Если бы я встретила такого же чудесного мужчину, то ни за что не уехала бы ни в какую Скандинавию.
Ради большой любви можно и распрощаться с мечтой. Там недолго и до новой. Пышная свадьба с живыми цветами. Большой дом в пригороде с хорошей школой рядом. Белокурые дети.
И каждый раз по мере повествования сюжета, Дарлин с волнением ждала, чем же закончится очередная история любви? Кто будет в выигрыше? И стоит ли игра свеч? Всё-таки она хотела быть готовой в случае встречи с мужчиной мечты. Сможет ли она предать всё то, во что верила? И полностью раствориться в своём мужчине?
И есть ли в этом хоть какой-то смысл?
Может, вся беда была в том, что Дарлин читала в основном книги о высоких чувствах. А будь в её арсенале карманные женские романчики, она бы давно поняла, что любовь это ещё не всё. Современная литература диктовала, что любить не модно. Теперь модно заниматься собой и только собой.
1 [Наши дни]
Мы встречались недолго, может, максимум полгода. Но было в нём нечто потрясающее. Глаза, горящие холодным огнём. Как будто в нём есть зло. И эта темнота почему-то притягивала. Она не заставляла бежать, как должно было быть. Нет. Всё было с точностью наоборот. Эта темнота притягивала. И я, как заворожённая, поддалась этому искушению.
Он не был обходительным. Конечно, он старался быть галантным, но это был ненастоящий он. Это была лишь претензия на него. На самом деле он был скорее скупым на ласки. Нежности в нём не было и вовсе. Но то, как он набрасывался на меня! Я одновременно испытывала и страх, и дикое желание. Иногда казалось, что есть в нём что-то сверхъестественное. И что он непросто с силой вопьётся мне в губы. А ещё и разорвёт мою плоть в области ключицы. С лёгкостью отделит кость и выплюнет, как будто дикий зверь. Ну а потом он сгребал меня в неловкие объятия. Как будто никогда не обнимал никого раньше. И этим подкупал. Я чувствовала себя единственной. А, может, даже и первой. Словно он много лет копил в себе эту страсть, чтобы вот сейчас сорваться на мне. И эти поцелуи напоминали больше укусы. И брови его были сдвинуты, словно вся эта прелюдия вызывала у него боль. Он так сильно сжимал моё тело в своих крепких ладонях, что я не на шутку пугалась. Он может что-то сломать мне. Может, если только захочет!
Эта животная страсть, словно он никогда не испытывал ничего человеческого, была похожа на что-то древнее, первозданное. Каждый его укус на нежной коже раздавался пульсирующей болью. Он вонзал свои зубы в полноту моих грудей. Он зарывался лицом в мои бёдра. От его губ разило жаром, что обжигал подобно настоящему пламени. И я горела. Горела всеми своими порами. Раскрываясь навстречу ему. Его жадным, ненасытным губам. Его язык опасной змеёй скользил по моему солёному от пота телу. Может скользнуть нестерпимой щекоткой, а может впиться ядовитым укусом кобры. Но остановить это безумие я была не в силах. Я ничего подобного прежде не испытывала. Когда он кусал мои губы до крови, я с упоением поглощала медные капли.
И каждый раз он хватал мои длинные волосы. Он терпеливо наматывал их себе на кулак, чтобы с силой притянуть меня к себе, когда потребуется. Хватал и притягивал, выгибая мою спину в вышколенном движении. Стон срывался с губ, с примесью боли и ноткой отчаяния. Безысходность, которая мне нравилась. Я сама отдавалась ему. Снова и снова. Предчувствуя бесконечные гематомы на теле и глубокие следы от укусов. Я могла бы сказать, что мне это не нравилось! Но влага сочилась по моим бёдрам. Он знал, что мне нравится боль. Боль, граничащая с настоящим насилием. Он мог вонзить в меня свои пальцы и дать мне облизать. Я молча повиновалась. И сквозь закрытый сильной рукой рот он не слышал ни слова против. Лишь неразборчивое придыхание. И слёзы, что бесконечным потоком текли по щекам, размазывая тушь. Ему нравились эти подтёки. Зажимая мой рот, большим пальцем он с наслаждением ещё больше размазывал эти чёрные дорожки.
