Я разложила открытки по датам. Последняя была отправлена в ноябре, а умер папа незадолго до Рождества.
В церкви стояла наряженная шарами ёлка, а в рождественском вертепевязаный трёхногий ослик, на которого я таращилась все похороны. Кажется, я тогда подумала, что будь я действительно хорошей и вправду любила бы пластмассового ребёночка в яслях, то папа вернулся бы на Рождество.
Но он не вернулся.
Мама сильно сдала после этого. Мы не выходили гулять, она всё время плакала. В общем, это было самое худшее Рождество из всех, что мне запомнились.
Вскоре у нас поселился отец Сида, а потом появился и он сам. Но затем мама и папа Сидни надоели друг другу, и она вышвырнула его вон.
Нам в нашей семье не очень везло с папами.
Сунув руку сквозь смятые газеты, я пошарила внутри коробки, в надежде отыскать что-нибудь ещё. И, шурша бумагой, достала последние несколько фотографий. Затем мои пальцы коснулись чего-то маленького и металлического, но я не смогла толком до него дотянуться, потому что эта штука застряла под картонными клапанами на дне коробки.
Я перевернула коробку и похлопала по дну. Металлическая вещица вылетела наружу и пролетела над ковром. Дзынь. Это она стукнулась о жестянку, в которой Сидни хранит свои автомобильчики.
А-а-а! воскликнула Элли, вбегая в комнату, и подняла вещицу. Вот ты где.
Я не слышала, как она сюда попала. Вот незадача.
Блин.
Элли присела рядом со мной и уронила эту штуку мне в ладонь. Это был ключик. Крошечный ключ, каким открывают небольшие навесные замки.
Я пришла посмотреть, куда ты подевалась, сказала Элли, таращась на лежащие на полу вещи. Что это?
Она запустила свою бледную веснушчатую руку в скомканную газету, лежавшую в верхней части коробки, и вытащила из неё чёрную пластиковую канистру, которую я даже не заметила. Прежде чем я успела остановить Элли, она отвинтила крышку и перевернула канистру вверх дном.
К моим ногам упал металлический контейнер.
Ой! вырвалось у Элли.
Я сердито посмотрела на неё.
Я всего лишь хотела помочь, попыталась оправдаться она.
Я подняла контейнер и сняла с него красную резинку. Затем, зажав его пальцами, покрутила. Это маленькая металлическая кассета для фотоплёнки, как в старомодных камерах. Между чёрными ворсинками из середины торчала небольшая блестящая полоска.
У Элли голубые глаза, которые за стёклами очков кажутся огромными. В эти минуты они как будто прожигали меня насквозь.
Что это? спросила она. Откуда это?
У неё такой жалкий вид. Придётся всё рассказать.
Но ведь твой отец умер?
Да, ответила я. Но он завещал это мне, чтобы мне это отдали, когда мне стукнет одиннадцать. А мне сейчас одиннадцать.
Она обвела взглядом содержимое коробки.
Какой странный набор вещей.
Взяв «Унесённых ветром», Элли принялась листать книгу. Меня же так и подмывало вырвать «Унесённых» из её толстых пальцев. Что ж, пусть это и странный набор вещей, но они мои, и все они остались от отца, и не от её, воняющего стиральным порошком, а от моего крутого папы-грабителя.
Увы, ради мамы я вынуждена быть с ней вежливой.
Готовая разреветься, я встала и посмотрела в окно на мистера Хэммонда, собиравшего кресс-салат. Там стояла большая чёрная машина, и можно было точно сказать, что она по-настоящему чистая, судя по тому, как с неё стекали дождевые капли. В эти минуты я была готова броситься под этот дождь. Но, увы, не получится.
Это все открытки, которые ты и твоя мама отправляли ему в тюрьму? Элли пристально посмотрела на них. А ты хорошо рисовала, Скарлет.
Я повернулась к ней спиной, упёрлась руками в пол и закинула ноги на верхнюю койку.
Да, он, должно быть, сохранил их все до единой, процедила я сквозь зубы. У мамы есть такая же подборка. Я попыталась посмотреть на неё, но вся кровь прилила к коже головы, и голова как будто покалывала. А ещё мне показалось, у меня вот-вот отвалятся брови. Стойка на рукаххороший способ унять слёзы.
А это? спросила она, поднося кассету с фотоплёнкой к самому моему носу.
Я не знаю.
Сейчас я не хотела ни на что смотреть. Не хотела ни на что надеяться, потому что ненавижу разочаровываться.
