Рог favor, ответил он и вспомнил, что вначале назвал себя Гарсия.
Они втроем перешли в спальню. Энни открыла стенной шкаф и начала шарить на верхней полке.
Помогите мне, попросила она. Серая папка.
Эрнесто снял папку с полки. Они вернулись в гостиную и принялись рассматривать снимки, причем Энни с гордостью объясняла, кто есть кто и при каких обстоятельствах сфотографирован.
Это обе мои дочери, когда были еще маленькие. А вот это мой первый муж. А это мы с ним, когда жили в Нью-Йорке. Этот снимок сделан уже в Нью-Джерси. Вот мы все четверо в Виро-Бич, мы тогда только-только переехали во Флориду. Эл решил, что стоит пожить здесь. Мой первый муж А это
Эрнесто с трудом выносил ее пустую болтовню.
Мой второй муж Дом. Доминик Санторо. Знаете фирму «Братья Санторо» в Майами? А вот и Дженни, обрадовалась она.
Por fin, подумал Эрнесто и едва не вздохнул с облегчением.
Перед ним лежал снимок шестилетней девочки.
Нет ли у вас фото, где она постарше? спросил он.
Конечно, есть. Энни принялась перебирать снимки. Ее снимков вообще-то не много, ведь она рано уехала из дому, в шестнадцать лет. Отправилась в Калифорнию. Мечтала стать актрисой. Она была очень хороша, спросите кого угодно. Играла главную роль в «Суровом испытании». Знаете эту пьесу? Ее написал Артур Миллер. Пьесу поставили в школе, где Дженни училась. Преподаватель, который руководил драматическим кружком, сказал тогда, что она очень талантливая леди. Точно эти самые слова: талантливая леди. Да, сердце ее отца не выдержало, когда она уехала. Я вам уже говорила. Вот смотрите, здесь ей пятнадцать. Красивая, правда?
Она положила перед ними снимок девушки в бикини: вполне развитая красивая грудь, широкие бедра, длинные ноги. Девушка стояла на кончиках пальцев в позе фотомодели, на губах улыбка, ветер растрепал темные волосы.
Сказать вам по правде, тараторила Энни, она моя любимица, хоть и не родная дочь. Самая любимая из трех. Две другиемои родные дочери, но Дженни я люблю больше. Вы не думаете, что это ужасно с моей стороны? Может, кто-то и считал меня злой мачехой, не знаю, но я любила ее больше, чем родных дочерей, и сейчас люблю. Вот еще одна фотография, тоже на пляже, мы тогда жили в Брейдентоне. Для своего возраста она была очень развита и такая красавица! И умница, у нее всегда были отличные оценки, даже по математике, для девочки это не так просто. Не знаю, как это все вышло потом. Я просто не в состоянии понять, почему она стала проституткой. Элис, несчастная девочка, принимала наркотики, вы знаете. Кэти, та дважды разводилась, Бог знает, чего она хочет от жизни А вот это Дженни прислала из Лос-Анджелеса, замечательный снимок. Вечеринка в доме у продюсера. В Голливуде. Там, в Голливуде, продюсеры устраивают грандиозные приемы.
Эрнесто смотрел на снимок.
Блондинка, так, это уже больше подходит. Чувственная chiguita улыбается в объектив, платье с глубоким вырезом, грудь почти вся наружу, рука на бедре, в другой руке бокал. Длинные ноги в босоножках на высоком каблуке.
Он передал снимок Доминго и обратился к Энни:
У вас есть еще такие снимки?
Помнится, что-то она присылала из Сиэтла, я сейчас поищу. Она снова начала перебирать фотографии. Неужели это так плохо, что я люблю ее больше всех? С этими словами она повернулась к Эрнесто и посмотрела ему прямо в лицо. Детектив Гарсия? Как вы считаете, это дурно с моей стороны?
Доминго весь напрягся.
Сердцу не прикажешь, ответил Эрнесто и дотронулся ладонью до груди слева.
Извините. Энни запнулась. Вы ведь сказали, Гарсия вас зовут?
Доминго присел на край дивана, держа в левой руке фотографию Дженни Санторо на вечеринке в Голливуде, словно Кинг-Конг, ухвативший своей лапой Фей Рей.
Гомес, ответил Эрнесто и мягко положил руку на правое плечо Доминго.
Да, Гомес. Энни улыбнулась. У меня ужасная память на имена.
Если вы можете найти другие снимки, сказал Эрнесто, por favor.
Доминго разжал у себя в кармане правую руку, ухватившуюся за складной нож.
