Ребята, а почему мы стрелки не чертим?! спохватилась Маша.
Мальчишки остановились. Боинг почесал затылок, выковырял из волос камушек и сказал:
В натуре! Я ж сам хотел чертить, а потом привык, что у тебя нитки
Все замолчали, думая об одном. Попробуй теперь найди штрек, в котором остался конец нитки!
Шли на юго-запад, теперь вернемся на северо-восток и пойдем обратно, только уже со стрелками, неуверенно сказал Петька.
На северо-восток ведет ровно столько же штреков, сколько на юго-запад, изрек Боинг. А нам нужен один!
Маша подумала, что Дед правильно сказал: за глупости надо платить. Причем не важно, кто эту глупость выдумал, а кто лишь позволил ее сделать. При расплате это не учитывается. Она достала из кармана свой огарок и зажгла. Если море действительно близко, то сквозняк должен тянуть к выходу из катакомб.
Но пламя горело ровно.
Что будем делать? Маша с надеждой посмотрела на Боинга. Все-таки прадедушка у него
Бутерброд на двенадцать частей делить!
В крайнем случае можно позвонить Николай Георгичу, пряча глаза, сказал Петька.
Он прекрасно знал, как Маша относится к воплям о помощи. Сама влипла в историю, сама и выбирайся.
Чтобы меня потом за ручку в школу водили? Только через мой труп! отрезала она.
Ну да. Я же и говорю: в крайнем случае.
Свинья ты, Петька, без обиды вздохнула Маша.
А че такого я сказал?
Боинг тем временем достал телефон, поглядел, нахмурился и стал вертеться, то водя телефоном по сторонам, то поднимая его над головой.
Танец абонента, потерявшего сигнал, хрюкнул Петька и полез в карман за своим телефоном.
Сопя и толкаясь, как будто в катакомбах не хватало места, они исполнили танец вдвоем.
А у меня один раз пикнуло! соврал Петька.
Это в мозгах, от непосильного напряга, предположил Боинг, убирая телефон в сумку. Не парься, Соловей. Раз моя мобила здесь не принимает, то с твоей фитюлькой и подавно делать нечего.
Маша подумала, что к вечеру их все равно начнут искать и, конечно, бросятся к морю, расспрашивать припозднившихся купальщиков. Тут бы позвонить Деду. Он бы вытащил их решительно и быстро, как не придет в голову ни одному спасателю. Скажем, попросил бы знакомых из ФСП запеленговать Машин телефон и пробился бы прямо сюда машиной вроде той, которой бурили школьный колодец. А так все решат, что их унесло в море на ничейной рассохшейся лодке. Искать в катакомбах догадаются не раньше, чем историк выйдет из больницы и хватится ключа, лежавшего под гипсовым Сократом.
У меня фитюлька?! опять заводился Петька. А твоя мобила на радиолампах с керосиновым приводом! Небось, от прадедушки досталась?
Девайс неновый, согласился Боинг, зато с внешней антенной.
А у меня, может, со встроенным репитером!
Да ты хоть знаешь, что такое репитер?!
Хватит вам, вздохнула Маша. Давайте оставим какую-нибудь примету и пойдем на северо-восток. Записку оставим!
И Маша написала на листке из школьной тетрадки, светя себе зажатым под мышкой фонариком: «Мы, восьмиклассники Укропольской средней школы Алентьева Мария, Билоштан Богдан и Соловьев Петр, попали в катакомбы из школьного подвала и заблудились. Если нас еще не нашли, то помогите». Поставила дату, время и расписалась.
Что значит «если нас еще не нашли»? заглянул ей через плечо Петька.
Мало ли. А вдруг эта записка попадется кому-нибудь лет через сто? Тогда точно будут знать, нашли нас или нет. Или забудут уже.
Если погибнем, то не забудут. Станут рассказывать про нас, как про Белого Реалиста, успокоил Машу Петька. Спрятал записку в коробку от металлоискателя и положи,! на камень. Так лучше сохранится. Для истории Пошли, что ли?
И они пошли.
Петька шаркал огромными сандалиями Евгень Евгеньича, хромал на обе ноги, но не жаловался. Бутерброд Боинга договорились съесть, когда станет совсем невмоготу. Из-за этого бутерброда Боинг заважничал. Он сказал, что в нем содержатся последние калории, которые спасут всем жизни.
Продвигались не быстро, потому что на перекрестках Маша зажигала свой огарок. На огонек смотрели, боясь дышать, но каждый раз он горел ровно.
