Андрей ТереховПетля Линча
Меня зовут Майя. Пятнадцать лет, мальчиковая прическа, джинсы-футболка с Тинки-кеды и мужская куртка «Стоун Айленд», которая мне велика.
Я живу в городке Бервик-на-Твиде, и если вы о нем не слышали, то взгляните на границу Англии и Шотландии.
У меня все в порядке.
Люк? Это ты? кричу что есть силы и выбегаю на дорогу. Люк? Сто
Скрежет тормозов, яркий свет. Инстинктивно прикрываюсь руками, но удара не следует.
С ума сошла? Я же тебя еле заметил! водителя не видно; по голосу лет тридцать, двадцать. Ветер и снег хлещут по лицу, а когда я пытаюсь извиниться, заталкивают слова обратно в горло. Дыши, Майя
П Простите.
Полуослепшая от фар иду на другую сторонуни следа Люка.
В-вы видели тут парня? спрашиваю у недовольной чем-то старушки.
Ко начинает говорить женщина.
Приглушаются звуки, темнеет в глазах. Господи Глубоко вдохнуть.
Еще.
Еще.
Простите я его сестра. мы похожи внешне, т только он взрослый, и глаза темнее.
Нет, конечно, старушка никого не заметила. Ни один человек, кроме меня, не видел Люка уже более полугода.
Майя. Майя Пинк-Ботл. Вы тоже думаете, что глупо называть дочь именем южно или центрально, или хрен-его-знает-какого-американского племени, когда сами живете на задворках Британии?
Мне пятнадцать лет. Ростпять футов и шесть дюймов, вес Нет, о весе говорить не буду. И так все помешались на нем.
Я обычная. Хожу в школу Святой Марии для девочек; уроки; прогулки со спаниелькой Раулем. В шесть утра начинается новый день, именно в шесть, не раньше, потому что все новое и хорошее начинается только в тот миг, когда просыпаются послушные девочки. Мой папа всегда так считал, и я ему верю.
А еще
Привет, маленькая индианка!
Горло сдавило спазмом. Люк?! Я точно слышала его голос!
Вокруг ни души. Не знаю даже, куда меня занесло, район незнакомый. По заснеженной дороге тянется цепочка темных следовмоих; на крыше соседнего здания, черепично-рыжей, как и практически все крыши в старом Бервике, бешено вращается флюгер.
Тогда тоже было холодно, и ветер завывал вокруг дома. Люк сказал, что придет к ужину:
Буду к ужину, сестренка, потрепал меня по голове и умчался верхом на старенькой «Ямахе».
Помню, как мама приготовила гуся. Мы ели запеченное мясо, родители смеялись над серией «Истэнда», ворковали, и я совсем забыла о брате. Он так и не вернулся.
Куда ты пошел, Люк?
Магазин, заправочная, церковь, кинотеатр Я везде спрашивала.
Майа, ты помнишь, какой вопрос я задал?
Да, мистер Ходжсон, что-то насчет треугольников, которые нарисованы на доске и у меня в тетради. Равнобедренные треугольники, правобедренные треугольники Неравномерноголеностопные триллепипеды.
Ты ответишь или оставить после уроков?
За окном стоянка и низкий заборчик; белоснежное поле, даунхаусы Ньюфилдс и море. Не будь его, я бы, наверное, задохнулась, точно рыбка на песке.
Еще там пляж и пути железной дорогиони скрыты гребнем холма, но зато видно, когда проносятся мимо извилистые тела поездов. Всякий раз появляется муторное чувство, будто я опоздала на какой-то важный рейс. Так странно
Майя!
Да мистер Ходжсон
Сейчас день. Солнце блестит на снегу, на обледенелых поручнях и стеклах машин. Я расслабляю взгляд, и предметы тают, размываются разноцветными пятнами.
Красноемистер Ходжсон. Голубое с золотистымАриадна. Черное с зеленымЭми; она корчит рожицы и, как мельница, машет руками-лопастями: пытается мне что-то подсказать.
Майа, садись на место, вздох учителя долетает до меня волной теплого воздуха. Судя по запаху, Мистер Ходжсон ел недавно бутерброд с сыром и луком. Господи, как душно. Зайдешь после уроков.
Люк? Я точно видела его спинув темно-синей куртке с плечиками-погонамитам, за автомобильным кругом.
Люк?! бегу по улице; край капюшона трясется перед глазами и закрывает обзор. Люк?!
Куда ты? обиженный голос Эми сзади. Мы же в «Макди» собирались! Майя?! Чокнутая
Падаю, обдираю нос и щеку о шершавый наст. Морозный воздух огнем врывается в легкиея хриплю и не могу никак отдышаться. Да и не вижу ничего толкомкапюшон сполз почти до носа. В голове гулким эхом отдаются удары сердца.
