Ох, как скверно.
То ли еще будет.
Как не пытались мы забыться, как не старались не вспоминать, а прошлое все равно вошло в нашу жизнь. Оно, как водится, не спросило разрешения. Незаметно подчинило себе все наше внимание и стало очевидным до отвращения то, что держать его, заперев на все замки, больше не получится.
Семь ключей. Одна тайна. На что готовы мы пойти, чтобы покончить с прошлым навсегда?
Наш отец был одним из тех, о ком пишут книги и снимают кино. Он был одним из тех, кого хоронят в расцвете лет в закрытых гробах.
Журналист-проныра, для которого риск, что шариковая ручканеотъемлемая часть профессии. Он специализировался на криминальной тематике, его репортажи всегда были актуальны и злободневны. Публика его обожала, рейтинги уступали лишь новостным программам.
Количество врагов впечатляло не меньше. Одно его имя вызывало острую зубную боль, а иногда и предынфарктное состояние, как у чиновников с правоохранителями, так и у бандитов с бизнесменами.
Задумайся он составить список тех, кто хотел пустить пулю в его шальную голову, страниц бы исписать пришлось немало. Но его репортажи получали слишком широкую огласку, и это останавливало особо кровожадных оппонентов от решительных действий. Если не брать в расчет те несколько неудачных покушений, конечно.
Впрочем, друзей отец заводить тоже умел. Хоть и было их немного.
Мама же была полной ему противоположностью. Паинька, отличница, она рисовала акварелью картины, читала классиков в захлеб и жила в своем хрустальном мире, полном идеалов, ничего общего с реальностью не имеющих.
Они встретились случайно. И одной единственной встречи хватило, чтобы не расставаться больше никогда.
Если и существует на свете любовь с первого взгляда, та самая, призрачная-вечная, то у них была именно она.
Но без трагедий, как водится, не обошлось. Мама была дочерью крупного партийного чиновника из Министерства внешней торговли СССР. Дед мой, Александр Александрович Акатов, отца невзлюбил и был против их отношений.
Вчерашний студент из семьи инженера и учительницы был, как он считал, недостоин его дочери. На этом, пожалуй, и могла кончиться их история, но характер проявила мама. Кто бы мог подумать, что у хрупкой домашней девочки окажется железная воля?
Она ушла из дома в чем была и потом всегда говорила, что это было самое мудрое в ее жизни решение. Так из Веры Акатовой она превратилась в Веру Галанину.
Они жили трудно, но счастливо. По началу, не бросая профессию, отец брался за любую работу, лишь бы семья ни в чем не нуждалась. Одно время даже на стройке подрабатывал. От протекции деда категорически отказывались, что, конечно, вызывало еще большое раздражение.
Надежды Акатова на то, что дочь одумается и вернется, не оправдались. По мановению ока всегда покорная дочь превратилась в сильную и самостоятельную женщину, и в этом он тоже винил отца. Рождение первенца, внука, семью ничуть не сблизило. Но до окончательного разрыва было еще много лет.
С наступлением перестройки дед не растерялся. Скорее, наоборот. Одним из первых выбросил партбилет, а вместе с ним и все то, что было лишним в новых реалиях. Он успешно бороздил просторы свободного рыночного пространства и сколачивал капитал с невероятной скоростью. С началом приватизации, он развернулся особенно широко.
Тогда-то и появился «Акат». Собственно, название холдингапроизводное от фамилии. Другого имени, кроме как собственного, для своего детища он не видел.
Используя старые связи, дед стремился развивать морские перевозки и торговлю. Но этого ему было недостаточно. И вскоре он стал совладельцем сразу нескольких портов в России и за рубежом, а также одной скромной верфи, на которой строились его суда.
К нулевым равных «Акату» не стало. Дед был на гребне успеха. Но построить огромную кампанию, чья прибыль была колоссальна, и не замарать рук практически невозможно. Во всяком случае, дед не смог. Его методы были далеки от этических идеалов, и не мало грехов он совершил на пути к вершине.
Впрочем, тайны свои он оберегал тщательно и особо любопытных наказывал жестоко и без раздумий. Посему покой его не многие решались нарушать. Однако судьбе было угодно столкнуть папу и деда лбами.
Работая над делом о каких-то махинациях в порту, отец случайно напал на след, ведущий к «Акату». История умалчивает, что именно удалось ему накопать, но деду это грозило большой бедой.
