странно, много лет уже жили дружно и не разделялись на группы и подгруппы. Время от времени мне хотелось погреться у их теплого костерка, но приходя на их посиделки, я чувствовала себя чужаком; меня преследовало ощущение, что мое присуствие их как-то смущает, и я быстренько сматывала удочки.
Тетя Шура посмотрела на меня поверх очков:
То есть ты собираешься написать пьесу-детектив?
Да.
И там будет следователь Светлана?
Да.
И ты хочешь показать ее прошлое, сделать как бы обобщающий рассказ про наших детей, приехавших в 90-е годы из Союза?
Да я отвечала все более упавшим голосом, потому что понимала, что пришла к тете Шуре с совершенно непродуманным проектом и следущей ее фразой будет не морочь мне голову.
Так сделай флэшбэки, сказала тетя Шура. Меня Дора водила на фильм, там были флэшбэки (мне показалось, что тетя Шура передает Дорину интонацию, как будто Дора сейчас научает нас, глупых, как надо делать сценарий) и все было понятно: что за герой, какое у него было детство.
Дора была из той дальней ленинградской родни, что помогла Шуре переехать в Ленинград и потом перебраться сюда. Язык не поворачивался назвать ее иначе, чем дама петербургской закалкида и вообще не поворачивался особо разговаривать в ее присутствии, потому что Дора была строгой поборницей правильного произношения, не терпела суржика и за неправильное ударение могла посмотреть как рэпер Оксимирон на рэпера Гнойного во время рэп-баттла. Обычно я Дору сторонилась, но сейчас была готова прибежать к ней и крепко обнять: идея с флэшбэками оказалась просто потрясающей. Не закрывая глаз, я отчетливо увидела, как это будет: полутемная сцена почти совсем пустая, только в центре стоит стол с компьютером Светлана сидит, сгорбившись, уставившись в экран время от времени что-то печатает а на заднем планенет, не на заднем плане, а где-то наверху, на подвешенном экраневоспоминания из ее детства. Вот она идет по заснеженной дороге, расчищена только узкая тропинка посередине. И в этой серединесерое месиво из снега, песка и соли. Светланка медленно идет от метро к остановкепо обе стороны дорожки стоят киоски, светятся сказочным светом и таят в себе сказочные богатства: сникерсы-марсы-баунти, пепси-кола, жевательные резинки, заколки для волос, пластмассовые динозавры и монстры Она смотрит снизу вверх и мечтает накопить денег и купить фломастеры. Или шипучку Юпи. Света идет вдоль линии ларьков, как будто гуляет по пещере Али-Бабы, полной сокровищденег у нее нет и не предвидится, но главное удовольствиеэто просто смотреть и мечтать.
Я очнулась и обнаружила себя в комнате у тети Шуры.
Теть Шур, а как ты думаешь, немцы поймут?
Не знаю может, и нет.
Ну и пусть.
Глава пятая, в которой я веду следствие
Несколько последующих дней я провела в приятной компании следователя Светланы. Сначала я постаралась составить себе впечатление, как вообще в Германии можно стать следователем, в данном случаеследователем по убийствам (Kriminalkommissar). Моим уязвимым местом было то, что немецких детективов я почти не смотрела. Как и вообще немецкого кино. Вовсе не потому, что как-то сторонилась немецкого языка или культуры; наоборот, считала своим долгом быть в курсе новостей, а уж книги читала примерно поровну: на русском и на немецком (и потом иногда не могла вспомнить, на каком языке что читала, если это были переводы). Иногда смотрела фильмы, которые особенно нашумели в прессе, или фильмы с моими любимыми немецкими актерами, в первую очередь с Морисом Бляйбтроем. А детективы навевали на меня тоску. Так что в этом плане я была не очень подкована. Но я решила, что и зрители мои не будут так уж сильно подкованы, чтобы придраться к общей канве сценария. Кроме того, в своих поисках я напала на статью, которая громила все самые популярные немецкие детективы, утверждая: то, что в них происходит, не имеет ничего общего с дейcтвительной работой полиции. Это меня очень подбодрило: чем хуже моя пьеса? Пусть там тоже будет немножко неправдоподобно, зато смотрибельно.