Когда прихожу в себя, брата и след простыл. Люди вокруг, кто с укором, кто с боязнью, посматривают в мою сторону. Одна пара с пакетами из супермаркета Моррисона помогает подняться. Женщина очень красивая.
Ты не поранилась?
Нет Нет, все нормально, лицо на самом деле саднит, и не проходит одышка.
Ты кажешься знакомой. Я не могла тебя видеть раньше?
Нет. Про судорожный вдох, стите.
Господи, почему так мало воздуха? Отодвигаюсь от женщины, будто это поможет.
Постой! Куда ты? В больнице, да? Точно, это было в О, Господи, ты же
Нет, вы путаете меня с кем-то. Простите, мне пора на урок.
Майя, тебе нравится учиться?
Майя, какой твой любимый предмет?
Майя, ты любишь Бервик?
В наказание за неуспеваемость я должна рассказать о себе репортеру «Недельных случайностей». Корреспондентженодевушка не первой свежести. Родинки на ее щеке похожи на созвездие.
Майя, ты
Я люблю учиться. Все равно чемупроцесс, как ни странно, для меня важнее результата. Поэтому оценки последнее время не ахти.
Я люблю Бервик? ЛЮБЛЮ я Бервик? Люблю? Я?
Бервик-на-Твидеместо странное. Прижатые промозглым небом крохи-домики, которые крайне редко вытягиваются выше третьего этажа; море, скалы и вереск; потерянные души штабелями бросаются с утесов.
Нет, я не люблю Бервик. Я люблю спать и раннее утро. Люблю пончики «Dunkin' Donuts» с лимонным кремом, Фредди Меркури и кофе; неважно в каком порядке. Но кофе мне пить запрещают, Фредди умер, «donuts» в Бервике нет; ближайшийв Эдинбурге. Помню, как однажды родители нас достали, и мы с Люком уехали туда; пили «колу», кофе, ели все подряд, мучались с надувшимися животами, и это был, наверное, самый лучший день моей жизни.
Майя, как ты проводишь свободное время? Как сейчас развлекается молодежь Бервика?
О, я, кажется, оценила жестокость наказания мистера Ходжсона.
Майя, тебе нравится ходить в театры? Библиотеки?
Как будто у нас их несколько штук. Но библиотека Мог Люк пойти туда? Нет, читать он не любил. А вдруг?
Майя, куда ты? У меня еще
Простите, мне надо бежать!
Книгохранительница оказывается книгохранителем. Нонсенс!
От витающей в воздухе пыли хочется скрыться на краю света. Вот-вот начну кашлять.
Да, конечно, я видел его. Хороший парень, твой брат, тихий, Люк на фото с ирокезом и банкой «Старого Карпа».
Прошу посмотреть журнал, который брал Люк. Смотрю. Непроизносимое название «Die Naturwissenschaften», картинки в стиле «управляемый ядерный синтез для чайников».
Что это за язык?
Фламандский.
Такой язык на самом деле существует?
Да, конечно. Похож на голландский или немецкий.
Никогда так остро не ощущала потребность в изучении фламандского языка.
Где обычно сидел мой брат?
Иду за указанный стол. Листаю журнал, глупо верчу головой и пытаюсь понять, зачем Люк ходил сюда целый год.
Может, брат наблюдал за кем-то? Через улицу старое здание: стены из серого камня, в окнахбелые занавески. Надгробно-черная табличка с золотыми буквами гласит: «Гостиница Мощеный Двор. Все комнаты оборудованы ванной. Частная парковка. Настоящая еда». Мило. Чуть дальше по Уолкергейт неразлучные крыши: зеленовато-белаягородского совета и готически-чернаяцеркви Святой Троицы. Немного левее подпирает небо фортификационный вал; его завалило снегом, как и большую часть Бервика. Не зима, а сплошная пытка.
А это что? Между страниц спрятался клочок бумагибежевый, он почти слился по цвету с журналом:
«32308, АкелдВулер, третий класс». Билет на поезд? Люка?
Вам ни о чем не говорит?
Нет. Хотя библиотекарь небрежно листает свои записи и вновь качает головой. Нет, ничего.
Сестренка?
Нет, это не Люк звонит, это Эми. А сердце бьется, точно бешеное.
Сестренка, что делаешь? Пошли вечером в кино? Пойдем, да? Нет? Да? Нет-да-нет? Да-нет?
Вообще Эми хорошая. Суетная немного, и в голове у подруги не опилки даже, а капустный салат Но я ее люблю.