Элли встряхнула кассету. В ней ничто не загремело.
Хорошо, тогда я сейчас её открою, сказала она.
Я резко опустила ноги на пол и выхватила кассету из её рук.
В конце концов, мы открыли её вместе. Элли держала один конец, я же протащила другой через всю комнату. Примерно на полпути я с ужасом осознала, что это может быть непроявленная плёнка, но через пару сантиметров она превратилась в карточку, а затем в длинную полоску бумаги.
Мы разложили её по полу и недоуменно уставились.
«Выше голову, Скарлет, всегда смотри вверх, продолжай заниматься в тренажёрном зале и не доверяй НИКОМУ».
Вот и всё, что там было написано.
Большие голубые глаза Элли моргнули и уставились на меня сквозь стёкла очков. Мои почти наполнились слезами, но я сглотнула комок и, вернув записку в контейнер, бросила кассету обратно в коробку.
Затем сделала ещё одну стойку на руках и продолжила заниматься этим до самого вечера.
По стопам отца
Я лежала в кровати и наблюдала за тем, как по полу тянется длинная теньтень диспетчерской вышки старого аэродрома по соседству с нашим домом. Это означает, что сейчас полнолуние.
Элли вовсю храпела на верхней койке, я же не могла сомкнуть глаз.
Я посмотрела вверх, на матрас Элли над моей головой. Я приклеила к низу верхней койки папину записку.
«Выше голову, Скарлет, всегда смотри вверх, продолжай заниматься в тренажёрном зале и не доверяй НИКОМУ».
Бесполезно.
Абсолютно бесполезно.
Всё это бесполезно. Даже открытки. Они будут значить больше для мамы, чем для меня. Что же касается того, чтобы никому ничего не говорить, то Элли уже знает.
Я повернулась лицом к стене, поджала колени и плотно закуталась в одеяло.
Я попыталась вспомнить папино лицо, но из-за Элли в моей спальне непривычно пахло, поэтому я видела только её и её отца. Её сумка похожа на волшебный дозатор вонючего стирального порошка. Это запах идеальной белизны, который душит всё остальное. Даже запах подгузников Сида. Их дом весь провонял этим стиральным порошком.
Интересно, чем пахнет наш дом. Выпечкой? Супом? Какашками?
Дом Эллиединственный дом, в котором я теперь бываю, и она единственный человек, который бывает у нас. Раньше приходили мальчишки. Сэм Льюис когда-то постоянно бывал здесь, но теперь он увлёкся футболом. Мальчишки в нашей школе всегда были веселее, чем девочки. Все девочки скучны, как смертный грех, и я не хочу никого из них приводить домой. Я точно не хотела бы ходить к ним в гости, и я жутко рада, что они никогда не приглашают меня.
Мне кажется, их мамы боятся и сторонятся нас. В конце концов, мой отец был преступником.
Но Элличестное слово, что я сделала не так в прошлой жизни, чтобы в конечном итоге оказаться в её обществе?
Я перевернулась на живот, обняла руками перекладины койки и уставилась в стену.
Наверно, Элли не такая как все; у неё нет друзей из числа мальчишек или девочек, у неё есть только я, и то лишь из-за дяди Дерека и моей мамы. Мы же лишь потому получили дядю Дерека, что он как-то раз, когда мы застряли в грязи, вытащил на буксире мамину машину. Дядя Дерек не парится из-за моего отца, но, опять-таки, он ведь привык иметь дело с криминальными типами.
Хотя я не уверена, что назвала бы Элли подругой. Если она и подруга, то жутко занудная. Неужели подруги должны действовать на нервы?
Я перевернулась на спину и упёрлась ногами в дно койки Элли. Может, разбудить её?
Или нет. Лучше взгляну на папины инструменты. Я представила, как они лежат в лунном свете и ожидают меня, всего в пятнадцати сантиметрах от кровати.
Желание потрогать их было выше моих сил. Я сунула под кровать руку и осторожно сжала пальцами кожаный чехол.
Я перелезла через гаджеты Эллиигровую приставку, телефон, планшет (поставленные на зарядку, они светились в углу моей спальни). На миг у меня возник соблазн вырвать провода из розеток, но затем я подумала, что вдруг гаджетыеё настоящие друзья, и хотя они, как сама Элли и её отец, страшно раздражали меня, поступить так было бы некрасиво.
Усевшись на полу, кот Гудини вылизывал свой зад. Он выходит только тогда, когда Сидни ложится спать.
