Эвелин замерла. Она отодвинула стакан и бутылку шампанского и снова уставилась на фотографию. Девушка с тонкими волосами и синем платье на бретельках!
- Теперь я знаю, откуда тебя знаю, - прошептала она.
Случай Холобека с подушкой безопасности! Она вытащила из сумки свой таймер и пролистала на несколько недель назад. В начале августа Эвелин обедала с Петером Холобеком в «Анданте», итальянском фирменном ресторане, в центре Вены. Они ели дневное фирменное блюдо в саду для гостейсалат из морепродуктов с королевскими креветками, и позже задекларировали счет как бизнес-ланч, как бы то ни было.
Холобек был с Крагером одного года рождения, если не старше. Но даже если бы он был на тридцать лет моложе, не было бы никакой опасности. Холобек был геем, она это знала, хотя именно он рассказывал большинство гей-шуток. По-видимому, нападение все еще было лучшей защитой.
Эвелин перелистала заметки, которые неразборчиво написала во время еды в свой таймер. Холобек хотел обсудить один из случаев с ней конфиденциально. Еще она вспомнила, что при этом речь шла о городском советнике Мюнхена Хайнце Пранге, который слишком быстро мчался на своей машине по горной дороге через альпийский Берхтесгаден. Когда машину тряхнуло на ухабе, радиоприемник, который по непонятным причинам стоял на приборной доске, ударил по рулевому колесу, после чего, якобы надувная подушка безопасности отбросила радио в лицо водителя. По меньшей мере, Холобек представил суду все таким образом. Городской советник Пранге умер на месте, и его вдова хотела предъявить иск фирме производителю надувной подушки безопасности.
Так как местонахождение предприятия «Austrobag GmbH» было в Граце, немецкая вдова наняла «Krager, Holobeck & Partner». Почему Холобек впервые отклонился от принципов фирмы и представлял частное лицо в качестве клиентки против предприятия, никто точно не знал. Шансы выиграть дело выглядели неплохими, но, все же в конечном итоге дело пошло иначе, чем ожидалось. Грацкий адвокат фирмы производителя, акула в костюме из ткани в тонкую полоску, смог доказать суду, что надувная подушка безопасности сработала потому, что Пранг протаранил своим автомобилем скалу. Никакой вины другого лица! Три эксперта подтвердили это утверждение и Холобек не смог собрать против экспертов контр-мнение. Дело Пранга было закрыто и Холобек проиграл дело.
Погруженная в мысли, Эвелин пристально смотрела в пустую кофейную чашку рядом с монитором. Обе фигуры из комиксовТвити и Сильвестр улыбались в ответ. «Сделай их плоскими» было написано мультяшными буквами на чашке. «Или они сделают тебя плоскими!» - добавила про себя Эвелин. Ей нужно было сконцентрироваться на встрече в кафе. Когда большее количество посетителей ушло, Холобек разложил на столе документы дела и прижал их пепельницами, чтобы они не улетели.
Протокол был интереснее всего: свидетели думали, что видели, как городской советник Пранг сидел с молодой дамой в кафе в Бад-Райхенхалле и затем уехал с ней на его машине. Но, несмотря на подробное описание, женщину не нашли. Возможно, она могла бы дать делу другой оборот или, по крайней мере, выяснить, откуда появился переносной радиоприемник на батарейках, который разбил лоб Прангу. Где-то в документах Холобека должно было находиться описание личности этой молодой дамы. И ей придется его достать!
Эвелин снова разглядывала фотографию девушки. Тонкие волосы и бретельки Она уже сошла с ума? Или страдала от заблуждения?
Наконец, Эвелин схватила телефон и набрала номер Холобека. Вызов передавался от его офиса к администратору, который сообщил, что со вчерашнего вечера Холобек был в отпуске и появился в канцелярии только из-за двадцатипятилетнего юбилея.
Эвелин позвонила Холобеку по его личному номеру мобильного телефона. Он владел пентхаусом на двадцать третьем этаже футуристического жилого парка Альт-Эрлаа, построенного монстра с огромными балконами, лоджиями и террасами. Определенно, Холобек проводил отпуск дома. Он никогда не уезжал, за исключением случайных непродолжительных туров в Таиланд.