Итак, это первое большое и самостоятельное дело следователя Светланы Котовой. Я дала ей такую фамилию, чтобы зритель сразу догадался, что она русская. Звучит просто, и окончание на овпопробуй, не сообрази! Вместе со Светланой работает старый противный тип по имени Ханс Лёхлертак звали завхоза в общежитии, где мы поселились сразу после приезда в Германию. По-моему, именно так должны звать занудного старикашку, которому порядок важнее живых людей. Этот Ханс очень зол на то, что дело отдали не ему, а девчонкеон все время подкалывает Светлану, критикует отсутствие результатов и пытается выставить ее в плохом свете перед начальством. Должен же в нашей пьесе быть отрицательный герой!
Если бы я писала сценарий для сериала, то могла бы раскатать следственные мероприятия на полную катушку: осмотр места происшествия, осмотр тела и одежды, опрос свидетелей, опрос работников театра. Мне даже захотелось повозиться с этим со всем, шаг за шагом описывая скрупулезную работу нашей Светланы. Но у меня на всё про всё было часа полтора, и чтобы зрители не задремали во время спектакля, нужен был драйв, движение и эмоции! Поэтому я сразу нашла первого подозреваемого: главный режиссер театра во время опроса очень сильно нервничал, путался в показаниях и в итоге был уличен во вранье. Будучи прижатым к стенке, он признался, что тайком бегал в гримерку к своей возлюбленной (немолодой даме пышных форм). Почему тайно? Потому что настоящему режиссеру полагается западать на молодых и длинногих актрисулек, и этому режиссеру не хотелось разрушать свой имидж крутого парня. Он все время мутил романы с девчонками, мечтающими о первых ролях, а душу свою отводил с гримершей. Когда-то я прочитала в романе Акунина, что каждому из главных персонажей пьесы надо выделить по эффектному монологу. Поэтому я постаралась написать две эффектные речи: режиссера, который много лет был заложником своей роли альфа-самца (игра смысловон режиссер и он же актер своей собственной пьесы) и гримерши (много лет она находилась в тени и преданно служила убежищем и пристанищем для ветренного кавалера). Надеюсь, что зрители начнут доставать носовые платки уже в середине первого действия!
Несмотря на то, что за несколько дней я неплохо продвинулась по ходу пьесы, я совершенно не продвинулась в ходе следствия! Это меня немного озадачивало. Мы со Светланой излазили всю сцену, где упал неизвестный мужчина, и ничего не нашли. Обшарили его одеждуничего особенного, обычный житель обычного немецкого города; доход, возможно, ниже среднего, но и не бедняк. Никаких документов. Мы прошлись по помещениям театра, разговаривая с актерами, билетерами, костюмерами. Для правдоподобности я представляла себе здание боннского театра Brotfabrik, где я была пару раз. Он действительно находился в здании бывшей пекарни и был абсолютно не похож на то, что я (житель Ленинграда и Петербурга) подразумевала под словом театр. Чтобы попасть в него, надо было пройти через арку и миновать скромный дворик; главным входом служила обыкновенная стеклянная дверь, какие бывают в офисах; внутри можно было потеряться в череде разнообразных закутков и помещений. Атмосфера там царила самая непринужденная и совершенно неофициальная.
Мне представлялось, что несмотря на премьеру и на то, что на ней ожидались важные гости (ну, важные по меркам небольшого и не очень известного театранапример, районный бюргермайстер и пара журналистов) никакой охраны в театре не было, через служебный ход заходили все, кто про него знал, и наш герой (если можно так выразиться) легко мог пройти на сцену незамеченным. Камер наблюдения, которые так часто выручают российских следователей, почти наверняка не былонемцы последнее время просто с ума сходят по поводу прав человека на свободную, ненаблюдаемую жизнь.
Прошло еще несколько дней, и мне стало казаться, что я стою на кочке посреди болотаступить некуда, вокруг темная вода, а под ней опасная трясина. Вместо того, чтобы бодро придумывать какую-то историю про умершего на публике мужчину, я должна этууже свершившуюся историюрасследовать, а у меня не получалось. Всё время, пока я завтракала, мыла посуду, ходила в магазин, шила, убирала в квартирея крутила и вертела свои предположения по поводу бестолковой смерти в театре. Почему он пришел на сценуведь его в театре не знали, значит, он пришел в незнакомое место? Или он был тайным почитателем этой труппы? Этого режиссера? Какой-то актрисы? Или он был завзятым театралом, и зная, что вот-вот умрет, решил сделать это на сцене? Или его отравили? Как-то случайно я стала называть его Пришлымпотому что он просто пришел на сцену и умер; вот такое короткое у него получилось выступление.