Глава 7
Среди торговцев наркотиками Луис Амарос был известен под именем Эль-Армадилло, что значит «броненосец». Звали его так вовсе не потому, что он внешне напоминал это своеобразное животное. Вряд ли есть на свете люди, обладающие подобным сходством. Собственно говоря, мало кто и знает, как эти звери выглядят, и почему-то путают их с муравьедами. У муравьеда длинный узкий нос, очень длинный тонкий и липкий язык, большой лохматый хвост, а в целом он напоминает этакое волосатое летающее блюдце о четырех ножках. Армадилло-броненосец весь покрыт броней из роговых пластинок и похож на маленький танк, тоже на четырех ножках. Луис Амарос на танк не походил, скорее его можно было сравнить с пожарным гидрантом. Низенький, приземистый и круглолицый. Дружелюбный и любезный пожарный гидрант, весьма добродушный. Пожалуй, он напоминал доктора Дювалье с острова Гаити, однако не был членом семейного клана Дювалье. Луис происходил из Боготы, где обреталась фамилия Амарос, и занимался он наркобизнесом. Примите это как данность. Если вы колумбиец, а живете во Флориде, вы вряд ли станете заниматься перевозкой кофе в зернах.
Пожалуй, единственным основанием называться Эль-Армадилло было то, что Луис, как и бронированное млекопитающее, подарившее ему прозвище, был надежно защищен. Мало кому удалось бы добраться до него. Любой, кто захочет заняться наркобизнесом, прямо к Луису обратиться никак не может. Он может иметь дело с дюжиной парней из низшего эшелона, но не с Луисом. Именно поэтому многие другие колумбийцы поселялись в чертовски тесных тюремных камерах, а Луис обитал в роскошном доме на Кей-Бискейн.
Луис был весьма смешлив. На его круглом маленьком личике сияла улыбка такая же заразительная, как у Багза Банни. Удивительно, что Луиса не прозвали по-испански Эль-Конехо, то есть «кролик», потому что он куда больше напоминал это милое животное, чем пожарный гидрант или броненосца. Женщины находили Луиса привлекательным. А мужчины-клиенты иногда обращались к нему со словами: «Дорогой ты наш бэби». В самом деле бэби, щечки круглые, хочется ущипнуть, должно быть, потому клиенты так и говорят, считал Луис. На самом деле клиенты имели в виду другое: бэби запрашивает за свой товар бешеную цену. «Дорогой ты наш бэби». За десять центов готов тебе глотку перерезать, вернее, нанять для этой цели какого-нибудь головореза по дешевке.
Луис весьма гордился размерами своего пениса.
У своих девушек он спрашивал: больше у меня, чем у Джонни Холмса? Джонни Холмс был порнозвездой, причем полнейшим импотентом, зато орган у него был невероятной величины. Луис видел фильмы с Джонни Холмсом, тот выглядел как-то вяло и подавленно, словно этот его предмет был слишком длинен, чтобы сделаться достаточно твердым от начала до самого кончика. Все девушки, которым Луис задавал вопрос, у кого большеу него или у Джонни Холмса, отвечали, что и спору нет, конечно, у него.
Утром в четверг, когда позвонил из Калузы Эрнесто Морено, Луис показывал одной двадцатилетней негритяночке фокус с яблоком и щепоткой кокаина. Сам Луис был очень белокожий, но питал пристрастие к чернокожим девушкам. И к яблокам тоже. Кокаин он мог нюхать, а мог обходиться и без него. Кокаинэто его бизнес. Все беды Аль Пачино в фильме «Лицо со шрамом», если отбросить, что он был уродлив и хотел спать со своей сестрой, происходили оттого, что он пытался совместить бизнес и удовольствие. Каждый раз, как Аль Пачино появлялся на экране, он нюхал кокаин чуть ли не горстями. Луис занимался этим только изредка и понемногу. Однако многие девушки обожали кокаин, и для них Луис держал его в доме. Такие девушки, как правило, оказывались весьма благодарными, но попадались среди них настоящие подлянки, которым приходилось давать хороший урок.
Луис говорил по-английски с испанским акцентом, и девушки находили это симпатичным. Но, конечно, не испанки. Испанки не видели в его акценте ничего особенногосчитали, что все так говорят. Американочкам, которые крутились возле гостиничных баров, стройным юным созданиям в коротеньких платьицах, его акцент был вполне по вкусу. Кроме того, они надеялись, что у него есть кокаин. Испанский акцент эти девушки почему-то связывали с кокаином. Современные барышни, только и скажешь: «Хэлло, как поживаете?»а тебе в ответ: «Привет, меня зовут Синди, нет ли у вас цветочка?» «Цветочек»одно из названий кокаина.
