Ни одна из ночных сестер ничего не слышала,наконец, проворчал Вольф.
Ничего удивительного. Пуласки посмотрел на синий кусок ткани, который лежал под стеллажом. Недостающее полотенце из комнаты Наташи.
Кто-то заглушил осколки стекла тканью и осторожно удалил обломки из рамки,объяснил он.
Кто-то?отозвался Вольф.Кто, кроме Наташи, должен был обеспечить себе доступ к лекарствам?
Скажите это мне!Пуласки не удержался от циничного тона. В этом учреждении все были убеждены в том, что малышка покончила с собой. Тем не менее, неустойчивый человек довел себя до самоубийства.
Вольф сдвинул брови.
Штайдль сказал мне, что вы нашли предсмертную записку. Что в ней?
Это в высшей степени было бы интересно каждому здесь,кратко ответил Пуласки.Но она доказательство. Я не могу показать ее вам.
«Промежутки становятся короче и короче. Они снова приходят».
Кто, Наташа? Врачи?
«В темноте.
Эти боли!»
Пуласки думал о письме и о месте, где Наташа его спрятала. Эти боли! Слова в письме были находкой для каждого судебного психиатра. После того, как прокурор прочтет письмо, он вряд ли решиться не согласиться с вскрытием. Как давно это было, что Пуласки просил о вскрытии? Пять лет? О, Боже, он уже так долго и продолжительно работал в уголовной службе, что мысль об аутопсии показалась вечностью?
Эти боли!
Он должен был узнать, существовали ли следы насилия или была ли Наташа беременной. Разумеется, что-то здесь не так. В ее дневнике не было ни указаний, ни намеков на насилие. Только в прощальном письмекоторое, несомненно, происходило из ее рук.
Но почему Наташа написала об этом только сейчас? За несколько часов до своей смерти? Синие кончики пальцев. Почему только теперь? Шприц. Введенный дважды. Внутривенно, в локтевой сгиб. Что-то здесь было подозрительно.
Неожиданно он понял.
Пуласки отодвинул Вольфа в сторону, бросился их палаты и побежал назад к спальне.
Глава 5
Пуласки пыхтел, сорвал пломбу с двери и поспешил в комнату Наташи. Он отвернул правый рукав ее одежды до самого плеча и рассматривал мертвую. Конечно. Это было. Как он мог не заметить? Синие чернила на кончиках пальцев. Укол в локтевой сгиб.
Белокурая ассистентка главного врача, в очках в роговой оправе, которая встретила его сегодня утром, проходила мимо двери и пристально посмотрела в комнату. Штайдль и Вольф остановились позади и отодвинули ее.
Штайдль ощупал разорванную пломбу.
Я думал, вы закончили.
Я тоже так думал.Пуласки обратился к женщине.Ханна, правильно? Принесите мне, пожалуйста, еще крепкий кофе. Черный. Лучше всего весь кувшин.
Директор Вольф хотел шагнуть в палату к Пуласки, но тот обернулся.
Никто не входит в помещение, никто ничего не трогает. То же самое относиться к палате с медикаментами и именно до тех пор, пока коллеги криминалисты не прибудут и не закончат свою работу. Мне также нужны все записи камер наблюдения в воротах за последние двадцать четыре часа.
Директор Вольф хотел что-то ответить, но Пуласки прервал его.
Кроме того, мне нужен полный поименный список всех врачей, терапевтов, воспитателей, пациентов и всего персонала, а также полную медицинскую карту Наташи Соммер
Но
и вы принесете ее мне с обязательством сохранения врачебной тайны.
***
Прокурор обеспечит мне в течение двадцати четырех часов решение суда для обыска.
Ханна и главный врач Штайдль разглядывали его с открытыми ртами. Только директор Вольф оставался собранным. Его челюсти двигались. Что-то происходило в его голове.
И я хотел бы поговорить с терапевтом Наташи, этой Соней,добавил Пуласки.
Как вы себе это представляете? Сегодня госпожи врача Вилльхальм нет.
Она за границей?
Вольф покачал головой.
Тогда приведите ее сюда!Пуласки обратился к ассистентке.Ханна, пожалуйста, поторопитесь там с кофе.
Пуласки закрыл дверь перед их носами. Несколько секунд он слышал ее бормотание. Затем достал из кармана пиджака мобильный телефон и набрал номер своего начальника. Пока он слушал гудок, то доставал из кармана помятую пачку сигарет. Только три сигареты. Как он переживет этот день?