Узнав об этом, дед решил, что лучший способ защитынападение. Образумить зятя попробовал через дочь. Когда же не вышло, поставил ее перед выбором: либо семья Акатовых, либо Галаниных. Трудно сказать, действительно ли он рассчитывал, что любовь к родителям и сестре, а также блага «Аката», сильнее любви к мужу и детям, или просто разум его помутился от гнева. Но ультиматум он выдвинул.
Мама выбор сделала не мешкая. С того дня она с ним не виделась. Бабушка и тетка пытались поддерживать с ней отношения, но тайно, дабы не рассердить грозного Акатова. Но полумеров мама, как и отец, не терпела, и Акатовы из нашей жизни исчезли один за другим.
Впрочем, компромат, который отец имел на деда так и не был предан огласке. Он исчез, будто его и не существовало.
Безжалостный к врагам, отец слишком сильно любил жену, чтобы причинить ей еще большую боль.
Последнее, что я помню о деде, почесав нос, заявила я. Это то, что он подарил мне плюшевого медведя в красном галстуке-бабочке. Мне тогда летдаже не помню сколько было
Пять, улыбнулся Ромка. Это был новый год и мне он подарил машину с пультом управления. Такой ни у кого не было, мне вся детвора завидовала
Ценная информация, вздохнула я.
Ромка сцепил пальцы в замок, выражение его глаз изменилось. Он еще и слова не сказал, а мне захотелось выбежать вон из комнаты. Но я осталась и постаралась внимательно слушать.
Дед умер за пару месяцев до мамы, глухо сказал он. Бабушка за несколько лет до этого.
Тетка ведь не приходила на похороны?
Нет.
Кажется, она вышла замуж за кого-то из приближенных Акатова?
Вроде бы. Пожалуй, этим зятем дед был доволен, не удержалась я.
Не сомневаюсь, хмыкнул Рома. Ручной зятьзалог счастливой семьи и успешного бизнеса.
А Ася, видимо, их общая дочь.
Судя по всему, так и есть.
Думаешь, все это как-то связано с «Акатом»?
С «Акатом», может, и да, фыркнул Рома. Но мы-то здесь причем? Дед лишил маму наследства, так что ни ты, ни я, к холдингу отношения не имеем. Посему наш Злодей, если не идиот, должен знать об этом.
На идиота не похож, вздохнула я. Скорее, на психа.
В общем, понятнее не стало, почесав затылок, констатировал брат.
Даже наоборот, обижено поддакнула я.
Поводов для тяжких дум прибавилось. Но Ромка был против тратить вечер на занятие сие. Ударив себя по коленям, он резко встал и, широко улыбнувшись, сказал:
Да пошло оно все к черту! Сегодня выходной, и мы с тобой едем в ресторан.
Идея брата пришлась по душе и с ее реализацией медлить не стали. Остаток дня провели в уютном маленьком ресторане на берегу залива. На время позабыли обо всем плохом, смеялись и все никак не могли наговориться. Нам так много хотелось сказать, так много узнать друг о друге.
Расставаться не хотелось, но приближался понедельник, и Ромка повез меня домой. На прощание я звонко чмокнула брата в щеку и поспешила к себе. Я уходила и знала, что скоро вновь увижу его. Это словно согревало изнутри.
В гостиной горел свет, но я заметила это только, когда вошла в квартиру. Замерев посреди холла, чутко прислушивалась и подумывала трусливо убежать.
Когда же всерьез собралась это сделать, услышала насмешливое:
Я уже здесь. Бежать поздно.
Задрав подбородок, я вошла в гостиную и гордо заявила:
Я и не собиралась. Оставь свои фантазии при себе.
Макс растянулся на диване и с плутовством во взгляде рассматривал меня. Он был похож на затаившегося тигра. Под мнимой леностью скрывается готовность настичь жертву в одно мгновение. Сходство добавлял букет подсолнухов, что стоял на столикеони пришли на место пионов. Он был такой огромный, что мог послужить прекрасным укрытием во время охоты.
Ох, уж эти мои фантазии, вздохнул он, и от взгляда его стало жарко. Очень жарко.
Зачем пришел? подперев стену напротив, грозно спросила я.
Ласки твоей захотелось, лучезарно улыбнулся он.
За ласкойэто не ко мне.
Ой ли? хмыкнул он, поднимаясь.
Ага, подумывая, чем бы потяжелее в него запустить, подтвердила я. Это к Олечке.
