Справлюсь, с улыбкой пообещала старшая дочь.
На следующий день прилетела и младшаярезкая, порывистая, встревоженная. Не раздеваясь, просто стряхнув снег с капюшона, впопыхах чмокнула в щёчку. Выпалила, сбиваясь, невпопад глотая воздух:
Папа, это не люди тебя ведут, это ангелы!.. То есть не ангелы то есть не то, что мы привыкли считать ангелами, не розовенькие, как поросята, детишки с крылышками а настоящие ангелы! Настоящие ангелыдругие, пап!.. У каждого человека есть ангел или я не знаю у каждого ангела есть человек. Поэтому они так похожичеловек и ангел. Они всегда вместе. И ангел всё знает о человеке. От ангела, как от себя самого, человек ничего не может скрыть!..
И куда же они меня ведут, твои ангелы? усмехнулся Сергей Иваныч, успокаивающе погладив её по голове, словно маленькую девочку, «по головке», так же, как делал это и десять, и двадцать лет назад.
Зря вот ты смеёшься, обиделась она. Ангелы помогают людям. В особенных случаях. Уводят от беды. Открывают тайны. Показывают путь. Вот и тебе что-то показывают! Причём не только один твой ангел, а все. Так бывает, когда один ангел не в силах справиться, и ему другие помогают всё как у людей, так и у них Они тебя спасти хотят. Что-то серьёзное у тебя, пап!.. Расскажи мне сон, пожалуйста!
Он с нескрываемой горечью кивнул:
Да снится одно и то же. Надоело. Дом какой-то И сегодня тоже снился. Вошёл я всё-таки внутрь Либо гостиница, либо общага это Небольшой вестибюль, вахта, за стеклом бабка сидит, семечки грызёт Дальше лестница Я зашёл и проснулся.
Приехала с учёбы Наташка.
Привет! добродушно хлопнула она в ладошки и плюхнулась на диван рядом с мужем. Что новенького?
Привет, дочь снисходительно улыбнулась. Всё по-старому. А у тебя? Учишься ещё? Когда диплом?
Весной, Наташка крепко прижалась к Сергею Иванычу. Замёрзла Ой, ты такой тёплый!..
Сергей Иваныч засмущался. В глубине души он стыдился подобных нежностей в присутствии дочерей, особенно младшей. Стыдился целоваться, держать за руку, брать под руку, стыдился даже этого «ты».
Дочь упорхнула так же стремительно, как и появилась. Он проводил её до двери и вернулся к Наташке.
Наташка промурлыкала сонно с дивана:
Серёж, чего она рассказывала-то?
Да так Ангелы, говорит, всё знают.
Кто знает?
Ангелы.
Ах, ангелы Понятно. Странная она у тебя какая-то
Нормальная, буркнул Сергей Иваныч, отвернувшись к окну.
Ну прости, не обижайся, она встала и подошла к нему сзади, обняла, провела рукой по животу вниз, расстегнула пуговицу брюк, ширинку, пробралась внутрь, нащупала, обхватила.
Ночью, когда в разгорячённом бреду он опять закрывал ладонью её беззащитное место, на улице возле дома остановилась машина. Просигналила пару раз настойчиво, затем развернулась, обдав, будто кипятком, тёмные окна ярким светом фар, коротко взвизгнула и уехала.
Сергей Иваныч вскочил, наскоро набросил на себя халат и выбежал на улицу. На другой стороне дороги, облокотившись на парапет, стоял пареньдлинный, худой, косматый. Мёрз, шмыгал носом. Курил сигарету. Отчего-то очень знакомый парень.
Эй, парень! Дружище!.. Номер машины не запомнил? Которая сейчас только уехала, нет?
Парень задумался на мгновение и прогнусавил:
Ща Помню вроде ща скажу Чёрная «бэха», семёрка, номер: эс, два, семь, два, эн, вэ, кажется не, точноэс, два, семь, два, эн, вэ!
Сергей Иваныч узнал парня. Тот самыйиз сна.
Спасибо, пацан На, держи, на пиво тебе!..
Сунул парню пятисотку, выгнал из гаража свой белый «мерс» цэ-класса и дал по газамрванул туда, куда уехала машина с номером С272НВ.
Оказалось, недалеко уехалачёрный BMW 750 стоял на светофоре на ближайшем большом перекрёстке. Сергей Иваныч на «зелёный» успел пристроиться за ней. Погнали. Свернули к мосту через реку. Миновали мост.
