Что-нибудь делаешь? спросил он, имея в виду работу в кино.
Ничего.
И не собираешься.
Не собираюсь.
Если бы ты предложил свои услуги, от них бы не отказались.
Спрос не так уж велик.
Черта с два.
Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь. Вернулась Марси с бокалами на алюминиевом подносе, обслужила нас и устроилась в уголке дивана, положив одну ногу под себя.
Вкушаешь обычную лекцию, Эдди? спросила она.
Крис все еще полагает, что я оставил многообещающую карьеру.
Смолл вытянул ноги, положил одну на другую. Был он в светло-коричневых брюках, желтой рубашке и коричневых туфлях. Волосы давно поседели, появился животик, но лицо осталось тем же: длинное, с выступающим подбородком, запавшими щеками, тонким носом и глубоко посаженными черными глазами, которые, в соответствии со сценарием, могли выражать хитрость, испуг или жестокость.
Но ты же не можешь не признать, что вложил немало сил и ума, чтобы выйти на достигнутый тобой уровень. Теперь получается, что все зазря. Твоему старику это не понравилось бы.
Он умер, напомнил я.
Тем не менее. Я помню тебя мальчишкой, лет пяти или шести. Он частенько говорил мне, что придет день, когда ты станешь первоклассным каскадером.
Разумеется, кивнул я. А в десять лет я уже учился фехтовать. Как и хотел с самого детства.
Мой отец был летчиком-каскадером, одним из первых, появившихся в Голливуде в двадцатых годах, готовых воплотить в жизнь любую причуду сценаристов, взамен требуя лишь десять долларов да место для ночлега. Всю жизнь он гордился тем, что в 1927 году участвовал в съемках «Ангелов ада» и принимал участие в воздушных боях над бухтой Сан-Франциско. Погиб он в возрасте шестидесяти одного года, врезавшись в пассажирский состав, над которым его просили пролететь на предельно малой высоте. От него мне достались двадцать одна машина, изготовленные до 1932 года, дом, заставленный мебелью, и воспоминания. Но, как и сказал Смолл, отец всегда хотел, чтобы я стал каскадером. В двенадцать он научил меня управлять автомобилем, в четырнадцатьсамолетом, и к поступлению в университет я был уже признанным гонщиком, фехтовальщиком, гимнастом, боксером, членом Ассоциации каскадеров и Гильдии актеров кино и регулярно снимался в фильмах.
Я могу замолвить за тебя словечко в двух-трех местах, добавил Смолл.
Нет, благодарю. Ничего не получится.
Ты должен попробовать еще раз, настаивал он. Нельзя же взять все и выбросить все годы, которые ты провел в университете.
Только три. Меня вышибли.
Все равно надо попробовать.
Может, ему нравится его нынешнее занятие, вступилась за меня Марси.
Может, он больше не хочет падать с лошадей.
Во всяком случае, я об этом подумаю, я решил успокоить Смолла и, тем самым, положить конец лекции.
Дай мне знать, если я смогу помочь, кивнул он.
Помочь ты можешь даже сейчас.
Я к твоим услугам, дружище.
Мне нужно кое-что выяснить.
О чем?
Скорее, о ком. Меня интересуют два парня.
Кто именно?
Сальваторе Коллизи и некий Полмисано.
Лицо Смолла стало бесстрастным. Он посмотрел на Марси.
Пойди куда-нибудь.
Куда?
О боже, какая разница. Куда угодно. Хоть на кухню. Приготовь что-нибудь.
Марси быстро поднялась и направилась к кухне. Она явно рассердилась. И вскоре из кухни донеслось громыхание кастрюль.
