Погостить то хотел, но пойти некуда. Не переживай, у меня есть машина, там переночую, а потом уеду. Другого выхода у меня не было. Теперь, когда у тётки я не смогу переночевать, придётся вновь мучиться на диване своего автомобиля.
Да чего ты будешь там калечиться? Я дам тебе матрас, и хоть поспишь почти как человек. Сказал он, ехидно улыбнувшись. В целом, этот план меня устраивал, и я был готов переночевать здесь. Утром же я уеду в другой город, и буду искать собственное жильё.
Буду благодарен. Но у меня есть последний вопрос. Спросил я у него, пока он не ушёл за моим матрасом.
Какой же? Он посмотрел на меня, вопросительно подняв бровь.
Почему ты не забрал её документы, а оставил их в её тайнике? Ведь это ты их оставил там, мало кто знал о нём. Я очень хотел получить ответ на этот вопрос. У меня было много теорий, много догадок и из-за чувства, что я могу не узнать правду, дрожь то и дело пробегала по моей коже.
Ох, это было её последним желанием. Она знала, что об этом тайнике известно узкому кругу людей, и велела мне спрятать все документы туда, чтобы их никто не нашёл, не прочитал, и не узнал о её жизни. Она хотела исчезнуть, и я ей в этом помог.
Глава 4.
Утро началось прекрасно. Сон мой прервало прекрасное пение утренних птиц. Их пение, словно маленькая река, затекло в мою комнату сквозь открытую форточку и, разливаясь по комнате, наполняло всё жизненной энергией.
Ночь свою я провёл на грубом матрасе, а голова моя лежала на каменной подушке. Казалось, что после такой ночи мои шейные позвонки перестанут представлять единое целое, и голова моя падёт с плеч. Но даже обращая внимание на то, что кров мой был далеко не лучшего качества, я смог отдохнуть от дороги, и был вновь готов двинуться в путь.
Но был ли у меня план? Где-то вдалеке моего сознания проскальзывали мысли о том, что нужно добраться до соседнего города, снять квартиру и сделать передышку, собраться с мыслями и позже вновь двинуться в путь, но уже в последний раз. В этом городе же я не мог оставаться, ведь если я был в розыске, то меня могли легко найти по адресу тёти, и новый хозяин квартиры тёти, в свою очередь, назвал бы адрес Андрея, и цепочка замкнётся на мне.
Моё бренное тело лежало на старом матрасе, расположенном в гостиной, и не могло найти желания на подъём. Пение птиц всё ещё протекало по моей комнате, а солнечный свет заполнял всю территорию, которая на целую ночь стала моим домом. Но нужно было его покидать, дабы найти свой настоящий дом.
Быстро собравшись с мыслями, собрав себя по кусочкам, которые за время моего скитания перестали составлять единое целое, и осмотрев комнату, в которой я находился, я создал план, и мигом принялся его выполнять. Поэтому уже когда я оделся, и готовился приступить к трапезе, на часах было лишь 10:45. Слишком рано, но и здесь мне нечего было делать.
Я знал о нескольких городах поблизости. И выбор у меня был разный: Я мог уехать в немноголюдный город, где мог всю жизнь провести в одиночестве. Я мог бы выращивать розы, продавать их, и наконец смог бы забыть о своём прошлом. В моих мечтах уже виднелся дом где-нибудь в глуши, где я буду выращивать розы. Это могла бы быть и ферма, где я смогу выращивать не только розы. Но этот вариант мне не подходил. Мои внутренние страхи постоянно говорили мне о том, что нужно затеряться среди толпы. Нужно снять квартиру, и потеряться. Ходить за продуктами сливаясь с толпой граждан, и все места посещать так, словно меня и нет. Мне нужен был многолюдный город.
Пока я бродил по своим мыслям, Андрей выбрался из своей комнаты. Вид у него был потрёпанный словно в его комнате был портал в волшебную страну, где он всю ночь бился с чудовищами. Может так и было? Только никакого портала не было. Провалившись в сновидение, он мог столкнуться с неведомым, мог столкнуться с врагом, которого не мог победить. С самым злейшим врагом, что был на нашей земле. Верно, речь шла о воспоминаниях. Часто они настигали меня, и я не мог дать им отпор, как бы я не старался.
Плохо выглядишь. Плохо спишь?
