Надо сказать, он страшно боялся подобных визитов. За долгую, полную опасностей службу ему, хоть и нечасто, доводилось терять товарищей. И всякий раз он старался уклониться от походов к родным с печальным известием. Не потому что был черств и не любил товарищей. Просто не мог переносить первые минуты плача и причитаний, когда мать или жена узнавали, что ЕГО, единственного, больше нет.
Но теперь идти больше некому.
Александр нажал на кнопку звонка не сразу, потоптался на резиновом коврике у двери. И лишь уже нажав на пуговку, услышав отрывистую трель в квартире, понял вдруг, какую глупость собирается сделать. Ведь он не может знать о гибели Сереги! Сообщив его матери скорбную весть, Александр выдаст себя со всеми потрохами, что именно он находился рядом с другом в момент перестрелки. Завтра прибудет милиция с официальным извещениема мать уже знает. Откуда? От Сашеньки Харченко. А тот откуда знает?.. И начнется. Буераков заступаться не станети правильно, к слову, сделает.
Кто там? раздалось из-за двери.
Всиль Петрович дома? пьяно рявкнул Александр.
Нету у нас никаких Петровичей, сообщила Серегина мать. Ошиблись вы.
Звиняюсь
Едва не вляпавшийся в неприятность визитер поспешно вдавил кнопку вызова лифта. И стоял возле, слушая, как ползет вверх, погромыхивая, подъемная кабинка, с опаской поглядывая на дверь, в которую вполне могла высунуться любопытная старушка.
Лишь на улице перевел дыхание. Да и то постарался пройти от подъезда так, чтобы в окно его не смогли увидеть. Нет, так вот, с бухты-барахты сейчас никаких шагов предпринимать нельзя. Надо ж, чуть было так по-глупому не подставился
Вот к любовнику Аннушки наведаться вполне можно. Даже не можно, а необходимо. И разговаривать с ним пожестче. Вдруг, удастся у него узнать что-нибудь из того, что тот от милиции утаил.
Александр помнил адрес, хотя ни разу у своей бывшей жены в новом жилище не бывал. Поэтому дом и квартиру отыскал не сразу. К тому времени уже совсем стемнело. Улица осветилась множеством фонарей и окон.
Харченко даже начал сомневаться, не почивает ли уже его «молочный брат».
Но опасения оказались напрасными. Даже из-за могучей стальной двери были слышны смех, гремела музыка, доносились оживленные голоса «Поминки справляют, криво усмехнулся Александр. Может, и впрямь этот хмырь к убийству причастен?»подумал он, вдавливая кнопку звонка. В конце концов, почему Буераков со своими так уверен, что этот юнец для подобного шага слишком слаб? От слабости тоже можно убитькак ни парадоксально это звучит
Дверь распахнулась. На пороге стоял раскрасневшийся молодой парень в распахнутой на груди рубашке. Он был весел, женственно красив и слегка пьян.
Вам кого? лучезарно заулыбался он.
Тебя.
Проходите, сделал тот широкий жест. Извините, у меня гости.
Ничего, я тебя не задержу.
Из коридора взглянул в дверной проем. Там, в комнате, за беспорядочно заставленным бутылками и тарелками столом, окутанные густыми клубами табачного дыма, гуляла разудалая молодежная компания. Кто-то из парней уже скинул пропотевшую рубашку. Да и девушки не были обременены избытком одежды. Нетрудно было предположить, чем может закончиться это хмельное пиршество.
«Поминки»опять криво усмехнулся Харченко.
Где мы можем поговорить?
Прошу к столу!
Спасибо. Потом, может быть
Тогда во вторую комнату.
Спальня. Широкая кровать Это первое, что бросилось в глаза Александру. Еще вчера утром Аннушка лежала на ней. Гляделась в этот трельяж. В этом шифоньере, наверное, висит ее домашний халат
Так я слушаю вас, улыбался парень. Только если можно, недолго.
Как получится. Это от тебя будет зависеть. Как тебя зовут?
Павлик.
Александра передернуло. «Павлик» В его-то годыи все еще Павлик. Как она его могла взять в любовники?.. Хотя, может, потому и взяла, что надоел ей Харченко с его строптивым характером и этот как его В общем, к которому она в первый раз уходила. Тот вообще не терпел в семейной жизни малейшего проявления свободомыслия.
Значит, так, Павлик, подчеркнуто мягко проговорил Харченко, хочу тебя сразу предупредить, что последствия нашего разговора для тебя могут сложиться самые различные. Диаметрально, я бы даже сказал, противоположные.