После пятого звонка Холобек ответил. На заднем фоне играло радио.
Доктор Холобек, говорит Эвелин Мейерс.
- Да..?
Эвелин насторожилась. Куда подевалось обычное: «Слушаю-цветочек-кактуса-что-я-могу-для-вас-сделать?»
- Я хотела ненадолго поговорить с вами о деле с подушкой безопасности. альпийский Берхтесгаден, вы помните?
- Конечно, что вы хотите знать?
Так коротко и ясно? И никакой обычной шутки? Таким она его еще не знала. Вдруг Эвелин почувствовала горячее покалывание в животе, которое всегда появлялось и стягивало ее живот, если она замечала какое-то несоответствие.
- По какой причине вы впервые представляли частное лицо в качестве клиентки против компании?Эвелин хотела задать этот вопрос как бы мимоходом, но знала, что ей это не удалось.
- Эвелин, что вы хотите знать?
Отлично. Она глубоко вздохнула.
Я бы хотела попросить вас, чтобы вы разрешили мне ознакомиться с делом. Я вижу там связь с моим случаем
- Оба случая не связаны - он прервал ее.
Со вчерашнего дня адвокат был в отпуске, откуда он мог знать, о каком случае она говорила? Снова это покалывание.
Я
- Эвелин, держитесь подальше от этого дела.Мужчина замолчал.Момент, пожалуйста, звонят в дверь.
Эвелин ждала. Боже, дело было труднее, чем она думала. Что же там было такого, если она возьмет дело и бросит взгляд на протоколы? В саду для гостей «Анданте» он не был человеком, делающим из всего тайну. Там его интересовало ее мнение по этому делу. Но сейчас?
Эвелин услышала шаги, когда адвокат шел по квартире. Повторное жужжание электронного звонка. Бренчание дверной цепочки.
Тишина.
Затем удаленный глухой голос Холобека.
Что..?вскоре после этого связь прервалась.
Глава 7
Вальтер Пуласки сидел в конференцзале «Каменного колокола» психиатрии Маккленберга.
В принципе, современная психотерапия более менее была домом, также как и раньше: краевая психиатрическая больница. Тем временем, Пуласки даже полагал, что неврологи, терапевты и врачиспециалисты, которые проходили свою службу в этих стенах, имели такие же психозы, травмы или депрессивные заболевания, как и некоторые пациенты. Возможно, странное поведение персонала было вызвано еще и тем, что ктото убил Наташу Соммер, молодую пациентку в палате двадцать семь, бутылкой джина и чрезмерной дозой парацетамола. Не каждый день случалось, что служащий уголовной полиции запечатывал несколько помещений пломбами, прибывал судебный патологоанатом, чтобы увезти труп и два эксперта по фиксации следов с лампами, лестницами и большими чемоданами, которые запаковывали все исследованное, фотографировали и имели дело только с мертвыми.
Прибывшие коллеги Пуласки улыбались и кривили лица за его спиной, что, естественно, от него не ускользнуло. Майка, судебный медик, ясно высказала предубеждение. Здесь действительно необходимы такие усилия? Малышка, вероятнее всего, вколола себе шприц. Как всегда, каждый хотел идти по пути наименьшего сопротивления. Только не делать больше, чем необходимо!
После того, как Пуласки показал судебному медику прощальное письмо Наташи и объяснил, что левша едва ли поставит два гигантских шприца, в общей сложности объемом сто миллилитров в левый локтевой сгиб, она задумалась. Естественно, было бы проще, если бы старый Пуласки, который раньше был большим номером в Земельном уголовном ведомстве и теперь как простой служащий продолжительной службы исследовал рутинные места происшествия, потому что его приступы астмы создавали ему трудностибыл свихнувшимся и видел убийство там, где его не было. Но он так не вел себя, в конце концов.
Когда к полудню коллеги бы ли готовы работать в учреждении, Пуласки приказал им: вопервых, он хотел знать как можно быстрее, была ли изнасилована Наташа и даже, возможно, беременна. Вовторых, должно было быть дано экспертное заключение, действительно ли записи в дневнике и в прощальном письме происходили от Наташи. И конечно, в чем там была причина смерти. Действительно ли была использована бутылка джина и тысяча миллиграмм парацетамола, чтобы отправить девушку весом сорок килограмм в потусторонний мир?