Мучают кошмары. Но в этом есть и свои плюсы, ведь когда я не могу уснуть, то во мне просыпается творческая личность. Начинаю писать стихи, в общем. Значит я был прав, и его действительно мучают кошмары. Наверное, и кошмары у нас похожие.
Думал ты пишешь романы. Честно признался я. Но стихи Мне кажется, что это слишком тяжело.
Мне кажется, что я не смогу написать роман. Я привык к стихам. Обращаю их к тому, что заставляет моё сердце биться сильнее. Думаю, что ты понимаешь меня.
Конечно же я понимал его. Мне было знакомо чувство, когда то, что заставляет твоё сердце петь, хочешь поставить на первое место в своей жизни, хочешь каждому рассказать о своих чувствах. Он же посвящает стихи тому, что насыщает его жизнь красками. Можно сказать, что он делится своими красками с другими.
Андрей взял чистую тарелку, и взял себе порцию каши, которую утром приготовил я. Уже сев рядом, он посмотрел на меня, и сказал:
Значит, ты сегодня уезжаешь? Спросил он.
Да, нужно ехать. Раз Анны уже тут нет, то мне и делать тут нечего. Собственно говоря, ради неё я и приезжал. Не было нужды в том, чтобы просвещать его на предмет моих проблем. Хватило бы и этого.
Хорошо. Хотел бы я, чтобы мы познакомились при других обстоятельствах
При других обстоятельствах мы бы и не познакомились. И я думаю, что я не соврал ему. При своей жизни моя тётя доверяла мне больше, чем себе, но так и не рассказала о том, что у неё есть сын. И я не думаю, что она бы смогла рассказать кому-то об этом. Она бы испугалась осуждения и презрения со стороны моих родителей и всей нашей огромной семьи. И тайна эта ушла бы с ней, если бы я не сошёл со своего пути.
Я не хотел оставлять его. Мне казалось, что он нуждается во мне. Всё же, он потерял мать, и в квартире его не было признаков посторонней жизни. В нём я видел человека, который не может оправиться после горя. Но и остаться я не мог. Уже видел я план, который сможет обеспечить меня спокойной жизнью, и я не мог не выполнить его. Страх, что меня найдут, был превыше сострадания.
Ещё несколько часов мы общались. Он рассказал мне о том, что хочет в будущем реализовать. Всё говорил о том, что хочет уехать в столицу, и стать знаменитым писателем. Стать тем, кого увековечат в учебниках. Когда он говорил об этом, то я вспоминал как и я хотел этого, но свой шанс я потерял. После долгого рассказа о том, что же ждёт мир современный с нынешним подходом к дипломатии, и после того, как я выпил около пяти кружек чая, я решил, что пора отправляться в путь.
Покидая дом человека, который любезно приютил меня, я ощущал некую пустоту внутри себя. Мне придётся подавить эти чувства ради своего же душевного спокойствия, но наступит ли оно? Так я и уехал, скорбя по лучшим временам. По временам, когда я не думал о чувствах других.
Глава 5.
Много времени прошло с того момента, как я покинул дом Андрея. Согласно своему плану, я переехал в многолюдный город, и поселился в непримечательном доме, снимая квартиру. Ежедневно в попытках упасть и оказаться в новом сне, я слышал животные крики своих соседей. Эти звуки уничтожали меня, разъедали мой сон. Я жил в этом месте больше года, и за этот год мой запас сил полностью иссяк.
Я начинал думать, что вновь пошёл по неверному пути.
Смотря на всё, что происходило в моём доме, я понимал, что здесь я не стану собой, и никогда не обрету домашний уют. Смотря на стены своего дома, я видел лишь лёд, что покрывал всю квартиру. Дом этот никогда не станет моим зеркалом.
Я работал почтальоном на местном отделении почты. Каждый день я мотался, словно пчела, по большому городу. Работа не приносила особого удовольствия, я чувствовал себя не на своём месте. Пытаясь уснуть, я видел, что мне нужно. Я видел маленький дом где-нибудь в глуши. Где-нибудь там, где утром я буду слышать лишь ласковое пение молодых птиц, а за окном меня будет встречать пейзажи, которые так и просятся на холст.
Сейчас, когда я вновь нехотя иду домой, я смотрю на улицы этого города. Не вижу никакого проявления стиля в архитектуре этого города. Это просто серое полотно, на которое поставили дома, не подумав о том, что дома эти нужно попытаться сделать красивыми. Серый город превращает меня в серый и унылый мешок.