До приезда в Майами Амарос, хоть и занимался наркобизнесом, понятия не имел, сколько у кокаина имен. «Си», «кок», «снежок»эти он знал. «Порошок счастья», «золотой порошок»тоже слыхал. А вот «звездный порошок»нет, такое было для него ново, и еще «белая леди», «конфетка для носа» или «хлопья». Самые забавные«Бернис», «Коринна», «девушка». Значит, для кого-то нюхать кокаинвсе равно что спать с девушкой. Во всяком случае, на лицах у некоторых, когда они нюхали, было такое выражение, будто они совокупляются.
Луис производил сильнейшее впечатление на девушек при помощи фокуса с тиоцианатом кобальта. Смешивал его с наркотиком и наблюдал, как смесь синеет. Чем ярче синий цвет, тем лучше «девушка». Он постоянно держал в доме три или четыре килограммана всякий случай. Чтобы был под рукой, когда понадобится. Чем ярче синий цвет, тем лучше «девушка». Впрочем, Луис употреблял свое выражение: чем лучше «девушка», тем лучше девушка. То есть вы даете девушке хороший порошок, а она постарается для вас.
Вот что мы делаем, говорил Луис негритяночке. Вырезаем середину яблока, понятно? Вот смотри.
Чернокожая девушка смотрела во все широко распахнутые глаза. Волосы у нее были причесаны, как у Бо Дерик в фильме «10». Прошлой ночью она сказала Луису, что этот стиль попал к нам из Африки. Послушать черных, так вообще все на свете происходит из Африки, даже еврейское Пятикнижие. Эта девица втягивала в себя кокаин не хуже пылесоса и точно с такой же силой делала минет. Когда он задал ей вопрос насчет Джонни Холмса, ответила: «Больше, чем у Джонни? Он у тебя больше, чем у Господа Бога!»
Он старательно вычищал середину яблока.
Зачем ты это делаешь? поинтересовалась девушка.
Зачем? А вот зачем, говорил Луис, продолжая ковырять яблоко. Мы проделываем в яблоке норку. В самом центре.
Но зачем?
Она сидела нагая на стуле возле кухонного стола в позе индийского йога: колени приподняты, лодыжки перекрещены. Темная кожа блестит.
Насыпаем туда порошочек, продолжал он.
Куда? В яблоко? удивилась негритяночка.
Ее звали Омелия. Негры любят переиначивать или просто придумывать имена. Омелия звучит как Амелия, но только звучит! Луис знавал черных девушек с именами Лоренна, Клорисса, Норла, таких имен вообще нет, но звучат они похоже на настоящие. Ему очень нравились черные девушки с их забавно звучащими именами.
Ну да, в яблоко, ответил он. В отверстие.
Ты только портишь замечательный «цветочек», сказала она.
Наоборот, я даю ему приятный запах.
Кто тебе это сказал?
Уж поверь мне. Он насыпал кокаин в яблоко.
Потом взял из стакана на столе пластиковую соломинку, вставил ее в кокаин и через стол протянул яблоко девушке.
Сидел и смотрел, как она втягивает в себя кокаин.
Веки Омелии опустились, ноги слегка расслабились.
Когда ты кончишь, сказал он, я съем яблоко.
Мы могли бы насыпать немного порошочка в мою норку. Омелия открыла глаза и хихикнула.
Ты этого хочешь?
Я хочу того, чего хочешь ты. Где ты берешь столько порошочка, ты, мужчина?
У меня есть связи, ответил Луис.
Ты почисти мою норку порошочком.
Зазвонил телефон.
Извини, сказал Луис, я сейчас.
Лучше не уходи, попросила Омелия, у нас с тобой тоже есть дело.
Он ушел в библиотеку, закрыл за собой дверь и только после этого снял трубку. В окно видна была бухта Бискейн, а за ней к югуСолджер-КейСолдатская набережная. Небо ясное и голубое, но после полудня соберутся тучи и хлынет дождь.
Хэлло! сказал Луис.
Луис? откликнулась трубка.
Да, я слушаю.
Это Эрнесто.
Они разговаривали почти пять минут. Разговор шел в основном по-испански.
Эрнесто доложил, что они с Доминго в Калузе и остановились в мотеле «Солнечный щит».
Сообщил, что у них есть семь разных имен, какими пользуется Джоди Кармоди, но ее настоящее имя, как они считают, Дженни Санторо.
