Потом заговорила Мами:
Если мы поедем на церковном транспорте, на блокпостах с нами ничего не случится.
Да, никому и в голову не придет искать вас среди миссионеров, поддержал ее Карлос.
Они и смотреть не будут, кивнула Мами.
И тут Мередит заговорила:
Ничего не случится с кем? Может, с вами и не случится, но простите, конечно, подвергать ребят такой опасности я просто не могу.
Она покачала головой, и Лука увидел: то была совсем не та женщина, которая всего несколько минут назад оплакивала Папи. Цвет ее лица изменился, рыхлые черты затвердели.
Мами открыла было рот, но сумела промолчать. Она водила пальцем по золотым колечкам на груди.
Карлос уткнул указательный палец в стол. Все неотрывно смотрели на этот палец.
Мередит, у них просто нет другого выбора. Я понимаю, что ты волнуешься, но по-другому им никак не выбраться из Герреро. Без нашей помощи они могут погибнуть.
Могутэто мягко сказано, заметила Мами.
Но Мередит скрестила руки на груди и снова мотнула головой. У нее были золотисто-каштановые волосы, удерживаемые надо лбом черным ободком. Красный нос, красные щеки, глазапронзительно-голубого цвета. Мами поднесла к губам чашку, а когда поставила ее обратно на стол, Лука увидел, что чая там осталось ровно столько же.
Простите, но это слишком опасно, сказала Мередит. Мы не можем так поступать с детьми, с их родителями в Индианеэто просто нечестно. Всякий раз, когда кто-то отправляет к нам своих детей, они боятся именно такой ситуации. Вы хоть представляете себе, как трудно их переубеждать? Мы даем им слово, что их дети будут в безопасности. Я лично даю им слово. Я обещаю, что ничего подобного с их детьми никогда не случится.
Мами откашлялась. Ее лицо было похоже на бомбу, которая вот-вот взорвется.
Ничего подобного? отдышавшись, произнесла она.
Мередит зажмурилась:
Прости. Я не хотела. Я даже и не знаю, что тут еще скажешь.
Себастьяна больше нет, Мередит, вмешался Карлос. Моего друга. Твоего друга. Он погиб. А вместе с ним еще пятнадцать человек. Ничего подобного просто так не случается. Даже тут. Ты знаешь хоть кого-то, кто в один день потерял шестнадцать родственников?
Мередит сверкнула глазами, но мужчина не отступил:
Мы обязаны им помочь. Если страдание наших друзей ничего не значит, если этим детям нельзя видеть нас, видеть настоящую Мексику, то зачем им сюда приезжать? Они что, просто проезжие самаритяне?
Карлос, не надо.
У Луки возникло ощущение, что супруги далеко не в первый раз говорят на эту тему.
Неужели они приезжают сюда, только чтобы жарить оладьи и делать селфи с худыми смуглыми детишками?
Мередит хлопнула ладонью по столу, и в чашках зарябил нетронутый чай. Но Мами предотвратила вспышку взаимного гнева. Она заговорила словно из пустоты, как будто куда-то исчезла, оставив после себя один только голос. Безжизненным тоном, нараспев она произносила:
Себастьян. Йеми. Алекс. Йенифер. Адриан. Паула. Артуро. Эстефани. Нико. Хоакин. Диана. Висенте. Рафаэль. Люсия. Рафаэлито. Мама. Их больше нет. Никого больше нет.
С каждым новым именем, слетавшим с маминых губ, у Луки в горле все больше разрастался горький комок. Он взглянул на Мередит, но ее лицо было лишь непроницаемым красно-синим пятном. Мами ответил Карлос, положив ладони на стол.
Мы вам поможем, прошептал он. Конечно, поможем.
Мередит поднялась и, скрестив на груди руки, принялась расхаживать из стороны в сторону.
Лидия, я не буду притворяться, что знаю, каково тебе сейчас. Вообразить такое невозможно. Да, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы хоть как-то вам помочь. Но пойми, пожалуйста, и ты: на мне лежит серьезная моральная ответственность. Иногда простых ответов нет.
Мами обхватила руками лоб:
Я не хочу, чтобы из-за нас у кого-то были проблемы. Я просто должна увезти Луку подальше отсюда. Должна.
Впервые после катастрофы Луке показалось, что Мами вот-вот по-настоящему сорвется. Он внимательно следил за выражением ее лица.