Зайдя в гастроном у своего дома, я принялся слоняться рядом с витринами. Холодильник дома был полон, но я не хотел идти домой. Приходилось тратить время тупо разглядывая витрины в гастрономе. Тупо разглядывая лица милых взору продавщиц, которые то и дело посматривали на меня, принимая за иностранца.
Уже будучи в нескольких метрах от своего подъезда, я осмотрелся. Я жил здесь больше года, но так толком и не запомнил место, где умирает моя юность. В самом центре двора стояла огромная детская площадка, которую ежедневно посещали огромные толпы детей, словно это единственное уютное место в округе. Туда же и сходились взрослые, которые увлечённо обсуждали то, как они увлечённо живут в своих угрюмых домах. Дома, которые образовывали каменный хоровод, аккуратно окружали миловидные деревья. Они стояли рядом, словно дети, внося в этот угрюмый мир немногочисленные краски.
Как по щелчку пошёл дождь, забарабанил по крышам домов и дорогам. Был ли он предвестником бури, или вновь хотел лишь подчеркнуть печаль, что затаилась в сердце моём? Ответ на этот вопрос не столь сильно интересовал меня, поэтому я отнёсся к дождю как к чему-то привычному, хоть и помнил, что в последний раз дождь поливал улицы моего города около полугода тому назад.
Уже поднявшись в квартиру, я снял с себя мокрую одежду, убрал рабочую сумку, и без сил лёг на кровать. Я всё ещё чувствовал влагу на своей коже, хоть её и не было на ней. Я любил дождь. Казалось, что в момент небесного плача планета наша очищалась, воздух становился приятнее, а дороги становились чище.
Удары становились всё сильнее. Дождь усиливался. В квартире, не считая ударов по стеклу, стояла идеальная тишина. Казалось, что если мне в голову придёт какая-то интересная мысль, то я услышу, как она вонзится мне в мозг.
Но в голову пришла лишь пагубная мысль.
Обречённость одурманила меня. В груди разрывалось сердце, а я не мог ничего с этим поделать. Мне лишь приходилось лежать на кровати, и терпеть боль. Боль, что с каждым днём становилась всё сильнее и сильнее. Поэтому я принял окончательно решение, и пошёл за необходимыми вещами.
Уже будучи подростком, я не отставал от других мальчишек. Именно так их называла моя мама. Я же называл их друзьями, и как-то раз мы образовали «круг сплочённых». Мы ходили по школе вместе, и защищали других мальчиков, защищали девочек, а после школы помогали взрослым, которых встречали по пути домой. Казалось бы, благое дело мы делали. Тогда всем нам так казалось.
Клуб сплочённых существовал до самого конца обучения. Но я отчётливо помню последний свой последний год обучения в школе. Именно его я помню столь отчётливо, как и всё, что было после начала моего путешествия по стране. Уже тогда каждый член нашего клуба был совершеннолетний, мы всё также помогали взрослым, помогали друг другу на работе. Всё шло идеально до последнего дня существования клуба.
Стоял тёплый летний день. Горячее солнце испаряло любую влагу, что встречало на своём пути, сжигало листья деревьев. Было настолько жарко, что любой боялся высунуть свой нос из дома, дабы не обжечь его. Однако мы помогали людям даже в самую тяжёлую жару.
Закончив очередное дело, я шёл по тропинке, ведущей к футбольному полю у моей школы. Кепка моя нагрелась, а тело требовало воды. Нужно было где-нибудь передохнуть, но в тени, у дерева, я увидел своего друга, и, можно сказать, главу нашего клуба. Он одиноко кромсал листик несчастного дерева, но я видел, что в движениях его скрывается злость. Казалось, что на этом листике он хочет выместить всю свою злость. Листику же приходилось лишь терпеть бездумную выходку человека.
Подойдя к нему, я увидел печаль на его лице. Слишком тяжело он взглянул на меня.
Тима, что случилось? Спросил я, сев рядом с ним. Оставь ты этот листик, что он тебе сделал?
Не он. Чёрт! Сказал он, и стукнул кулаком по земле. Боря Помнишь Борю? С клуба нашего.
Помню, каждый день ведь вижу его.
Да, и я каждый день видел его. Но не уследил за ним. И за Машкой моей тоже.
Что?
Мне подруга её сказала, что видела, как они гуляют. Потом видела, как к ней домой заходили. В его голосе читалась дикая, почти животная, злость. На секунду мне показалось, что передо мною не человек.
