Марк!
Среди всего хаоса из толпы появился Кузьмич:
Марк! За мной! Нужна помощь!
Кузьмич остановил взгляд на ребёнке.
Ты же знаешь, кто я? спросил он у мальчика, а тот кивнул ему. Доверяешь мне? Очередной кивок. Хорошо, беги в ту сторону до конца. Кузьмич указал на окутанную клубами дыма улицу. И держись подальше от домов. Скоро подойдут твои родители. Хорошо?
Мальчик снова кивнул и побежал в указанном направлении.
Не переживай, всё с ним будет хорошо, а ты мне сейчас нужен в другом месте. Ты же хотел помочь, верно? Я, как и мальчик, кивнул ему. Отлично, тогда быстрее за мной!
Среди клубов дыма я не мог различить, где и что находится в деревне. Я откровенно потерялся. Вдобавок ко всему с каждым проходимым нами метром дышать становилось всё сложнее.
В конце концов Кузьмич привёл меня к баракам, где я останавливался на ночь. Огонь успел добраться и сюда. И из-за более тонкой древесины дома были уже обрушены.
Там остались люди, сказал Кузьмич, им нужно помочь.
Мы бросились к дому, откуда доносились крики. Вход (а для тех, кто застрял внутри, выход) был заблокирован куском крыши. Вместе с Кузьмичом мы взялись с двух сторон и потянули вверх, но обломок поддавался ненамного.
Подержи! скомандовал глава деревни.
Писец кинулся куда-то мне за спину. Мне было тяжело держать подобный грузиз-за этого я не мог повернуть голову и увидеть, что делает Кузьмич. Руки сохли, хотелось бросить крышу, но Писцов ввернулся со столбом, которым подпёр обрушившуюся крышу. Крупный массив мы подняли. Осталось дело за малымразгрести тлеющие на входе обломки.
Мы освободили проход, и люди выбрались из ловушки. Мы бросились к следующему дому.
Какие-то бараки уже были пусты, а куда-то мы опоздали. Помимо имущества, огонь уносил и жизни. И всё это было из-за меня.
Очередной дом. Очередные крики о помощи. Дверь чем-то привалило с обратной стороны. Мы кинулись силой выламывать её. Продвинуться получилось лишь слегкаобразовалась небольшая щель, через которую мы смогли пролезть.
Везде был один дым, через который с трудом можно было что-то увидеть. Мы шли на крик, отстраняясь от стены. Хоть огонь ещё был не везде, деревянные стены всё равно обжигали. В одном из проёмов я увидел зелёную сумку. Мою сумку с прахом Киркавидимо, мы добрались до берега. Честно, я даже забыл о своём брате. Я подошёл за своими вещами, а Кузьмич направился дальше, в сторону криков о помощи.
Сумка была целаогонь не успел до неё добраться. Позади раздался человеческий гомонлюди выбирались из заточения. Я забросил сумку на плечо и двинулся к шуму. От каждого шага пол подо мной скрипел, как и потолок от огня. В соседней комнате я встретил детей. Это они кричали. Родители убежали тушить огонь на съёмочной площадке, но так и не вернулись, а когда в деревне началась паника, дети спрятались в шкафу, который позже привалило обломком потолка. Они чудом не задохнулись в этом гробу. Кузьмичу в одиночку не получилось убрать препятствие, поэтому он проломил часть дверцы и помогал детям выбраться из заточения. Мне ничего не оставалось, как присоединиться помочь им выбраться из дома через проём, который мы сделали во входной двери.
Крыша снова издала протяжный скрип. Потолок подозрительно начал провисать.
Нужно скорей
Я не успел закончить, как в комнате, где был Кузьмич, обвалился потолок. В меня ударило новыми клубами дымаболее едкого и противного.
Кузьмич?! Кузьмич?! закричал я.
Отца отца придавило! раздался детский плачущий голос.
Проход в комнату весь завалило. Упавшие доски тлели или догорали.
Не жалея рук, я разгребал завал. Из последних сил убирал мешающие доски. Между одной из образовавшихся щелей показался мальчик. Я силой его потащил к себе. Когда он выбрался из злополучной комнаты, то я его подтолкнул к выходу, где он и скрылся. Через щель я видел и Кузьмича. Убрав ещё несколько досок, сам полез внутрь. Чтобы вытащить Писцова из-под завала, пришлось собственной спиной подпирать обломок, что упал на него, и тащить его вперёд. Это оказалось непросто. Руки уже не испытывали боли, чего нельзя было сказать о спине. Я чувствовал каждый сантиметр тлеющей доски, но, превозмогая боль, смог подтащить Кузьмича к выходу. За каждым отмирающим клочком своего тела мне удалось вытащить Писцова из задыхающегося дома.