Пожалуйста. Мы в отчаянном положении. Голос Лидии дрогнул.
Карлос взглянул на жену:
Послушай, дорогая. Я понимаю, почему ты сопротивляешься. Правда понимаю. Но иногда простые ответы все-таки есть. Подумай вот о чем: если мы им не поможем, если им придется самим ехать на автобусе, а потом их остановят на дороге и убьютпросто потому, что нам с тобой не хватило смелости им помочь, сможешь ли ты потом с этим жить? Сможем ли мы с этим жить?
Мередит вздохнула и оперлась руками о спинку стула.
Не знаю. Не знаю.
Тогда помолись. Доверься Богу.
Женщина развернулась и нажала кнопку электрического чайника, хотя и к уже разлитому чаю никто пока что не притронулся. Стоя спиной к собравшимся, она наконец спросила:
Ты уверена, что тебя ищут? Она обернулась и прислонилась к кухонной стойке. Разве с помощью Себастьяна они не продемонстрировали, что хотели? Может, теперь все кончено?
Лука перевел глаза на Мами, и та поймала его взгляд. Ответила она не сразу, словно прикидывая, что стоит и чего не стоит говорить в его присутствии. Вероятно, она вспомнила, что сейчас страх ему полезен. Пусть ему будет страшно.
Нет, сказала она негромко. Он не остановится, пока не найдет нас.
8
В ту ночь, когда Лидия узнала, что Хавьер и Ла-Лечусаодин и тот же человек, она долго лежала в темноте с открытыми глазами. Лидия с Себастьяном всегда считали, что женатые люди имеют право на некоторую обособленность и не должны рассказывать друг другу все подряд. Она полюбила будущего мужа в том числе и за это: Себастьян не вытягивал из нее ответы на слишком личные вопросы, почти никогда не ревновал и не пытался разрушать или контролировать ее отношения с друзьями-мужчинами.
Ты отдельная личность, ты взрослая женщина, сказал он ей еще до помолвки. А ятвой возлюбленный. Если мы поженимся, это будет значить, что ты выбрала меня. Надеюсь, каждый день ты будешь заново выбирать меня.
Лидию смешило старомодное слово «возлюбленный», но идея Себастьяна привела ее в восторг. До встречи с ним она была уверена, что брак непременно означает потерю личной свободы. И очень воодушевилась, узнав, что это не так. Оба они были людьми порядочными и считали себя современными. Они не скрывали друг от друга ничего серьезного, но Лидии нравилось иметь свой собственный, потаенный шкафчик, доступный лишь ей одной.
Так что не было ничего предосудительного в том, что она не рассказывала мужу о Хавьере, однако в тот момент, разумеется, все резко изменилось. Лидия так и не сомкнула глаз до самого утра, до того момента, когда Себастьян, как обычно, поцеловал ее в лоб и направился в ванную. Она села в постели, и от этого резкого движения у нее скрутило живот.
Себастьян, начала она.
Лидия было подумала: может, лучше ни о чем напрямую не рассказывать, а позадавать вопросы? Она понимала, что, как только во всем признается, их дружбе с Хавьером придет конец; в глубине души она уже начала оплакивать свою потерю. Ей очень хотелось, чтобы вся история оказалась неправдой, обыкновенным недоразумением.
Муж обернулся к ней в сером полумраке спальни.
Что такое?
По одному лишь тону Лидии он сразу все понял. Подойдя к постели, Себастьян сел рядом с женой.
Он мой друг, призналась она.
В то утро Себастьян остался дома. Он позвонил своему редактору и сказал, что собирается проверить одну зацепку и в офис приедет только во второй половине дня. Вместе с женой они сидели на незаправленной постели и говорили в течение нескольких часов, пока свет за окном менял краски: с серого на розовый, с розового на солнечно-желтый. Когда пришло время собирать Луку в школу, оба ходили как в тумане.
Давай сегодня я сам его отвезу, настоял Себастьян. А ты подожди меня дома.
Стоя под душем, Лидия плакала.
Когда муж наконец вернулся, они продолжили разговор за кухонным столом. Мокрые волосы Лидии дыбом торчали у нее на макушке, лицо припухло.
Есть ли хоть какой-то шанс, что ты ошибаешься? спросила она, скрестив на груди руки.
Лидия знала ответ, но все это казалось ей какой-то бессмыслицей. Голова у нее шла кругом.
Себастьян впился в нее глазами и твердо сказал:
Нет.