Луис спросил, не испанская ли это фамилия, но ведь девица на испанку не похожа.
Эрнесто объяснил, что она итальянка.
Луис промолчал. Он не любил итальянцев, он их отождествлял с мафией, с той самой мафией, которая прикончит его в одну минуту, чтобы завладеть его делом.
Эрнесто дальше сказал, что работенка оказалась очень трудной. Куча разных имен, и больше некого о ней спросить.
Луис велел продолжать работу.
Приказал связаться с неким Мартином Клементом из ресторана «Весна». В Калузе. Сказать этому человеку, что они хотели бы купить хороший кокаин. Пусть поспрашивает кого нужно. Мар-тин Кле-мент, ясно? Надо девку найти.
Постараемся, отвечал Эрнесто.
Оба положили трубки. Луис вернулся в кухню, улыбаясь точь-в-точь как Багз Банни. Омелия уже не сидела за кухонным столом. На секунду Луиса охватила паника, и он подумал по-испански: «А что, если она тоже» Тревожно заколотилось сердце.
Бэби?
Ее голос.
Издалека. С другого конца дома.
Найди меня, бэби, позвала она.
Он пошел искать, гадая, запихнула ли она кокаин в то самое место
В этот же четверг утромбыло без десяти десятьСинтия Хьюлен позвонила Мэтью из приемной по внутреннему телефону. Пришла какая-то девушка и хочет поговорить с ним об Отто Самалсоне. Мэтью попросил немедленно пропустить девушку к нему.
Девушке было на вид лет семнадцать, не больше. Рыженькая и в веснушках. Синие шортики, белая маечка с коротким рукавом. Она появилась в дверях и замерла на пороге. Мэтью на секунду подумал, что она сейчас повернется и удерет.
Присядьте, пожалуйста, предложил он как мог приветливей и показал на стулья у стола.
Девушка явно была сама не своя.
Мисс? спросил Мэтью.
Она молча кивнула.
Ну садитесь же, прошу вас.
Девушка бочком подобралась к одному из стульев, села и непроизвольным быстрым движением скрестила руки на груди.
Простите, продолжал Мэтью все тем же мягким и вежливым голосом, я не знаю вашего имени.
Келли, хрипло выговорила девушка и откашлялась. Келли О'Рурк.
Чем могу быть полезен, мисс О'Рурк?
Она уставилась на него во все глаза. Что она такое узрела, уж не рога ли?
Итак, мисс?
Да, сэр.
Пожалуйста, перестаньте волноваться.
Я и не думала волноваться.
Вы собирались поговорить со мной об Отто Самалсоне?
Да, сэр.
Что же вы хотели о нем рассказать?
Я прочитала в газетах, что он работал на вас.
Да, он иногда делал для нас кое-какую работу.
В газете написано, что он агент фирмы «Саммервилл и Хоуп».
Написано, однако это не вполне точно.
Но я только из-за этого пришла сюда. В голосе у Келли прозвучало глубокое разочарование, словно у ребенка, которого обещали повести в цирк и обманули. Потому что в газете так было написано.
Возможно, я сумею вам помочь, сказал Мэтью. Вы, кажется, хотели мне что-то сообщить?
Келли снова смутилась. Потом вдруг выпалила:
Я его видела.
Когда?
В воскресенье вечером.
Где?
В табачном магазине, где я работаю. Он зашел и попросил пачку сигарет.
А где это?
На сорок первой дороге. Сразу у моста на Уиспер-Кей.
Которого? Северного или Южного?
Северного.
В котором часу это было?
Примерно в четверть одиннадцатого.
Вы уверены, что это был он?
Да, я сразу узнала его на фотографии в газете. Он показался мне симпатичным человеком.
Он таким и был, сказал Мэтью. Он говорил еще что-то?
Н-нет, только что ему не нужны спички. Когда я подала ему сигареты. Сказал: «Спасибо, а спички не нужны, у меня зажигалка».
Он был один?
Да.
Вошел к вам один?
Да.
И вышел один?
Да. Только
Мэтью записывал ее слова, но тут отложил ручку.
Продолжайте, прошу вас!
Я наблюдала за ним через окно витрины, понимаете? Такое большое окно. Потому что он мне понравился, симпатичный маленький человек. Делать мне все равно было нечего, в магазине ни одного покупателя.
Ну?
Он сел в машину и уехал.
Дальше, дальше, Келли!
А другая машина поехала сразу за ним. Как будто дожидалась, когда он выйдет, понимаете? Развернулась и поехала.