Весь участок в огнях, красные шары качаются на ветках старой сирени, венки из омелы и остролиста пристроены на воротах, на гараже, на дверяхникому никогда не лень их вешать. В сугробе остывает шампанское, и на перила крыльца выставлены бокалы, ведь лучше всего наливать ледяное шампанское в ледяные бокалы!.. У собак счастливые морды и на ошейники повязаны сверкающие банты.
Напяливать только что полученные варежки, шарфы, тапки и раскладывать железную дорогу, чтобы полюбоваться, как ездит паровозик!..
За миллион лет чего только не увидишь!.. А вот паровозик так и не надоел.
Анна и Сергей Литвиновы. Ангел на бреющем
Бог любил своих детей. Но и огорчали они его, надо сказать, безмерно.
За ними-то, когда их двое было, уследить было трудно. А уж теперь, как стало семь миллиардов, и не пытайся. Не говоря уж о том, чтобы выполнить их просьбы. А ведь просят беспрерывно. Так и зудят в уши: дай, дай! Принеси им того, сего, пятого, десятого! Семь миллиардов душ, да у каждого на день по десять желаний, да все противоречивыес ума сойдешь, если только захочешь выслушать. Не говоря уж вникнуть в их заклинанияа тем более исполнить. Поэтому давно уж властелин всего сущего решил, и постановил, и печатью своею огненной пришлепнул: просьбы людские не исполняются!
Но нет правил без исключения. Даже у бога. Попустил он воплощать людские желания любимому своему святомузимнему Николе. (Или, как на Западе его называют, Санта- Клаусу. Или, совсем уж в просторечии, Деду Морозу.) И когда Никола в положенный ему зимний месяц заступает за порядком на планете следить, ему просьбы людские исполнятьдозволяется. Особливо ночью, предновогодней или рождественской. Не все, конечно, пожеланияте, которые особо настойчивы. Ну или те, что святой расслышит. От тех людей поступившие, кто, конечно, хорошо себя ведет. Или тех, кому просто повезет.
Одному-единственному святому с ворохом людских челобитных, разумеется, не справиться. И Николай (сиречь Дед Мороз) обычно мобилизовывал себе в подмогу из рая святые души (или, в людской терминологии, ангелов). Те души сами людьми недавно были. Смысл и контекст человеческих пожеланий им более понятен. А то юное поколение завалило небеса просьбицами, в которых и не разберешь, чего им надо-то: «Хочу планшетник! Айфон! Игровую приставку!» Сам черт (ой, простите, сорвалось) не поймет.
Вот и отправился однажды рождественской ночью отряд ангелов, прикомандированный к святому Николаю, выполнять на Землю людские просьбы.
Среди новичков в отряде был тезка Деду МорозуНиколай. Это было его первое боевое задание.
В то же самое время Мария Петровна возвращалась домой из магазина. С некоторых пор она разлюбила Новый год. Главным образом, конечно, после того, как ушел Николенька. Вроде бы и надоел он ей за все сорок семь лет совместной жизни своими капризами и фокусами безмерноа без него скучно стало. Тускло как-то. И поговорить не с кем. Хотя они и когда были вместе, не особо-то разговаривали. Бывало, только начнет он что-нибудь излагатьа она уж знает, что он скажет, о чем и даже с какой интонацией. И перебивает его: «Да знаю я!» а он обижается. Точнее, обижался.
Зато сейчас захочешь какой-нибудь мыслью или планом поделитьсяа не с кем. Дочка не то чтобы далекоблизко, в том же городе, а особо не поговоришь. Зять Марью Петровну не любит, внуков они ей так и не принесли, дочурка все бизнесом занята, отделывается: «Ну как ты, мама? Как здоровье? В порядке?» «В порядке, милая, в порядке».
А еще с кем пообщаешься? Друзья, подруги? Конечно, но ведь на разных концах города живут. Раз в год встретятсяи хорошо. Да ведь и каждый день им названивать не будешь. А внимания хочется. Никогда б Мария Петровна не думала, что станет она по магазинам ходить не просто за продуктами-лекарствами, а с тайной мыслью: пообщаться-поговорить, хоть с продавщицами, хоть с такими, как она, потребителями.
А еще одна печаль: жизнь вроде бы тянулась долго-долго, а пролетела быстро. И вот она уже не озорная девчонка, не веселая девушка, не деловая, но привлекательная женщинаа бабуля. В зеркало даже смотреть не хочется и странно: она ли это, за которой бегали все мальчишки, а потомпарни, и ухаживали многие сокурсники и сослуживцы? А она все равно тогда выбрала самого веселого и красивогоНиколеньку. Ах, Николенька! Поговорить бы сейчас с тобой!..
Вот и шла она одна домой: в пакете бутылочка шампанского, шпроты, эклерыа на душе печаль.
