Позвонил телефон, и Анна сообщила, что приехала домой и ждёт его, Рома торжественно обвёл всех взглядом победителя и произнёс: «Я возвращаюсь домой, супруга молит о пощаде и я как воспитанный и порядочный человек закрываю глаза на все принесённые ею мне обиды и прощаю эту заблудшую овечку». На Рому накатила следующая волна шуток и острот и он продолжал свой монолог даже тогда, когда Люба выталкивала его из квартиры. Тур обнял жену и поцеловав её задумчиво сказал: «Ты не поверишь, но я прислушиваюсь к его словам больше, чем к мнению своих сотрудников». Они подошли к окну и увидели внизу, как Рома предлагает конфетку курившим на лавочке ребятам, а те энергично машут головами в знак отказа от угощения.
3
Славик уже второй день находился в состоянии глубокой депрессии, которая проходила у него своеобразно, он сидел дома, ничего не делал, ничего не говорил, а только грустными глазами смотрел на Гертруду, которую это бесило, у неё всё валилось из рук, она даже порезала палец, когда готовила борщ. Состояние, в котором он находился было вызвано не творческим вакуумом, который иногда случался у художника, просто в очередной раз Славик столкнулся с человеческой неблагодарностью, предательством и цинизмом по отношению к себе и очень страдал от этого. Он давно знал, что от людей ничего хорошего ждать не следует, но ему очень хотелось верить, что в этом жестоком мире есть открытые и светлые люди, способные только на хорошие поступки. Как-то Славик, выбрав безлюдное место за городом в прибрежной полосе, рисовал выступающий в море мыс с расположенным на нём зданием старой лечебницы, построенной ещё до революции. Место было живописное, над мысом в небе виднелись седые облака, которые в воображении Славика были какими-то невиданными зверями из параллельных миров, а мыс омывало лазурное море, сверкающее в ярких лучах солнца, которое давало понять, что оно сегодня главное действующие лицо и его надо уважать. Славик сидел у мольберта в широкополой шляпе, пёстрой рубашке и белых парусиновых штанах, длинные седые волосы, свисающие до плеч, делали его похожим на старого закоренелого преступника, который скрывается от правосудия где-то на далёком острове и от нечего делать рисует окружающие его пейзажи. Никто не мешал и писалось очень легко, вдохновение захватило художника, и он не заметил, как уже долго сзади стояли две девочки лет пятнадцати и наблюдали за его работой. Оглянувшись он увидел восторженные глаза смотревших и ему стало очень приятно, как приятно бывает любому творческому человеку, когда его работу оценивают по достоинству незнакомые люди. Девочки были из разряда дурнушек, которые держатся в школе отдельно, потому что на них никто не обращает внимания, обе были среднего роста, только одна была очень полная, а вторая наоборот слишком худая. Они разговорились и Славик узнал, что полную зовут Анфиса, а её подругу Белла, ещё он узнал от новых знакомых, что они начинающие художницы и восхищены его техникой рисования, то как он передаёт в рисунках своё видение окружающего мира. В уши Славика полился поток лести, и он почувствовал, как по телу растекается приятная истома от хороших слов в его адрес, художник понял, почему каждый уважающий себя руководитель всегда держит у себя в штате профессиональных подхалимов, готовых в любое время вознести своего патрона в разряд святых. А девочки всё говорили и говорили, когда замолкала Анфиса, хвалебную эстафету подхватывала Белла и так продолжалось до того времени, пока Славик не спросил у них прямо: «Что вам нужно девочки?». Подруги без смущения сказали, что хотели-бы взять у него несколько уроков рисования, но у них нет денег и они не знают, как расплачиваться с мастером. Слово «Мастер» вдохнуло в художника столько творческого энтузиазма, что он сказал, что будет сюда приезжать рисовать каждый