Новенькие? тета Шура подошла к нам и протянула маленькую, узкую и шершавую руку. Добро пожаловать, будем соседями!
И всё как-то очень быстро образовалось. Глеб был отправлен к тете Шуре домой, моментально задружился там с ее сыном Артуром и очень скоро забыл о своем ужасном горе. Маму усадили на балконетам от прошлых жильцов осталось плетеное кресло, и она сидела, глядя на небольшой зеленый двор с детской площадкой. Мы с тетей Шурой первым делом наладили жизнь на кухне: мойка там уже стояла, электрическую плитку на две конфорки мы привезли с собой. Тетя Шура притащила пару ведер, тряпки, чистящие средства и мы два часа подряд терли кафель на стенах и на полу. Всего лишь за один день мы умудрились превратить квартиру в жилое пространство; пусть спать нам пришлось на чьих-то старых матрацах, а вместо стола была доска на двух коробках.
Я-то думала, что буду биться об этот мир, как муха об стекло, а тетя Шура взяла, да и открыла для меня окно! И уже на следующий день я проснулась с удивительно приятным ощущениемя дома, я дома!
За время чистки кафеля мы успели подружиться на все последующие двадцать лет. Отрывочно, из небольших рассказов и обмолвок я узнавала про ее прошлую жизнь. Шурочкина мама родилась и жила в Ленинграде (ага, я же сразу почувствовала родную душу!), а в самом начале войны, слава богу, успела эвакуироваться в Ташкент. Там и осталась, работала учительницей русского языка и литературы. Шурочку родила поздно, в 34, и шурочкин папа как-то незаметно прошел по касательной, очень скоро удалившись в неизвестном направлении. Шурочка была отличница и спортсменка. Бегала на длинные дистанции, без особенного хвастовства, но достаточно внушительно сказала она. И я сразу представила: худенькая, но крепкая девочка под палящим солнцембежит, бежит, бежит, финиш еще далеко Она потом так и жила: сосредоточенно, напряженно, с полной выкладкой.
Мечтала поступить в институт на биологический, очень хорошо закончила школуи в это лето мама слегла с рассеянным склерозом. Поэтому вместо института Шурочка устроилась в недавно открытый НИИ вирусологии лаборанткой. На личную жизнь сил не хваталонадо было заботиться о маме, которая медленно но верно отступала по всем фронтам: день за днем уходила память, зрение, слух Отец Артурчика пришел и ушел так же, как и ее собственный отецнезаметно, скользнув по касательной и исчезнув в водовороте жизни. После Перестройки из НИИ пришлось уходитьденег не платили, серьезной работы не велось, каждый старался выжить в одиночку, как мог. В это время ушла и мамакак будто поняла, что дочку надо освободить. Шура оглядывалась по сторонам, придумывая как выжить и спасти подрастающего сына от армии. Пришлось связаться с дальней родней в Ленинградекак-то получилось, что мало общались, но открытки на новый год и 8 марта слали регулярно. Откликнулись по-человечески, хотя всем тогда было хреново; помогли с переездом и устройством на первое время. Только приехали, познакомились получше со своими родственниками и их друзьямии оказалось, что почти все уже сидят на чемоданах. Германия принимает евреев! Оказалось, что пятая графа может приносить не только неприятности. Кто уже был настоящий еврей, подавали документы на постоянное место жительства. Остальные побежали копаться в своей родословной. Тогда и родился анекдот Ты еврей? А я не смог. Но многие смогли, и Шура со стремительно подрастающим Артуром тоже влилась в эти потоки, текущие на запад. Пропадатьтак с музыкой, вот как я думала тогда! смеясь, говорила мне тетя Шура. Мне только Артурчика хотелось увезти в новый сияющий мир, где призыв в армию не несёт смертельной опасности. А сама, думаю, уж как-нибудь доживу. Кто бы мог подумать, что жизнь моя только начнётся?
Да, кто бы мог подумать, что все мы тут начнём новую жизнь, думала я, остановившись на верхней ступеньке. Неожиданно для себя я запыхалась, голова кружилась. Последнее время со мною такое постоянно: делаю что-то на автомате, как привыкла, а организм вдруг начинает бастоватьто сахар упадет, то давление подскочит. Вот так и начинаешь чувствовать возраст В таких случаях я вспоминала Надьку, веселую дивчину с немецких курсовнам тогда было под сорок и мы коротко задружились на почве общего интереса к йогеона говорила: А я не буду стареть, вот увидишь! Возрастон в голове. Если про него не думаешь, не будешь чувствовать себя старым. Переверни нашу поговорку про здоровое тело и здоровый дух! При молодом духе и тело будет молодым! Наши пути с Надькой давно разошлись, а мне время от времени интересно делается посмотретькак она, справилась ли, осталась ли молодой? Как по мне, возраст не в голове, увы возраст, он в печенках
В таком не очень бодром настроении я позвонила в дверь к тете Шуре.
