Ни малейшей искры не сверкнуло в холодном тяжелом взгляде. Ведь речь о смерти сына! Сожаление? Гнев? В студии Кащеев очень убедительно гневался. А сейчасничего. Только смотрит. Как удав на кролика. Или не удав? Доисторический ящер, уже миллион лет как мертвый.
Единственной живойи вполне человеческойдеталью его поведения была привычка грызть зубочистки. Прозрачная пластиковая баночка на ослепительно белой скатерти казалась стеклянной. Впрочем, может, она и была стеклянной. Кащеев не глядя извлекал из баночки очередную «щепочку», сжимал крупными, чуть желтоватыми зубами и замирал. Но через минуту зубочисткауже изжеваннаяотправлялась в плоскую хрустальную вазу и цикл начинался заново. Несколько зубочисток упали на пол, Кащеев не только не стал их поднимать, даже не взглянул. Арина наблюдала за странным действом как завороженная. Хоть и пыталась задавать еще какие-то вопросы, но все больше и больше чувствовала себя одной из перемолотых крупными зубами зубочисток.
Нет, довольно!
Она нагнулась, словно для того чтобы перевязать шнуроктяжелый взгляд уперся в ее макушку, и Арине вдруг показалось, что она сейчас упадет с жесткого угловатого дивана. Ударится коленямии так и останется коленопреклоненной, такая же беспомощная, как валяющаяся возле правого ботинка раздавленная зубочистка.
Стараясь не встречаться с хозяином глазами, она выпрямилось:
Мне пора. Спасибо, что уделили время.
Он поднялся со стулаи только сейчас в глазах как будто что-то мелькнуло: раздражение? Удивление? Недовольство?
Арина спустилась с крыльцатри низких ступенькидошла по тщательно вычищенной дорожке до калитки, вышла на улицу.
Как будто все это ей снилось. Как будто она все еще сидела в идеально чистой, похожей на экспозицию мебельного магазина комнате. Она сидела, а он на нее смотрел. Просто смотрел. И ничего не было, кроме этого взгляда. И самой Арины тоже не было. Осталась пустая оболочка. Как мертвая бабочка на булавке. Марионетка на ниточке. Кукла.
В себя ее привела раскатистая трель будильника.
Нокак? Что?!
Она вовсе не сидела в кащеевском доме. Она стояла на улице метрах в двадцати от него.
И не будильник заливался так раскатистотелефон!
С экранчика улыбалась и показывала язык племянница Майка.
Арин, можешь сейчас приехать? голос ее звенел. Приезжай, пожалуйста!
Что случилось? Ты где?
Я в школе. Они говорят, что я воровка.
* * *
Майкина школа, сорок лет назад выстроенная стандартной буквой «н» три гигантских белых «кирпича» с блестящими полосами бессмысленных в нашем климате просторных оконсо временем обросла многочисленными пристройками и выступами, превративших скучно минималистическую конструкцию в подобие собранного из лего лунохода в кратере меж окружавших его пяти-, девяти- и двенадцатиэтажек. Поутру сбегавшиеся от них многочисленные дорожки и тропинки, заполненные ребятней, выглядели, должно быть, веселыми разноцветными бусами. Но сейчас тут было пусто, даже охранник от входа куда-то отлучился.
Только посреди пустынного гулкого холла ссорились двое детишек. Или, может, не ссорились, подумала Арина, кто их знает, как у них нынче принято разговаривать. Майкане показатель. Но парочка была примерно племяшкиного возраста, первый класс, максимум второй. Девочка в яркой пестрой куртке, узких джинсиках, ослепительно белых высоких кроссовках (к правой прислонился клетчатый по-шотландски ранец) была очень хорошенькая, прямо фея. Очень хорошенькая и очень сердитая. Голубые глазищи в обрамлении пушистых ресниц сверкали, нежные щечки заливал румянец, капризно изогнутый рот кривился в презрительной гримаске:
А ты будешь ей передачи носить!
Да, все-таки детишки ссорились. Причем не как дети, а вполне по-взрослому. Горшки об стенку и кухня пополам, как говорила покойная Аринина бабушка. Девочка подхватила свой шотландский ранец, метнула в своего противника очередную молнию из-под ресниц и шагнула было к дверям. Но темноволосый мальчик в расстегнутом оранжевом пуховике, с перекинутым через одно плечо камуфляжным ранцем, недвусмысленно перекрыл ей дорогу.