В том-то и проблема, девочка моя, вздохнул он. Что только твоя мне и нужна. Ты, знаешь ли, сильнее всех моих вредных привычек вместе взятыхне могу же я отказаться от столь большой части самого себя.
В уголках его губ притаилась едва заметная улыбка. Он не спеша приблизился и по-хозяйски привлек к себе.
Это ничего, немного поломает и пройдет, попыталась отстраниться я.
Не тут-то было. Руки его заскользили по моему телу, поцелуи обожгли шею. Понимая, что еще мгновение и бой проигран, я мучительно искала силы прекратить это безобразие. Неожиданно Макс сам мне помог.
Ты ведь на меня не злишься больше, да, детка?
Вовсе нет, увернувшись от его очередного поцелуя, ответила я и добавила. Ни на тебя, ни на Олечку. Да и вообще, если у вас серьезно, я благословляю.
Такой наглости Макс, пожалуй, не ожидал. Отстранившись, он пристально посмотрел на меня, пытаясь понять, шучу я или нет. Выходило, что нет. И злиться начал уже он.
Ты любого до ручки доведешь.
А ты не доводись. Найди себе послушную, будет тебя с тапочками у порога встречать
И началось. Любезностями мы обменивались не меньше получаса. В итоге, Макс в конец разозлился и широким шагом пошел к выходу. Я потрусила за ним, намереваясь закрыть дверь изнутри, дабы он не смог вернуться.
Валуев уже перешагнул порог, как, вдруг, резко обернулся и тихо, а оттого особенно страшно, сказал:
Парню, что подвозил тебя сегодня, передавай привет. А сама запомни, увижу его еще разпересчитаю придурку все кости.
Что на это ответить, я не нашла. Макс усмехнулся и весело насвистывая стал спускаться по лестнице.
По всему выходило, что сегодня боевая ничья.
Понедельник, как ему и положено, ничем хорошим не порадовал. Он не заладился с самого утра, с того самого момента, когда я спросонок пролила горячий чай на новый костюм.
Весь день на меня одна за другой сыпались какие-то мелкие пакости и неприятности по работе. И особо проблемными их не назовешь, но уж очень часто. К тому же, нервишки шалили. Да так, что ерунда, вроде презентации, которая запустилась только с третьей попытки, превращалась в напасть высокого ранга. И все же, с горем пополам, рабочий день я пережила. Особых бед не натворила и то хорошо.
Домой я ехала с опаской. Ассортимент для возможных опасений был широк, как никогда. Даже и не знаю, чего бы больше я не хотела К тому же, вчерашняя ссора с Максом покоя не давала. Ох, как не вовремя он увидел Ромку. Познакомить с братом, не рассказав про Злодея, я не смогу. Не познакомить тожеесли Максу вздумается поиграть в ревнивого любовника, то покоя мне не будет. У него уже давно руки чешутся меня в высокой башне на десять замков запереть. Впрочем, узнай он про Злодея, там и окажусь.
Изводя себе подобными мыслями, я добралась до дома. В родной подъезд заходила с тяжелым сердцем, ожидая какой-нибудь пакости. Ожидания оправдались с точностью, да наоборот.
На верхней ступеньке лестницы, теребя в руках мобильный, сидел Ванька. Увидев меня, он попытался улыбнуться, но вышло так себе. Уровень неловкости зашкаливал. Но старый друг решил быть храбрым и сказал:
Сюрприз.
И правда, ответила растерянно.
Надеюсь, приятный?
А то, поспешно заверила я и для большей убедительности несколько раз кивнула.
Ваня поднялся и торжественно вручил мне коробку с пирожными «Macaron». Коробка шла в комплекте с неуклюжей улыбкой и попыткой извиниться.
Слушай, в воскресенье я
Как и я перебрал вина, прервала его я. Все нормально.
Значит, мир?
Конечно! Пойдем чай пить?
Может, у тебя и кроме чая что-нибудь есть? подхалимски улыбнулся Ваня, войдя в холл.
По давней традиции в моем холодильнике всегда имелся запас пельменей. Когда-то они были домашние и очень вкусныеих готовила Клава, моя тетка по отцу, заботясь о том, чтобы даже в ее отсутствие я без еды не оставалась (конфеты она едой не считала). Теперь, конечно, о пельменях ручной лепки и речь не идет. Но покупные всегда имелись, и близкие друзья частенько помогали мне с ними расправиться.
Ладно уж, вздохнула я. Так и быть, поделюсь с тобой заначкой.
Знал, что на тебя можно положиться, заявил он.