С холеного лица парня медленно сползла улыбка. Он растерянно заморгал длинными девичьими ресницами.
Простите промямлил. Я что-то вас не очень понимаю
Щас поймешь. Куда тут можно присесть?
Вот сюда, пожалуйста, дрожащей рукой Павлик указал на банкетку.
Что за размазня! К нему какой-то хам заявился, угрожает, а он ему«присаживайтесь, пожалуйста!». Кликнул бы своих приятелей, чтобы вышвырнуть отсюда нахала Так даже это сделать боится, хочет, чтобы все уладилось само собой, чтобы решение не надо было принимать.
Александр опустился на низенькое сиденье.
Спасибо Да ты тоже садись, в ногах, утверждают, правды нет. А нам нужна правда, только правда и ничего, кроме правды. И в данном случае, когда мы говорим о правде, речь идет, как ты понимаешь, отнюдь не о газете. Итак, приступим. Ты, надеюсь, не дурак и понимаешь, что у нас вся торговая сеть контролируется Как бы это сказать некими группировками. Знаешь ты об этом?
Да-да, конечно, естественно, с готовностью подался вперед Павлик.
Очень хорошо. Япредставитель группировки, которая имела определенные отношения с Анной Валентиновной. Мне поручено провести частное расследование, за что с ней так сурово обошлись. И главноекто. У меня есть основания полагать, что ты сможешь мне ответить на несколько вопросов. Предупреждаю: не юлить, не выкручиваться, говорить только правду. Тогда через полчасика ты спокойно вернешься к своим баранам, то бишь к гостям, мы выпьем по рюмке за упокой души Анны Валентиновны, и я уйду, а ты обо мне навсегда забудешь. Если мы с тобой не сможем достичь консенсуса Мне бы этого очень не хотелось, Павлик. Ведь я, учти, не из уголовного розыска, так что все эти кодексы мне до лампочки. Мне нужна истина, а не протокол. Усек?
Усек, с готовностью подхватил Павлик. Все, что знаю, все скажу.
Не расскажет, понял Харченко. Слишком ретиво отвечает. Значит, есть что скрывать. Тем не менее кивнул удовлетворенно:
Это хорошо, умница. Тогда давай по порядочку. Что ты знаешь о тех, кто окружал Анну Валентиновну, из людей ее круга?
Но вы их, думаю, не хуже меня знаете
Павлик, дружок, не пытайся думать, тебе это не идет. Да и в функции твои сейчас это не входит. Договорились?.. Я наших людей знаю с одной стороны, ты можешь знать с другой Кроме того, в ее окружении могли оказаться не только те люди, которых я знаю Меня интересуют все, кто крутился возле нее. Особенно в последнее время.
Павлик говорил много и бестолково. Александр постоянно задавал ему наводящие вопросы, возвращал к существу темы. Запомнил Харченко много, просмотрел несколько фотографий последнего времени, стараясь выудить, почувствовать, интуицией уловить зацепку. Но похоже было, Павлик и в самом деле мало чем мог помочь. Может быть, наверняка даже среди тех людей, кого он называл, были ее «боссы», но парень не сумел, да и не пытался этого понять. Он был просто любовником, находящимся на содержании у женщины, и даже не стремился стать ей другом, жить ее интересами
Ладно, хватит, живи. Пока, во всяком случае, смилостивился Харченко. Похоже, ты и в самом деле ни черта не знаешь Только скажи на милость, Павлик, у тебя ведь только вчера подругу убили А сегодня у тебя уже такая крутая гулянка
Хозяин, обрадованный, что страшный гость собирается уходить, расслабился, разоткровенничался:
А вы думаете, так уж просто и интересно жить с богатой стареющей бабой? Которая к тому же не желает мириться с тем, что она стареет, и считает, что, если она меня содержит, имеет право полностью подчинять меня себе Вы знали Анну?
Ну Так, немного.
Тогда можете считать, что не знали ее вообще. Она она
Я понял.
Александру неприятно было глядеть на парня, и он скользнул глазами на трельяж. Там теснились коробочки с различной косметикой, флаконы духов, какие-то шкатулочки Еще вчера она каких-то из этих вещей касалась, чем-то пудрилась, душилась Волосы у нее там, на диване, пахли чудесно Рядом находился этот щенок. Неужели ж ты не чувствовала, как он к тебе относится, милая? Ты же умная была Как же ты рядом с собой это женственное ничтожество терпела?
А что ж ты в таком случае не ушел от нее, коль она твою свободную личность подавляла?