Тем временем, было три часа по полудни. Пуласки сидел с горой дел в конференцзале учреждения. Ханна, белокурая ассистентка главного врача в очках в роговой оправе, была вынуждена позаботиться о нем и неохотно снабжала Вальтера свежим кофе, сэндвичами с яйцами и сыром, и пачкой сигарет «Эрнте 23», которую гдето достала для него.
Пепельница была заполнена окурками от сигарет. Хотя окно было открыто, в помещении висел дым. Был теплый сентябрьский день. Солнце стояло еще высоко, и огромные липы снаружи шумели на ветру. Гдето тарахтела газонокосилка. Время от времени сквозняк приносил внутрь запах листьев и свежескошенной травы. Но Пуласки был слишком сильно занят документами, чтобы прогуливаться в парке.
Мобильный телефон постоянно звонил. Либо это был Хорс т Фукс, руководитель отдела, который нервировал его ежечасными вопросами, то ктото из прессы, которая между тем узнала, что произошло, то это были коллегикриминалисты, то прокурор, который хотел иметь на своем столе только веские факты, прежде чем передаст дальше заявление в суд. Но как Пуласки мог иметь на руках твердые доказательства без ордера на обыск? То же самое, что тянуть кота за хвост! Как всегда!
Тем временем, весь персонал знал, что произошло в комнате двадцать семь. Генрих Вольф, медицинский директор, с неуклюжем видом медведя гризли, уже привлек всех адвокатов клиники, которые смотрели за каждой манипуляцией Пуласки. Благодаря вмешательству Фукса, Пуласки мог просматривать документы в конференцзале без горстки адвокатов, следующих по пятам. Но как долго? По его прибытии этим утром, врачи удивлялись, почему он не притащил за собой на буксире дюжину коллег.
Между тем, они хотели бы видеть его как можно скорее за стенами учрежденияи чем большее количество неудобных вопросов Пуласки задавал и чем большее количество документов хотел просмотреть, тем непроницаемее была стена молчания. Пока он сидел здесь и читал первые дела, политическая игра за его спиной уже шла полным ходом. Вскоре в дело был вовлечен обербургомистр Маккленберга, и как только первые машины прессы припарковались перед дверью и репортеры включили свои камеры, с тишиной было покончено. Ведь впереди маячили региональные выборы. Дурацкое время для убийства в земской клинике.
Пуласки не однажды испытывал, как начатые расследования неожиданно утекали в песок, потому что прокурор неожиданно останавливал процесс и объявлял во время прессконференции, что так называемые «интенсивные» поиски подтвердились самоубийством как причиной смерти. Иногда следователи сомневались в официальной версии, но они, прежде всего, исполняли свою работу, особенно когда прокуратура получала ордер Министерства Юстиции. Все это было неправильно, но так случалось.
Здесь намечался похожий театр марионеток на заднем плане. Речь шла об играх власти и интригах, хорошем статусе учреждения, распределении должностей и зарплаты, и об огромных суммах поступаемых налогов, которые годами исчезали в клинике. Тот, кто имел к этому отношение, сидел на более толстом суке и Наташа, девушка с незатейливой короткой прической, восточноевропейскими чертами лица и веснушками на курносом носу, сидела на самом коротком из имеющихся сучков. Сирота без родственников, которая в течение уже десяти лет жила в психушке. Ее смерть никого не огорчала и в глазах многих политиков поднимала только лишнюю пыль. Пуласки считал подругому.
Тем быстрее он должен был пробиться через гору дел, где хотел найти первые конкретные следы и связи, прежде чем Фукс позвонит снова. И это могло быть скоро.
«Складывай свои вещи и приезжай в участок. Я только что говорил с начальником полиции. Дело закрыто».
***
Пуласки чувствовал, что в этом учреждении чтото было недоброе. Ему нужно было посмотреть в глаза бородатому, циничному медицинскому директору Вольфу, чтобы узнать, что тот утаивал.
Когда в дверь постучали, Пуласки как раз тушил в пепельнице следующую сигарету.