Давай. Из библиотеки иду.
Нога чавкает в подтаявшем снеге. Кажется, к вечеру потеплело, да и в самом воздухе уже что-то свежее, весеннее. Я вдыхаю полной грудью.
У-уу! Что ты там забыла?
Что там забыл Люк?
Здание «Мощеного двора» из серого превратилось в оранжевоеот заходящего солнца; над крышей хмурится грозовое небо, а я ему в ответ.
Тихо сейчас в Бервике.
За столом администратора никого. Жму на звоночек. Из зала ресторана, вход над которым украшает герб «Роза и Чертополох», доносится тихая музыка. Играет рояль. Что-то знакомое Шопен? Бах? Россини? Я ни черта в них не разбираюсь.
Белая рекламная штука, что похожа на складной стул, демонстрирует меню.
«Сегодня у нас:
Копченый лосось
Паштет из куриной печени
Жареные хвосты лобстеров
Гриль из свинины».
Не выношу лобстеры.
Привет, я магу табе памочь? у хозяина огромные рыжие баки, точно у какого-нибудь капитана ирландского китобойного судна. На футболкеэмблема Белхейвенского пивного завода.
Гаваришь, брат? Дейтсвительно, пахож. Нет, враде не видел.
И странное произношение. Северные острова?
А вот ты мне знакома. Где-то
Нет, вы меня с кем-то путаете. Спасибо за помощь, мне пора.
Слева от двери еще одна реклама:
«Семьдесят фунтов за комнату на двоих. Размести сколько угодно детей до пяти лет на двух кроватях».
Мой пытливый мозг живо начинает трамбовать афганских детишекне спрашивайте, почему именно их, на злосчастные кровати. Мелюзга активно почкуется по закону геометрической прогрессии, пока не заполоняется всю черненую коробку. О-ох Ну-ка, ребятки, брысь!
Поздний вечер. Лиловое небо с кляксами облаков, ряды рыжих фонарей вдоль улиц. Эми уже с корзиной попкорна: бродит у ступенек кинотеатра, и болотно-зеленые волосы подруги болтаются на ветру, точно какой-нибудь флаг растаманского пиратского корабля.
Каждые пять секунд девушка запускает руку в емкость и тащит ко рту экс-кукурузину: «Хрум!».
Привееет! машет попкориной. Я тут уже прикупилась. Возьмешь только попить? Да? Нет, да, нет, да? Иначе я останусь завтра без обеда. Пожаааалуйста. Тут Ариадна с Блавандой, кстати.
Красивые сапоги, Ада.
Угум.
Ариаднаблондинка с третьим размером груди и соответствующим самомнением. Она встречается с двадцатитрехлетним парнем, менеджером в «Бизнес-центре на валу», и очень этим гордится.
Блавандана самом деле, Лаванда. У нее постоянно такое выражение лица, будто девушку вот-вот стошнит вам на ботинки; Рвотинка-блевотинка беременна, но упорно молчит от кого. Раньше мы крепко дружили, и Лаванда часто гостила в нашем доме.
Сейчас она кажется мне чужой и холодной, словно какой-то внеземной разум.
Алые кресла, багровые гардины, кровавые стены; золотистая люстра из тех, что должны, нет, просто обязаны висеть в особняках знати. Такой у нас театр.
На экране римлянинда, этот, с торсом чемпиона по гребле на байдарках, расследует пропажу какого-то там знамени. Эми не смотритстрочит каждые две минуты сообщения и улыбается. Опять, идиотка несчастная, влюбилась в Норманна Изеншоу, которого никому не показывает? У них, как же это гусиная песня. Куриная. Лебединая!
Ум! Вишневый, сижу и глупо улыбаюсь, грызя сладкую попкорину, случайно попавшую в нашу корзинку.
Уу-у! Дай половинку.
Уже съела.
Корова!
Муууу!
Эй, потише нельзя? ворчит сзади парень лет восемнадцати. Жаль, он мне понравился.
Привет, маленькая индианка.
Вздрагиваю и просыпаюсь. Римлянин в фильме нещадно дубасит бородато-беспомощных пиктов.
Люк?! неразличимый силуэт на фоне экрана. Горло сдавили ароматы сигарет «Жимолость» и одеколона «Крюндиг» с цитрусовыми. Эта смесь насквозь пропитала армейскую куртку Люкапотому я и хожу в ней, а еще специально курю и душусь, только чтобы не терять частицу брата.
Сестренка, ты чего? Эми явно испугана.
Эй, ты не стеклянная! блеет зануда сзади.
