Сегодня «включить профессионала» оказалось особенно трудно, хотя она-то Шубина почти не знала, видела пару раз еще в юрфаковские времена. И тем не менее он былсвой. Тяжело.
Операпросто человеки, вспомнилась Арине фраза с одного из семинаров. Просто человеки. И простым человеческим слабостям подвержены не меньше прочих. Она сделала мысленную памяткуспросить Иван Сергеича, за что Шубина «ушли», не за неудержимое ли пьянство? Хотя судя по состоянию квартирывряд ли, что бы там соседка ни говорила.
Кухню Арина еще не видела, но комната была именно комнатой, а не логовом опустившегося алкоголика, каких она немало навидалась: заросших грязью, запущенных, бывало, до плесени. Тут же все было, хоть и небогато, но прилично. Балконное окно не щурится мутными грязными бельмами, а сияет промытыми стеклами, даже сейчас, в темноте видно. Выцветшие до бежевого, когда-то коричневые шторы не пестрят скоплением пятен, не обвисают унылоскладки ровные, чистые. И покрывало на продавленном раскладном диване, хоть и потертое, но не засаленное, явно многажды стиранное. Напротив дивананеожиданно современный телевизор, экран не в полстены, но довольно большой. С другой стороны балконного окнаписьменный стол. Однотумбовый, такой же пожилой, как диван, но тоже чистый, не заляпанный, не захватанный. В угол задвинут системный блок. Персональный компьютер на вид куда старше телевизора, с массивным кубиком старенького ЭЛТ монитора, таких нынче и не увидишь уже. Хотя монитор монитором, а кто его знает, что там в компьютерных мозгах, может, там сплошной завтрашний день, надо изъять и Левушку Оберсдорфа попросить, пусть посмотрит. Клавиатуратоже на удивление чистая, не залапаннаясдвинута к самой стене, так что стол практически пуст, только аккуратная стопка картонных папок слева, да исписанный лист бумаги посередине. Над столомфотографии, довольно много, три ряда. На семейный «иконостас» не похоже, больше напоминает рабочую доску из американского полицейского сериала. Напротив стола, возле телевизора, изрядно поцарапанный буфет «под орех», рядом с ним, возле входной двери, темный, скучно полированный гардероб. На полу, почти вплотную к буфетной дверценевнятная тряпичная кучка грязно-бежевого цвета, протянувшая «щупальце» вверх к горизонтальной полке над дверцей.
Но в целом, если забыть о бежевой кучке с зацепившимся за дверцу «щупальцем», все чисто, все по местам. Аккуратистом был покойный, не вписывается в образ отчаявшегося пьянчужки.
Мог, впрочем, вычистить квартиру перед смертью. Навести порядок, перед тем как сводить счеты с жизньюстремление довольно распространенное. Ну как же: придут чужие люди, станут разглядывать, оценивать, быть может, морщиться брезгливо. Нет уж, пусть все выглядит прилично. Хотя, казалось бы, мертвецу-то какая разница? Но желание выглядеть после смерти если не красиво, то хотя бы приличноэто да, это очень часто бывает.
Кожные покровы размеренно продолжал Семен Семеныч.
Из чего он стрелял-то? перебила его Арина. Вот из этого? носком обтянутой синим бахилом кроссовки она показала на валявшийся возле буфета, прямо перед бежевой кучкой с протянутым вверх «щупальцем», маленький, блестящий черными гранями пистолет.
А это, душа моя, пусть тебе баллистики скажут. Хотя я предполагаю, что именно так, раз выходного отверстия не наблюдается. Но вот залезем к нему в голову, отыщем пульку, добродушно бормотал медик, ты к ней гильзочку, что Зверев нашел, добавишь, и вместе с пистолетиком к баллистикам отнесешь, они тебе все в лучшем виде подтвердят.
Что вы со мной, как с маленькой? буркнула Арина почти обиженно, хотя Плюшкин так разговаривал со всеми. В двух словах, что мы тут имеем? Точно самоубийство?
Да откуда ж мне знать, лапушка? медик развел обтянутые резиновыми перчатками ладони, даже пальцами пошевелил для убедительности. Мое дело маленькое, состояние тела описать, а уж выводы делатьтвоя работа.
Ну Семен Семеныч, протянула Арина жалобно, действительно, как выпрашивающий конфетку ребенок. Мой опыти ваш, никакого ж сравнения. Вы, говорят, даже без аутопсии все насквозь видите. Вот просто на ваш взгляд, навскидку, что тут?