день, а если позволит время и погода, то позанимается с ними. На прощание Славик сказал девочкам что они должны иметь для уроков, а потом долго смотрел на их удаляющиеся фигуры, общение с молодёжью внесло разнообразие в его каждодневную рутину и роль педагога и наставника манила своей неизвестностью. Гертруде он решил ничего не говорить о его новых знакомых, но дома она всё равно заметила изменения в его поведении, Славик был непрерывно весел, говорил комплименты и даже сам вызвался вынести мусор. На другой день Славик уже объяснял девочкам основы рисования компоновку листа, построение, определение пропорции предметов и другие премудрости изобразительного искусства. Он видел, как его ученицы впитывают каждое его слово и это предавало дополнительный стимул, художнику было очень легко и хорошо с этими девочками. Славик неожиданно для себя стал рисовать пустынный пляж с набегающими на него волнами, чаек парящих над светящимся на солнце морем, старый заброшенный причал с облюбовавшими его бакланами и ещё многое другое, а начинающие художницы в немом восторге наблюдали как его карандаш бегает по белой поверхности листа. Славик давно уже забыл о своей картине, он рисовал всё, что ему попадалось на глаза, а рисунки дарил своим новоявленным поклонницам и это доставляло ему огромное удовольствие. Художник почувствовал, что теряет голову и на третий день не поехал на натуру, очень хотелось увидеть снова глаза этих девочек, услышать их похвалу в его адрес, но Славик знал, что есть черта, которую нельзя переступать, ибо там ждёт грязь, от которой никогда не отмоешься.
В городском парке, в художественной галерее проходила выставка знакомого художника и он решил посетить её, каково же было удивление Славика, когда на парковые аллеи он увидел своих девочек, торгующих его рисунками. Художник стоял и смотрел на своих учениц и чувствовал, что на него накатывает такая обида, что на глаза выступили слёзы. Он смотрел на свои работы, над которыми висела вывеска «Работы молодых художников», видел людей, которые восхищались молодыми талантами и понимал, что в очередной раз стал жертвой жестокого обмана и весь мир приобрёл для него тёмные тона. Когда он попытался подойти к ним и поговорить, толстая Анфиса вдруг громко сказала: «Мужчина, не приставайте, я сейчас позову полицейского и вас заберут». Люди вокруг стали обращать внимание на них, а пожилая дама с маленькой внучкой, зло посмотрела на художника и сказала, чтобы все слышали: «Проклятые извращенцы, прохода не дают уже детям, стрелять таких надо на месте без суда и следствия».
Славик втянул голову в плечи и пошёл по аллее под осуждающие взгляды гуляющих в парке людей, а придя домой впал в глубокую депрессию и на все вопросы Гертруды молча смотрел на неё грустными глазами. Зазвонил телефон Славика, он не спешил к нему подходить, его мучило нехорошее предчувствие, видя это Гертруда поставила на громкую связь и нажала кнопку ответа. В комнате зазвучал уверенный голос Беллы: «Привет художник, не спрашивай где мы узнали твой номер телефона, но если ты не хочешь сесть в тюрьму за совращение несовершеннолетних, то советую принести завтра нужную нам сумму. В случае отказа мы с подругой несём заявление в полицию, и ты едешь на зону лечить геморрой, урки тебе это сделают с удовольствием. Сумму, место и время ты увидишь на экране своего гаджета, советую не затягивать, начнут капать проценты, в парке ты понял, что мы шутить не собираемся, бай». Голос смолк и в наступившей тишине были слышны только всхлипывания Славика, который был близок к нервному срыву, на экране высветилась информация, о которой говорила худая Белла. Гертруда, увидев требуемую сумму свистнула и зло посмотрев художника сказала: «Давай рассказывай, куда ты опять влип, дебил старый, а твой МЧС слушать будет, только говори всё без утайки».