Глава четвертая, в которой я объясняю то, что сама не понимаю
Тетя Шура появилась на пороге в рабочем костюме: треники, фланелевая рубашка навыпуск, волосы, еще очень густые, подняты в высокий пучок. Вот это я вовремя зашла! Обожаю смотреть, как тетя Шура работает. Особенно если она выжигает по деревуоб этом я догадалась по прекрасному запаху, который облаком выдвинулся на меня из квартирычудесный запах прижженного дерева и раскаленной проволочки пирографа. Каждый раз он окунал меня в детствотак пахло в моем родном ДК им. Кирова, где мы с девчонками паслись после школы, переходя из кружка мягкой игрушки в кружок художественного слова. В кружке выжигания я не задержалась, но запах обожала, и всегда рада была пробежать мимо комнаты, где мальчишки трудились над своими деревянными шедеврами.
Теть Шур, есть тема.
Проходи.
Мы прошли в рабочий кабинет. Сколько лет прошло, а я каждый раз вспоминаю, что раньше это была Артурова детская. И они с Глебкой тут часто тусовались Сейчас Артуркосая сажень в плечахживет в Мюнхене, работает на Сименсе. Глеб тоже далеко Эх, детки наши детки. Детки Перестройки. Именно о них я и пришла поговорить с тетей Шурой!
Теть Шур, как Артурчик поживает?
Хорошо, чего ему сделается.
Мне не терпелось закруглить вежливое вступление и начать излагать свою идею.
Теть Шур, а ведь он молодец!
Тетя Шура строго посмотрела на меня через толстые линзы очков:
Чего ты полонез танцуешь? Ты с чем пришла?
Я с облегчением начала излагать:
Теть Шур, вот смотри, наши дети родились в восьмидесятых. Твойв восемьдесят первом, а мой в восемьдесят пятом. Это поколение называют миллениалы, слышала?
Тетя Шура много чего слышала, и она только нетерпеливо дернула головой: давай, мол, дальше.
И я везде читаю, что миллениалыэто первое за все время жизни человечества балованное, изнеженное поколение. Которое жило без войны и больших потрясений, которое провело свое детство в комфорте и сейчас они гораздо более инфантильны и капризны, чем предыдущие поколения. Но ведь наши детидети Перестройки, они совсем другие! Их детство пришлось на то время, когда даже самые простые вещи, как игрушки, сладости, одежда, которые были худо-бедно доступны в 70-х годах, стали дефицитом. Они росли, когда родители были по горло заняты своими проблемами и были перегружены информацией. А теперь еще прибавь эмиграцию в подростковом возрасте. Таких детей, как Артур и Глеб, не так уж мало. С начала 90-х в Германию приехало больше двух миллионов человек из бывшего Советского Союза, среди них большой процент детей. И многие, очень многие из них очень сильно постарались, прижились здесь и многого достигли. Мне хочется рассказать об этих детях, о том, что они молодцы.
Я прямо запыхаласьвыложила все залпом, чтобы не сбиться. Тетя Шура спросила:
Кому ты собираешься рассказывать, Саня-джан?
Я хочу рассказать это немцам, пусть знают, какие молодые ребята живут в этой стране, что им пришлось пережить. А то сейчас только знают о беженцах из Африки.
Тетя Шура одобрительно наклонила голову:
Ният. И как ты это думаешь сделать?
Я напишу пьесу для Бронькиного спектакля. И там будет девочка Светланаровесница наших мальчиков. Вот послушай, я тут записала на бумажке, чтобы ничего не забыть.
Светочка родилась в первый год перестройки. Счастливые родители не подозревали, что старая жизнь уже начала ломаться и спокойное, сонное время застоя никогда не вернется. В ее детстве не хватало самого необходимого, еду выдавали по талонам, шоколадные конфеты в простом магазине можно было купить только чудом. Одежда донашивалась за старшими детьмида, и раньше так было, но теперь уже без оглядки на цвет или размер. В какие-то годы в полный рост вставала проблема купить хоть каких-то продуктов, чтобы не ходить голодным.