Ну если только на взгляд Плюшкин повел круглым плечом, явно довольный комплиментом; как многие профессионалы, он был неравнодушен к похвалам. Ну что не несчастный случай, это девяносто девять процентов. И убийство, душа моя, я, пожалуй, тоже исключил бы. Суицид, вот тебе мое «навскидку». Вся обстановка более чем типичная. Загрустил наш бывший коллега и стрельнул в себя. Сам то есть. Без никого. В том смысле, что драться он ни с кем не дрался, следов связывания нет, защитных ран тоже, следов борьбы или хотя бы чьего-то присутствия вокруг не наблюдается. Вон Лерыч пусть подтвердит.
Артем Зверевкриминалист, которого за отчество Валерьевич все звали попросту Лерыч, сосредоточенно опылявший дактилоскопическим порошком распахнутую настежь балконную дверь, подтверждающе угукнул:
Чистенько. Пальчики, насколько могу судить, только его, обстановка не нарушена. Бедненько, но аккуратненько. Хотя он, говорят, и пил изрядно, а вот порядок не как у алкаша.
А он точно пил? вырвалось у Арины.
А это я тебе, душенька, после вскрытия скажу, проворковал Плюшкин. Посмотрю на печень и прочие субпродукты, сразу ясно будетзлоупотреблял ли наш Егор Степанович или как.
Вы его знали?
Кто ж его не знал, отозвался вместо Плюшкина Артем. Хороший был опер. Пока не уволили.
За что его?
Ну, официально-то сам рапорт подал, но по сути выдавили, конечно. А за что во-первых, возраст у него уже был вполне пенсионный, сама видишь. Во-вторых, упрямый. Вот и Хотя по официальной опять же версииза злоупотребление горячительными напитками в рабочее время. Развыговор, двавыговор, и давай на выход, все как обычно. Ха! Прицепиться-то к любому можно. Покажи мне опера, который не употребляет. Но чтоб чрезмерно нет, это не про Степаныча. Раньше по крайней мере. Как там после увольнения было, кто ж его знает, Лерыч пожал плечами, продолжая обрабатывать балконную дверь. Но бутылок я под кухонной раковиной всего четыре штуки нашел. Одну водочную, старую, три из-под пива, довольно свежие. Если и пил, то тару выносил регулярно. Я ж говорю, непохоже, чтоб опустился мужик. Жил явно один, а в доме порядок.
Ага, отметила про себя Арина, Молодцова о причинах шубинского увольнения можно не расспрашивать.
Порядок-то порядок, но как насчет вот этого? так же, носком кроссовки, она показала на ту самую бежевую кучку, в которой, вглядевшись, опознала скомканные подтяжки, одна из которых и изображала «щупальце».
Вершина, тебе чего, работы не хватает? Чего к подтяжкам прицепилась? Мало ли, Зверев пожал плечами. Лежали на краю, свешивались, пистолетом отброшенным их зацепило, вот они и свалились.
На краю буфета лежали? Странное место для подтяжек. При общем-то порядке. И пистолет не в руке, не рядом с телом, а в стороне валяется. Далековато для самоубийства, не находишь? Или предсмертные судороги?
Вообще-то при ранении в голову судороги не характерны, хмыкнул из-за Арининой спины Плюшкин. Но не характерныне значит, невозможны. Мозгиматерия тонкая, непредсказуемая. Если пистолет отброшен, то лежит вполне на месте. Смывы с ладоней я, кстати, сделал. На предмет следов выстрела. Вот если там чисто будет, тогда можешь с такой же чистой совестью начинать задавать вопросы. А пока не вижу оснований сомневаться, самоубийство как оно есть.
Гильза, кстати, поближе к нему лежала, напомнил Лерыч. Как раз там, куда она упала бы при собственноручном выстреле. Ну если он стоял в это время.
Но если судороги не характерны, как он его отбросил? настаивала Арина.
Плюшкин пожал плечами:
Не знаю, свет моих очей. Но если ты намекаешь на инсценировку, то он скептически сморщился. Первое дело, отсутствие следов борьбы, это я тебе уже сказал.
А ничего, что у него рукава рубашки расстегнуты?
Зато пуговки на манжетах на месте, парировал Плюшкин. В драке, сама понимаешь, они бы просто оторвались, а тут аккуратненько расстегнуты. Правая манжетка, правда, помята, как будто его за руку кто-то хватал, но следов хватания на запястье я не вижу, по крайней мере невооруженным глазом.
Посмотришь на вскрытии? Арина до сих пор еще путалась между «ты» и «вы», самому же медику было, кажется, все равно, как к нему обращаются.