Славик начал рассказывать, пряча глаза, ему было очень стыдно, обидно и жутко хотелось выпить, чтобы забыть этот бред. Когда он закончил Гертруда улыбнулась и сказала: «Этим сыкухам мало было твоих рисунков, они решили с тебя ещё и деньги снять, будут им и деньги, и урок на всю жизнь, а тебе, жертва обстоятельств, давно уже пора повзрослеть и перестать смотреть на мир через розовые очки. Сколько тебе можно напоминать, где мы живём и в какое время, здесь если немного расслабиться, то или на помойке ковыряешься или в тюрьме сидишь. Теперь слушай внимательно, что будем делать». Она начала объяснять его роль в будущем представлении, а он слушал её и любовался своей избранницей, она сейчас напоминала какую-то богиню, которая собирается покарать злодеев. Потом Гертруда взяла телефон и начала кому-то звонить, а Славик думал, что давно бы пропал без своей защитницы, ему даже показалось, что от неё исходит свет и проникает во все уголки их жилища. На другой день в условленное время Славик со свёртком в руках подошёл к лавочке в парке, на которой сидели ухмыляющиеся подруги. Они посматривали по сторонам, но кроме гуляющих по дорожкам парка людей ничего подозрительного не замечали и когда Славик протянул им пакет, девочки с нетерпением развернули его и обнаружили дорогую женскую сумку. Они переглянулись в недоумении и тут заметили, что художник исчез, а вместо него перед ними стоит взлохмаченная нервная женщина и во всё горло кричит: «Сумочку, суки украли, обворовали средь бела дня, держи воровок, где эта полиция, помогите люди добрые! Женщина между тем крепко держала Анфису и Беллу, которые от неожиданности потеряли дар речи. Вокруг них стали собираться люди, откуда-то возник высокий полицейский со строгим лицом, который сразу включился в разборки. Молодая пара, которая стояла рядом уверяла стража закона, что они всё видели и могут быть свидетелями того, что эти две девочки вырвали сумочку у женщины и пытались скрыться, но та их нагнала и задержала. А потерпевшая заявила, что во время прогулки по парку к ней подошли эти две девочки и толстая ударила её по голове, а худая вырвала сумочку и побежала, но те не на такую напали, она в прошлом разрядник по бегу, а когда дело касается её сумочки, то и мастер спорта от неё не убежал бы. Полицейский попросил перечислить всё что было в сумочке и выслушав перечень сравнил с содержимым, а потом заявил Анфисе и Белле, что они задержаны по подозрению в ограблении. В толпе раздался одобрительный гул, а пожилая дама с маленькой внучкой, которая всегда была в центре событий громко сказала: «На улицу выйти невозможно, кругом одно жульё, за такие вещи руки надо на месте отрубать, как это делают на Востоке». Полицейский не обратил на высказывание старухи внимание, а только заметил, что наконец задержаны преступницы, которые долгое время действовали в парке и теперь им не отвертеться, получат по полной катушке. Анфиса и Белла не проронили ни слова, их трясло от страха, они были из небогатых семей и будущее маячило перед ними трудно предсказуемое, к своим пятнадцати годам они уже знали, что это жестокий мир и выживает в нём только те люди, которым наплевать на всех. Но впервые попав в сложную ситуацию они стали похожи на двух ободранных бездомных кошек, которых никому не жаль, люди смотрели на Анфису и Беллу с откровенной брезгливостью и от этих взглядов им стало очень страшно. Взяв девушек под локти полицейский повел их в отделение, следом шла потерпевшая и парочка свидетелей, остальные зеваки стали расходиться, обсуждая между собой увиденное. Полицейский вёл воровок молча, а потерпевшая вслух расписывала все прелести отбывания наказания в колонии для малолетних преступников и последующую судьбу тех, кто прошёл через это. У девочек наконец пришло полное понимание происходящего, было ясно, что их подставили, но сделали это очень профессионально, со знанием всех тонкостей уголовно-процессуального кодекса. За свою короткую жизнь они уяснили