Сводный отряд ангелов десантировался в Энский район и разлетелся в свободном поиске по заранее намеченным квадратам. На долю новичка, как всегда с салагами бывает, достался самый тяжелый район. Не центр с его шикарными квартирами и офисами. Не пригород с роскошными двух- и трехэтажными особняками, где богатеи живут. У них уже и желаний-то вовсе не осталось: и без того все есть. Однако ангелу-новичку выпал спальный район с панельными пяти- и девятиэтажками. Людей здесь проживало множество, достаток и здоровье не ахти, отсюдапросьб огромное количество.
А еще тут автострада пролегала. Ангел пронесся вдоль нее. Здесь стояла глухая автомобильная пробка, оттого еще более противная и нервная, что в преддверии Нового года у всех имелось огромное количество дел, и домашних, и служебных, а делать их никак было нельзя. На бреющем полете невидимый людям ангел пролетел над стадом автомобилей, услышав мощную многоголосую мольбу: «Гос-споди, ну прекрати ты эти пробки!!!» «Э-э нет, усмехнулся призванный ангел. Не в моей компетенции. Вы сами их создаливам с ними и поканчивать».
Однако среди общего антипробочного вопля имелась парочка молений, к которым небесный посланник все ж таки прислушался. В маленьком автомобильчике девушка заклинала: «Господи, я так хочу эту работу! Я просто создана для нее! Неужели я на собеседование опоздаю!? Пожалуйста, пожалуйста, не дай мне опоздать!» И тогда ангел подлетел к девушке поближе и дунул в уши: «Брось ты машину, наплюй на гордость, езжай на метро!» И отлетая, увидал, как девушка распрямилась, вдохновилась и порулила к обочине, там и свободное местечко как раз образовалось.
А еще он услышал, как в пробке несколько других девиц, столь же, как первая, молодых, просили небеса: не просто научиться водить машину, а чувствовать себя за рулем уверенно и спокойно. От неожиданности (это было что-то новенькое, во времена, когда ангел еще был человеком, подобных желаний не водилось) он и эти моления выполнил. А потом, совершив крутой вираж, ушел от автострады в сторону многоэтажных жилых домов.
Если б ангел сейчас вдруг заметил Павлика, предстал перед ним и спросил, чего он хочет, мальчик ответил бы, что он, во-первых, хочет есть, во-вторых, погреться, а в-третьих, чтобы мама поскорей пришла. Но мамы не былоона, наверно, начала уже встречать Новый год в гостях у дяди Гриши, или дяди Эльдара, или какого-нибудь другого дядиа ключа от квартиры Павлику не оставила. И о нем, наверное, забыла. Вот и сидел Павлик на подоконнике в подъезде: мерз, грустил и хотел есть.
Ангел в ту ночь хорошо потрудился. Особенно если учесть, что он новичок и то было его первое боевое задание. Он соединял поссорившихся влюбленных (восемь пар), примирял супругов (тридцать одна семья), вразумлял родителей: что по-настоящему хотят получить в подарок их дети (пятьдесят восемь человек минус двое невнявших). Он сделал так, чтобы сорок два мужчины и три женщины разглядели наконец в толпах вокругсреди коллег, сокурсников или просто прохожихсвоих подлинных суженых. Он подкидывал хорошим людям кошельки (три штуки), организовывал выигрыши в лотерею (два раза) и просто подкладывал детишкам подарочки (сто шестьдесят четыре). Наконец, имелись у него также отдельные, эксклюзивные свершения. Юной студентке-актрисе он организовал встречу с режиссером, который, безо всяких проб, пригласил ее на главную роль. Молодой географ получил работу смотрителя маяка в Новой Зеландии. Архитекторы сумели сдать придирчивым заказчикам новейший, авангардный проект.
В итоге отчет о проделанной работе выглядел замечательно. Ангелу было с чем предстать перед всевышним, в чем отчитаться перед ним. Да, начальству, пожалуй, придраться будет не к чему и сам ангел был доволен. Поэтому он позволил себе маленькую вольность: спикировал на тот самый дом, к подъезду которого подходила Мария Петровна.
«Ну, здравствуй, любимая, прошептал он, невидимый, женщине прямо в ухо. Времени у меня мало, поэтому скажу одно: то, что здесь, внизу, мгновенно и даже внимания не стоит. Настоящеетам, наверху. Поэтому меня не жалей и не скучай. А здесь ты найдешь пока, о ком заботиться и с кем поговорить. И еще: ты очень красивая».
И ангел отпорхнул, заложил вираж и свечкой ушел в небеса.
В подъезде Мария Петровна встретила Павлика и сказала: «Мальчик, а пойдем со мной чай с пирожными пить. У меня и подарочек для тебя есть». А мальчик доверчиво сказал: «Пойдемте, тетя» и протянул ей свою ладошку.