Ему как можно скорее был нужен судебный медик, который обследует труп на месте и затем увезет в паталогию. Они могли отказаться от свидетельства о смерти этого врача Вольфа. Здесь была необходима правильная аутопсия. Кроме того, ему была нужна графологическая экспертиза, происходили ли на самом деле прощальная записка и записи в дневнике от одного лица. Возможно, он действительно ошибся.
Еще гудок! В офисе никто не может подойти?
Кроме того, он должен был позвонить своей дочери, чтобы сказать ей, что как обычно не вернется домой в обед. И, вероятно, вечером тоже нет, а только поздно ночью если вообще вернется. Это не был рутинный случай, который можно было закончить с обычной записью в деле. И никакой ни офисный хлам, как обычно. Потому что Наташа обладала качеством, которое не заметил убийца. И он почти не заметил. Ее левое плечо было развито сильнее, чем правое. К тому же, чернила находились на кончиках пальцев левой руки. Она было левшой.
Наконец, кто-то снял трубку. Хорст Фукс, руководитель отдела. Пуласки не дал боссу сказать ни слова.
Мелочь в Маркклебергеэто не самоубийство.
Почему ты так уверен?
Пуласки уставился в место укола шприца.
Левша никогда не поставит себе сама шприц в левый локтевой сгиб.
Глава 6
За все годы своей адвокатской практики, Эвелин Мейерс никогда еще не видела такого озлобленного лица, как у вдовы Кислингера, когда она объясняла женщине как умер ее муж тем вечером, перед входом в «Entrez-Nous».
Официант кафе в венском центре города только что принес напитки. Тем не менее, это не было больше похоже на запланированный обед. Вдова проигнорировала бокал, и сначала посмотрела на своего адвоката, который неразборчиво писал в блокнот несколько заметок, затем снова сфокусировала взгляд на Эвелин, как будто каждый орган власти выдавал для нее разрешение на ношение оружия.
Вы хотите повторить ваше наглое утверждение, девушка, прежде чем мой адвокат привлечет вас за клевету?
«Так типично. Угрожают всегда одинаковожалобой»,думала Эвелин. Кроме того, ледяной голос подходил холодным глазам этой женщины. Но Эвелин нельзя было запугать.
Разумеется.Эвелин наклонилась вперед, и сказала медленно и подчеркнуто спокойно.Ваш супруг находился на благотворительном вечере для детей, больных раком, в детской больнице Святой Анны только один час. Затем он поехал на своем «Порше» в «Энтрез-Ноус», ночной клуб, где, в очередной раз, напился, в этот раз в сопровождении молодой дамы, и, спотыкаясь, пошел к своей машине.
Вдовав узких очках для чтения, в парике и золотых драгоценностях с камнями, которые стоили больше, чем машина Эвелинуставилась на нее ледяным взглядом.
Впрочем, есть свидетели, которые могут это подтвердить,добавила Эвелин, как бы между прочим.
Вдова натянуто улыбнулась. Слишком густо нанесенная губная помада осталась на ее вставных зубахнебрежность, которую Эвелин глубоко ненавидела.
Когда ваш супруг доставал свой ключ от автомобиля из кармана перед стройплощадкой,продолжала она,тот выпал из его руки и упал в открытый колодец. Он перелез через ограждение, опустился на колени, пополз на четвереньках к колодцу, наклонился вниз, чтобы выудить ключ обратно, потерял равновесие и скользнул в трубу, где застрял и утонул
Эвелин выбрала правильно. По выражению лица вдовы она поняла, что та не знала ни о «Порше», ни о ночной жизни своего мужа. Поразительно, но та оказалась в этом также мало заинтересованной, как и в смерти своего супруга. Риск потерять несколько миллионов возмещения неимущественного ущерба был слишком велик.
Пока вдова Кислингера сидела с открытым ртом и, вероятно, видела, как по воздуху уплывали ее деньги, адвокат был спокоен. Как всегда, доктор Джордан выдерживал бесстрастное лицо, даже если знал, что проиграет дело.
Как вы докажете это в суде, моя дорогая коллега?
«Моя дорогая коллега!» Каким смешным Эвелин находила обращение этим самодовольным тоном, как будто бы только что пережила свой первый год как писака. При этом, она не должна была никому ничего доказывать.