одну истину попав за решётку выбраться оттуда будет уже невозможно, поэтому они решили бежать и когда во время шествия по дорожке парка полицейский слегка ослабил хватку, они что есть силы рванули в кусты и побежали, не разбирая дороги в разные стороны. Сзади слышались крики «держи вора», «стой буду стрелять», которые наоборот ещё больше прибавляли прыти в их стремлении убежать от этого кошмара, в котором они оказались. Когда девочки убежали, полицейский стал снимать рубашку с погонами и фуражку, приговаривая: «Сниму, а то настоящие менты появятся», потерпевшая, а это была Гертруда снимала ваткой с лица грим, молодая пара свидетелей просто стояли и смеялись довольные представлением. Появившийся Славик с виноватым видом молча наблюдал, как Гертруда раздаёт конверты с гонораром нанятым артистам и как благодарит их за помощь в этом спектакле. Когда все разошлись, они сели на лавочку в тихом уголке городского парка и Гертруда, обняв своего избранника тихо сказала: «А ты знаешь Славик, я заметила, что мне нравится вытаскивать тебя из разных передряг, это постоянное ожидание что ты влипнешь в какую-нибудь историю, держит меня в хорошей форме, как пантеру, которая должна оберегать своё потомство. Я давно задавала себе вопрос, что удерживает меня около тебя, и теперь точно это знаю в каждой женщине заложен ген заботы о ком-то, ей нужно кого-то опекать и лелеять, то ли это дети, престарелые родители или муж дебил у меня последний случай, это очень странно. Меня не заводят мускулистые красавцы или бородатые самцы с волосатой грудью демонстрирующие напоказ свои телеса, меня почему-то возбуждает твоя беспомощность и вот это твоё придурковатое выражение лица». Славик слушал её беспомощно улыбаясь, чувствуя, что у него вдруг начинается эрекция, он тихо сказал: «Пойдём скорее домой любимая». Гертруда всё поняла озорно сверкнув глазами, потащила своего избранника в ближащие кусты. Гулявшая по парку пожилая женщина с маленькой девочкой, увидев колыхающиеся кусты и услышав звуки, которые раздавались оттуда ничего не сказала, она стала с улыбкой вспоминать, как много лет тому назад ещё молодой девушкой ждала из похода своего возлюбленного моряка Гаврилу и как ходили ходуном все кусты поблизости Севастопольского порта, когда моряки сходили на берег. Гаврила уже давно лежал в могиле, а его внучка держала её за руку недоумевая, глядя на бабушку, чему она улыбается, когда смотрит на густую зелень парковых насаждений.
4
Тур шёл на встречу с обитателями дома на Брестской улице и чувствовал, что разговор со старыми коммунистами будет нелёгкий, он хотел подключить Гудова, как товарища бывшего начальника ОБХСС Дамира Тулеева, но тот наотрез отказался, сославшись на занятость. Одна надежда была на участкового Сидора Прокофьевича, который там был своим человеком и очень здорово мог ладить с людьми, особенно со старой гвардией, которая зависла в прошлом и не собиралась признавать новую жизнь. По совету участкового он пошёл один, понимая, что люди в возрасте будут охотнее разговаривать со зрелым полицейским, чем с чернокожим Ясоном или придурошным Чурсиным. Было и другое, что тревожило Тура все эти пенсионеры в прошлом занимали ответственные посты и были уважаемые люди, не привыкшие к визитам полиции, поэтому Тур решил провести общение в виде беседы и посмотреть, как те будут реагировать на известие о смерти одного из застройщиков. А если они уже в курсе, то послушать что они об этом думают, хотя их реакцию уже сейчас можно было предположить. За многие годы работы в убойном отделе Виталий уяснил для себя одну главную истину, только личный контакт с тем или иным подозреваемым или свидетелем является определяющим фактором в расследовании преступлений. Никакие слухи, кучи различной документации никогда не заменят простое человеческое общение, во время которого появляется своё, отличное от других мнение об этом человеке, которое в конечном счёте направляет следствие по правильному пути.