Я смотрю на Эми, на то место, где видела Люка. Люди вокруг начинают шуметь. В кинотеатре жарко и душно; мне нужно на улицу. К брату
Да сядешь ты?
Что за дура?
Иди к мамочке!
Бегу к сцене. Боковая дверь, коридор, возмущенные крики за спиной.
Створка черного хода лязгает закрытым замком. Черт! Сзади топот ногслужащих или охранников. Здесь нечем дышать Слышу свой хрип будто издалека, будто уплываю куда-то
Толчокстворка распахивается в другую сторону, и я выскакиваю в переулок. Воздух!!!
ЛЮК!!! кричу изо всех сил, но кому? Тут пусто. Почему ты избегаешь меня?! Люк
Куртка осталась в гардеробе, так что меня скоро начинает колотить озноб. Куда теперь? Глухиебез оконстены домов, синие мусорные баки и спуск на Бридж-стритбольше ничего.
Выбегаю на улицу. Прохожие боязливо поглядывают на футболку с Тинки; одна женщина оттаскивает ребенка, который потопал с улюлюканьем в мою сторону.
Тут слишком много людей Мне тесно.
Иду к центру. Обняла себя за плечи, и тщетно пытаюсь согреться.
Справа ресторан индийской кухни «Магна Тандори». Эми как-то решила поразвлечься: затащила туда и любопытничала у всех, что значит имя Майя.
Чуть дальше слева «Зеленый магазин»: темно-изумрудные двери и рамы, салатовые стены. Прямо на окнах хозяева нарисовали слоганы вроде «Никаких испытаний на животных» или «Честная торговля». За стеклом, тем не менее, все вперемешкутапки, футболки, открытки, бокалы, статуэтки и фото пропавшей женщины.
Пальцы совсем онемели от мороза.
Люк? выдыхаю облачко пара, и оно тут же осыпается искрами ледяных кристаллов. Неужели так похолодало?
Часы на магазинчике «Mod» показывают четверть одиннадцатого.
Может быть, брат пошел в другую сторону?
Бреду по Бридж-стрит к реке. На окне адвокатской конторы «Адам Дуглас и сыновья»то же сообщение о пропавшем человеке.
Выхожу на набережную. Реку укрыл туман; мутные огоньки фонарей висят в воздухе будто сами по себе. Мир теней и эха.
Ариадна как-то показывала фото своего путешествия в Чехиюсейчас мне кажется, что Бервик со стороны реки очень похож на те снимки, на Прагу.
Люк?
«Форд» послушно тормозит перед надписью «Slow» на брусчатке и, громыхая, взбирается на мост.
Я совсем замерзла и постоянно кашляю, но продолжаю идтисловно что-то тянет вперед.
У меня все в порядке. У меня все в порядке. Надо только не забывать дышать.
Где ты, Люк
боюсь за нее. Она так изменилась за последний год.
Она же подросток. Ты чересчур
Это родители шепчутся внизу. Думают, что я не слышу, но у нашего «вигвама» слишком хорошая акустика. В голове картинка гостиной: диван с пятном шампанского, мама вяжет что-то шерстяное и ненужное, папа переключает каналы с изможденным лицом.
А эти драки? Фил, она же всегда в синяках. А оценки? Раньше она была отличницей, а теперь мистер Ходжсон пишет, что постоянно оставляет ее после уроков.
Не помню, как я вернулась. На телефоне десяток пропущенных звонков от Эми и мамы; волновались, наверное.
Мы живем в Ньюфилдс. Тесный кубик из двух этажей: вверху я и Люк, внизу родители. Четыре таких прижавшихся домика ступеньками спускаются по холму; дальше сетка и обледенелый берег с полотном железной дороги.
А ее прическа? А одежда? Зачем она нацепила куртку Люка?
Милая, она просто привязалась к нему. Разве ты бы не мечтала о таком старшем брате?
Не знаю мама вздыхает. Ты веришь, что он пропал?
Да нет, конечно, Люк всегда был горазд улизнуть куда-нибудь, а потом свалиться, как снег на голову
Люди глухие. Стоите ли перед ними, истекая кровью, кричите ли о помощив ответ услышите только: «Какой замечательный сегодня денек, не правда ли?»
Люк никогда бы не уехал без менямы все делаем вместе. Делали
Подхожу к окну. Темное небо, мерцание фонарей, ряды даунхаусов с уныло-бежевой черепицей. Если прижаться к пластикутак что смешно расплющит носсправа видно кусочек моря. Маленький спасительный огрызок, вроде тех полостей воздуха подо льдом, где можно дышать, когда провалился в реку. Пара дюймовне большетолько высунуть нос.