А когда они вошли в квартиру, Мария Петровна глянула в зеркало и поразилась: какая же она стала красивая!
Ангел Николай поднимался в небеса все выше, и сердце у него пело. Пусть он устав и нарушилзато, считай, как будто дома на побывке побывал.
В небесных сферах коррупции, конечно же, не существует. Но вот злоупотребления своим служебным положением порой еще встречаются.
Евгения Михайлова. Воскреснуть после любви
Даша
Дашины пальцы ласкали бумагу. У нее сейчас нежная кожа рук, она ощущает не только невидимую шероховатость поверхности, ей кажется, что она гладит каждую букву. И аромат открытых страниц Он то ли есть, то ли это дивное настроение, которое зарождается от самого сладостного контакта. Даша знает этому цену. Неслыханную цену разлуки. После смерти главной части мозга, после небытия самых тонких чувств. После казни по приговору любви.
В эти снежные пасмурные дни новогодних каникул к Даше вернулось ощущение чуда из глубокого детства. Лишь тогда, в той дали, рождались чудеса. Они закончились стремительно и сразу. А тогда, дома, в атмосфере любви, в теплой, хвойно-мандариновой смеси, был чудесный час. Когда гости уходили, родные закрывали двери своих комнат, и Даша оставалась наедине с тем, что ей положили под елку.
Она прижимает к груди и лицу куклу, шепчет ей слова любви в нежное, прозрачное ухо под прохладными локонами. Она восхищенно рассматривает какие-то кофточки, юбочки. Все кажется ей чудом. Она все любовно раскладывает на низком столике, чтобы смотреть на сокровища ночью с кровати. А затем бережно, благоговейно берет самое драгоценное, самое желанное. Она несет новую книгу на свою подушку. И прежде чем открыть ее, Даша влюбленно рассмотрит каждый штрих и цвет на картинке обложки. Если там есть лицо, она коснется его губами и запомнит на всю жизнь. А потом ляжет, включит еще одну настольную лампу и отправится в свой счастливый мир.
Родители разрешали Даше читать в постели и по ночам с четырех лет. И дарили ей не только детские книги. Был другой критерий: хорошие.
Когда человек хочет читать, говорил папа-учитель, запрещать ему это делатьтяжелейшее и несправедливое наказание. Если зрению суждено испортиться, для этого найдется тысяча причин. И нет ни одной причины, которая может позволить взрослым отобрать у ребенка книгу, его и только его мир. Ребенок непременно должен открыть его сам.
Вот Даша и открывала свой мир в блаженном детстве, в горячей юности, в суровом и беспросветном походе под названием «женская жизнь». Книги не сгорали ни в кострах страсти, ни в пожарах ее потрясений и войн, ни в тягостном мороке протеста против жизни в принципе. Ох как часто Даше не хотелось жить! Ни жить, ни пить, ни есть, ни видеть свет за окном. И тогда она зажигала лампу в ночи, и распахнутые страницы отпускали ее бедное сердце на свободу. Там она дышала, плакала и смеялась даже тогда, когда в собственной жизни кончались силы, слезы и голос.
Никогда она даже не могла предположить, что ее могут лишить главного, единственного спасения. Кто-то как-то и почему-то. Но это случилось. Наступил день «Ч», и книги умерли рядом с ней. Стали желтеющими рядами скованных переплетами бумаг. Даша не ослепла: она просто перестала видеть текст. Буквы видела, а текст нет. И ни малейшего отзвука в себе. Тогда же она перестала смотреть фильмы. Стали пустыми словами мастерство режиссера, игра актеров. Они сами стали пустыми местами. Даша видела лица, слышала голоса, но то была лишь мертвая, условная, посторонняя, никому не нужная суть.
Вот когда она пошла по своему, тщательно для нее выбранному адупустота, глухота, выжженный кусочек пространства вокруг и распятое одиночество с вырванным сердцем.
Даша подошла к окну, раздвинула шторы. На широком подоконнике на фоне ночных фонарей уже несколько дней у нее живет маленькая еловая веточка в красном горшочке, с бантом и одним большим бордовым шаром. Первая ее личная, собственная елка. Она попросилась в руки в магазине. Стояла на витрине между яблоками и гранатом. И так вдруг напомнила о счастье, что Даша больше не стала ничего покупать. Заплатила на кассе сто пятьдесят шесть рублей и понесла в ладони домой елочку. Она сделала себе подарок и запомнит его навсегда.
Даша повернулась к столу, налила в бокал розовое итальянское шампанское и продолжила праздновать свое воскресение. Ему уже три дня. Крошечная, яркая, ослепительная вечность после мгновения черного горя и тяжелого сна длиною в пять лет.