Подходя у дому, Тур увидел Сидора Прокофьевича беседовавшего с женщинами, сидящими в тени кипариса на лавочке, увидев Виталия, тот поздоровался и представил своих собеседниц, он весело сказал: «Вот Виталий Иванович хочу познакомить вас с госпожой Кларой Сапрыкиной, Фаиной Тулеевой, Лаймой Пельш и Ларисой Сазоновой. Женщина, которую участковый представил, как Сапрыкину, поморщилась и неожиданно низким голосом промолвила: «Мне как-то не по себе, когда меня называют «госпожой», мой дед в армии Будённого рубил шашкой этих господ в революцию, правда его в 37 году репрессировали, но сути вопроса это не меняет. Россия опять впряглась в карусель истории господа, потом товарищи, теперь опять господа, я уверена, что в будущем нас опять ждут товарищи». Женщина, которую участковый представил, как Ларису Сазонову перебив подругу, сказала: «Зачем же ты Кларочка агитируешь гражданина полицейского, он и сам всё прекрасно понимает в каком бардаке живёт, да и возрастом он ненамного младше нас, стало быть, поэтому в случае чего мы можем на него рассчитывать. Ведь правда товарищ?». Туру стало как-то не по себе, когда почувствовал, что все смотрят на него, наступила тишина, в которой он услышал собственное сопение, а потом послышался заразительный смех. Виталий, как опер давно уже классифицировал смех по видам смех от тупых шуток начальника, когда подчинённые вынуждены показывать своё веселье, смех гламурных дурачков и дурочек, которые скалятся по любому поводу, только, чтобы скрыть своё скудоумие, детский смех весёлый и заливистый, в котором чувствуется радость молодости, когда малыш еще не знает, какие испытания ждут его впереди, есть смех сквозь слёзы. Но сейчас смех был другой откровенный и заразительный, как после удачного анекдота или на концерте Аркадия Райкина, Тур стоял посреди этого веселья и чувствовал, что сам смеётся. Неожиданно эти незнакомые женщины стали напоминать девчонок из его юности, с которыми он бегал на море, а вечерами не давал спать соседям, бренча для них на гитаре. Когда смех стих Фаина Тулеева сказала, вытирая слёзы смеха: «Не обращайте внимание на них Виталий Иванович, это ещё цветочки, вот если бы здесь была Муза Львовна Кутузова, то я уверена, что после часа общения с ней вы бы вступили в компартию, а ещё через час размахивали бы красным флагом перед зданием мэрии. Мы все её побаиваемся, энергичная женщина, они сейчас вместе с Геворгом и Анжелой Кагосян понесли цветы к памятнику Ленина, это традиция, два раза в неделю возлагать цветы к памятнику вождя». Молчаливая Лайма Пельш тоже решила поучаствовать в разговоре и с лёгким прибалтийским акцентом медленно изрекла: «Но вы ведь пришли не нас слушать, а поговорить с нашими мужьями, у них сегодня турнир по шахматам, и они все собрались в нашей квартире, Сидор Прокофьевич вас проводит». Лайма Пельш говорила так, как она разговаривала с людьми рангом пониже её мужа, бывшего в былые времена председателем райисполкома, Виталию в голову пришла мысль, что какой бы высокий пост не занимал мужчина, жена всё равно для его подчинённых будет главнее. Его мысли прервал хлопок, прозвучавший со стороны дома, потом второй и через секунду третий, Тур посмотрел на участкового, который с растерянным видом смотрел на открытые окна второго этажа. Не сговариваясь они побежали на эти звуки, влетели в подъезд и прыгая через ступеньки оказались на втором этаже, оружия не было ни у Виталия, ни у участкового, поэтому Тур не спеша заглянул в открытую массивную дверь. Он увидел просторную прихожую из которой вели в комнаты несколько дверей, одна была приоткрыта, и они последовали туда, то что они