И чем дольше это всё длилось, тем нестерпимее становилась боль там, внизу. Он неистово насаживал меня, входя во всю длину. Мои глаза были полны ужаса, я опасалась, что он может мне повредить стенки влагалища. Но не могла выдавить из себя и звука. Он видел эти испуганные глаза, ощущал, как, противясь, сжимается моё нутро, и приходил в полнейшее безумие. Хватал меня за горло и вдавливал в кровать. Давил до тех пор, пока слёзы не замирали в уголках глаз, а белки не наливались кровью. Душил до тех пор, пока я не начинала истерично брыкаться.
Этот секс был восхитительным. Он был на грани. Каждый раз я опасалась, что всё может закончиться не так безобидно, как раньше. В этот раз всё может быть иначе. Он может сделать мне больнее. По-настоящему больно. Он может сдавить моё горло чуть сильнее Боялась и одновременно страстно желала повторить. Тот выброс адреналина, что я испытывала в эти решающие секунды, когда его рука отвечала за биение моей сонной артерии, был ни с чем несравним. Он был ярче любого оргазма. И в то же самое время я, переживая этот момент здесь и сейчас, клялась себе, что это в последний раз. Слишком жутко и опасно. Слишком.
Мне следовало давно остановиться. В тот раз он действительно перешёл все границы. Он снова брал меня так, как хотел за одним лишь исключением. В этот раз придушение было куда реальнее. Я по-настоящему начала задыхаться. Он не остановился. В груди спёрло, трахея сжалась настолько, что воздух проходил со свистом. Он не остановился. Пульсация в голове и висках. Он не остановился. Мои ноги бились о кровать. Он не остановился. И даже когда капилляры полопались в моих глазах, он не остановился. Мой испуг достиг предела, и сработал инстинкт самосохранения. Я сделала вид, что потеряла сознание.
И каково же было моё удивление, когда даже после этого он не вздумал останавливаться! Это придало ему ещё больше возбуждения, и он принялся неистово долбить. Хватка его поослабла, и мои слёзы быстро катились в ушные раковины. Он пришёл в неописуемый восторг, когда я изобразила предсмертный обморок. Он заскулил, как раненое животное, и обильно кончил прямо в меня, минуя все правила контрацепции. На мгновение мне показалось, что он думает, будто я и вовсе мертва. От этого ощущения мои волосы встали дыбом. Я с бесчисленными мурашками кое-как вырвалась из его цепких объятий. Его семя продолжало стекать по моим ногам. Я увидела его испуганный взгляд, но не понимала, чего именно он так испугался. Что я осталась жива? Или что его накрыла нечеловеческая первозданная страсть?
Он что-то лепетал, извинялся. Пытался схватить меня. Я, скуля и вопя от ужаса и нескончаемых слёз, собирала молниеносно одежду. Я впопыхах забыла о трусиках, но поняла это уже в коридоре. Успела бегло натянуть платье, а всё остальное неважно.
Это была наша последняя встреча.
Он мог меня убить.
В этот раз по-настоящему.
Эксклюзивное интервью от Хлои Шарон специально для газеты Blackberry Herald.
2 [Наши дни]
Сон в электричке был беспокойным. Далёкий голос пробивался издалека в подсознание, объявляя станции. Но Райтену не было дела до всех этих названий, они не вызывали у него никакого отклика.
Когда он порядком выспался, вдруг понял, что у него даже сигарет-то с собой нет. Он поспешно проверил все карманы и даже заглянул в боковое отделение чехла гитары. Пусто. Хотя логично. Когда после пьянки оставались сигареты? И на самом деле единственное, что заставило его сойти сейчас с электрички, так это желание курить. Он просто увидел на перроне парней примерно его возраста, что шумно болтали и дымили. Это показалось ему таким заманчивым, что он тут же схватил чехол за лямку, закинул гитару за плечо и уже через секунду стоял рядом с ними.
Эй, парни! Сигаретой не угостите?
Да, конечно. Говна не жалко, ухмыльнулся один из них, самый жирный, кстати.
И тут Райтен закурил и почувствовал себя гораздо лучше. По крайней мере, подвешенное состояние отступало. Ведь он уже сошёл с электрички, полдела сделано.
Встречаете кого-то? спросил с интересом он.
Ну и правда, чего ему ещё делать? Интересоваться делами других. Что ещё-то?
Вообще-то отправляем друга в путь. Думает, в другом городе что-то будет иначе, сказал тощий парень.