Она положила автоматический ключ рядом с бокалом госпожи Кислингер.
Он находился в боковой трубе канала. Большое удовольствие от нового «Порше» вашего мужа.
Вдова надвинула на нос очки для чтения и пристально посмотрела на предмет.
Машина мне не принадлежит.
Правильно,подтвердила Эвелин.Не вам, а вашему мужу.Она подала вдове копию подтверждения постановки на учет от транспортной компании. Затем вспомнила о презервативах в машине.Взгляните, пожалуйста, в бардачок.
Вдова хотела что-то ответить, но доктор Джордан опередил ее.
МоментОн внимательно рассматривал копию. Наконец, адвокат бросил в свой кейс записную книжку, защелкнул его и поднялся из-за стола.Мы отзовем жалобу против строительного предприятия,сказал он, не посоветовавшись со своей доверительницей.
Теперь она сделала его! Он отзовет обратно жалобу и свой хвост, как говорилось на жаргоне адвокатовсамое умное решение, которое адвокат мог принять в этой ситуации.
Вдова не произнесла ни слова. Была только досада, если адвокат брал с собой свою клиентку на встречу с соперничающей сторонойто эмоции обычно накалялись, и Эвелин хотела этого избежать.
До следующей встречи, коллега,она пожала доктору Джордану руку и кивнула вдове.
Когда Эвелин покидала кафе, позади нее звучали крики госпожи Кислингер. Пожалуй, доктор Джордан разъяснял своей доверительнице отношения, которые та не поняла. При этом она могла говорить о том, что той повезло, что все закончилось для нее так удачно.
Суд отклонил бы жалобу уже в первый день рассмотрения, и она не получила бы ни цента и, в лучшем случае, осталась бы с судебными расходами и издержками на адвоката. В худшем случае, пресса бы полила грязью ее супруга посмертно. Какой позор! Эвелин слишком хорошо знала, как сильно преувеличивали ежедневные газеты. Пользующийся отличной репутацией педиатр в состоянии опьянения, после посещения борделя, утонул в канализационной шахте
Для Эвелин это было дело в стол.
Полуденное солнце, казалось, прекрасно нагревало мостовую и со Штефанплатц Эвелин слышала ржание и стук копыт лошадей, которые тянули кареты с туристами по городу.
Пока она шла к машине, то позвонила дяде Яну, другу своего отца. Она только что сохранила маленькую строительную фирму от разорения.
Когда Эвелин вошла в канцелярию, в фойе ее поймал Крагер. Он посмотрел на часы.
Куда ты убежала?
Она знала это выражение лицаэто значило, что у нее было самое большее три минуты. Крагера уже ждала следующая встреча.
Я объяснила доктору Джордану положение вещей.Эвелин рассказала о встрече.
Когда она закончила, Крагер усмехнулся.
Смерть от собственных неосторожных действий, никакой чужой вины. Великолепно, Эвелин. Я бы не сделал лучше.Он фамильярно положил ей руку на плечо.
Она вздрогнула. Он все-таки знал, что она терпеть этого не могла, но снова и снова так делал! На этот раз девушка ничего не сказала, но, вероятно, он заметил ее взгляд, потому что быстро убрал руку обратно.
Поговори с нашим секретариатоммы отгребем от канцелярии Джордана смачный гонорар за все наши издержки.Он развернулся и поспешил на следующую встречу.Завтра мы обсудим наше новое дело.Затем шеф исчез.
Следующее дело! «Я едва могу этого дождаться»,саркастично подумала Эвелин. Крагер вытаскивал только так называемых доходных важных клиентов, у которых можно было взять большое количество денег. В грошах он был не заинтересован, а действительно интересные дела игнорировал. Но ей так надоело разбивать маленьких частных истцов перед судом для того, чтобы концерны могли и дальше загребать деньги. Лучше всего она хотела принимать уголовные судебные делано ее внутренний голос говорил, что время для этого еще не пришло.
Эвелин вошла в свой офис. Коллеги оставили ей на столе бутылку шампанского и поднос с оставшимися закусками от двадцатипятилетнего праздника. Она сняла фольгу. Икра и лосось! Обычно, девушка любила рыбу, но, в данный момент, у нее не было аппетита. По крайней мере, Бонни и Клайд этому обрадуются.