увидели повергло их в шок, даже видавшего виды Туровского. В большой комнате были установлены два стола с шахматными досками на каждом, по фигурам было видно, что игра была в самом разгаре, но игроков не было за столами, три пожилых человека лежали на комнатном паласе в самых неестественных позах. Тур сразу определил, что все трое застрелены в голову, всё произошло очень быстро и неожиданно для них, сзади послышался стон, обернувшись Виталий увидел участкового, который держась за сердце медленно садится на стул. Он пулей побежал на кухню за водой и вскоре вернулся со стаканом воды, Сидор Прокофьевич, маленькими глотками её выпил, а затем вынул таблетку нитроглицерина и положил под язык. Тур отвернулся, чтобы вызвать бригаду, как вдруг со стороны квартиры напротив раздался ещё один приглушённый хлопок. Участковый тяжело дыша пояснил, что напротив располагается квартира Вилена Лукича Сазонова, но туда лучше без хозяйки не соваться, там два добермана Гита и Ганг, и в подтверждение они услышали собачье гавканье, приглушённое толстыми дубовыми дверями. А потом начался кошмар, в комнате появились жёны убитых и не слушая предостережений Тура и участкового кинулись к своим мужьям, только Лариса Сазонова стояла с глазами полными ужаса у входа и шептала губами молитву, ей хотелось, чтобы её Вилен был жив. Тур попросил женщину открыть её квартиру и убрать собак, чтобы они не мешали, Лариса, не сводя взгляда с тел на полу сказала, что у собак своя комната и муж днём её запирает, и отпирает, когда гуляет с ними, а ночью они охраняют дом. Они проследовали к квартире напротив и дёрнув за ручку Тур увидел, что дверь открыта, войдя во внутрь он сразу почувствовали запах псины и пройдя мимо двери, за которой бесновались доберманы очутился в комнате, где за столом сидел крупный мужчина, опустив голову на грудь. Правая рука человека свешивалась почти до пола, а на полу лежал пистолет Марголина, окна были закрыты, поэтому сильно пахло пороховыми газами и в сочетании с запахом псины получалось такое амбре, что у Виталия закружилась голова. Он видел, как Лариса подошла и крепко прижала к своей груди голову мужа, её не смущало, что из раны в правом виске ещё вытекала кровь, она хотела последний раз в жизни ощутить уходящее тепло его тела и запомнить этот миг до конца своих дней. Подойдя ближе Тур увидел на столе залитой кровью лист бумаги, это было заявление на имя прокурора их района, которое начиналось словами: «Я, Сазонов Вилен Лукич» на этом оно обрывалось, Виталий осмотрелся и увидел простую обстановку, было видно, что семейство Сазоновых не любило роскошь и излишества, но Тура удивили размеры комнат в этом доме, здесь всё было больше в два раза, чем у него дома: двери, потолки, площадь жилых помещений. В голову пришла нелепая мысль, что в таких квартирах надо селить таких гигантов как Рома или многодетные семьи и странно, почему люди, ратующие за социальную справедливость и равноправие, себе никогда ни в чём не отказывают и это правило существует и поныне. Его внимание привлёк огромный шкаф чёрного дерева ручной работы, подойдя ближе Тур увидел замысловатые узоры и какие-то вензеля, вещь была антикварная и работа скорее всего начала прошлого века; на лестничной клетке послышались голоса и в комнате неожиданно появился чернокожий Ясон. Лариса, прижимавшая голову супруга к своей груди, увидев негра в своей комнате закатила глаза и рухнула на пол, а Ясон виновато улыбнувшись Туру, доложил, что они прибыли в полном составе и приступают к работе. Виталий с горькой усмешкой махнул головой, тяжело вздохнул, и они начали приводить в сознание хозяйку квартиры.