Часа через три Петька объявил:
Боинг, выйди, подыши воздухом.
А че?
Я буду Алентьевой в любви объясняться, а то умрет нецелованной.
Это кто умрет? возмутилась Маша.
Мы все тут останемся, сказал Петька и деловито добавил:Умрем, обнявшись! Боинга положим в ноги. Представляешь картиночку, когда нас найдут? Надеюсь, наши трупы мумифицируются. Здесь климат подходящий: температура низкая и ровная. Правда, есть опасность, что мертвые тела станут добычей грызунов
Маша ударила влюбленного сумкой и попала по руке. В воздухе кувыркнулся Петькин фонарик, упал, звякнул разбитым стеклом и погас.
Еще парочка таких объяснений, и мы останемся без света, заметил Боинг и выключил фонарик. Батарейки надо беречь. Не бэ, Соловей, твои тоже пригодятся.
Это все она, сказал влюбленный.
Ромелла, сплюнул Боинг. Похоже, он имел в виду Ромео. Не менжуйся, Маш, тут прохладно, мы долго без воды проживем.
Я был в одесских катакомбах. Там везде лампочки, экскурсии водят, вспомнил Петька. Так нам говорили, что длина всех штрековдве с половиной тыщи километров. Укрополь раз в триста меньше Одессы, значит, и камня для строек добывали меньше в триста раз. Получается, что наши катакомбывсего-то восемь кэмэ!
Боинг покачал головой:
Соловей, мы уже вдвое прошли. Здешний ракушняксамый красивый на побережье. Облицовочный! Если хочешь знать, его возили морем в Сочи, в Новороссийск Нет, наши катакомбы, конечно, не как одесские, но тоже немаленькие.
Это все твой прадедушка наковырял! разорился Петька. По три копейки за дюжину камней! Сколько ж надо было он вдруг осекся и зашипел страшным голосом. Тихо! Маш, гаси свет! Гаси! БЕЛЫЙ РЕАЛИСТ!
Маша не очень-то поверила, но выключила фонарик. Скоро и она услышала, как из-под чьих-то ног стреляют и катятся мелкие камешки. У призрака была тяжелая походка и никудышные легкие курильщика. Он с бульканьем отхаркался.
Восьмиклассники затаились. Звать на помощь
почему-то не хотелось. В боковом штреке возник дрожащий желтый свет фонарика с подсевшей батарейкой. Из темноты проступила стена, света стало больше, и черная фигура быстро протопала мимо. Темнота за ней сомкнулась.
Пошли! прошептал Боинг.
Маша сослепу налетела на кого-то мягкого. Он взял ее за руку и потащил за собой. Рука была широкая, как у взрослого. Боинг!
Петь, где ты? прошептала она.
Здесь! Петька вцепился в ее сумку.
Боинг вывел их в штрек, где скрылся незнакомец. Впереди по стенам прыгало пятно света от его фонарика. Идти за ним в темноте оказалось нетрудно, только надо было высоко поднимать ноги, чтобы не споткнуться о камень. Когда незнакомец сворачивал, Маша включала фонарик и светила под ноги. Восьмиклассники прибавляли ходу. Было страшно, что незнакомец свернет еще раз и потеряется.
Шварк! Стук! Шмяк!
Маша мигнула фонариком: ага, это Петька зацепился сандалией историка, выворотил из пола утоптанный камень и сам растянулся во весь рост. Свет впереди заколебался и стал разворачиваться.
Залегли! скомандовал Боинг. Ползком!
«Платье! НОВОЕ!!!»ужаснулась Маша, падая на камни.
На восьмиклассников уставился подслеповатый желтый глаз чужого фонарика. Рядом был боковой ходМаша успела заметить, когда светила на Петьку. Она пошарила по стене, наткнулась на угол и, схватив Петьку не то за штаны, не то за рубашку, потянула за собой:
Сюда!
Шумно сопя, подполз Боши
Где вы?
Тут.
Маша посветила в глубину бокового штрека и заметила еще один перекресток. Фонарик она сразу же выключила. Схватившись за руки, восьмиклассники просились к спасительному ходу. В привыкших к темноте глазах еще стояла картина, освещенная фонариком. Они легко нашли поворот и спрятались за углом.
Боинг нащупал Машину голову и прошептал в ухо:
Сюда идет.
Видела. Хорошо, что у него фонарик слабый, бьет шага на три.
Петька странно притих. Маша слышала, как он носится в темноте и поскуливает сквозь зубы.
Ты что?
Я, кажись, ноготь на ноге сорвал.