Она бросила свой блейзер на спинку кресла, сняла туфли на каблуках и упала на стул. Затем Эвелин открыла бутылку шампанского и наполнила стакан.
За выигранное дело,выпила она за свое здоровье. На письменном столе стояла фотография ее родителейодин из последних снимков, прежде чем произошла беда, и одна с Бонни и Клайдом, которым было по десять недель и они лежали рядом в корзинке для покупок. Это была ее семья. Две серо-полосатых кошки. В офисе Эвелин не было других частных вещей, вплоть до кактусов на подоконникетакого же колючего как и ее характер, как сформулировал однажды коллега. Другие называли ее ёж, потому что она могла сворачиваться клубочком и выпускать иглытак звучало более обаятельно.
Ее шкафы были заполнены файлами и текстами законов, и на письменной столе громоздились документы случая с крышкой шахты: дюжины протоколов, фотографии и заметки на память.
Эвелин начала упорядочивать документы. Когда она держала в руке цветные фотографии с камеры банкоматы, ее охватило тоже самое чувство дежа-вю, как несколько дней назад в районном суде. Странное ощущение покалывания в животе было от этих фотографий? Она разглядывала снимки. Съемки двадцатичетырехчасовой камеры что-то ей говорили. Но что?
Эвелин точнее рассматривала фотосет. Он был с того вечера, когда Кислингер утонул в шахте. Стройплощадка была видна только с левого края. По существу, снимки были не интересными, так как открытый люк канала находился вне поля зрения камеры. Но это были единственные снимки, которые были с этого места аварии, и Патрик, знакомый частный детектив, обеспечил ее ими. Естественно, они также были и у уголовной полицииона получила их в первую очередь от ИТ-отделения банка. Но обеспечение уликами могло происходить также и для Эвелин.
Она глотками пила шампанское и изучала фотографии. Разрытый асфальт, ведра и лопаты, деревянные балки и железные штанги, смеситель, на заднем плане неоновая реклама «Entrez-Nous». Вход находился вне поля зрения, в противном случае, можно было бы рассмотреть как Кислингер покинул бар.
На следующем снимке мужчина стоял перед объективом, снимая наличные деньги и снова исчезал. Если держать фото большими пальцами и листать как кино, то можно было даже увидеть фильм. Тогда неожиданно можно было рассмотреть девушку: худую, примерно двадцати лет, в легком летнем платье. Девушка! Эвелин села. Та стояла в свете фонаря и смотрела вниз на дорогу. Пульс Эвелин участился. Она вытащила лупу из ящика. При следующей записи женщина стояла ближе к камере, а затем исчезла. Все это время Эвелин сконцентрировалась на фактах о стройплощадке и не заботилась о девушке. Была ли это та блондинка, с которой Кислингер пил в баре?
Эвелин подъехала в кресле к своему компьютеру, нажала на каталог с полученными электронными письмами и открыла папку Патрика. Он прислал ей прикрепленные к письму фотографии. Она увеличила соответствующий снимок, изменила план изображения с девушкой, подсветила задний план и обозначила контуры.
Действительно, девушке было не больше двадцати лет, она выглядела бледной и была одета в синее платье на бретельках. Длинные белокурые волосы выглядели такими тонкими и хрупкими как весь её внешний вид.
Несмотря на запоздалую летнюю температуру, по спине Эвелин пробежал холодок. Наконец, она нашла причину своего дежа-вю.
Она знала девушку. Но откуда?
***
Несколько часов Эвелин сидела в своем офисе и рассматривала фотографию девушки в платье на бретельках. Цветное изображение было нечетким, но того, что можно было увидеть, ей хватало. Она знала, что уже видела девушку, но чем больше копалась в своих воспоминаниях, тем меньше вспоминалакак будто бы ответ вертелся у нее на языке, но одновременно был так далек, что Эвелин не могла ухватить решение.
Кроме того, ей в затылок дышал Крагер. Он хотел перевести ее на новый случай. По большей части, речь шла о том, чтобы прикончить маленькие конкурирующие фирмы его клиентов. Но с другой стороны, были такие истории как случай, который он недавно упомянул, когда был убит политик во время автомобильной поездки портативным радиоприемником, когда сработала подушка безопасности. К счастью, она его не взяла, а дело взял себе Холобек, партнер Крагера, потому что переговоры стали провалом, потому что