Ханна на мгновение вздрогнула и отступила назад перед облаком дыма, а затем прошла с двумя толстыми папками в комнату, которую Пуласки вскоре переоборудовал в следственный офис.
Вам нужно меньше курить.
Спасибо, я знаю. Курение и астма уживаются как огонь и бензинпо меньшей мере, так говорит моя дочь.Пуласки улыбнулся. Другие коллеги от души заливали свое разочарование и тяготы от работы, и уже к обеду были мертвецки пьяны. По крайней мере, он питался вегетарианской пищей, регулярно занимался спортом и не притрагивался к алкоголю. Вальтер обещал это своей дочери и придерживался этого. Как родителю одиночке ему приходилось идти на компромиссы. Единственным пороком оставались сигареты и черный кофе литрамиего способ справляться с профессиональной нагрузкой и частными ситуациями.
Что есть для меня?
Ханна положила папки на стол.
Поименный список всех служащих и пациентов с приложением основных данных.
Это было быстро. Я не ждал даже шести часов,ответил Пуласки.Медицинские записи есть?
Директор Вульф не выдает их на вынос.
Врачебная тайна! Пуласки придется надавить на прокурора. Ему необходимы карточки больных, в частности, карта больного Наташи Соммер.
О скольких людях мы говорим?спросил Пуласки.
Двадцать врачей, четырнадцать терапевтов, двадцать санитаров и медицинских сестер, пять социальных работников, семьдесят пациентов и примерно десять человек обслуживающего персонала.
Хорошо запоминается! Пуласки открыл первую папку и раскинул на столе листы как игральные карты. Сто сорок человек. Фукс сказал бы о ста сорока свидетелях.
Пуласки считал по-другому.
Для него это были сто сорок подозреваемых.
Проверка досье ни к чему не привела. Наибольшее количество людей из прислуги: вахтеры, поварихи, садовники, электрики, уборщицы, жили поблизости от учреждения, в Дёлице, Кнаутхайне или Гросдеубене и уже минимум как по десять лет были заняты в «Каменном колоколе». С врачами-специалистами и терапевтами обстояло также. Большинство уже владели инвентарным имуществом. Напротив, у воспитателей и медсестер господствовали приход и уход. Казалось, в этой области было принято переходить из одного учреждения в другое, потому что перегорали.
Медицинский директор занимал особое положение. Насколько мог отследить Пуласки, он появлялся после каждых выборов нового директора. Представление этой должности было полностью событием политической важности и Пуласки совсем не хотел размышлять об этом, чтобы в нем не поднялась желчь.
После того, как он закрыл папку, Вальтер посвятил себя листам с основными данными пациентов, которые были значительно показательнее. Он бегло просматривал возраст, имена, места рождения и карты болезни семидесяти пациентов и рассматривал их фотографии. Большинству пациентов было меньше двадцати пяти и они были женщины. Все носили больничную одежду в синий горошекдевушки платья, мужчины брюки и рубашки. Ни джинсов, ни пуловеров, толстовок или костюмов для занятий бегом от «Каритас» или «Красного креста». Индивидуальности места не было.
Как оказалось, «Каменный колокол» был специальной клиникой для жертв плохого обращения при рассеянном расстройстве личности. Почти только пациенты длительной терапии. Едва ли кто-то находился в учреждении меньше пяти лет. Несмотря на солнечные лучи, у Пуласки по спине пробежал холодок. Он снова подумал о последних строках Наташи.
«Стены приближаются. Я больше не выдержу в этой комнате. Всегда есть другие, которые по ночам приходят ко мне. Промежутки становятся короче. Они приходят снова и снова. В темноте. Эти страдания!»
Обратная сторона записки звучала более показательно.
«Я виновата в том, что они должны все это делать со мной. Я всегда пытаюсь быть хорошей, но внутри себя я злая, грязная шлюха».
В принципе, каждый в учреждении был достаточно достойным доверия, чтобы достаточно близко подойти к Наташе и убить ее. Убийца должен был сначала напоить девушку бутылкой джина, чтобы затем управиться с двумя шприцами. Майка, судебный медик, узнает при вскрытии, ввела ли себе Наташа сначала болеутоляющее и затем наглоталась джина или убийца сначала напоил ее и сделал послушной, чтобы потом дать шприцы.