Я даже не знаю, в течение какого времени. Счет ему я давно потерял, и уже точно не смогу сосчитать, как долго все это длилось. Да и может ли что-то значить срок, когда реальность бьет тебе прямо в морду настоящим моментом и объясняет на пальцах, что никакие затянувшиеся проблемы, веские причины и благие намерения не смогут тебя оправдать перед этим моментом? Каково, как считаете, встать перед фактом, что твой билет, на котором в строке «Откуда» прописано «Выгребная яма», а строке «Куда» «Счастье без границ», никогда не будет отпечатан, а если и будетто ты по нему не проедешь? Довольно грустно, наверное?
На самом деле, нет. Грусть, печаль, сожалениевсего лишь симптомы уныния. Можно отбросить все и двинуться вперед. Всегда. Я знаю это точно, потому что сейчас, готовясь написать кое-что важное и отдать его Вам, я перебираю в голове все те моменты, когда мог что-то исправить и приходу к занятному выводу. Какому?
Любопытно, наверное? Хотите знать подноготную, проверить свою правоту насчет меня заранее? Хотите сказать«Я так и думалили думала, что все с тобой понятно. Ничего нового. Очередной неудачник».
Черта с два я так просто открою все карты. Построю из себя знатного литератора и задам хоть какую-то интригу. Ну, разок-то можно. Ведь я никогда не набирал так много текста, как хочу набрать сейчас, и это должно нести хоть какие-то бонусы мне лично. Да и нужно же чем-то подбить итоги для Вашего удовольствия. Если Вы останетесь со мной до конца. До конца текста, конечно. А на нем ничего не кончится. Ваша жизнь пойдет тем же чередом, я знаю. Так зачем вообще что-то писать? А будто кто-то из этих именитых писателей серьезно пишет ради перемен в людях. Смешно подумать об этом. Они просто хотят сделать так, чтобы Вы купили их очередной сборник бредятины. Но и у меня должна быть какая-то цель.
Мне придется это выяснить по ходу дела. Я расскажу о вещах, которые происходили со мной в последние годымаксимально плотно и коротко, как смогу. Расскажу о том, как потерял то, чего и не приобретал, как потерял шансы, как потерял надежды и прочее, что заставляет Вас вставать по утрам и идти по делам, многие из которых Вам неприятны. Нервничаю ли я сейчас? О да, чертовски. Видите, сколько предупредительного текста набрал? Но на этом хватит. Просто трудно с чего-то начать, да и вообще что-то описать, когда последним, что ты читал, был каталог проституток, да и тогода полтора назад. Но стоит начать рассказывать о том, что сделало меня таким, какой я естьи будет не остановиться. Я попытаюсь вспомнить максимально много из последнего, наиболее богатого на события периода жизни и упорядочить это по хронологии настолько, насколько смогу. Надеюсь, все это напишется достаточно понятно и читаемо с первого раза, потому что времени у меня не так уж и много. Я буду рассказывать так, как если бы я прямо сейчас был там и тогда, когда происходит действие событий моей жизни, чтобы как можно меньше приврать и как можно больше вспомнить.
Прочтя все, что я наберу здесь и сейчас, кто-то может сказать, что я совершенно не любил жизнь, раз так быстро спасовал перед обстоятельствами. Что я слабый и уродливый человек, недостойный своего мнения. Я прямо вижу это. Но тут я должен дать вам понять очень важную вещь. Раз и до конца этого текста. Плевать я хотел на Ваше мнение. Мне совершенно неинтересно, что Вы подумаете обо мне лично, о моих поступках и о моем образе жизни во все ее периоды. И я ни в коем случае не стану скрывать то, что будет меня позорить и, кстати, поднимать ваше самомнение. Никаких купюря просто обязан говорить о вещах так, как они того достойны, потому что именно эта раздача по заслугам и будет главной целью своего рода исповеди, которую я уже начал. У меня нет цели и обязанностей лизать кому-то зад в отчаянных попытках хоть что-то исправить, и уж поверьтесейчас я могу себе это позволить. Это вообще единственное, что я могу себе позволитьтак что не стоит меня этого лишать. Поверьте, я видел ядреного, концентрированного дерьма гораздо больше, чем большинство из вас может представить в страшном сне. И неважно, сколько из него я создал сам. Оправданий себе я не ищу.
А если не веритечитайте на несколько строк выше. Так что либо просто отвалите сейчас, либо заткнитесь и послушайте, что я вам расскажу.
Убежище
Первое, что вспоминается мне из моего собственного убежищаэто ванная. Я закрываю глазаи в лицо плещет холодная вода, пробуждающая меня к жизни. Окатываю коротко стриженную голову той же ледяной водой и смотрю в зеркало.