В действительности его звали не Кристофер Смолл, но Фиоре Смолдоре, родился он в Восточном Гарлеме на 108-й улице и к четырнадцати годам стал в школе букмекером. Его старший брат Винсент Смолдоре быстро поднимался в гангстерской иерархии, и ему прочили блестящее будущее, но одним октябрьским утром 1931 года его изрешеченное пулями тело нашли на углу 106-й улицы и Лексингтон-авеню. Винсент Смолдоре стал еще одной жертвой в жестокой битве за власть между Джо Массериа и Сальваторе Маранзано. Старший брат Фиоре Смолдоре (вскоре ставшего Кристофером Смоллом) настаивал, чтобы тот закончил школу, но семь пуль в теле Винсента убедили Фиоре, что счастья надо искать в другом месте. К Рождеству 1931 года он оказался в Лос-Анджелесе. Снимался в массовках, в эпизодах, затем выяснилось, что у него хороший голос. Так он нашел себя, а в Нью-Йорке его друзья и враги, завсегдатаи кинотеатров, подталкивали друг друга локтями, когда видели его на экране. Кроме того, им нравилось иметь знакомого, который при необходимости мог показать им Голливуд, даже если он и не был кинозвездой. И Смоллу не оставалось ничего другого, как водить по Голливуду тех, кто нажил в обход закона немалые состояния в Нью-Йорке, Кливленде, Чикаго, Детройте и Канзас-Сити.
В сороковых и пятидесятых не было никаких проблем, как-то рассказывал мне Смолл. Я водил их по самым фешенебельным ресторанам, и мы фотографировались, где только можно. Но знаешь, куда они хотят ехать теперь? В Диснейленд, вот куда. О господи! Я побывал в Диснейленде уже раз пятьдесят, каждую фотографию приходится украшать подписью, вроде «Крису, отличному парню, от его друга, Ника» или «С благодарностью за чудесное время, Вито».
Смолл наклонился ко мне, уперевшись локтями в колени, на его лице отразилась искренняя озабоченность.
Чего хотят Коллизи и Полмисано?
Ты их знаешь?
Знаю. Чего они хотят от тебя?
Чтобы я повидался в Вашингтоне с одним человеком.
Каким человеком?
Крестным отцом Анджело Сачетти. Они утверждают, что Сачетти не умер и что его крестный отец хочет, чтобы я его нашел.
Где?
Крис, этого я не знаю.
Почему ты?
Понятия не имею.
Смолл поднялся, подошел к книжным полкам и взял одного из фарфоровых котят.
Знаешь ли, Марси собирает их.
Знаю. Я подарил ей пару штук.
Сальваторе Коллизи, обратился Смолл к котенку. Когда-то давно, в Ньюарке его звали Желтые Гетры.
Он все еще носит их, вставил я.
Что?
Гетры. Только теперь они перламутрово-серые.
Он всегда будет их носить. Хочешь знать, почему?
Ладно, почему?
Потому что у него мерзнут ноги. А тебя интересует, почему у него мерзнут ноги даже в теплый день в Лос-Анджелесе? он вернулся к зеленому креслу, сел и уставился на меня.
Так почему у него мерзнут ноги даже в теплый день в Лос-Анджелесе?
Потому что тридцать семь лет назад, когда он был обычной шпаной на 116-й улице, один парнишка с приятелями прихватил Сальваторе, когда тот трахал его сестру. Знаешь, что они сделали? Устроили небольшое торжество. Наполнили ванну льдом, добавили соли, поставили в нее бутылки с пивом, а потом сняли с Коллизи ботинки и носки и опустили его ноги в ледяную воду, чтобы охладить его любовный пыл. И так продержали его три часа, пока не выпили все пиво, а затем отвезли в Ньюарк и выбросили из машины. Он чудом не потерял ноги, но с тех пор они у него постоянно мерзнут, вот почему он всегда носит гетры, за что и получил соответствующее прозвище.
Что произошло потом?
Он выждал. Выждал, пока снова смог ходить. А потом начал действовать. Расправился со всеми. Одни угодили под автомобиль, других зарезали, третьих застрелили. Он потрудился на славу. Основательный парень, этот Коллизи, если уж что-то делает, то на совесть. Его труды не остались без внимания, Коллизи перебросили на Манхэттен, а затем сюда. С тех пор он здесь и живет.
А Полмисано?
Этот-то, пренебрежительно фыркнул Смолл. Джузеппе Полмисано, он же Джо Домино. Только что вышел из тюрьмы в Атланте, где отсидел шесть лет за торговлю наркотиками. Обычный солдат и не слишком умен. Хочешь знать, почему его иногда зовут Джо Домино?
Почему?
Ты заметил, как странно торчит у него левая рука, словно он не может ее разогнуть?
Заметил.
Так вот, его поймали как-то ночью, четверо, и сломали ему руку в четырех местах. Каждый по разу. А потом перерезали шею и оставили умирать. Только он не умер, хотя они повредили ему голосовые связки. Поэтому у него такой писклявый голос и он всегда носит свитера с закрытым горлом. На нем была водолазка, не так ли?