Куда ж я, душенька, денусь, посмотрю, конечно. Но, в общем и целом, следов борьбы пока не вижу. Потом, гляди, направление выстрела правильное. То есть, не направление раневого канала, конечно, его мы потом на снимочке посмотрим, а место входа пули и форма отверстия. Правда, следов на коже почти нет, в смысле, пистолетик он держал малость поодаль, к виску не прижимал, иначе ожог был бы, порошинки возле, штанцмарка дульная, ну сама знаешь, не маленькая.
А если кто-то другой держал пистолет на уровне его плеча, перебила Арина, тогда направление правильное было бы?
Точно так, лапушка моя, согласился медик. Но гляди опять же сама. В момент выстрела он стоял вот тут, около балконной дверивидишь, брызги как легли, и как он упал? И никто тело, заметь, не двигал, видишь, как кровь из входного отверстия распределяется? И что это значит? Вот просто так стоял, пока кто-то примеривался, как поточнее ему в висок стрельнуть? Все-таки опер, хотя и бывший. И не связывали его. Не били вроде бы это тебе поточнее после вскрытия все досконально обрисую, но на беглый взгляд непохоже, чтоб били. Совсем не похоже.
Может, опоили чем?
Это пусть токсикологи скажут. Но запахов посторонних я не чую, цвет кожи, склеры и слизистых тоже нормальный. Алкоголь, конечно, может присутствовать, но не в критических дозах, иначе опять же запашок еще остался бы. Дверь входная не запертасамоубийцы часто так делают.
А если бы она захлопнулась? предположила Арина.
Там такой замок, Арина Марковна, буркнул Молодцов, что мама не горюй. Ни открыть просто так, ни закрыть.
Ключи нашли?
Найдем, куда они денутся, хмыкнул опер.
В карманах покойника ключей нет, сообщил Плюшкин. Но, в общем и целом, я бы на твоем месте не сомневался. И записка наличествует, хотя и странного содержания, но собственноручная вроде бы. Я, конечно, не почерковед, но, сама понимаешь, цидулок таких навидался. Твердая рука, ровные строчкивполне трезвый человек писал. Думаю, найти какие-нибудь бумаги, которые достоверно он писал, и сравнить почерк, с этим проблем не будет.
Да он это писал, что я, шубинского почерка никогда не видел, что ли, мрачно сообщил сунувшийся в дверь Молодцов.
Ладно, ладно, не тупая. Арина начала сердиться на саму себя. Я уже осознала, что тут чистый суицид, а у меня профессиональная паранойя. Но ручку, которой он предсмертную записку предположительно писал, изымем для графологов. Семен Семеныч, тогда пульку сразу баллистикам, пусть сравняти в архив. Ну и почерк тоже сравнимдля очистки совести. А так романтично начиналось она вздохнула. Выстрел в полночь
Эй, ты чего, какая полночь? возмутился Плюшкин.
Каккакая? Он же в полночь застрелился, разве нет? И соседка слышала. Погодите А когда он В смысле, как вы полагаете, когда он
Медик раздраженно дернул плечиком:
Ну по температуре и степени окоченения судя, часов шестнадцать назад. Плюс-минус, конечно.
Плюс-минус сколько? Арина рефлекторно взглянула на часы: десять вечера. Двадцать два то есть. Минус шестнадцать это четыре утра? да нет, не может быть! Соседка говорит, уточнила она, выстрел в районе полуночи слышала.
Да ты что! возмутился Плюшкин. Какой полуночи? Не знаю, чего там соседка слышала, но часа в четыре утра он застрелился. Ну в три еще туда-сюда, хотя уже сомнительно. Сама смотри, если мне не веришь. Он еще до температуры окружающей среды остыть толком не успел. При том, что на дворе отнюдь не плюс тридцать. Уточнить еще уточню, конечно, но ориентировочно я тебе сказал. А ты говоришьв полночь. Типа почти сутки назад. Не может быть. Выхлоп соседка эта слышала какой-нибудь. Или кто-нибудь боевик смотрел. Так что про полночь забудь.
Размышляя о несоответствии свидетельства судебного медика и показаний соседкивпрочем, та и сама ведь сказала, что выстрел мог быть «из телевизора», Арина осмотрела скудное содержимое гардероба.
Слушайте, товарищи, а что тут вообще подтяжки делают, если у него все штаны на ремне?
Ну, может, какие-то с ремнем носил, а какие-то так, буркнул Зверев. Вопрос удобства и личных привычек.