Выбравшись наружу, дети помогли оттащить Лаврентия Кузьмича на безопасное расстояние. Они с ужасом смотрели на тело. На бездыханное мёртвое тело. Обломок потолка пробил голову Писцова. И пока я вытаскивал его, не увидел крови.
Уходите. Остальные должны быть на другой стороне. Я указал им то же направление, что ранее указал Лаврентий Кузьмич. И держитесь подальше от огня.
Дети ещё какое-то время смотрели на тело главы деревни, на тело отца паствы, пока ужас с глаз окончательно не пропал. Сегодняшнюю ночь они никогда не забудут. Только окончательно выйдя из оцепенения, они побежали, куда я указал. Оставалось выйти из оцепенения мне.
Пожар в деревне затухалгореть было больше нечему; только в стороне декораций до сих пор висело яркое зарево.
Я сидел рядом с телом Кузьмича и обрастал пеплом. Всё, что Писцов построил, уничтожено вместе с ним. Уничтожено всё его наследие. И деревня. И семья.
Я устал. Устал от пожара. Устал от путешествия. Устал от жизни. Сумка всё это время висела на плече. Из-за обломка, который я подпирал, на сумке образовались прожжённые дыры. Я расстегнул её и достал капсулу с прахом Кирка. Как давно я не держал его в руках, как давно я его не видел! Он бы гордился мной. Банка за время моих приключений успела помяться. Я даже не представляю где. Вместе со своим братом я двинулся к берегу, на всё то же место, где сидел до этого.
Вода пострадала меньше всего от пожарадаже отражение не передавало того, что происходило в деревне. Только моё грязное тело. Чёрт! Только на холодном озёрном ветру я вспомнил, что порвал рубашку. Всё это время я ничего не чувствовал: ни тепла, ни холода, ни боли. И где-то там, на другом конце этого безумия, я оставил Кузнецова. И я не знал, всё ли с ним в порядке. Я плохой человек. Всё, что произошло за последние дни, моя вина. Эти пожары в семьях Писцовых и Кузнецовых сожгли всё до основания. Не пересекись наши с ними жизнивсе были бы живы. Возможно, настал момент поставить точку, закончить эту историю, попрощаться с Кирком. Не обязательно же было ехать для этого к Белому морю.
Щелчок.
Позади я отчётливо услышал щелчок.
Не поворачивайся, сказал Кузнецов, то, что ты меня спас, ещё ничего не меняет.
У меня дочь
Заткнись, спокойным голосом произнёс он.
Тишина. Что-то металлическое прислонилось к затылку. Это «что-то» дрожало в его руках. Молчание нарушало учащающееся сердцебиение, и я не был уверен, чьё оно.
Проклятье!
Разбитый отец убрал пистолет и отошёл в сторону.
Не выходит. В первый раз было куда проще убить.
Я понимал, о ком была речь. Лавров. Его смерть также на моих руках.
Думал, что сложно будет только в первый раз. Облил бензином и поджёг. Надеялся, медленную смерть будет проще перенести, но смотреть оказалось сложнее всего.
Он встал сбоку от менятолько тогда я смог его разглядеть: одежда обгорела, весь грязный, на оголённых участках кожи ожоги, а пистолет в его руках трясся, как у ненормального.
До сих пор вижу его глазаиспуганные глаза. Из-за этого не могу смотреть в глаза сыну. Постоянно слышу в голове шёпот: «Убийца. Убийца».
Дальше будет только хуже. Это чувство будет разъедать изнутри. Чаще будешь видеть тех, кого убил. И в итоге ты просто не сможешь находить себе места в этом мире. Поверь мне: я куда дольше тебя живу с этим чувством, и от этого не сбежать, ведь всё вокруг напоминает о смерти и боли, и ты автоматически перекладываешь всё на себя и прокручиваешь в голове, что совершил. И поверь: твоего сына я вижу очень часто.
Дуло пистолета снова направилось в мою сторону, руки держались уверенней.
Не смей говорить о нём! сказал Кузнецов. Ведь всё это из-за тебя. Оглянись! Он схватил меня за волосы и повернулся в сторону догорающей деревни. Всё это из-за тебя. Из-за твоих решений. И он был прав. Как думаешь: скольких из них ты теперь будешь видеть?