На фоне просторных школьных дверейне двери, а натурально воротамаленькая оранжевая фигурка выглядела смешно. И почему-то трогательно. Но место мальчик занял правильно: спиной к линии соединения створок и трубам-рукояткам рядом.
Хорошо, что я уже вошла, подумала Арина.
Пропусти! скомандовала девочка, но оранжевый мальчик только головой чуть качнул.
Иди и скажи
Вот еще! нежный подбородок высокомерно вздернулся.
И тут у Арины все вдруг сложилось: Майкино «они говорят, что я воровка», девочкино «передачи будешь носить» и финальное«иди и скажи».
Вы, случайно, не из первого «б»? миролюбиво улыбнулась она.
Ну! девочка взглянула на нее с тем же высокомерием.
Мальчик промолчал, только глядел выжидательно.
Где тут у вас кабинет психолога? уже после разговора с Майкой Арина поняла, что понятия не имеет, где базируется школьная психологиня, равно как и то, почему разборку проводит именно эта персона, а не директор или хотя бы завуч. Но перезванивать не стала, решив, что на месте разберется.
А вы, что ли, Майкина мамочка? фыркнула голубоглазая фея.
Ответить Арина не успела.
Что тут происходит? строго осведомилась крупная дама в просторном бордовом костюме (если бы не ультра-короткая, почти вызывающая стрижка и тяжелые кольца на длинных ровных пальцах, Арина решила бы, что это школьный повар) и тут же улыбнулась. Простите, я могу чем-то помочь? и сразу же, без паузы, повернулась к детям. Мила, почему ты еще здесь?
Он меня не выпускает!
Коренев, в чем дело? Немедленно отойди от двери. И сам, кстати, домой иди.
Пусть она сперва признается!
Коренев!
Минутку, вмешалась Арина. Моя фамилия
Арина!
По уходящему вглубь школы коридору застучали шагибегала Майка быстро. Впрочем, она все делала быстро. Вот только что была цветным пятнышком в уходящем вдаль светлом проемеи вот она уже здесь, и слова льются стремительным потоком, без малейшего внимания к возгласу бордовой дамы «Вершина, почему ты покинула кабинет?»:
Милка сказала, что я к ней в рюкзак лазила, и Мирабель велела родителей вызвать. Ой, простите, я хотела сказать Мирабель Леонтьевна, в голосе Майки не звучало ни намека на сожаление.
Арина подавила смешок. Мирабель Леонтьевна, подумать только! Видимо, это и есть школьная психологиня.
Та попыталась взять ситуацию под собственный контроль:
Очень хорошо, что вы так быстро приехали, она кивнула Арине одобрительно, но строго. Дети, которым приходится долго ждать, чувствуют себя заброшенными, это наносит серьезную травму детской психике. И в первую очередь я должна вас предупредить, чтобы вы ни в коем случае не устраивали домашних репрессий. Не ругали бы, не наказывали тем более. Каждый ребенок время от времени берет что-то без спроса, что-то чужое, это нормальный этап становления. И наша задачамягко объяснить маленькому человеку, почему так делать не следует, помочь ему понять себя, чтобы единичный инцидент не стал источником
Голос у психологини был приятный. Очень приятный. Хорошо поставленный, мягкий, уютныйокруглый, как сама его обладательница. Арина пожалела, что у нее в сумке нет лимона: вот бы вытащить и откусить при всем честном народечтобы эту уютную (если бы только не «военная» стрижка!) кондитерскую физиономию перекосило. Не ругать, значит, и не наказывать? Ах, милая Мирабель Леонтьевна, считающая меня Майкиной мамой! Да откуда бы я вообще узнала, что Майку следует (или не следует) за что-то ругать или наказывать, если бы ты, госпожа психолог, не устроила тут цирк с конями?
Мы сейчас вернемся в мой кабинет и спокойно во всем разберемся, завершила наконец свой монолог госпожа психолог. Мила, ты можешь идти.
Нет, произнесла Арина негромко, но так, что дернувшаяся было к дверям сердитая фея застыла на месте. Психологиня же поглядела на визитершу с недоумением. Думаю, Мила пока останется, с той же интонацией пояснила Арина. Она ведь непосредственный участник события, я правильно понимаю?