Хм. Мне казалось, что мужчины предпочитают что-то одно.
Например, блондинок, хохотнул Лерыч. Ты обстановку описала?
В общем и целом. Остальноепо фототаблицам и изъятым материалам. Ты же все отснял?
В лучшем виде! Смотреть тебе не пересмотреть. Давай еще под и за диваном поглядим? На всякий случай. А потом уж ящики стола и все, баиньки поедем.
За диваном, вопреки ожиданиям, было довольно чисто. Луч фонарика высветил лепившиеся к плинтусу лохмотья пыли, но ничего похожего на вековые залежи мусора, как можно было бы ожидать у пьющего отставника, не наблюдалось. Лерыч, светя то вдоль пола, то сверху, за диванной спинкой, только хмыкал равнодушно.
Но вдруг тон хмыканья изменился:
Глянь-ка, Арина Марковна, на стену.
А что но она уже увидела.
Изрядно потертые обои были испещрены многочисленными точечными следами
От чего это? Он что, булавки в стену втыкал?
Именно булавки, подтвердил Зверев. Ну и кнопки тоже. А я-то понять не мог, почему в кухонном ведре такая их куча. Погнутые, поломанные, какие-то ржавые, какие-то совсем свежие. Сама поглядишь. Прикалывал что-то на стену, чтобы все время перед глазами было. Над столом оставил, видишь, целый иконостас, а тут поснимал, значит.
Три ряда фотографий, на которые Арина уже обратила внимание, занимали всю стену над столом: семь, восемь и опять семь. Значит, и на другой стене, над диваном, было что-то в этом роде?
Поснимал, задумчиво повторила Арина. И куда дел?
Думаю, все на столе. Как будто для нас приготовлено Лерыч, хмыкнув, покрутил головой.
Действительно, похоже, подумала Арина. Посередине девственно чистого стола под тремя рядами фотографийпредсмертная записка, прижатая толстой ручкой в металлическом корпусе. Слевааккуратная стопка пухлых канцелярских папок. Арина намеревалась изучить их уже в собственном кабинете. Но сейчас открыла верхнююда, Лерыч был прав, на сложенных внутри документахпо крайней мере на верхнихотчетливо виднелись булавочные проколы. Раз Лерыч все уже отснял, значит, можно паковать и изымать «как для нас приготовленные» вещдоки. Даже если дела никакого не будет, но порядок есть порядок.
Зверев тем временем исследовал небогатое содержимое двух ящиков письменного стола. В верхнем аккуратно размещались канцелярские принадлежности и старенький мобильник, в нижнемпистолет Макарова.
Арин, а из него недавно стреляли.
Она подшагнула, наклониласьда, эту струящуюся из распахнутого ящика горько-кислую вонь было вряд ли можно с чем-то перепутать. Из покоящегося в ящике пистолета стреляли совсем недавно.
* * *
Квартира встретила Арину тишиной, только дремавший на сдернутом с вешалки шарфе кот Таймыр. приоткрыв один глаз, коротко муркнулне то поздоровался. не то выразил недовольство поздним возвращением. Неужели все уже спят? Впрочем, из стеклянной кухонной двери тянулась желтая световая дорожка. Сбросив кроссовки, Арина осторожно заглянула внутрь.
Спиной к обеденному столу, точно под центральным плафоном сидела на табуретке племянница Майка. Столбиком, забравшись на сиденье с ногами и подтянув к подбородку худые коленки в развеселых пижамных ромашках. Как воробей на жердочке, подумала Арина и тут же усмехнуласьпочему на жердочке? Воробьи сидят на ветках, на подоконниках, на карнизах, в конце концовоткуда взялась эта самая жердочка?
Ты чего на табуретке ютишься? На диване же мягче.
Мягче, согласилась Майка, поелозив остренькими кулачками по явно слипающимся глазам. Я там засыпаю, серьезно объяснила она.
А ничего, что кому-то завтра в школу вставать?
Вообще-то завтра суббота, фыркнула та. Да я бы все равно дождалась. Только тебя все нет и нет, сонно вздохнула она, подавляя зевок. Новое дело?
Арина вздернула бровьмол, с чего ты это взяла? Было у них с Майкой что-то вроде игры: откуда ты это знаешь и почему думаешь, что знаешь? Племяшка была наблюдательна, как почти все дети, и складывать наблюдения в связную «картинку» выучилась быстро. И пусть выводы оказывались иногда довольно неожиданными, в отсутствии логичности их упрекнуть было невозможно.