В какой-то момент, разозлившись, я решила выкинуть неудачное начало и написать пьесу заново. Но не смогла. Что случилось, то случилосьнадо набраться терпения и закончить начатое. Жизнь не перепишешь. Смерть, получается, тоже.
Так незаметно подошла среда.
Глава шестая, в которой наступает среда
По средам мы с девочками собираемся на посиделки. Это была идея Лидуси, моей второй подруги. Я познакомилась с Лидусей уже здесь, в Германииона продавала русские книги на маленьком воскресном рынке нашего района. Торговать на блошином рынке в Германиине значит находиться за чертой бедности и продавать последнее, дабы как-то выжить. Нет, это зачастую хобби, развлечение на выходных, небольшой приработок или возможность избавиться от накопленного за многие годы барахла. Бывает, что за столиками стоит целая семья, и нет ничего зазорного, когда дети тоже продают свои вещички: пусть заработают свою копеечку. Конечно, есть и профессиональные торговцы со своим профилем товара (фарфор, домашняя утварь и так далее). Но настоящие специалисты этого дела собираются на особенные, антикварные рынкитам совсем другое качество и совсем другие цены. Я люблю иногда прогуляться по такому антикварному рынкукак по выставке прекрасной ручной работы прошлых веков. Там можно увидеть удивительные образцы высокого искусства! А наш районный блошиный рынокэто простая барахолка, выставка ненужного старья. Немножко жалко бывает смотреть на потрепанные шубейки на вешалках, ухайдаканные дорогами сапоги или босоножки, потертые кожаные куртки. Когда-то они были модными, а теперь вряд ли кто-нибудь купит их даже за евро. Но все равно продавцы тащут их на свет божий в надежде, что кому-то это старье понравится или пригодится. Ну что же, однажды я купила какой-то замызганный пиджакГлебу он был нужен для школьного спектакля. Вот продавец удивился! Кто знает, с какими целями еще приходят на блошиный рынок?
Лидуся приходила туда, чтобы пообщаться. Когда-то она приехала из Днепропетровска с большим грузом русских книг, и теперь приносила их на продажуне корысти ради, а для удовольствия. Лидусе нравилось, что ее подопечные, старые советские книги и русские классики уходили в хорошие руки; что их, очевидно, собираются читать. Кроме того, всегда можно было поболтать с теми, кто задерживался у лидусиного столикау этих посетителей можно было не осведомляться, говорят ли они по-русски. Мы с Лидусей очень быстро разговорились и почувствовали родственную душу. После нескольких таких воскресных встреч я помогла Лидусе тащить книги домой (машины у нее не было, как и водительских прав). За чаем выяснилось, что у нас похожие читательские пристрастия, хотя поспорить тоже было о чем. Споры и разговорывнезапно, на двадцатом году жизни в эмиграции, я поняла, как мне их не хватало! Всё уже было в моей налаженной жизниобустроенная квартира, работа, налаженный быт, но кроме чтения книг и чтения в Интернете у меня не было никакой интеллектуальной жизни. И даже смешно было как-то об этом заикатьсявсе равно что жаловаться на недостаток жизни сексуальной. Все беседы со знакомыми крутились вокруг здоровья, удачных и неудачных покупок, успехов детей, проблем с родственниками, рассказов о тех, кто остался там. Лидуся была первая, кто спросил меня: что ты сейчас читаешь? Нравится? Посоветуешь? И я почувствала просто бешеное желание рассказать ей обо всем, что прочитала за последнее время, спросить о непонятном, поспорить о том, что задело. Лидуся не стеснялась говорить о глобальном; например, могла завести разговор, а стоит ли выходит из зоны комфорта, или честно ли жить вполсилы, и что такое вообще честность относительно человека и общества. Скоро к нашим беседам присоединилась Бронька. В какой-то раз Лидуся предложила учредить клуб кухонных разговоров и встречаться по средам. Мне было непонятно, почему надо официально встречаться по средам, если можно встречаться когда угодно. На что Лидуся справедливо заметила, что когда угодно как правило значит никогда, потому что у всех какие-то мелкие дела, кто-то занят в один вечер, кто-то в другой. А если среда будет точно намеченным временем наших встреч, то это уже почти наверняка.