А ты?
Удар. Рукоятка пистолета ударила по уже разбитому виску, и я упал на землю. Голова изнутри завыла ещё с большей болью.
Я не виноват! Кузнецов перешёл на крик. Это всё ты! Ты и только ты!
Говори это себе почаще. Холодный металл снова коснулся головы. Ну же! Убей меня!
В глазах плыло. Я хотел смерти, хотел освободиться от боли, что меня пленила.
Я смотрел на ноги Кузнецова, и они у меня двоились, подозрительно качались, тем самым приближаясь ко мне. Всё больше и больше.
Убей! Я же виноват в смерти твоего сына! Ты ведь хотел справедливоститак действуй! Убей!
Его руки снова затряслись. Я привстал, ухватился за ствол и уверенно приставил его к своей голове. Когда пистолет оказался перед глазами, я узнал подарок Мишитот самый, что стоял на полке с трофеями.
Убей. Отомсти. Прошу. Избавь нас обоих от мучений. Убей!
Ты спятил! Он оторвал пистолет от меня. Если я убью тебя, мои страдания не закончатся.
Так помоги мне. Прошу, убей! Убей меня!
Нет. Оставить тебя жить будет большим наказанием.
Прошу. Ты же проделал весь этот путь именно за этим. Убил Лаврова
Не смей!
сжёг Пегреме, а теперь остановишься? Вот же я! Сделай то, для чего ты здесь.
Я здесь для того, чтоб увидеть твои страдания. И я их увидел. А за пожар
ты ответишь по полной! раздался третий голос.
Удар. Кузнецов без сознания свалился на землю. Хорошо ударили.
Над телом стояло несколько силуэтов. Из-за помутнения в глазах не получалось различить, кто это, но голос я узнал.
Ты как, Марк? спросил Максим. Жив? Выглядишь не очень.
Со мной всё в порядке. Он как? Я кивнул в сторону Кузнецова. Зачем его остановил?
Он держал тебя на мушке, да и ты сказал, что он кого-то там убил и сжёг нашу деревню. Это всё правда?
Да, но
Вот и хорошо. Мужики, берите его и несите к остальным, а ты давай со мной.
Он наклонился ко мне и подхватил под плечо. Ноги меня уже не держали, но я старался изо всех сил стоять самостоятельно. Зрение начинало прорезаться. Посреди улицы всё так же лежал Лаврентий Кузьмич.
Его надо забрать, указал я рукой на тело Писцова.
Заберём, не переживай.
Мы тащились по улице; от деревни уже ничего не осталось. Только угольки. Всё построенное здесь за пару лет сгорело за пару часов. Огонь продолжал бушевать вдалекегорели леса, окружавшие деревню.
Кто-нибудь борется с огнём? спросил я у Максима.
Нет. Для нас уже поздно, да и не наша теперь проблема.
Мы снова вышли на берег и таким образом обошли то, что осталось от Пегреме. По пути я рассказал Максиму, что вызвало пожар. Он же поведал, что большинство членов их церкви выжили, кто-то благодаря мне и Кузьмичу; они как раз и подсказали, где нас найти.
Как киношники собирались удерживать огонь?
Они собирались провести опашку вокруг, ответил Максим, да и на момент пожара должны были дежурить МЧСники с автоцистернами.
Как-то не верится, чтоб это помогло.
Нам обещали, что всё будет безопасно, а я же со своей стороны убедил Кузьмича согласитьсянадеялся, это привлечёт новых последователей, да и внимание прессы.
И что теперь будет с этими последователями? Посмотри на нихони остались ни с чем.
Мы вышли к краю деревни, где собрались уцелевшие.
Ничего страшного. Им нужен новый толчок для борьбы. И я намерен его дать. Он указал своим подчинённым на небольшой пригорок, и туда поволокли Кузнецова. Прошу внимания!
Народ подтягивался к Максиму, образуя вокруг него кольцо. Кузнецов лежал у него под ногами. Я же встал в первых рядах, чтобы наблюдать за очередной пламенной речью Максима, теперь уже вживую, а не с экранов телевизора. С момента нашей первой встречи он сильно изменилсявидимо, череда трагичных событий, случившихся в Карелии, оставила на нём след.