Я подумал, что он просто хочет следовать моде. Смолл покачал головой.
Нет, он носит их с тех пор, как ему перерезали горло.
Я отпил из бокала, ожидая продолжения. Смолл разглядывал пол, держа свой бокал обеими руками. Мне показалось, что он уже забыл о моем присутствии.
Почему его прозвали Джо Домино? я решил напомнить о себе.
Смолл даже вздрогнул от неожиданности.
Почему? Видишь ли, все это происходило как раз после того, как Уоллес Бири снялся в «Да здравствует Вилья!» Ты его видел?
Видел.
Помнишь сцену, когда Бири решает сэкономить патроны и выстраивает своих пленников по три или четыре в затылок друг другу? А затем убивает их всех одной пулей. Так вот, Полмисано, когда поправился, увидел этот фильм, и идея ему понравилась. Он поймал этих четверых, заставил их встать в затылок друг другу и убил всех одним выстрелом из армейского ружья. Они попадали в стороны, как кости домино. Так, во всяком случае, говорили, и его прозвали Джо Домино.
Интересные у тебя знакомые.
Тебе известно, откуда я их знаю.
Да, ты мне рассказывал. А крестный отец Сачетти? Ты его знаешь?
Смол помолчал, уставившись в пол.
Пожалуй, налью себе еще виски. Тебе добавить?
Нет, благодарю.
Он поднялся и скрылся на кухне. Вскоре вернулся с полным бокалом, причем виски в нем на этот раз было больше, чем воды. Выпил не меньше половины, закурил.
Крестный отец, повторил я.
В Вашингтоне.
Совершенно верно. В Вашингтоне.
Ты помнишь, как-то я рассказывал тебе о моем брате и о том, что он хотел, чтобы я закончил школу и так далее.
Помню.
Но я не говорил тебе, почему он этого хотел.
Нет.
Смолл вздохнул.
Хочешь верь, хочешьнет, но я готовился к поступлению в колледж. И поступил бы. Можешь представить себе такое в Восточном Гарлеме! он невесело рассмеялся. Только двое из нас готовились в колледж, я и другой пареньон и есть крестный отец Анджело Сачетти.
Что-то я упустил нить твоих рассуждений.
Давным-давно, за семь или восемь лет до твоего рождения, они провели совещание в Атлантик-Сити.
Они?
Он недовольно посмотрел на меня.
Ты хочешь, чтобы я назвал их?
А разве у них есть название?
Почему бы тебе не спросить у Эдгара Гувера?
А чего его спрашивать. Он называет их «Коза Ностра».
Смолл улыбнулся.
Давай и мы придерживаться этого названия, хотя оно и не соответствует действительности. Но вернемся к совещанию.
В Атлантик-Сити.
Именно. Там собрались все. Костелло, Лучиано, Вито Геновезе, даже Капоне и его братья. Все, кто играл сколько-нибудь заметную роль. Они собрались вместе и решили, что должны реорганизовать свою деятельность. Поделить страну на районы, прекратить междоусобные войны, улучшить свой образ в глазах общественности. Они захотели стать респектабельными и пришли к выводу, что для этого, среди всего прочего, им нужны ученые люди. Речь зашла о том, кого направить в колледж. Мой брат был там и предложил мою кандидатуру, пообещав, что сломает мне шею, если я вздумаю бросить учиться. Костелло сказал, что и у него есть на примете подходящий парень, с которым он поступит точно так же. Были еще предложения, но в результате они остановили свой выбор на мне и парне, предложенном Костелло.
Смолл помолчал, вновь отпил из бокала.
Тот парень прошел путь до конца. Что случилось со мной, ты знаешь. Он же закончил школу, Гарвард, а затем и юридический факультет университета Виргинии.
Он-то и хочет видеть меня в Вашингтоне? спросил я.
Он самый.
Как он стал крестным отцом Сачетти?
Анджело Сачеттисын Сонни из Чикаго, а Сонни однажды спас жизнь этому парню.
Я опять потерял нить.
Смолл тяжело вздохнул.
Не следует мне рассказывать тебе все это. Не накликать бы на тебя беду.