Худое лицо с выступающими скулами и мутно-голубые глаза того парня в отражении на миг пугают меня. Потом я перевожу взгляд на стену под зеркалом, под которым когда-то висела стеклянная полочка, разбитая мной вдребезги. По узкой спросонья области моего зрения ползут трещины и шелушения на небрежно закрашенной синей краской стене. Слои полопавшейся и сколовшейся краскисиний, коричневый, зеленыйвсе внахлест. Целая история преобразованийгибельных и бесперспективных по своей сути. Смотрю вправо. Кафель, пронизанный трещинами. Сколы. Повреждения. Случайные сетки трещин. В этой ванной всегда было слишком много от той жизни, которой я жил. Почему слишком?
Потому что могло быть меньше, если бы это была не моя жизнь. Но ванная ей соответствовала идеально. А комната этой однокомнатной квартиры? Я возвращаюсь в нее и падаю обратно на диван. Синие потрепанные обои с блестками, которые перестали блестеть еще до моего приезда. Они просто заявляли о себе как-то иначе. Так мне всегда казалось.
Утро воскресного дня встречает меня далеко не яркими красками, и я сразу думаю о том, что завтрапонедельник. Я почти проснулся от ледяного шквала в лицо, но голова еще гудит. Член пока еще стоит спросонья, и я торопливо запускаю уснувший вместе со мной ноутбук, после чего нажимаю на пробел, включая последнее проигрываемое видео на «вконтакте» и самоотверженно онанирую минуты три на продолжающуюся сцену ласк брюнетки и блондинки с идеально выбритымиза исключением головы, телами. После этого, сходив в туалет, я завариваю быстрый завтрак. Не здоровую быструю овсянку, не надейтесь. «Доширак» с майонезом под бутылочку «хольстен». В выходной я имею полное право выпить прямо с утра. На то он и выходной.
Вообще, я вряд ли смог бы написать книгу о вкусной и здоровой пище. И о напитках для занятий спортом тоже. В будни мой вечерний напитокпиво. Утреннийядрено-крепкий кофе без сахара. Я питаюсь, преимущественно, жирной и нездоровой пищей, обожаю шаверму и двойные чизбургеры. Несмотря на столь неспортивный рацион, мой режим жизни отличается стабильностью, достойной живущего на базе футболиста. Двенадцать часов уходит на работу, по часучтобы добраться до работы и обратно, полчасачтобы встать с кровати и привести себя хотя бы в более-менее приличный вид. Все этов рамках вполне определенных часов. Я работаю немало, стараясь, помимо развоза товара по сетевым магазинам, перехватывать халтурки по триста-пятьсот рублей. И все равно, конечного выхлопа хватает только на аренду квартиры в захолустье, простейшие потребности в еде и иногдасъем проституток и покупку каких-то приятных мелочей, которые теряются и ломаются за месяц. Исключение составляет разве что ноутбук, приобретенный в кредит, который, впрочем, давно погашен. Даже не помню, что последнее я купил и выкинул через месяц, но полезного в этом было мало. Ах даи отдельной статьей расходов идет алкоголь. Потому что трезвым так житьскоро свихнешься.
Почему я так легкомысленно отношусь к доходам? Да потому, что записывать на листочке значения из чеков, чтобы пост-фактум понимать, что тратить стал только больше, а вокруг все тот же бардакне в моем вкусе. Возможно, я чего-то жду. Случая, который сведет меня с кем-то, кто поможет подняться. Предложения нелегальной работы, за которую я получу достаточно, чтобы свалить из этой жизни куда-то еще. Все мы чего-то ждем. И иногда дожидаемся, не так ли?
Пройдя проходную, я на секунду замираю взглядом на пропуске. На нем кривым почерком охранника написано «Константин Веселов», и надо бы тут сказать спасибо моим родителям за то, что у меня довольно простые имя и фамилия, и только конченый кретин может сделать в них ошибку. У многих парней в моей конторе такие описки в фамилиях, что блевать тошно. А мне повезло.
Родители. Иногда я вспоминаю, как жил с ними, будучи еще мальцом. Вспоминаю, как дремал на большом советском диване, убаюканный тем, как нежно гладила мою еще маленькую, но уже бестолковую голову мать. Отец работал на ЛТЗ вплоть до его банкротства и смены руководства. Всю свою жизнь от рождения до переезда я жил с родственниками в пятиэтажке на Жуковского, и до некоторой поры наибольшей моей проблемой было отбиваться от нападок гопоты Тракторного. Но в один момент все начало меняться. Отец загнулся раньше времени от каких-то хронических воспалений, и мать некоторое время жила запоем вперемешку с неквалифицированным трудом. Потом, в одни прекрасный день, она посмотрела на меня, на помойку, в которую превратилась квартира, и что-то осознала. Остепенилась, убралась в квартире, но было уже поздно.