Лидия кивнула:
Материал про «Лос-Хардинерос», над которым ты работаешь там что-то говорится про него самого?
Да там почти все про него, про его приход к власти. Разоблачение в стиле «Всем привет, теперь я здесь главный авторитет».
Склонив голову набок, Лидия потерла рукой лоб.
Я не знаю, что мне теперь делать, прошептала она. Вся эта история кажется совершенно невероятной.
Делать ничего не надо.
Просто в голове не укладывается. Ведь я знаю его.
Да, Лидия, я понимаю. Он обаятельный мужчина, настоящий эрудит. Но еще он очень опасный человек.
Она вспомнила глаза Хавьера, какими беззащитными они казались всякий раз, когда тот снимал очки. «Опасный»? Это слово совсем к нему не подходило.
Я знаю, как трудно в это поверить. И понимаю, как тебе сейчас тяжело. Мне очень жаль, правда. Выдержав паузу, Себастьян продолжил чуть изменившимся тоном: Но он убивал людей, Лидия. Множество раз. Этот мужик с ног до головы в крови.
Этот мужик. Лидия снова мотнула головой. Себастьян поднялся, обхватил пальцами спинку своего стула, придвинул его к столу.
Он совсем не такой, каким тебе казался.
Но ты ведь сам говорил вчера: «Лос-Хардинерос» не такие жестокие, как остальные картели.
Он ведь и правда так говорил, черт подери! Лидия открыла окно, и в кухню ворвался шум дороги.
Дорогая, я тебя люблю. Я люблю твою преданность и порядочность. Но сейчас речь идет об убийце. С особой жестокостью или без, этот человекуспешный наркобарон. Когда убиваешь в таких количествах, убийство становится привычкой. Пусть на его совести чуть меньше мертвых детей, ну и что с того? Подобная умеренностьне следствие добродетели. Это его чертова бизнес-стратегия. Этот парень убьет кого угодно, если сочтет это выгодным.
Не кого угодно, едва слышно возразила Лидия. У него есть дочь.
Опершись руками о спинку стула, Себастьян уронил голову и уставился в пол.
Себастьян, послушай. Я понимаю, звучит все это безумно. Но я ведь не наивная девочка, так? Я ведь не идиотка, правда?
Ты самая умная женщина из всех, кого я знаю.
Я я просто пытаюсь все это переварить. Соотнести все то, что ты мне рассказываешь, с образом того Хавьера, которого знаю я.
Да-да, понимаю.
И это очень сложно.
Я и представить себе не могу насколько.
Ведь я и правда знаю его, Себастьян. Знаю. Как ты и говоришь, он действительно очень умный. В другой жизни он мог бы стать хорошим человеком
Но это не другая жизнь, Лидия. Он не стал хорошим человеком.
Но, может, у него еще есть шанс. Вот что я пытаюсь до тебя донести. Людисложные создания. Пусть он именно такой, как ты говоришь. Но в нем есть и другая сторона. В нем живет измученная душа поэта, полная скорби. Он остроумный. И добрый. Может, он еще сумеет измениться.
Погоди. Хавьер окинул жену внимательным взглядом. Погоди-ка, Лидия. Ты что, в него влюблена?
Что?
Влюблена или нет?
Себастьян, не говори глупостей. Сейчас не время для сцен ревности.
Мужчина покачал головой:
Но есть ли у тебя к нему какие-то чувства?
Ничего такого. Я его люблю, но
Ты его любишь?!
Он мой друг! Настоящий друг. Человек, который очень много для меня значит. Лидия уперлась ладонями в коленки и взглянула на мужа снизу вверх. На окне зажурчала и выдохнула кофеварка. Его отец тоже умер от рака.
Себастьян отодвинул стул и снова сел.
Ох, Лидия.
С отцом своей жены Себастьян так и не успел познакомиться, но смерть этого человека оказала такое мощное влияние на жизнь Лидии и на их зарождавшийся роман, что к покойному тестю он испытывал по-настоящему родственные чувства. Себастьян знал о нем буквально все. Например, когда Лидии было двенадцать (уже не самый подходящий возраст для мишек), ее главный плюшевый любимец получил ранение в нос. Лидия была убита горем и одновременно стыдилась своих чувств. А мишка мучился и рассыпал внутренности по всему дому. Тогда ее отец, не говоря ни слова, сходил в аптеку и вернулся оттуда с пакетом. Пакет он положил на кухонный стол, под лампу на штативе, и велел дочери принести из комнаты мишку. Очень осторожно Лидия доставила любимца на кухню, которая к тому моменту превратилась в операционную. Стол был затянут целлофаном. Ее отец стоял в маске и резиновых перчатках. Под лампой мерцали хирургические инструменты: игла, нитки и лоскут кожи. Отец пришил медведю полностью новый кожаный нос.