Заречная сторона городастарая, слабо освещённаяпочти сплошь была застроена советскими пятиэтажными коробками. Машина петляла по тёмным улочкам столь ловко, что Сергей Иваныч боялся вот-вот её упустить. И в итоге упустилсам не понял, как попал в тупик. Остановился, огляделся. Присвистнул от удивления. Пятиэтажку, нависавшую в тупике мрачным торцом, он не мог ни с чем перепутать. Вот каштаны, скамейка, дальше гаражи. Вышел, посмотрел адрес. Заречная, 72.
В глубине двора, из-за гаражей, послышался шум мотора. Ослепительно брызнули фары. Машина остановилась.
Сергей Иваныч вернулся к «мерсу», взял из бардачка «пээм» и осторожно проник во двор, прячась в темноте каштанов. Притаился. Вскоре всё смолкло, свет погас. Из машины показался человек, рослый мужик в деловом костюме, он хлопнул дверью и быстро исчез в доме.
Сергей Иваныч что есть силы побежал за ним. Вот знакомый вестибюльвсё, как во сне. Вахта. Дальше лестница. На вахте бабки не было. Странно. Он устремился к лестнице, задрал голову вверх, там слышались глухие шаги. По звукуэтаже на четвёртом или пятом. Держа «пээм» наготове, поднялся сначала на четвёртый. Длинный обшарпанный коридор ¬ вправо и влево. Ряд дверей по сторонам. Тусклый, моргающий свет ламп. Никого. Поднялся на пятый. Глянул вправо. Влево. Ага, вот он. Человек стоял перед дверью в самом конце коридора.
Сергей Иваныч, направив на него пистолет, окликнул:
Э, мужик!
Мужик обернулся, и его лицо ужаснуло. Что за чертовщина?! Человек как две капли воды был похож на Сергея Иваныча. Один в один. И вообще чудилось, будто это он сам и есть.
Сергей Иваныч не совладал со страхом и выстрелил. В тот же миг боль пронзила его самого, помутнело, поплыло, слилось всё вокруг, и он уже ничего не видел, кроме своей руки с пистолетом. Кроме пистолета. Кроме ствола пистолета. Кроме его смертоносной оконечности.
Глава III. О конечности
О конечности человеческой жизни сказано много. Но осознание этого на личном опыте всё равно становится неожиданным потрясением. Тут и говорить нечего.
Той ночью Сергея Иваныча поразил инфаркт. И пока перепуганная насмерть Наташка вызывала скорую помощь, пока помощь медлила, пока, наконец, медики спасали ему жизнь, он сквозь боль смотрел себе, распростёртому на грязном полу, в чистые, цвета безоблачного неба, глаза. В глаза своему ангелу. И казалось, ангел говорил: «Видишь? Видишь, как это бывает? Видишь, что такое смерть?».
Полгода Сергей Иваныч не мог прийти в себя, стать прежним. Похожим на себя прежнего. Часто вроде бы ни с чего охватывало беспокойство, сосущее «под ложечкой». Беспокойство нередко переходило в тревогумучительную бессонницу, неотступное ночное блуждание рваных, нервозных мыслей. Тревога иногда рождала панический страх, трогавший душу ледяным безумием. И всякий раз такое состояние сопровождалось очередным сном про проклятый дом.
В который раз уже Сергей Иваныч стоял перед обитой неокрашенным оргалитом дверью с номером 272 и, не решаясь постучать, просыпался. В который раз, пересиливая волнение, стучал, но никто не открывал, и он просыпался. В который раз слышал за дверью голосазнакомые, кажется, голосатихонько толкал дверь, та скрипуче ползла, открывая в проёме его взору бедную обстановкупотемневший от старости шифоньер, угол казённого вида кровати на пружинах, популярный в прошлом веке ковёр с оленямии просыпался.
Наташка переживала, тоже не спала в эти ночи.
Что с тобой? спрашивала. Серёж, плохо тебе? Может, вызвать скорую?
Сергей Иваныч, сердясь на самого себя, на своё какое-то слабое, ему несвойственное, беззащитное перед необъяснимой нагнетающей страх силой состояние, иной раз еле сдерживал рвущиеся наружу слёзы.
Ангел мой, не надо, Наташка, не надо скорую. Это сон опять сон опять проклятый меня замучил, и принимался было рассказывать.
Но она перебивала с виноватой улыбкой:
Ой, ну что ты? Нельзя же снам верить. Не верь. Мне вот сны вообще не снятся, потому что я в них ни капельки не верю.
И он давил в себе слёзы. Давил в себе обжигающее изнутри желание облегчиться. Да и перед кем облегчаться? Не было в его жизни таких людей. А остальные засмеют. Почувствуют слабость и загрызут. Людине ангелы, люди такие. Возможно, кто-то прямо сейчас терпеливо точит нож зла, чтобы при первой удобной возможности воткнуть его в твою спину.