Кот оставил своё занятие, чтобы потереться носом о моё колено. Стоило мне развернуть инструменты, как он улёгся на них, отчего они неожиданно звякнули.
Мой папа был грабителем, и он оставил мне свои инструменты.
Я прошептала эти слова Гудини, но он лишь почесался об угол дивана.
Я провела пальцами по инструментам. Мне нужно опробовать их. Хотя бы разок. Какие же они холодные и тяжёлые! Я по пятнам лунного света прошлёпала в кухню. Дядя Дерек оставил свои кроссовки у задней двери, рядом с резиновыми сапогами моей мамы. Я на цыпочках обошла их и отодвинула задвижку.
Что теперь?
Я ступила на мокрый гравий. Лунный свет отражался на листьях кресс-салата. Мне было слышно, как вода стекает в большой резервуар на дальнем конце грядок. Лунный свет падал на деревянный сарай мистера Хэммонда. На двери висел большой замок, потому что в сарае была заперта коробка для денег, в которую люди честно клали денежку за кресс-салат.
Холодный и острый гравий хрустел под моими ногами. Я попыталась ступать бесшумно. Где-то в лесу за аэродромом заухала сова. Что-то зашуршало в живой изгороди, затем раздался чей-то писк.
Положив папины инструменты на землю, я выбрала самую длинную отмычку с заострённым концом. Понятия не имею, зачем я это сделала, но я воткнула её в замок и покрутила туда-сюда.
Ничего не произошло.
Тогда я взяла самую короткую. И вновь никакого результата.
Похоже, работа взломщика куда сложнее, чем это кажется на первый взгляд.
Я попробовала ещё три отмычки, прежде чем что-то подсказало мне, что теперь у меня всё получится. Попробуем вон ту железку с толстым концом. Я осторожно вставила её в замок, и на этот раз что-то повернулось. Как будто моя правая рука, державшая замок, почувствовала его, а мои глаза увидели его изнутри. Отмычкой я орудовала левой рукой. Не знаю почему, но я решила, что так правильно.
Щёлк.
Да!
Замок открылся.
Он легко выскользнул из пробоя; я же чуть приподняла дверь, чтобы её нижний край не скрежетал по гравию.
Это безумие.
Я безмолвно наблюдала за тем, как мои пальцы положили открытый замок на крыльцо.
Я сошла с ума.
Да-да, не иначе как я сошла с ума.
Я замерла на месте.
Я могла бы просто уйти.
Или действовать дальше.
Но внутри виднелась встроенная в стену копилка.
На ней оказался другой замок. Я попыталась рассмотреть его в темноте.
Мне следовало повернуться и запереть сарай. Но вместо этого я снова полезла в сумку. И выбрала массивную отмычку. Нет, похоже, эта не подойдёт. И я вытащила другой набор отмычек. Эти были тяжелее.
Щёлк.
Крошечная дверца со скрипом открылась. Я сунула руку внутрь и нащупала купюры и кучу монеток по одному фунту. Настоящие деньги. Но мне нравится мистер Хэммонд, и вряд ли мой отец стал бы красть у него. Это нехорошо, и я не буду ничего трогать.
Но теперь я знаю, что могу быть
что я тоже могу быть грабителем.
Моя большая ошибка
Утро понедельника.
Почти пять часов.
Мне казалось, что я не спала всю ночь. Элли вчера вернулась к себе домой, и в моей комнате снова стало пахнуть почти нормально.
Я больше ничего не делала с папиной коробкой, лишь повесила ключ себе на шею на оранжевом шнурке и вновь задумалась над тем, почему папа дал его мне.
Наверное, отец пытался мне этим что-то сказать.
Но я никак не могла понять, что именно. Такое ощущение, что всё этобольшой ключ к чему-то важному. Вот только к чему? Наверно, ему следовало подождать, когда я стану старше. И поумнею.
Раз он оставил мне свои инструменты, следовательно, хотел, чтобы я куда-то забралась, открыла какой-то замок. Я так и сделаю, и я обязательно сделаю это правильно. Вот только что можно украсть у нас в Демпингтоне, чтобы это была по-настоящему громкая кража? Бриллианты? Стоп! Мне показалось, что я пришла к правильному выводу. К верной цели.
Я спустилась вниз. Гудини с надеждой посмотрел на меня, и я насыпала ему корма. Затем, сунув под мышку свёрток с отмычками, вышла из дома.