Павлик цинично усмехнулся:
А кто ж от полной кормушки уходит? С вечера немного да с утра разочек поработаешь, а потом делай что хочешь. Никаких забот и проблем. Она всем обеспечивала Понятно, со временем я ей надоел бы, захотела бы от меня избавиться Так я бы при расставании слезную сцену устроил бы и отступного еще получил немало.
Хорошо устроился, похоже, кривая усмешка напрочь прикипела к губам Александра. Ну а сейчас ты как же?
А что сейчас? Квартира приватизирована. Я здесь, пусть временно, прописан. Наследников и претендентов на нее нет. Так что, выходит, квартира моя. Деньги, валюта, еще кое-что имеется Нет, не здесь, спохватился Павлик. Просто имеется
Не дрейфь, я тебя грабить не собираюсь, успокоил его Харченко. Не мой это профиль В общем, устроился нормально Ну-ну.
Павлику тон Александра не понравился. Он взглянул с беспокойством:
Что-то не так?
Послушай, парень, как можно задушевнее произнес Харченко. У меня есть подозреньице, что ты к убийству тоже руку приложил.
Рот Павлика раскрылся и захлопнулся, так и не выронив ни звука. Он сухо сглотнул. В глазах вновь всколыхнулся страх.
Либо он и впрямь ничего не знает, либо так умело притворяется. Хотя страх сам по себе уже хороший щит, способный надежно укрыть истинные чувства.
Так вот и хочу я у тебя спросить, негромко и ласково и от этого еще более зловеще проговорил Харченко. Если ты об убийстве хоть что-нибудь знаешь, лучше скажи честно и прямо
Я не
Молчать! Анну Валентиновну все равно уже не вернуть, так что ты отделаешься от нас только штрафом и легким испугом. Но если ты мне сейчас ничего не скажешь, а я потом докопаюсьа копать я умею глубоко, уж поверь мне на слово, что ты тут хоть капельку замешан, гарантирую: тебе будет очень плохо.
Говорю же, я не
И я тебе говорю: не перебивай старших! Если ты меня обманешь Я тебе сейчас могу рассказать кое-что из того, что с тобой тогда сделаю. Например, провода подсоединю к твоим нежнейшим гениталиям, а другие концы воткну в розетку И это будет только первым актом нашей совместной пьесы. Ну а теперь тебе минута на размышление. Время пошло!
Александр демонстративно расстегнул браслетку, снял часы и уставился на циферблат. Вернее, только сделал вид, что следит за судорожно прыгающей секундной стрелкой, сам глядел поверх хронометра на не менее судорожно хлопающие изогнутыми ресницами глаза Павлика.
Погодите, пожалуйста. Я ведь ничего не собираюсь скрывать. Я не знаю, что нужно рассказать. Я точно ничего не знаю. Я к этому всему не причастен. Я просто этот, содержанец
Альфонс.
Пусть будет альфонс Я не хотел, чтобы ее убивали. Зачем мне это? Мне ведь под ней хорошо жилось Я просто слышал от нее как-то Но не знаю даже, нужно ли это говорить.
Не просто нужно, а крайне необходимо! сказал, как припечатал, Александр.
Интуиция подсказывала: вероятно, именно из-за того, что он сейчас услышит, стоило сюда приходить.
Не так давно Анна пришла домой расстроенная, торопливо начал Павлик. Она со мной обычно не делилась своими проблемами, строгая, гордая была Да и мне ее проблемы не нужны были А тут ее будто прорвало. Достала бутылку, наливает сама себе и сама же пьет. Говорит, говорит, имена какие-то Я-то их не знаю никого, не разбираюсь в этих всех заморочках Но сижу, слушаю. Я так понял, что на нее стали «наезжать», так как ее покровитель ослабел или по каким-то другим причинам отвернулся от нее. Короче говоря, на нее какие-то посторонние начали давить. А она заартачилась, не захотела менять хозяина. Надеялась на какого-то крутого «авторитета». Тогда ей стали угрожать. Она пожаловалась своим шефам, те на словах ее поддержали, но она откуда-то узнала, что шефы ее продали, только ей об этом ничего не говорили. И «авторитет» ее не поддержал
Почему она так думала? Почему продали? Почему ей ничего не сообщили? Почему не поддержали?..
Поверьте, не знаю, Павлик чуть не плакал. Я вам все сказал Не разбираюсь я в этом всем!
Харченко склонен был ему поверить. Спросил напоследок построже:
Имена, которые она называла!