Из сказанного тобой следует, что беда уже постучалась мне в дверь.
Он подумал и, похоже, принял решение. А может, просто делал вид, что думал. Точно я сказать не мог.
Хорошо. Сонни из Чикаго, никто так и не узнал его настоящего имени, появился в Нью-Йорке с годовалым ребенком на одной руке и футляром для скрипки в другой, он замолчал, скептически взглянул на меня. Наверное, ты думаешь, что футляр для скрипкиэто шутка?
Я тебе верю.
Тогда не ухмыляйся.
Продолжай, Крис.
Вроде бы жена Сонни, проститутка, не поладила с одной из чикагских банд, и ее выловили из озера Мичиган.
Я не знаю, в чем состоял конфликт. Но Сонни взял свой футляр для скрипки и уложил семерых парней, виновных, по его мнению, в смерти жены. А потом привез сына и «томпсон» в Нью-Йорк. В это же время парень, с которым я ходил в школу, окончил юридический факультет и вернулся в Нью-Йорк, где выполнял мелкие поручения Костелло. Он встретился с Сонни из Чикаго, который также работал на Костелло, и они подружились. Знаешь, почему?
Не могу даже догадаться, ответил я.
Потому что Сонни из Чикаго, всегда аккуратный, ухоженный, выглядел, как студент колледжа. Говорил на правильном английском, строго одевался, а парень, с которым я ходил в школу, получив образование, зазнался, стал снобом. Тебе все понятно?
Пока да.
Так вот, парень, который учился в университете, попал в передрягу. У него возникли серьезные осложнения, не с Костелло, но с другим человеком, с кем, неважно. Короче, этого парня едва не отправили в мир иной, но Сонни из Чикаго спас ему жизнь, и он пообещал Сонни, что заплатит долг сторицей.
Смолл в какой уж раз надолго замолчал.
Ну? не выдержал я.
Две недели спустя Сонни поймали на том, что он шельмовал в карточной игре, буквально пригвоздили ножом к стене, да и оставили там. Спасенный Сонни парень узнал об этом и забрал годовалого ребенка к себе. И стал его крестным отцом.
И этим ребенком был Анджело Сачетти.
Совершенно верно.
А почему Сачетти?
Не знаю, но кто-то однажды сказал мне, что так назывался сорт лапши.
А что случилось с этим парнем из университета крестным отцом?
Его послали в Вашингтон.
Зачем?
Зачем кто-то посылает кого-то в Вашингтон? В качестве лоббиста.
Я должен отметить, что он забыл зарегистрироваться.
Напрасно ты шутишь.
А что он там делает?
Смолл скривился, как от зубной боли.
Скажем, присматривает за их интересами.
И этот парень воспитывал Анджело Сачетти?
Во всяком случае, пытался. Может, тебе это не известно, но у него было девять гувернанток и столько же частных учителей. Его выгоняли из четырех школ и трех колледжей. Анджело увлекал только спорт, поэтому он и оказался в Голливуде.
Его крестный отец замолвил словечко?
Точно, ответил Смолл.
А у крестного отца есть имя и фамилия?
Раньше его звали Карло Коланеро. ТеперьЧарльз Коул. В определенных кругах онЧарли Мастак.
Ты, похоже, в курсе всего.
Смолл махнул рукой в сторону фотографий.
После нескольких стаканчиков они тарахтят, не переставая. Знают же, что говорят со своим.
Почему Коул хочет, чтобы я нашел Анджело?
Понятия не имею. Анджело не принимал в его делах никакого участия. Два года назад поступило известие, что он умер, но я не заметил, чтобы кто-то сильно горевал. А сейчас ты говоришь, что он жив.
И они хотят, чтобы я его нашел.
Не они. Чарльз Коул, и при встрече с ним я советую тебе поставить свои условия.
Ты думаешь, я с ним встречусь?
Смолл замолчал, но ненадолго.
Коул всегда добивается выполнения своих пожеланий.
У тебя есть предложения?
Конечно. Измени фамилию и исчезни. Поиски пропавшего наследникалишь предлог. Похоже, заварилась серьезная каша, иначе они не прислали бы Коллизи, да и он сам не стал бы заниматься пустяками. Если же ты не исчезнешь, они найдут способ переправить тебя в Вашингтон.
Я задумался. Смолл пристально смотрел на меня.