Заткнись, Ромелла! прошипел Боинг.
Маша высунулась из-за угла. В подземной тишине далеко был слышен топот. Незнакомец подошел, гнетя под ноги, нагнулся, и Маша увидела у него в руке потерянную Петькой сандалию! Удирать было позднонезнакомец мог услышать. Если он решит пройти десять шагов по боковому штреку
Порой даже мудрый слон хлопает ушами, вслух сказал незнакомец и запустил сандалией в темноту. Судя по звуку, она упала шагах в двух от Маши.
Незнакомец развернулся и затопал обратно. Задев Машу рукавом по лицу, рядом прошел Боинг.
За ним! Соловей, вставай.
Вы идите, ребята, я догоню, дрожащим голосом сказал Петька. У меня палец сломался!
Не успела Маша переварить эту новость, как Боинг швырнул ей на колени свою сумку и убежал за незнакомцем. Тяжеловатый Боинг, который не мог перепрыгнуть через гимнастического коня, двигался в подземелье удивительно легко. Наверное, сказывались прадедушкины гены. Его шаги быстро затихли, и Маша расслышала Петькино дыхание.
А ты почему не ушла? спросил Петька.
Мы потом тебя не нашли бы.
А так нас двоих не найдут.
Найдут, пообещала Маша, стараясь, чтобы голос звучал твердо.
Кто? Прадедушка Боинга или Белый Реалист?
Люди найдут. Не ной, Петька. Тебе поговорить больше не о чем?
Например?
Например, ты мне хотел что-то сказать.
Фигушки, Алентьева, подумав, решил Петька. Тогда мы погибали, а теперь ты сама говоришь, что нас, может, найдут.
А ты только под страхом смерти признаешься в любви?
Петька еще подумал и сказал:
Любовь и смерть неразделимы.
Давай свой палец, балбес! Маша включила фонарик.
Петька был бледнее, чем ракушечник у него за спиной. Сидя по-турецки, он зажимал кулаком пострадавший палец на ноге.
Не дам, ты больно сделаешь! Я сам боюсь посмотреть. Чувствую, косточка торчит!
Еще как дашь! придвинулась к нему Маша.
Зажмурившись, Петька разжал кулак.
Палец был грязный. Под ногтем торчал впившийся острый камушек. Маша тронула его, и камушек отвалился. Из ранки неохотно проступила капелька крови. И это все?! Из-за такой ерунды они остались и теперь, может быть, погибнут в этих катакомбах?!
Что там?! голосом умирающего прошептал Петька и открыл глаза. Его бледные щеки вспыхнули.
Гер-рои! презрительно бросила Маша.
Еще одно изречение Деда: если опоздаешь на последний автобус, не ищи виноватых, а ищи попутную машину.
Маша выключила фонарик, чтобы не сажать батарейки, и стала ждать Боинга. Ругать Петьку было I поздно, а разговаривать с нимпротивно.
Ма-аш! заныл влюбленный.
Что?
Ну вот! Я к тебе по-хорошему, а ты сразу «Чтоэ», гнусаво передразнил Петька.
А я должна была сказать «чаво»?
Можно и «что», разрешил Петька, но другим тоном.
Маша промолчала.
Я ж не нарочно, Маш! Споткнулся, упал, потерял сознание То есть ушибся. Чувствую, вроде что-то течет по ноге.
Мозги, подсказала Маша.
Ну вот, опять я кругом виноватый! Ты меня за человека не считаешь, Боинг кайлом по макушке съездил.
Когда он успел?
Да как за Белым Реалистом побежал. Может, нечаянно задел, но мне от этого не легче. Знаешь, как врезал?! Кайло аж загудело!
Это в чьей-то пустой башке загудело, буркнула Маша.
Странно: сумку Боинг оставил, а кайло взял. Маша включила фонарик, огляделасьточно, взял!
Сейчас вернусь. Она пошла к углу, где незнакомец нашел сандалию историка. Посветила на стены и нашла торопливо нацарапанную стрелку со следами ржавчины.
Глава VIIIЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА
Боинг чертил стрелки на ходу, в потемках. Чаще всего это были просто длинные царапины. Сначала Маша за несколько шагов узнавала их по следам ржавчины, но кайло Боинга очищалось, и следы бледнели. Десятую стрелку она еще нашла, а на следующем перекрестке остановилась. Все стены были в насечках и царапинах, оставленных таким же кайлом сотню лет назад. Не меньше пяти царапин указывали прямо, и столько же за угломнаправо. Петька сопел в ухо и мешал думать.