А еще Себастьян знал, что покойный тесть никогда не ел зеленых овощей, кроме лимской фасоли, с детства имел на ноге длинный шрам из-за несчастного случая на лодке, а на концертах любил громко подпевать артистам и, случалось, ужасно при этом фальшивил. Только раз в жизни Лидия видела, как отец плачет: когда Оскар Де Ла Хойя выиграл золото на Олимпиаде 1992 года в Барселоне. Себастьян испытывал такие нежные чувства к этому человеку, что порой ему приходила в голову мысль: возможно, будь тесть сейчас жив, Себастьян интересовался бы им куда меньше. На девятой неделе их романа они с Лидией смотрели футбольный матч на стадионе «Асуль» в Мехико, и в этот момент ей позвонили с ужасной новостью. Хотя рак развивался медленно, скончался отец Лидии внезапно и стремительно. Все случилось 24 октября 2003 года, за неделю до Dia de los Muertos. По словам врачей, его последние слова были: «Скоро праздник. Мне нужно подготовиться».
Лидия и Себастьян сразу же ушли с матча, и он повез ее сначала к себе домой, а потом обратно в Акапулько; ехали они всю ночь. Ее одежда лежала кучей на заднем сиденье. Она не понимала, что нужно взять, поэтому сгребла все в корзину для грязного белья. Сидя в темноте, Себастьян держал ее за руку; возле Куэрнаваки ему пришлось остановитьсяЛидия испугалась, что ее вот-вот вырвет. В ту неделю он несколько раз ездил в Мехико и обратно: чтобы взять одежду, уведомить преподавателей о сложившейся ситуации, отвезти ее друзей на похороны, а потом, объединив усилия с ее матерью, уговорить Лидию не бросать колледж.
В каком-то смысле Себастьян всегда считал эту трагедию своего рода цементом, скрепившим их союз. Они уже догадывались, что влюбляются друг в друга, но именно личное горе стало для Лидии лакмусовой бумажкой, обнаружившей характер Себастьяна во всей полноте. В нем появилось непривычное постоянство. Он всеми силами пытался восполнить недостающие фрагменты ее жизни. Поэтому, когда она упомянула эту маленькую деталь, объединявшую ее с Хавьером, смерть отца от рака, Себастьян сразу понял, насколько важным был для Лидии этот общий опыт.
Сколько лет ему было? спросил он. Когда умер его отец?
Одиннадцать.
Ужасно! Себастьян поморщился.
Лидия вынула из шкафчика две кружки и налила в них кофе. Одну она поставила перед мужем, а другую взяла себе и снова села за стол. Подтянув к себе коленки, обхватила их руками.
Себастьян, мне кажется, он влюблен в меня.
Ее муж надул щеки и с шумом выпустил воздух.
Maldita sea, выругался он. Кто бы сомневался.
В краткосрочной перспективе изменилось немногое: Себастьян стал чаще звонить и время от времени заходил в книжный, чтобы проведать жену. Раз пять в день он слал ей эсэмэски, и даже если Лидия была занята, она сразу отвечала, чтобы муж не волновался. Все было в порядке. Неделю спустя, увидев в дверях Хавьера, она страшно запаниковала. Спрятав под прилавком телефон, Лидия написала Себастьяну: «Он здесь. Перезвоню».
В руках Хавьер держал какой-то сверток, и глаза его сияли ярче обычного. Всем своим видом он показывал, что очень ждет, когда покупатели разойдутся, но Лидия не спешила их отпускать, страшась оставаться с ним наедине. Когда последняя пара посетителей направилась к выходу, так ничего и не купив, Лидия крикнула им вслед: «Вам все понравилось?» Ответа она не услышала. Один из них, мужчина, просто кивнул, и, отворив дверь, оба удалились под тревожный звон колокольчика. Дрожащими руками Лидия помешала сахар в кофе Хавьера.
Сидя на своем табурете, мужчина широко улыбался.
Кое-что для тебя. С этими словами он положил бумажный сверток на прилавок и чуть придвинул его к Лидии.