Помню, сказала тетя Шура, не отвлекаясь от картинки на деревянной дощечке. Пришел Артурчик домой, щеки мокрые, нос в соплях. А ему уже лет девять было, не привыкла я видеть его в слезах. Что такое, подрался? А он говорит: я лучше умру, чем буду есть собак. Что??? Оказалось, что ему кто-то из старичков во дворе рассказал, что вот будет зима, будет голод, и придется есть кошек и собак Я думала пойти, сказать им пару теплых слов, зачем ребенка напугали, да передумала. Блокадники, блин-компот, чего с них возьмешь. Пообещала, что ни за что не будем есть собак, успокоился.
Моя героиня, Света, еще была маловата, чтобы понимать сложность положения. Время от времени ей перепадала какая-нибудь вкусняшка, и ладно. У малышни свои маленькие радости А потом появились вещевые рынки и ларьки около метроа в них Сникерсы По случаю праздника родители могли купить Сникерс или Баунти
Райское наслаждение!
Я рассмеялась на Тетьшурину реакцию.
Да, еще и Твикссладкая парочка. А вот про Сникерс была реклама, я не припомню?
Была Но слогана я тоже не помню. Наверное, Сникерсу и не надо было хорошей рекламы, он был самый вкусный. Помню, Артурчик тоже копил на Сникерс. И на солдатиков особенных, у которых руки и ноги сгибались.
Да, детям проще, один супер-солдатик или пачка шипучего напиткаи ты надолго счастлив. Но до того ли было их родителям? Кто-то из них потерял работу, кто-то продолжал работать, не получая зарплату. Любая трата вроде новых зимних сапог или куртки пробивала в семейном бюджете дыру, и весь корабль кренился. И вся страна, как большой корабль, пострадавший в бурю, ходила ходуном и могла вот-вот потонуть. С этого корабля шло массовое бегство: бежали в Америку, Израиль, Германию. Кто во что горазд, точнее, у кого какой пятый пункт был в анкете. Евреям, как всегда, везло больше всех: можно было выбирать, на историческую Родину или еще куда. В посольствах Канады, Австралии стояли очереди: народ давился в очередях, чтобы получить анкеты и маленький шанс на лучшую жизнь. Светочкины родители раскопали у себя немецких предков и подали документы на переселение в Германию. С тех пор они назывались аусзидлерыэто было первое немецкое слово, которое они выучили все втроем (мама, папа и дочка). Остальные слова пришлось учить стремительно: приглашение на переезд в Германию на постоянное место жительства пришло очень быстро. Времени и сил хватило только на то, чтобы распродать или раздарить домашнее барахлишко и уложить оставшиеся, самые дорогие сердцу вещички в клетчатые баулы.
А мы назывались кон-тин-гент-флюхт-линг! подняла палец тетя Шура. Как услышала я это слово, думаю: может, не ехать мне в Германию, я же этот чертов язык не выучу ни в жизнь!
Да, было страшно и непонятно. Но выбора особенно не было. Родители стремились убежать из темного леса, в который превратился их спокойный, предсказуемый советский парк. Где аллеи заросли лианами и больше не было ясности, определенности, четких правил. Где из-за любого куста мог выскочить кто-то зубастый, а потому считающий, что имеет право. Нахлебавшись свободы, мама и папа стремились к надежности и безопасности. А дети? Их-то выдернули из милой, привычной жизни! Из класса с учительницей, временами вредной, но предсказуемой. От одноклассников, друзей, соседей по подъезду. Некоторых разлучили с бабушками-дедушками, тетями, кузинами. Маленьким эмигрантам было тяжело представить себе, что их ждет впереди, а то, что они потеряли, стояло перед глазами.
Так Светлана в 10 лет оказывается в чужой стране, в Германии. Идет в третий класс, хотя ее ровесники уже в четвертом. В классе она оказывается самой взрослой и самой бессловесной: ее бросили в воду чужого языка и надо барахтаться изо всех сил, чтобы не потонуть. Но кому хочется идти в школу, где непонятно, что объясняет учитель, что написано на доске, о чем смеются за твоей спиной? День начинается со слез. Но родителям не до дочкиных капризову них у самих миллион проблем: языковые курсы (шпрахи), оформление бесчисленных документов и бумаг, поиски квартиры, работы. Почтовый ящик выглядит как ящик Пандоры: почти каждый день он извергает новые сообщения, в которых непонятно примерно каждое слово. Если жизнь в постперестроечной России была жизнью в дремучем лесу, то жизнь в Германииэто ходьба по лабиринту с препятствиями. Идешь маленькими шажочками и все время поворачиваешь неизвестно куда.