Может она перепутала?
Вадим, она полностью описала его. Точь-в-точь. Это точно он, и точно она. Свою то подругу она знает.
Ну хорошо. Сказал я максимально мягко. Просто приди к Маше, и всё ей выскажи. Расстаньтесь, и потом найдёшь новую. Когда это было большой проблемой?
Не-е-ет, кем я буду, если прощу ему это? Тогда все подумают, что можно и дальше уводить у меня девушек. Я потеряю авторитет, стану никем, понимаешь? Я не хочу этого. Сегодня я попрошу его подойти сюда к восьми часам вечера, и отделаю его так, что его потом Машка и не узнает.
Этот животный способ сразу мне не понравился. Я не понимал к чему всё это, ведь можно всё уладить словами. Если уж она и ушла к нему, то значит, что любовь была не столь крепка. И зачем ему такая невеста, если любви нет у неё? Но я видел в глазах своего друга огонь. Огонь, что готов сжечь всё, что помешает ему выполнить задуманное.
Хорошо, ты злишься. Начал я. Планировал я переубедить его, однако не знал сработает ли мой план. Быть может, он также канет в лету, как и доверие ко мне, но я должен был попытаться. Но ведь не нужно сразу рубить с плеча, давай просто поговорим с ним.
Мне не нужны твои нравоучения. Просто скажи, ты придёшь? Сухо сказал Тима.
Нужно было проконтролировать, чтобы он не натворил лишних бед, поэтому, после короткого молчания, я сказал:
Конечно, дружище.
Верёвку было очень трудно найти. Оказывается, что в моей квартире почти нет хозяйственных принадлежностей. С табуретом проблем не было. Поэтому взяв табурет, я побрёл в спальню, где только что слушал аккуратное постукивание дождевых капель о моё окно.
Поднявшись на табурете, я завязал верёвку на стойке люстры. Другой конец верёвки безвольно болтался у моей груди.
Надеюсь, что люстра выдержит мой вес. Сказал я невидимому наблюдателю из своей комнаты, и осмотрел верёвку. Она была прочной, хоть и, казалось, длинноватой.
Подходя к футбольному полю, я чувствовал, как трясутся мои колени. Страх охватывал меня с ног до головы, не оставляя места для радости. Я не знал, каким голосом я буду разговаривать с другом.
И буду ли я разговаривать с ним?
Его решение приводило меня в ужас. Неужели можно так поступать с товарищем из-за девушки? Я не понимал этого. Мой мозг покрывала неизвестность, и кто сможет её развеять? Жизненный опыт или духовное уродство?
Ночь уже опустилась на землю. Луна заменила солнце, и объявила себя царицей небес. В лунном свете я видел очертания силуэтов рядом с футбольным полем. Двое людей о чём-то увлечённо беседовали. Могло показаться, что они обсуждают политику, или первый полёт в Космос. Он был так недавно, и был таким ярким, но прошло уже два года с того момента, как Гагарин совершил своё загадочное путешествие, а оно всё ещё у всех на слуху. Но я ведь знал, кто эти люди, и о чём они разговаривают.
Энергично размахивая руками, Тима что-то пытался объяснить Борису. Пока что я не слышал его речь, но знал её примерное содержание. Борис же теперь, сложив руки на груди, внимательно слушал Тиму не думая его перебивать.
Только сейчас я заметил, что жара спала, но от этого мне не стало холоднее. Казалось, что скоро от меня должен начать исходить пар, ведь пот лился градом. Было ужасно жарко, даже несмотря на холод.
Уже почти дойдя до неразлучной парочки, я расслышал слова Тимы. Он говорил почти не запинаясь, хотя было видно, что он нервничает.
после этого ты хочешь вновь называться моим товарищем? Мы все дали слово, что будем друг для друга братьями, будем семьёй. Ты бы так поступил с членом своей семьи!? Тима начинал переходить на крик. Воздух наэлектризовался, я чувствовал, как поднимается буря, которую никто не заметит.
Наверное, за это я и виню себя. Почувствовав, что может произойти что-то неладное, я не прибавил шаг, а шёл всё также, как и шёл до этого. Я не успел буквально на пару секунд.
В отблеске луны я увидел, как что-то холодное пронзило тьму, разрезав её словно дым, и остановилось точно у сердца Бориса. Он почти сразу упал, а из раны потекла, словно ручьём, алая кровь. Я мигом побежал в сторону Тимы и Бориса.