Какое философское замечание. Как будто прочитал мысли самого Райтена.
Ну а после судьбоносного перекура, парни втолкали своего жирного друга в поезд. Посвистели ему, покричали всяких гадостей напоследок, чтоб не расслаблялся, видимо. Райтен, возомнивший себя частью компании, махал жирдяю вслед, свистел и улюлюкал.
И когда поезд радостно покинул перрон, отправляя жирного парня попробовать что-то изменить в другом городе, Райтен, ни на что особо не рассчитывая, спросил:
Парни, подскажите, где тут можно перекантоваться?
Буквально только что от меня съехал сосед. И если ты готов жить за арендную плату, то я только за, сказал долговязый парень.
Серьёзно? удивился своей удаче музыкант.
Очень даже. Это лучше, чем искать кого-то опять по объявлению.
Отлично! Тогда будем знакомы! Я Райтен.
Я Олли.
3 [Наши дни]
Она не собиралась торопиться домой. Даже зная о том, что муж с детьми подготовили ей сюрприз. Это было предсказуемо, ведь все эти вечеринки-сюрпризы проходили каждый её день рождения. Домашние довольно громко шушукались, а Селеста делала вид, что не слышит. А сама только и думала, какого чёрта они всё время шушукаются? Ведь всё всегда одинаково!
И сейчас не будет особо ничего выдающегося. Все эти знакомые лица, от которых порядком тошнит. Огромный торт, который не смогут съесть десятки безразличных ртов. И этот торт пустая трата денег! Они не могут осилить и половины! Остальное летит на следующий день в помойку. Он слишком приторный, слишком жирный крем. Никто не хочет доедать этот торт. И эти декоративные шарики из сахарной глазури просто издевательство! Как будто специально их так много, и они перекатываются во рту у Селесты, в очередной раз напоминая, что пора ставить новые пломбы. Слишком много сахара, сводит зубы. Помимо глазури и слишком жирного крема словно и нет ничего больше! Как можно заказать столь отвратительный торт? И каждый год один и тот же! Селеста думала о том, что практичнее и вкуснее было бы заказать маффинов, капкейков, каких-нибудь небольших угощений. А не вот это убожество. Женщина провела языком по всем зубам, пересчитывая пломбы и думая о том, когда же она сходит к зубному. Тут она была похожа на своих учеников: по-прежнему боялась зубного врача.
Селеста слишком долго размышляла, стоя у окна. Когда она очнулась, половина пачки сигарет была пуста. А банка из-под кофе смердела многочисленными окурками. Женщина плотно закрыла банку крышкой и убрала в ящик своего стола вместе с сигаретами. Оставила на ночь окна в положении микропроветривания и покинула стены школы, где так явно ощущала свою неизбежную старость. Она не села на автобус. Предпочла идти медленно в сторону дома, оттягивая этот момент. Ей бы хоть чуточку приключений! Да хоть бы нашли её заначку в рабочем столе, вызвали на ковёр и сделали конкретный такой выговор! Но нет, она по-прежнему не запирала стол, а её по-прежнему никто никуда не вызывал.
Салон красоты. Ну а что? Более подходящего момента не придумаешь! Селеста, ни сколько не колеблясь, устремилась к зданию с ажурным крыльцом и чувственной вывеской Labelle. Какое прекрасное слово, оно заставило сердце женщины биться в приятном предвкушении. Она даже не думала о том, что нужна предварительная запись. Нет, всё было так, как должно было случиться. У мастера было окно, так как его клиентка не пришла. И Селеста уже сидела в удобном кресле, рассматривая палитры красок ведущих брендов. Она не переживала по поводу результата. Нет, ей было настолько тошно от собственной жизни, что она просто ткнула пальчиком в «гранат». Это раскрасит её жизнь.
Вот так проходит 1,5 часа, а ты уже совсем другой человек. И почему женщинам достаточно сменить причёску, как они уже чувствуют такую уверенность в себе, что могут завоевать весь мир?
И Селеста, изменившаяся до неузнаваемости, яркая и снова живая, зашла в библиокафе напротив салона красоты Labelle. Она хотела выпить кофе или бокал вина. Но глядя на суровые портреты классиков и стопки книг на полках, консерваторский стиль заведения и скудность цветов в оформлении, она поняла, что больше не может выносить этого! Вылетела пулей и зашла в заведение, в котором не была никогда. Elephant, слишком молодёжный и экстравагантный, встретил женщину ванной на входе. Самой настоящей ванной! Простая ванна на ажурных золотых ножках! Селеста рассмеялась и сдала строгое пальто в гардероб. Чем ещё удивит её это место?