Сегодня нас постигло несчастье, и не одно. Максим одной ногой встал на Кузнецова и тем самым напоминал охотника, повергшего крупного зверя. Всё верно: теперь он был новым главой семьи. Бог испытывает нас. Испытывает Лаврентия Кузьмича, нашего любимого Лаврентия Кузьмича. Сперва Бог забрал у него Анюего любимую внучку Аню. После забрал дом у его семьи. И вместо того, чтобы забрать у Лаврентия Кузьмича последнее, что у него осталось, нас, его семью, Бог забрал его самого. Лаврентий Кузьмич пожертвовал собой, чтобы спасти нас, чтобы мы жили. И мы должны быть благодарны ему за это, но, как он нас учил, все несчастья, что преследуют человечество, это результаты недобросовестного отношения человека к окружающим и окружению. В случившемся пожаре виноват только один человек, и он лежит здесь, перед вами. Максим указал на Кузнецова, а после толкнул ногой, отчего тот зашевелился. Он преследовал свои личные цели и не думал о последствиях. Из-за него мы теперь без дома, но пожар только сильней скрепит нас. Мы заново отстроим всё, что потеряли, и возведём новый дом на костях человека, что его разрушил.
На последних словах меня скривилотакого исхода событий я не ожидал. Из толпы один из тех, кто нёс Кузнецова, передал Максиму канистру. Отойдя от виновника пожара на безопасное расстояние, он приступил обливать его из канистры бледно-жёлтой жидкостью. В нос ударил неприятный запах, напоминающий ацетон.
Ты что творишь? выкрикнул я и вышел к Максиму из толпы, но меня сразу же схватили за руки и вернули на место.
Вершу правосудие! Он достал из кармана зажигалку, и пламя ударило из сопла. Братья и сёстры, вам есть что мне возразить?
Нет! Нет! пробежалось по толпе.
Я пытался вырваться из оков, но меня лишь сильнее затягивало в человеческое месиво.
Согласны со мной, что он должен ответить за случившееся?
Да!
Максим поднял огонь над головой Кузнецова.
Во имя Всевышнего! Я приношу тебе в жертву того, кто оскорбил, и прощу благословить твоих подданных на постройку нового дома, превозносящего тебя!
Максим ещё несколько раз толкнул Кузнецова ногой, но тот так до конца и не пришёл в себя.
Мои крики тонули в окружающем гвалте. Народ требовал крови, и этого было не остановить. Огонь скользнул с руки Максима и полетел вниз. Зазвучали восторженные вопли. Правосудие свершилось.
Глава 24
Дождь. Вот чего не хватало Пегреме и лично мне! Дождь! В нескончаемую жару необходимо было ворваться холодному ветру и сильному ливню. Кому-то необходимо было остановить огонь, распространявшийся от сгоревшей деревни. Кому-то необходимо было создать на мне имитацию слёз, что скорбели по погибшим. И этим «кем-то» был дождь.
В деревне ничего не менялосьнарод всё так же чем-то был занят: одни рыли могилы для погибших, другие изготавливали хоть какое-то подобие жилья на первое время. Все были чем-то заняты. Кроме меня. Я сидел напротив тела сгоревшего заживо Кузнецова. Единственный, кто составлял мне компанию, это его сын, который находился возле меня и плакал. Успокаивало то, что хоть в больном разуме я был способен сочувствовать.
Может, хватит себя карать за случившееся? Рядом со мной образовался Антон.
Не хватит. Это не первый человек, на месте которого должен был быть я. Хорошие люди умирают, а такие мрази, как я, остаются. Вот что несправедливо, а не вот это! Я махнул рукой на Кузнецова.
Видимо, твой путь ещё не окончен. Антон сел рядом с нами.
А где он, конец?
А это уже зависит только от тебя.
Всё зависит от меня. Смерть Кузнецова из-за меня. Смерть Кирка из-за меня. Смерть посетителей «Очага» из-за меня. Моя семья тоже страдает из-за меня.
Я устал. Устал приносить боль и страдание людям. Устал быть обузой. Устал от бессмысленного существования. Я не знаю, что делать дальше.
Возвращайся к семье. Так точно поступим мы. Его взгляд переключился с меня на пустоту, а если быть точнеена мальчика. Прекратим борьбу с болезнью и вернёмся к нашей дочери. Пускай она побудет лучше с матерью, чем без неё.
А моей дочери лучше будет без меня.
Подумай получше над этим и начинай собираться туда, куда считаешь нужным. До Беломорска осталось чуть-чуть. Не задерживайся. Лучше вернись домой.