Маш!
Ты можешь помолчать?! Маша искала в карманах свой огарок. Вот онмаленький совсем, как пластмассовая крышка от газировки.
Могу. Я только и слышу: «Молчи, Соловей» да «Заткнись, Соловей». А если у Соловья есть мысль?
Как ей одиноко и страшно в пустотезаметила Маша.
Петька обиженно засопел, но все-таки выложил свою мысль:
Думаешь, почему он ходит по катакомбам, как у себя дома?!
Маша зашарила лучом фонарика по стенам, потом догадалась посмотреть вверх: вот она, стрелка незнакомцана потолке! Жирная, нарисованная розовым мелом.
Петька, ты гений! Маша чмокнула влюбленного в грязную щеку и вытерла губы. Неужели я тоже такая?
Для женщины ты очень умная, похвалил ее Петька.
Тьфу ты, я про грязь спрашиваю! Маша посветила себе в лицо.
Влюбленный отвернулся и деликатно сказал:
Тебя ничто не портит.
Пошли по розовым стрелкам. Наверное, даже высокому незнакомцу было неудобно чертить их на потолке, задирая голову. Зато таким нехитрым способом он скрыл стрелки от чужих глаз. Ведь любой, идя по битым камням, будет смотреть под ноги, ну и по сторонам, а вверх едва ли взглянет.
Минут через пять Петька остановился и стал прислушиваться.
Что там? спросила Маша.
Вроде камень упал. Или показалось?
Маша выключила фонарик, и стало видно, что тьма впереди не кромешная. Из-за поворота на стену падал свет. Вдруг послышался стон, глухой удар и опять стонсдавленный, как будто у человека был зажат рот!
ОН! Боинга пытает! еле слышно прошелестел Петька.
Не особенно надеясь на влюбленного. Маша достала из сумки железку, прихваченную из маминого гаража. Это был какой-то инструмент от старой машины: плоский ломик, закругленный на конце. Неизвестно, что такими ломиками делают шоферы, а она собиралась врезать им по затылку незнакомцу. Лишь бы Петька не подвел, а то споткнется в своих сандалищах, нашумит
Стон повторился. Шептаться было опасно, и Маша молча оттолкнула Петьку к стене: стой здесь. Влюбленный поймал ее руку и что-то сунул в ладонь. Она пощупалафига!
Снова стон и два глухих удара. Похоже, незнакомец бил Боинга о стену.
Взяв Петьку за руку, Маша пошла на ощупь. А стоны и удары стали непрерывными. В них слышался размер, как в песенке без слов, которой укачивают грудных детей:
Мм, м-м, мм-м! Бум! Бум!
Мм, м-м, мм-м!
За шаг до поворота Маша подняла железку над головой и приготовилась к прыжку. Не вовремя осмелевший Петька сопел и лез вперед. Придерживая его, Маша выглянула из-за угла. В глаза ударил свет брошенного на камни фонарика.
Второгодник был один. Он сидел, зажмурившись, мычал и время от времени бился затылком о стену.
«Отчаяние». Картина неизвестного художниказаметил Петька.
Заткнись, Ромелла! огрызнулся Боинг и вскочил. Соловей! Алентьева! Ребята, я же вас потерял!
И сам потерялся, добавил Петька.
Да нет, выход здесь, в двух поворотах! Я ищу свои стрелки, ищу, а здесь полно похожих Вы мой
бутерброд не слямзили? Боинг отобрал у Петьки свою сумку и запустил туда обе руки. Цел! совсем успокоился он. А вас дома покормят, не фига пачки разевать!
К второгоднику возвращалось обычное хамство. Бутерброд он слопал на месте, затолкав его в рот рыжими от ржавчины пальцами. Посветил на грязного Петьку и сказал:
Ха! Ромелла из мела. Посветил на Машу:
А ты неплохо сохранилась, Алентьева. Я б с то-«й прогулялся в темноте короткими перебежками, чтоб соседи не видали.
Петька снова начал краснеть и сжимать кулаки, Маше пришлось крикнуть: Перестаньте! А довольный Боинг забросил сумку за плечо и пошел впереди, показывая дорогу.
За вторым поворотом луч его фонарика уперся в завал. Тонны сухой глины вперемешку с обломками камня закупорили штрек и далеко раскатились по полу.
Ребята, я не заблудился, выход был тут! с отчаянием сказал Боинг. Сквозь каменную пыль налицо было видно, как он покраснел.
Петька поднял комок глины и раздавил в кулаке.