Машин на улице не было. Никто не проснулся, хотя было почти светло, да и птицы решили, что уже утро. Трава у меня под ногами была мокрая. Чувствуя, как крапива хватает меня за лодыжки, я зашагала по тропинке, что тянулась мимо аэродрома в город. Это было как во сне. Разве такое бывает в реальной жизни?
По спине бегали мурашки, кровь снова превратилась в газировку. Казалось, я вот-вот взорвусь изнутри. Пришлось на минуту остановиться и слегка отдышаться.
Эй! крикнула я, обращаясь к полям. С проводов телефонной линии, хлопая крыльями и каркая, взлетела одинокая ворона. ПРИВЕТ!
Я подождала.
На этот раз ничто даже не шелохнулось. Здесь были только я и ворона, а потом улетела и она.
Продолжая думать о папе, я пошла дальше. В эти минуты я делала то, что когда-то делал он. Я на «работе» и решила нанести ранний визит в дом богатого человека, чтобы избавить его от ненужных украшений. Чтобы преуспеть в этом деле, я должна передвигаться по городу, как призрак. Никто не должен знать, что я была здесьменя может выдать всего один след.
Дойдя до Демпмута, я юркнула в переулок и застыла на месте. Улицы были пусты. Со стороны гавани доносились какие-то звуки, но здесь, в городе, было тихо.
Я долго стояла неподвижно, прислушиваясь к собственному шумному дыханию. Может, просто вернуться домой? Махнуть рукой и отказаться от этой затеи?
Но нет. Решив идти до победного конца, я прошла чуть дальше.
Рядом с главной улицей был магазин игрушек и сладостей. Одна его витрина была заставлена банками с печеньем, леденцами и жестянками полосатых конфет. Другаяигрушечными пистолетами, конструкторами «Лего», наборами игрушечных машинок.
Я остановилась рядом, сделав вид, будто в пять тридцать утра жду, пока кто-то предложит меня подвезти, и прислушалась. Тишина. Ни шагов, ни машин, но я на всякий случай придумала оправдание.
«Я остановилась посмотреть на витрину, у моего брата день рождения».
Не слишком убедительно, но вполне сойдёт, если кто-то появится возле магазина сейчас, в эту секунду. Я взялась за дверную ручку и, не успев даже подумать, что делаю, вставила одну из отмычек в замок.
Тук, тук, звяк.
Ничего.
В виске тотчас запульсировала паника. С папой наверняка такого никогда не бывало.
Я вытащила самую длинную отмычку.
Звяк, стук, щёлк.
Я повернула ручку, и дверь приоткрылась.
Если зазвенит сигнализация, мне крышка. Я на минуту затаила дыхание, но нет, тишина. Магазин лишь как будто дохнул на меня, приглашая войти внутрь.
Да!
Да. Да.
Я сделала это! Я взломала замок самого крутого магазина в городе!
На мгновение я поразилась своим способностям, но затем вспомнила, что стою здесь уже добрых пять минут, так что меня вполне кто-то мог заметить. По спине пробежал холодок страха. Я обернулась, ожидая, что кто-то наблюдает за мной. Но по-прежнему было тихо, и я перешагнула через порог.
Закрыв за собой дверь, я осмотрелась. Передо мной лежали все виды сладостей, которые только я могла пожелать, и я могла взять сколько угодно! Вдоль стен выстроились банки с написанными фломастером ценами. Прилавок был заставлен корзинками конфет в блестящих обёртках, а под нимиряды ярких коробок с шоколадными наборами.
Я на всякий случай заглянула за прилавоквдруг там кто-то прячется, но, разумеется, там никого не было, как не было и никаких мигающих красных огоньков сигнализации. С другой стороны, мне нужно было пошевеливаться. Вдруг сработала какая-то тайная, не замеченная мной сигнализация и сюда в любую минуту нагрянет полиция?
Я посмотрела на ряды банок вдоль стены.
И застыла на месте, не зная, что делать дальше, но потом вспомнила свою задачу: по призу из каждой части магазина.
Меня так и подмывало прихватить целую коробку шипучих змеек, но её тут же хватились бы, мне же пришлось бы объяснять дома, откуда они взялись. Вместо этого я сунула две шипучие змейки в рот. Они тотчас лопнули мелкими пузырьками; в носу приятно защекотало.
Вкуснотища.
Положив ещё две в карман, я взяла десять жевательных резинок. Затем сняла с полки банку с малиновым драже, взвесила ровно двести грамм и высыпала в бумажный пакет.