Бордовая дама слегка оторопела:
Но зачем Она все уже рассказала. Теперь нужно, чтобы Майя вернула чужое, оживившись, она взглянула на Майку строгим, но в то же время ободряющим взглядом. Вроде как онасвященник, подумалось вдруг Арине, а мы тутпаства, коей требуется пастырь. Добрый пастырь. Иди и больше не греши. Но Майка-то! Если психологиня ожидала, что после ее слов девочка голову или хотя бы глаза виновато опустит, топросчиталась. Майка смотрела спокойно и открыто.
Итак, Арина продолжала говорить безлично-официальным тоном. По словам Милы, Майя залезла в ее ранец и что-то оттуда взяла. Что, кстати?
Деньги, конечно! фыркнула фея.
Ясно. В таком случае Милане только свидетель, но и потерпевшая. Поэтому ее присутствие совершенно необходимо.
Вы юрист? слегка растерянно спросила бордовая дама с невероятным именем.
Арина кивнула. Дама вдруг опять приободрилась:
Но поймите, это же дети! Ваш юридический опыт не имеет сейчас не должен иметь мы должны думать о том, чтобы не нанести своими действиями травму
Значит, обвинять одну девчонку в воровстве на основании слов другой девчонкиэто не травма, подумала Арина, едва сдержавшись, чтобы не произнести этого вслух.
Психологиня, должно быть, приняла ее краткое молчание за слабость и ринулась развивать атаку:
Может, вы и полицию предложите вызвать?
Кстати, неплохо бы, почти лениво произнесла Арина. Не то чтобы именно полицию, но в целом ход мысли правильный.
Оранжевый мальчик тихонько спросил о чем-то Майку. Должно быть, что-то вроде: твоя мама правда юрист? Потому что племяшка, гордо расправив плечи, шепнула: «Следователь!» Громче, чем надо бы, шепнула, психологиня явно услышала. Арина предпочла бы раскрыть карты попозже, но что ж, пусть так.
Я сейчас позвоню одному хорошему человеку, любезно улыбнулась она. Он эксперт-криминалист. Это немного не по правилам, но нам же не обвинительное заключение готовить, нам лишь ситуацию прояснить. Сейчас у нас имеются слова Милы против слов Майи. Но ведь очень легко выяснить, есть ли у Майи какие-то чужие деньги.
Да она их давно в свой кошелек сунула, теперь поклянется, что они ее собственные! с нескрываемым удовольствием заявила «фея».
Милка, ты совсем, что ли, тупая? почти радостно вмешался оранжевый мальчик. Если деньги твои, на них твои отпечатки будут. То есть должны быть. А если нет, значит, ты врешь. Так? он взглянул на Арину.
Еще проще, улыбнулась та. Майя, ты брала рюкзак Милы?
Даже не прикасалась! торжествующе заявила племяшка.
Значит, не нужно в деньгах копаться. Если на рюкзаке Милы нет Майиных следов, обвинение в краже не просто исчезает, а плавно превращается в обвинение в клевете. Понимаете, Мирабель Леонтьевна? Девочка все выдумала, а вы принялись разбираться.
Но зачем ей такое выдумывать? на скулах психологини запылали два резких, точно карандашом очерченных красных пятна.
Каждый ребенок время от времени что-нибудь выдумывает, Арина не отказала себе в удовольствии вернуть психологине ее же тезис. Некоторые сказки сочиняют, а некоторые вот такие истории. И нам важно мягко объяснить маленькому человеку, почему так делать не следует.
Подумаешь, следователь! оказывается, Майкину реплику услышала и фея. Моя мамасудья, а судья главнее следователя! Она вас всех в тюрьму посадит!
Боже, ну и каша в голове у девчонки! Неужели мать-судья (в этом-то Арина ни на мгновение не усомнилась) позволяет себе дома подобные высказывания?
Это очень спорно, мягко ответила она. Пока у нас два варианта развития ситуации. Вариант первый. Мила говорит что-нибудь вроде: простите, Мирабель Леонтьевна, я ошиблась, мне показалось Ну и перед Майей извиняется.
Не надо мне ее извинений! буркнула Майка. Только тут Арина вдруг вспомнила, что ей всего-то семь лет. Умна, конечно, не по годам, но масштабы планирования не те.
Тебенет, она быстро, незаметно подмигнула племяшке, и та, похоже, поняла, кивнула, так же незаметно. Второй вариант. Я звоню эксперту и мы проверяем на отпечатки рюкзак Милы.