И их много, этих «кто-то». Сергей Иваныч не раз переходил им дорогу. Не раз дорогу ему переходили они. Однако как бы там ни было нужно никогда не забывать главное правилолюбая дорога имеет конец.
Сергей Иваныч держал за правило в конце рабочей недели, по пятницам, совершать встречи с важными людьми в ресторане «Angels». Такие неформальные посиделкидуша бизнеса, ибо они позволяют поговорить с партнёрами и врагами по душам.
Весной несколько таких встреч по разным причинам сорвалось, какие-то состоялись, но неожиданно произвели негативные последствия, другие закончились впустую, без какого-либо выгодного прогресса, и лишь очень малая часть дала дивиденды. Потому летом большинство запланированных ранее встреч потеряло всякий смысл, а на оставшиеся Сергей Иваныч плюнул сам, улетев с Наташкой, счастливо расквитавшейся со своей учёбой, в Таиланд. Дела зашли хуже некуда, и только одна встреча могла их как-то поправить.
Под конец отпуска, уже в сентябре, позвонила старшая дочь. Её голос был снисходительно ласков, но в казалось бы привычной снисходительности окончания фраз звучали не по-таиландски холодно.
Привет, пап. Как отдых?
Привет. Долго втягивались. Наташка говорит, что только-только начали по-человечески отдыхать
Пора заканчивать. У меня две новости. Одна плохая, другая хорошая. С какой начать?
К плохому нам последнее время не привыкать. Давай с плохой.
Всё кончено. Мы банкроты, пап. Не важносегодня, завтра, через месяц, через два, но мы неминуемо банкроты.
ЛадноСергей Иваныч с фальшивой невозмутимостью кашлянул. А хорошая?
Человек из Москвы готов с тобой встретиться.
Хорошо, поставь на следующую пятницу. В «Angels».
Нет, он сказал в понедельник. И там, где он скажет.
В Таиланде была ночь, и Наташка только уснула. Иначе бы он расшиб телефон об стену от злобы, отчаяния и униженного самолюбия. Только теперь ему стал понятен смысл фразы «всё кончено». Это уже даже не нож в спину. Это гвозди в крышку гроба. Неумолимая оконечность чего-то убийственно-острого. Но не в живое, а уже мёртвое.
Наташка спаласладко, по-детски безмятежно, заразительно. Во сне обнажив беззащитно-соблазнительные, зовущие женские прелести. Сергей Иваныч нежно, с бескорыстной заботой укрыл её покрывалом. Как хороший папа.
В эту ночь ему снова приснилось, будто он стоит перед обитой неокрашенным оргалитом дверью с номером 272 и не решается постучать. В комнате слышались голосасмутно, слов не разобрать, но интонации какие-то гадкие, вкрадчивые.
Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник тот пареньдлинный, худой, косматый. С сигаретой в уголке рта. В морской тельняшке с длинными рукавами, закатанными до локтей.
Ну? Нашёл всё-таки? сказал парень, цепко взглянув в глаза.
Сергей Иваныч проснулся, словно в крещенскую прорубь ахнул, свежий, заряженный, готовый на действие. Аж жить захотелось. Проснулся, но не вставал, долго любовался Наташкой. Боялся разбудить. Думал: «А и пошло оно всё на Бог далБог взял. Ничего, кроме неё, не надо, ничего».
В воскресенье они возвратились из Таиланда. А в понедельник утром позвонил важный человек из Москвы.
Когда? Где? сухо спросил Сергей Иваныч.
Не волнуйтесь, за вами заедут.
Через час к его дому подъехал чёрный BMW 750, настойчиво просигналил пару раз. Наташка, испуганно посмотрев в окно, возмутилась:
Серёж, это к тебе, что ли? А почему так грубо? Какие-то злые дяди.
Ну что ты? Ну какие злые дяди?.. Разве я дам тебя в обиду? Это так, по работе. На работе иногда приходится быть злыми дядями.
Он притянул её к себе нежно, но с силой, ощущая упрямое недовольство.
Ты уезжаешь? она выскользнула. А когда приедешь?
Опять вот упрямится, да что ж такое К вечеру, как всегда.
А потому что ты опять грубый, её тёплые зелёные глаза насмешливо прищурились. Ладно, буду ждать. Иди уже к своим злым дядям.
И он ушёл. «Злые дяди» на бандитской BMW 750 отвезли его на заречную сторону города.
Важный человек из Москвы ждал в тихом кафе, затерянном где-то в глубине массива безликих пятиэтажных коробок. Он крепко пожал руку, затем вежливым, но властным жестом предложил сесть.