Те, что я помню, все назвал. Больше не помню ничего и никого
Пора было уходить.
Неси бутылку!
Павлик подскочил, будто в зад ему впился гвоздь. Через мгновение вернулся, держа в руках чуть початую литровую бутылку «Смирновской» и две рюмочки. Вопросительно посмотрел на Александра. Тот кивнул: наливай. Павлик дрожащей рукой, расплескивая водку на полировку, наполнил рюмочки, поднял одну, протянул визитеру. Пришедший взял ее. Хозяин потянулся за второй.
Нет, бери бутылку.
Что?
Бутылку бери.
Павлик поднял посудину двумя руками, стараясь унять дрожь.
За все то, что для тебя Аннушка сделала, помяни хоть ее по-мужски, по-человечески, без прошмандовок своих, процедил Александр.
Тот по-прежнему ничего не мог понять.
Пей!.. Пей, сучонок твою мать!!!
Павлик вздрогнул, затравленно оглянулся на прикрытую дверь. Прижался красиво очерченными губами к горлышку и начал сосать водку, словно ребенок соску.
«Он ведь и пить-то из горла не умеет», с нарастающим раздражением подумал Александр. И стало еще горше, как будто именно тот факт, что этот щенок не умеет пить из горла, обидел его больше всего. Эх, Аннушка, не могла ты себе хоть нормального мужика найти, чтобы можно было сесть с ним сейчас да помянуть тебя по-человечески
Павлик оторвался от горлышка. Он икал, тело его сотрясалось конвульсиями. Щеки блестели размазанными слезами. От уголков губ на рубашку стекали струйки.
Не могу больше.
Пей!
Парень испуганно всосался в горлышко, захлебываясь, проливая на вспотевшую грудь дорогую водку, икая, хрюкая
Опять оторвался.
Н Не мгу бльше, сквозь слезы и судорожную отрыжку проикал он.
Ставь бутылку.
Павлик расслабленно опустил посудину на столик трельяжа. Александр глядел с гадливостью на смесь преданности, заискивания, подобострастия, которая сочилась из заплаканных угодливых глаз Аннушкиного любовника. Сейчас скажи ему, чтобы штаны снимал, сам ведь задницу подставит
Харченко сказал как можно ласковее:
Подойди ко мне, дружок.
Тот с готовностью приблизился. Александр повернул его поудобнее и с садистским наслаждением двинул кулаком в лицо. Ударил несильно, чтобы серьезно не повредить чего. Потом поднял за грудки упавшее на кровать тело и добавил, стараясь, чтобы на лице осталось побольше следов.
Павлик попытался было взвыть, но Александр ласково предупредил:
Молчи, а то вообще дух вышибу!
Швырнул его, бессильно обмякшего, опять на кровать. Поднял свою рюмку:
Пухом тебе земля, Аннушка!
Выпил махом. Достал носовой платок, аккуратно обтер рюмочку и вышел. Дверь открывал тоже платком, чтобы не оставить нигде отпечатков. Хотя и не думал, что сопляк побежит жаловаться, но все же предосторожность не помешает.
Компания по-прежнему шумно гуляла. В спальне плакал, размазывая кровь, слезы и розовые сопли, пьяный Павлик. А на улице Александр размышлял, куда еще можно сегодня наведаться в столь поздний час.
7
Утром Харченко позвонил Михаилу.
Bom dia, Мишель. Скажи, можно ли узнать владельца машины по номеру? Вернее, я понимаю, что можно. Подскажи, как именно
Номер московский?
Да, две «семерки».
Диктуй.
Он продиктовал номер машины, на которой вчера приезжал «качок». Номер «москвичонка»-«каблучка» Александр не запомнил. А цифирь авто, из которого был расстрелян Серега, он при всем желании не смог бы разглядеть, потому что находился сбоку от нее.
Ты дома?.. А, ну да, вижу Жди, узнаю, потом перезвоню.
Александр ночевал дома. Бесцельно побродив по улицам с полчасика после визита к Павлику, он вернулся в свои опостылевшие стены и завалился в постель. Уснул на удивление быстро. Всю ночь ему снились Анна и Серега. Утром проснулся отдохнувшим, бодрым, жаждущим действия.
Только в уголках глаз шелушились высохшие слезинки.
Холодильник был привычно пустым. Если не считать, конечно, неровно взрезанной консервной банки с пересохшей неведомой рыбой в томате, нескольких сморщенных морковных запятых, сковороды с заплесневелыми макаронами В гнезде на дверце все та же бутылка, к которой он вновь не прикоснулся.