Так и вышло. Мы положили собираться в первую среду месяца. Сидели у меня на кухне (кухонные ведь разговоры!), пили чай, а к чаю я специально покупала печенье Зоологическое в русском магазине. Это было самое любимое у нас всех троих. Иногда мы спорили до реальных обид (и непременных последующих примирений), иногдаи это было главным удовольствием, конечно, сходились во взглядах. И весь следующий месяц проходил под приятным знаком подступающей Среды. Когда я набредала на интересную или спорную мысль, то откладывала для среды (а иногда записывала на бумажкахголова дурная, забуду!). В основном в спорах сцеплялись Бронька и Лидуся. Бронька в наших спорах занимала правый фланг, Лидусялевый, а я в основном болталась посередине, стараясь найти приемлемые компромиссы. Чего мы только не обсудили за чаем с печеньками! Политкорректность, новую чуткость, феминитивы, актуальные выборы (уж этих-то всегда было в достатке, что американских, что российских, украинских и немецких). Запретов на какие-либо темы не было. Нет, вру, были: в среду мы не говорили о своих болезнях и родственниках. Для этого в нашем распоряжении были все остальные дни месяца.
Сегодня Лидуся пришла на наши посиделки пыхая паром как чайник. Я ей сто раз говорила, не гори на работе, не принимай так близко к сердцу! Но Лидусино сердце не очерствело за пять лет работы (она работала воспитательницей на продленке в начальной школе). Беду каждого ребенка она принимала как сигнал, что этот мир надо менять. И с этим решительным намерением она приходила ко мне и к Броньке.
Представляешь, Давид сегодня сидел голодный! Все ели обед, а у него ничего не было.
Но как же это может случиться? Ведь родители оплачивают продленку на месяц. И вы заказываете определенное количество обедов у специальной фирмы. Почему ему не хватило?
Нет, у нас теперь (и уже довольно давно, кстати) новая система. Какие-то дети записываются на горячий обед и оплачивают на месяц вперед, а какие-то приносят еду с собой. Так решили, потому что долгое время нам приходилось воевать с теми, кому полагался горячий обед, а они не ели. Ну где-то я детей понимаю, иногда такую бурду привозят. Короче, разрешили есть домашнее. Даже несколько столов организовалидля горячего обеда и для снеков. Давид должен приносить свою еду. Но сегодня не принес. Сидел за столом перед пустой салфеткой. Мне было его ужасно жалко.
И что же, другие дети не поделились с ним?
Да, неудачно получилось. Из необеденных детей кроме него было только двое. И у них самих было чуть-чуть. Они не могли поделиться. Вообще-то у нас дети делятся но сегодня не вышло. А на кухне сказали, что Давиду порции не положено. Я очень рассердилась: ну ведь всегда немножко остается! Ну поскрести с кастрюли было бы можно! Нет, Давид не записан на обеды, и точка.
Лид, ну что ты хочешь. Ты здесь первый год живешь, что ли? Орднунг мус зайн! Не записанне получишь.
Я вообще не об этом. Сандра, которая заведует кухней, ни в чем не виновата. Но родители! Как можно было отправить ребенка в школу без коробочки с едой? Ведь они поставили его в унизительное положение. Ведь ребенок сидел голодныйи не просто так, а когда остальные ели!
Я заметила, что для нас, приехавших из Советского Союза, это вообще пунктик. Как можно есть, когда другой рядом с тобой не ест. Еда была священным символом равноправия, и если кто-то оказывался обделенным, то нарушались базовые принципы справедливости.
В итоге оказалось, что Лидуся пришла с целым проектом: она предлагала учредить экзамены на право стать родителем. Значит, прошел педагогические и психологические курсы, подковался, потом сдал экзамен и пожалуйста, рожай себе на здоровье.
Я поразилась: Лидуся, ты поменяла политическую ориентацию? Ведь это дело правых: ограничивать и не пущать! Где твоя человеколюбивость?
Именно в этом! горячилась моя подруга. Я люблю детей и не хочу, чтобы безголовые и безответственные родители заводили их, совершенно не думая о последствиях. Кое-как отправят в школу, а ребенок должен отдуваться: то у него нет резинки, то карандаша, то клеяи он должен побираться по всему классу. Я уж не говорю, что родители обязаны одевать своих чад по погодено нет, вырядят девочку в тоненькие обтягивающие лосинки и она мерзнет на переменке!