Да кто вам позволит так над ребенком измываться? в дверях стояла квадратная, как бульдозер, дама в коротком норковом полушубке и норковой же шапке. Оранжевый мальчик, которого просто отшвырнуло распахнувшейся створкой, пошатнулся, но, сделав пару шагов в сторону, устоял.
Людмила Афанасьевна пролепетала явно испуганная психологиня.
С кем имею честь? вежливо осведомилась Арина.
Да какая тебе еще честь?! голос у обладательницы норковой шубы был зычный, почти пронзительный. Забирай свое отродье и молись, чтоб про вас забыли! Знаешь, кто моя дочка? Она быстро на тебя дело заведет, поедешь на Колыму комаров кормить!
Вы бабушка Милы?
Я-то бабушка. И нечего тут всякой швали над моей кровинкой измываться. Пойдем, Милочка, мама их всех в тюрьму посадит.
Людмила Афанасьевна, остановила ее Арина. Тем самым негромким, но очень убедительным «юридическим» голосом.
Та, кстати, послушалась. Отпустила внучку, воззрилась на Арину недовольно:
Чего надо?
От васничего. Только, когда дома будете, спросите у дочери. кто именно дела, как вы выражаетесь, заводит. Ну и насчет публичной угрозы неправосудных решений тоже спросите. Думаю, дочка вам объяснит, чем это грозитей грозит, не вам. А тебе, Мила, придется выбрать один из вариантов. Потому что обвинение было озвучено. Причем не в частном разговоре, а публично, да еще и с привлечением официальных, так сказать, инстанций в лице Мирабель Леонтьевны. Полагаю, все ваши одноклассники в курсе уже? Значит, обвинение должно быть снято не только публично, но и доказательно. Собственно, ты можешь идти с бабушкой. Но вот рюкзак придется оставить. Мирабель Леонтьевна выступит независимым свидетелем. Отпечаткиэто быстро.
Она метнула быстрый взгляд в сторону оранжевого мальчика, который уже успел под шумок отволочь «шотландский» ранец в сторонку. Грамотно, кстати, отволок, взявшись за верхнюю ручку через пуховик. Толковый мальчик.
Да кто вам позволит с ребенка отпечатки снимать? возмутилась дама-бульдозер.
Мне и не нужно, улыбнулась Арина. Криминалист легко отпечатки хозяйки отсеет, ими же внутри все усыпано. И завтра весь класс будет ознакомлен с итогами этой экспертизы. Дабы не оставалось недомолвок.
Мила, глядя в пол, молчала.
Людмила Афанасьевна, как ни странно, тоже.
Алевшие на психологининых скулах пятна расползлись, и теперь ее щеки по цвету почти соперничали с ее костюмом. Арине подумалось, что, обрисовывая два варианта развития ситуации, надо было еще и этой специалистке по детской психологии на извинения намекнуть. Но, может, и хорошо, что не намекнула. Если Мирабель, господи боже мой, Леонтьевнане дура, а просто рьяная идеалистка, сама сообразит, а еслидура, то намекай не намекай, толку не будет. Скорее даже наоборот. Может и злобу затаить, а Майке в этой школе еще учиться.
С минуту белокурая фея кусала губы, потом покашляла, сглотнула, расправила плечи и тихо, но внятно произнесла:
Я ошиблась, Мирабель Леонтьевна, мне очень жаль, и, повернувшись к Майке, уже почти совсем не слышно буркнула. Извини.
Мне очень жаль, повторила психологиня. Извини, Майя.
Принято, кивнула та, и Арина опять восхитилась племяшкой: в подобной ситуации другая, к примеру, эта вот сердитая фея наверняка воспользовалась бы возможностью потоптаться на поверженном противнике. А Майкамолодец. Хотя пришлось ей сегодня несладко. Стойкий оловянный солдатик.
Прости, Арин, вздохнула девочка, когда они уже шли в сторону дома.
Боже, Майка, за что?
Ну сама не справилась, шум подняла, кинулась тебя звать, она с размаху пнула подвернувшуюся льдышку.
Ты, знаешь, лишнего-то на себя не бери, угу? А если ты увидишь пожар? Сама тушить кинешься или пожарных вызовешь?
Так то пожар протянула Майка, но в голосе уже появилось что-то похожее на сомнение.
Сегодня был вполне пожар, Арина старалась, чтобы ее собственный голос звучал максимально спокойно. Ты изумительно справилась. Я, честно, тобой восхищалась.