Со временем коридор в этом лабиринте становится все шире, повороты не так частыпросматривается перспектива и ты сам решаешь, куда тебе повернуть. Ход семейной жизни налаживается. Неожиданно все вокруг наполняется смыслом: ты знаешь, о чем говорит телевизор, к чему призывают рекламные плакаты, что именно тебе говорит продавец в магазине. Получив несколько хороших оценок в школе, Светлана входит в азарт, теперь ей надо получать только самые лучшие баллы, быть самой лучшей в классе. В школе. Это получается, хотя цена за этодни и ночи упорной работы. Пусть! Тусовки и пати ее не интересуют. Школа закончена на отлично. Куда дальшеясно без сомнений: школа полиции. И всё выглядит так, как будто это нормальноидти по жизни победительнцей, получать отличные оценки, удивлять учителей хорошими результатами. Но только мы знаем, что нашим детям надо трудиться гораздо больше, чем тем, кто родился здесь; что родители не могут помогать им так, как помогают своим детям немецкие семьисоветами, информацией, финансово, наконец. Наша Светочка выучилась и стала следователем. Я хочу, чтобы она блестяще расследовала мое преступление и чтобы немцы поняли, что наши миллениалыне изнеженные бабочки, а трудяги и бойцы.
Я перевела дух. Замолчала. С одной стороны, мне понравилось, как я все эту линию выстроила и изложиласколько я об этом думала, ни разу не сформулировала свои мысли о наших детях так длинно и красиво. С другой стороны, я поняла, что моя задумка вставить в спектакль не только следователя Светлану, но и всю ее историюдохлый номер, никакой детектив такой нагрузки не выдержит.
Поэтому я обескураженно молчала. Как я сразу не поняла, что это две совершенно разные вещидетектив со смертью в театре и рассказ о девочке-эмигрантке?.. Только опозорилась перед тетей Шурой со своими наполеоновскими планами.
Мы сидели, молчали, я смотрела, как раскаленный наконечник неторопливо движется по карандашному узору. Иногда линия велась плавно, иногда делала точки. Прибор был, очевидно, современныймне смутно помнилось, что когда-то у нас были такие зеленые коробочки с одной большой черной кнопкой-колесиком, и наконечники были из закругленной проволочки. А прибор тети Шуры был похож на аккуратненький паяльник с иголкой на конце. Он медленно, штрих за штрихом проявлял бледный карандашный узор и разворачивал прихотливую вязь переплетенных виноградных лоз с листьями и гроздьями ягод. Я знала, что работа предназначена для благотворительного базара в клубе Куёшьэтот клуб объединял эмигрантов из Ташкента. Районные власти выделили им комнату в местном доме культурыи тетя Шура с подругами превратили это скромное помещение в сказку Тысячи и одной ночи. Уму непостижимо, как они умудрились притащить сюда волшебной красоты ковры, переливающиеся всеми цветами радуги, но в первую очередьзолотым и желтым, недаром их клуб назывался Солнце. Несколько диванов были застланы пестрыми покрывалами, а в подушках можно было закопаться навеки. На открытых полках красовались чайники, расписанные пиалы и блюда со сказочными цветами и птицами. Я всегда с удовольствием помогала тете Шуре, если надо было что-то принести-унести, подготовиться к выставке или базару. Ташкент, который находился в тысячах километров отсюда, казался совсем близким. Нет, пожалуй, не так: казалось, что в этой комнате находится тайный ход, который хитрым образом ведет прямо в Ташкент, и если очень постараться, то можно шагнуть и оказаться на старом рынке Чорсу, под палящим солнцем и среди одуряющего запаха овощей и фруктов.
В этой комнате куёшевцы праздновали свои любимые праздники, готовили любымые угощения, пели песни, слушали музыку. Раз в году делали большие ярмарки своих работи чего там только не было! Шелковая вышивка, искусная керамика, самодельные куклыя каждый раз ходила на эти праздники формы и цвета, чтобы полюбоваться на яркие, сочные, южные краски и поддержать соотечественников (ведь все мы по большому счету советские люди, чего уж там). Часть вырученных денег всегда посылалась на Родину, на благотворительные цели. В отличие от многих эмигрантов, тетя Шура и ее подружки не хотели рвать связи с прошлым и помогали тем, кто там остался. И между собой они, как ни