Добрый вечер. Девушка, куда бы вы хотели присесть?
Девушка? Девушка!
Селеста радостно ответила:
Удивите меня!
И снова рассмеялась.
Официантка, по возрасту напоминавшая её учеников, привела её к стульям-качелям. И Селеста тут же забралась на один из них, выбрала мокко с апельсиновым ликёром и бокал белого вина на усмотрение официантки. Зачем выбирать что-то одно? Она хотела и то и другое! Оставшись одна, женщина тут же принялась раскачиваться.
Да это прямо секс-качели какие-то.
И снова рассмеялась.
А что видела официантка и те немногие посетители заведения Elephant со стороны? Девушка с ярко-красными волосами, красивейшим лицом с выразительными скулами и потрясающими живыми глазами беззаботно качалась на стуле, цепочками уходящим в потолок. Пила попеременно то кофе, то вино. Смотрела в окно и чему-то всё время смеялась. Нет, никто не подумал, что она того. Все думали о том, что она такая красивая, глаз не отвести. И безумно весёлая. Вот бы поболтать с ней. Попить вместе кофе. Погулять по городу. Узнать её. Узнать поближе.
4 [Наши дни]
Его мать знала, что ни при каких обстоятельствах, ей нельзя заходить сюда. Это место его храм. Рисование его религия. И если она только зайдёт на секундочку, опорочит это место своей заурядной обыденностью. Нет, пускай занимается своими женскими делами в доме. А здесь не нужно наводить все эти порядки.
Кёртис практически жил в этом гараже. Стены были изрисованы сценками из Need For Speed. Творческий беспорядок повсюду. За исключением красок. Они складировались в точном спектральном порядке. Тут должен быть всегда порядок, чтобы сразу найти нужный оттенок. Рисовал Кёртис всем, так он сам говорил: начиная от простого карандаша, заканчивая аэрографией. Сейчас его радовал акрил. Но не радовало лицо Китти, что вечно вставало перед его взором. Он уже давненько пребывал в творческом запое. Иногда даже спал на этом вот диване. Жил по режиму. Вставал, пил, рисовал. Потом вырубался на пару часиков и по новой. Вставал, допивал, дорисовывал.
Мама переживала. Но не вмешивалась. Всё-таки Кёртис был уже взрослым парнем, 27 лет, мог и сам справиться с недугом. Хорошо, что она это понимала. Иначе Кёртис устроил бы студию не в своём гараже, стоящем в паре метров от дома. А где-нибудь в другом месте, куда приходилось бы уходить прятаться.
Но, кстати, не всё было так плохо. Его творческий запой подходил к концу. Это же вам не банальная история о художнике, чьё сердце на веки разбито. Это история о живом человеке, которому приходится заниматься более приземлёнными вещами, чтобы тупо прокормиться. И не сидеть у мамки на шее. Так что недельный отпуск, взятый с психу, заканчивался, и Кёртису придётся вернуться к обычной жизни. Снова ходить на работу и быть как все. И да. Китти его бросила не неделю назад, как вы могли подумать. А полгода. Полгода уже прошло! А у него периодически накатывает так сильно, что он поддаётся своему меланхоличному настроению и бросается в творческий запой. Пьёт, рисует. А ещё страдает и даже иногда плачет. Но мы не будем его за это осуждать, верно?
Кёртис ходил по своему гаражу-студии, щедро орошённому краской. Она запеклась и пестрела напоминанием о том, что всё проходит. Краска высыхает. И чувства остывают. Это вселяло надежду.
И сейчас парень допивал последнюю бутылку дешёвого виски с твёрдым намерением покончить с этим. Он нарисует последнюю пьяную картину и возьмёт себя в руки. И он снова попытается нарисовать песочный лазурный берег. Хотя прекрасно догадывается, что белоснежный пляж будет напоминать белокурую Китти. Но он к этому готов. Сегодня он ещё побудет немного банальным художником с дырой в груди размером с кулак. Пьяным, но от того не менее талантливым. А завтра наступит новый день. Кёртис придёт на работу, и обязательно случится что-то хорошее.