис Санторо показался на дороге. Оба выскочили из машины и поспешили к хозяйке дома, которая тем временем отпирала кухонную дверь в боковой стене.
Миссис Санторо? обратился к ней Эрнесто.
Она повернулась к нему, явно удивленная. Да, она несомненно приходится матерью тем двум, подумал Эрнесто. Те же глаза и рот. Волосы тоже светлые, правда, крашеные, чтобы скрыть седину. В общем, она точно их мамаша. И груди такие же упругие, но покрупней и потяжелей. Ей лет пятьдесят или пятьдесят пять, талия малость расплылась, а ноги вполне. Дочери унаследовали ноги от матери.
Департамент полиции в Майами, представился Эрнесто, открыл бумажник, показал водительские права и снова закрыл бумажник. У нас к вам несколько вопросов о вашей дочери.
Энни поразил его невероятный акцентговорит, словно во рту полно теста, половину не поймешь, но она тут же подумала, что, наверное, в округе Дэйд много полицейских-испанцев. К тому же он предъявил удостоверение.
Заходите, пожалуйста, пригласила она.
Оба вошли следом за ней в кухню.
Энни положила на кухонный стол пакеты с покупками и провела посетителей в гостиную. Жалюзи опущены, в комнате полутемно, во Флориде лето, за окном стрекочет где-то неподалеку травокосилка. Сильно пахнет плесенью, кажется, что во рту ощутим ее вкус.
Но ведь я только что оттуда приехала, сказала Энни. Из Майами.
Да, мы знаем, кивнул Эрнесто.
Я ездила на опознание тела.
Да, это необходимо, сказал опять он, а другой, с бегающими глазами и тонкими усиками, не произнес пока ни слова.
Это было ужасно! Энни затрясла головой. Вы когда-нибудь были в морге? Господи, что я говорю, конечно, были. Ужасно! Этот запах
Да, согласился Эрнесто. Миссис Санторо, не могли бы вы
Простите, перебила она. Вы не назвали мне своих имен.
О, извините. Эрнесто поклонился. Детектив Гарсия (его подлинная фамилия была Морено). И мой коллега, детектив Родригес (на самом делеГарсон). Не скажете ли вы нам, где мы можем найти вашу падчерицу?
Дженни? Зачем она вам?
Миссис Санторо, Эрнесто сделался очень серьезен, мы не хотим, чтобы с вашей падчерицей произошло то же, что с вашей родной дочерью в Майами-Бич.
Это связано с наркотиками?
Вы говорите о вашей дочери?
Да. Была ли ее смерть связана с наркотиками?
Возможно, ответил Эрнесто.
Я так и думала. Но я не считаю, что Дженни замешана в чем-то подобном. То есть что она достаточно
Она вдруг умолкла.
Так что? поинтересовался Эрнесто.
Ничего.
Нам известно, что она занимается проституцией, сказал Эрнесто.
Вот как, вам это известно?
Да. Но мы не из-за этого ее разыскиваем. Мы хотим защитить ее, миссис Санторо.
Энни по-прежнему с трудом понимала его испанообразный английскийвполне правильно он произносил только ее фамилию, и она все больше удивлялась, как это в Майами принимают в полицию людей, которые не научились как следует говорить по-английски. Явный непорядок.
А кто сообщил вам, что Дженни проститутка? спросила она.
Эрнесто чуть не выпалил: «Элис», забыв о том, что не мог беседовать с этой девицей до того, как она была убита.
Ваша дочь в Орландо, ответил он и тотчас сообразил, что и это ошибка с его стороны: ведь та в Орландо была тоже мертва. Разница лишь в том, что миссис Санторо пока не знала о ее смерти. Мало того, есть шанс, что и полиции об этом еще неизвестно. О смерти Кейт узнают тогда, когда тело начнет разлагаться и вонять. Но в такую жару запах появится скоро.
Я с ней говорила вчера, сказала Энни. Она обещала мне перезвонить насчет нашей с ней встречи в Майами, но так и не позвонила. Кэти такая необязательная. Она махнула рукой.
Эрнесто знал о разговоре матери и дочери. Именно из-за этого разговора до соседей Кейт вскоре донесется тяжелый запах разложения.
Она дала нам ваш адрес, сказал он (и это было правдой), потом добавил:Она очень беспокоилась о Дженни (что было отъявленной ложью).
Неужели? удивилась Энни. Для меня это настоящий сюрприз.
Эрнесто при этом подумал, что ложь и в самом деле не доводит до добра.