Сергей Иваныч, давайте сразу к делу. Мы приветствуем ваше решение и считаем его единственно верным.
Я ещё ничего не решил, запротестовал Сергей Иваныч, проявляя характер.
Человек, крепыш невысокого роста, с острым, хищным взглядом, снисходительно улыбнулся.
Вернёмся к нашему прошлогоднему разговору. Во-первых, вас зря не интересовали наши проблемы. Во-вторых, вас совершенно напрасно не интересовали наши возможности. Вы сказали узнатьмы узнали. Вы сказали найтимы нашли. Надеюсь, вы теперь понимаете, с кем имеете дело?
Что вы от меня хотите?
Вашу подпись. Подписываетеи делу конец, мы решаем ваши проблемы. Вы продолжаете наслаждаться жизнью. В жизни ведь столько всего интересного. У вас ведь молодая, красивая жена, верно?
Сергей Иваныч почувствовал неприятный холодок, пробежавший по спине, и опять беспокойно засосало «под ложечкой». Крепыш смотрел пристально, не моргая и не отводя взгляда, с пугающей прямотой, с непоколебимой силой собственного превосходства. Вдруг вспомнились глаза того косматого парня в морской тельняшкеиз сна. И показалось, будто это те же самые глаза. Жалящие больно и страшно, как остриё иглы.
Только теперь не сон. Реальность бывает куда беспощаднее. Всё, что вышло, слабая, преодолевая ком в горле, попытка огрызнуться:
Это вы к чему?
Крепыш снисходительно смягчился:
Это к тому, что есть вещи, которые бесценны. Остальное, как говорится, Бог далБог взял. Берегите себя, Сергей Иваныч. Всего доброго. Вас отвезут.
Сергей Иваныч подписал предложенные бумаги и опустошённый вышел на улицу, где его ждали «злые дяди» на чёрной «бэхе». Один из них услужливо открыл заднюю дверцу. Другой грубовато осведомился:
Куда вас отвезти-то?
Туда, откуда вы забрали. Домой. Набережная, 27, ответил тон в тон, просто вставив чужую эмоцию в свою пустоту.
И вдруг заметил номер машиныС272НВ. Сердце ёкнуло, что-то пошатнулось внутри и стало падать, неповоротливое, тяжёлое, но удержалось, не упало. А может, это он сам пошатнулся и чуть не упал. Сел в машину и подумал, приходя в себя: «Господи, что это? Что происходит со мной? Неужто и правда ангелы меня куда-то ведут?».
Везите меня на Заречную, дом 72, скомандовал он, ощущая в себе прилив невероятной бодрости и даже здоровой злости. Найдёте?
Водитель ткнул пальцем в экран навигатора.
Мы всё найдём.
«Бэха» рванулась, быстро набирая скорость, и понеслась, ловко петляя по узким улочкам и подворотням.
Сергей Иваныч всматривался в окно с волнением и в то же время с изрядной долей скепсиса, усмехаясь над самим собой. Это было похоже на какую-то нелепую игру, будто бы два разных человека боролись друг с другом, втайне стараясь проиграть. Первыйциник, цинизм которого основан на гегемонии разума и здравого смыслав глубине души боялся столкнуться с необъяснимым и со всё более нараставшим убеждением верил, что это столкновение неизбежно. А второйлегковерный авантюрист, увлекающийся любой глупостью сердцачем дальше, тем больше совсем не желал сталкиваться с необъяснимым, с надеждой ожидая разочарования.
И когда Сергей Иваныч уже готов был вздохнуть с облегчением, «бэха» юркнула во двор, втиснутый между гаражами, двумя зданиямипятиэтажкой и двухэтажкойи длинным рядом старых каштанов. Миновав двухэтажку, встала у единственного подъезда пятиэтажки.
Приехали, Сергей Иваныч, сухо сказал водитель. Заречная, 72.
Сергей Иваныч покрутил головой. Странно как-то. Вроде не так уж и похоже. А с другой стороны вон даже скамейка стоит поодаль, и молодёжь на нейпацаны «бу-бу-бу», девки визжат.
А что это за место-то, не в курсе? спросил он растерянно.
Водитель пожал плечами. Ответил тот, грубоватый, что сидел рядом с ним.
Речное училище. Двухэтажкаучебный корпус, а пятиэтажкаобщежитие.
Сергей Иваныч вылез из машины и пошёл к подъезду. Под ногами захрустели ершистые плоды каштана, валявшиеся тут в изобилии. Он остановился и проводил глазами таинственную «бэху» с номером С272НВ.