Несмотря ни на что, о моей просьбе Ваня не забыл. Уплетая пельмени, он делился новостями. Но, к моему глубокому разочарованию, ничего особо стоящего он раскопать не смог. Хозяина почтового ящика, с которого Злодей шлет мне письма, и место положение отправителя узнать возможным не представляется. Одно можно сказать навернякакто бы письма не присылал, он позаботился о том, чтобы сохранить инкогнито.
С курьерской службой все тоже самое. Услуги заказывались и оплачивались через интернетвыйти на заказчика нельзя, даже, если Фортуна улыбнется во все свои тридцать два зуба. Технологии, мать их
Не могу сказать, что уж очень сильно надеялась на заветную «ниточку», благодаря, которой смогу распутать весь этот жуткий клубок. И все же, тот факт, что я так и осталась в тупике, расстроил пуще прежнего.
От глаз Вани это не ускользнуло, он поспешил утешить. Я заверила его, что это пустяки, и сам вопрос не столь важен, чтобы о нем сильно беспокоиться. Одним словом, женское любопытство и ничего больше. Казалось, он поверил.
Больше мы к этой теме не возвращались. Последующие пару часов провели в приятной и веселой болтовне. Все вроде бы вернулось на свои места, я уже спешила радоваться.
Но в какой-то миг поймала Ванин взгляд и похолодела. Такими глазами смотрят не друзьявраги. Он тут же спрятал его за приветливой улыбкой и очередной прибауткой.
Я старалась делать вид, что ничего не заметила. Не знаю, получилось ли. Но когда Ваня ушел, вздохнула с облегчением.
Прибираясь на кухне после ужина, волей-неволей погрузилась в воспоминания. Странно, как иногда самые простые вещи могут вызывать столько чувств. Еще и таких разных.
Я вертела в руках обертку от покупных пельменей и знала, что вкуснее тех, что готовила тетка, в жизни больше не встретиться. Не будем мы больше сидеть вместе на кухне.
Никто не станет больше спасать меня от меня же самой.
Мне не нравилось в ней абсолютно все. Манера одеваться, говорить, резать хлеб и наливать чайвсе это раздражало. Я могла разозлиться от одного лишь ее слова, к примеру, о погоде, а брошенный в мою сторону взгляд и вовсе выводил из себя.
Поначалу я просто старалась держаться от нее подальшезапереться в комнате и не видеть. Будто мы и не живем теперь вместе. А потом, будто черт в меня вселился, я стала делать все, абсолютно все наперекор ей. Мне доставляло какое-то извращенное удовольствие видеть, как она переживает за меня, знать, что не спит ночами, а иногда даже плачет. И плевать я хотела, что почти все из того, что я творила тогда, претило мне самой.
А она все терпела, даже не ругалась. Лишь с укором, а иногда с непомерными состраданием и нежностью, смотрела на меня и молчала. За этот взгляд я начинала ее ненавидеть. Однако это отвратительное чувство было ничем по сравнению с тем, как я относилась к самой себе.
Часто, засыпая, я мечтала, что она исчезнет. Я не желала ей зла, только чтобы ее не было рядом. Если бы она уехала навсегда в свою столь горячо любимую Англиюмоя мечта стала бы явью. Но по утру я просыпалась и встречала ее на кухне, готовящей завтрак.
Мне тогда казалось, останься я однастанет легче. Я считала, быть самой по себе гораздо лучше -никто не напомнит, какого этоиметь самую лучшую в мире семью и потерять ее.
А Клава, с ее суетливыми хлопотами, и была тем самым напоминанием. Я все твердила ей, что она мне никто, и считала дни до совершеннолетия, чтобы побыстрее уйти прочь. Она терпела все мои истерики и пыталась прижать к себе, будто я замёрзшая в снегах Герда, которую нужно согреть и спасти.
Мне не было спасения. От самой себя его не бывает. Я поняла это, когда она ушла. Однажды не проснулась. Я осталась одна. Круг замкнулся. А в нем только я и бесконечное одиночество.
И не стало больше овсянки по утрам, заботливых советов и внимательных взглядов. Я могла приходить и уходить домой, когда и с кем захочу. Делать все, что вздумается, ни перед кем не отчитываясь. Я была финансово обеспечена, благодаря наследству родителей и ежемесячной плате за аренду квартиры Клавы. Количество друзей и разного рода знакомых зашкаливало и о досуге, о том, как поудачнее убить время, я вполне могла не думать.