Они никогда не ладили, продолжала Энни. Кэти ненавидит Дженни. А вы уверяете, что она о ней беспокоилась. Просто трудно поверить.
Чувства людей иногда меняются, возразил Эрнесто, про себя уговаривая ее: леди, не создавайте нам ненужных сложностей, не надо! Во всяком случае, мы хотели бы знать, где Дженни.
Он выговаривал «Хенни», и Энни едва удержалась от смеха.
Вместо этого она сказала:
Я слышала, что она в Калузе.
Прекрасно, подумал Эрнесто, а вслух спросил:
Где же она там?
Этого я не знаю.
Эрнесто глянул на нее, потом на Доминго. От души хотел надеяться, что с этой женщиной не будет осложнений. И так пролито чересчур много крови.
Почему вы этого не знаете?
Почему? Вы спрашиваете, почему я этого не знаю? Да просто не знаю, вот и все.
Вы сказали, она в Калузе
Да.
но не знаете, где именно.
Совершенно верно.
Как же это может быть?
Она позвонила мне, когда приехала туда. Тогда у нее еще не было квартиры, просто она сообщила, что все в порядке. С тех пор мы с ней не разговаривали.
А-а, сказал Эрнесто. Когда это было?
Когда она звонила?
Да, когда она позвонила, чтобы сказать, что все в порядке?
В начале апреля.
Эрнесто кивнул. Пожалуй, все сходится, девка исчезла в конце марта. Значит, она скорее всего укатила из Майами прямо в Калузу. А они тем временем гонялись за ней по всем барам и отелям на западном берегу. Стало быть, Калуза. Кажется, это где-то возле Тампы?
Где находится Калуза? спросил он.
Недалеко. Около Сарасоты.
Скажите, продолжал Эрнесто, она и сейчас живет под именем Джоди Кармоди?
Ну, у нее множество имен, ответила Энни. Правда, я ни разу не слыхала того, что вы назвали. Джоди Кармоди. Зачем оно ей, она же терпеть не может своих сводных сестер, терпеть не может фамилии Кармоди. Я знаю, что она пользуется именем Анжела Уэст, ну и Черил Блэйк, но Джоди Кармоди? Это фамилия моего первого мужа, Кармоди. Он не был отцом Дженни, она дочь моего второго мужа, который тоже умер. Четыре года назад, от инфаркта. Я считаю, инфаркт у него случился оттого, что он узнал, чем занимается его дочь. Узнал, что она проститутка.
Эрнесто нетерпеливо кивнул. На дьявола ему сдалась вся эта чушь!
Пожалуйста, запишите для меня ее имена, попросил он. Напишите их, рог favor. Пожалуйста.
Она ушла в кухню, взяла там блокнот и ручку, они лежали возле телефона, и принесла в гостиную. Включила торшер, села на диван, устроилась поудобнее и раскрыла блокнот. Писала и разговаривала одновременно. Эрнесто был в восторге: люди, которые могут делать два дела одновременно, всегда вызывали у него интерес и даже восхищение.
Она сейчас, может, выкрасила волосы в рыжий цвет, говорила Энни. А может, в каштановый, такие они у нее от природы. Да, скорее всего скорее всего в каштановый Когда я в последний раз ее видела, она была блондинкой. Но кто может знать, какая она сейчас и как ее зовут? Я упоминала имя Вирджиния Дарроу?
Нет.
Она им тоже пользуется. Вирджиния Дарроу. Мне оно нравится. И Мелисса Блэйр тоже неплохо. В последний раз, когда мы виделись, она звалась именно Вирджиния Дарроу и была блондинкой. Выглядела прекрасно. Она красивая девушка, хотите посмотреть ее фотографии?
Это было бы полезно, сказал Эрнесто.
Ну вот, здесь имена, которые я помню. Энни отложила ручку в сторону, но тотчас снова ухватилась за нее. Подождите, еще одно забыла, но им она пользовалась давно, когда только уехала в Лос-Анджелес. Хотела попасть в кино. И называла себя Мэри Джейн Хопкинс. Но она этим именем пользовалась недолго. Записать его для вас?
Запишите.
Энни записала имя, вырвала листок из блокнота и отдала Эрнесто.
Вот, пожалуйста, детектив Гомес, сказала она и тут же спохватилась:Вы, кажется, назвали мне эту фамилию, я не ошиблась?
Эрнесто успел забыть, как он отрекомендовался.
Совершенно верно, подтвердил он. Гомес.
Доминго сделал ему страшные глаза. И Эрнесто еще раз мысленно обратился к женщине с настойчивой просьбой не портить дело.
Ну так показать вам фото? спросила Энни.