Сам я, тем временем, подрабатывал от случая к случаю, предоставленный сам себе, и после школы рискнул поступить на «Монтаж и техническую эксплуатацию промышленного оборудования» в ЛМСК, но, едва закончив первый год, понял, что выбор был сделан слишком опрометчиво, и последующие два года я не выдержу. Хотелось свободы. И совершенно не хотелось в армию. Формально водительские права я получил еще в школе, на УПК, а фактически забрал их в восемнадцать. И совершенных, отточенных талантов, кроме как водить машину, у меня так и не сформировалось.
Мысль о том, что надо рвать когти из родных пенатов, озарила меня после совершеннолетия. Переехать от матери, но остаться в Липецке было перспективой сомнительной, и я начал выбирать город для переезда. Для меня логичнее всего было бы рвануть в Новгород и укрепиться или кататься в Москву вахтами. Но мне, с одной стороны, не терпелось отвалить как можно дальше от родных мест и желательнос максимальной выгодой, а с другой стороныбыло боязно соваться сразу в столицу, будучи уклонистом. Не сказать, что Питер оказался этакой сказочной альтернативой, да и ментов здесь тоже всегда хватало, но закрепился я довольно быстро. Благо, жить в спартанских условиях и на птичьих правах в трехкомнатной квартире на Ленинском, в каждой комнате которой стояло по шесть раскладушек для рабочих-вахтовиков одной фирмы, оказалось для меня задачей нетрудной. Я договорился об этом проживании на крайне выгодных условиях и мог регулярно ночевать на матраце или раскладушке с относительным комфортом. Перемещение кратчайшим путем от точки к точке во избежание нежелательных контактов было отработано примерно за неделю. \
Знакомые из Липецка иногда писали мнекак дела, мол, добился ли чего, и я отвечал, что пока нахожусь в процессе, и получал в ответ вопросы в стиле «А на хрена ты отсюда валил? И так работы хоть отбавляйнароду полмиллиона, а заводов, строек и магазинов на весь миллион». Иногда мне даже хотелось что-то на это ответить, но я не знал, что именно написать, чтоб не обидеть собеседника. Или себя. Во всяком случае, я всегда мог утешить себя тем, что вонь от Новолипецкого до меня уже не дотянется. Время шло, вахта продлилась на год, потом переехала на съемную квартирку на Ветеранов, где незадолго до моего приезда скончался дед-алкоголик, растянулась на второй год, на третий
А дальше я просто потерял счет времени. Мне начало казаться, что вот здесь я всегда и был, что все так и должно быть. Не потому, что я что-то заслужил или чего-то достиг, а просто по факту моего существования. Просто потому, что я пережил переходный период и выжил. Это могло даже казаться чем-то существенным поначалу. А потом перестало играть какую-либо роль.
Вечером, готовясь ко сну, я получаю довольно неожиданный звонок. Мой старый приятель из Липецка Андрей. Впрочем, «приятель» громко сказано. Пару раз выпивали вместе, выезжали на шашлыки и один раз вместе делали забор на даче хорошего общего знакомого. Как он нашел мой питерский номервопрос для меня первостепенной важности. Но я его не задаю. Просто интересуюсь, как дела в Липецке, получаю монотонный ответ в стиле «нормально» и столь же монотонно описываю свою черно-белую жизнь.
Вчера ехал по Тракторному мостутам замес лютый был, вроде как между делом сообщает мне Андрей.
В мясо? кровожадно интересуюсь и медленно доливаю пиво с донышка банки в стакан.
Длинномер укатился кабиной в овраг, микроавтобус рядом, с помятой бочиной, и кто-то там еще попал под раздачуя уже не разглядел.
Я представляю себе то место, о котором может идти речь, крепко зажмуриваюсь и старательно отгоняю нахлынувшие ассоциации и молчу.
Але!
Да, я тут. Там никто не пострадал?
Да не, испугом отделались.
Нормально.
Кстати, Гаврила «Бородатый» откинул копыта. Еще зимой. Ты не слышал, наверное.
Слыша это имя, я снова крепко закрываю глаза и ясно себе представляю Гаврилуединственного на моей памяти человека с этим редким именем. Худой, с большими голубыми глазами и постоянно с какими-то странными пятнами на кожедерматитом или вроде того. Я никогда не спрашивал, хотя всегда хотел. Гаврила почти все детство провел в Германии. Учился там, знал три языка, кроме русского и матерного и имел прекрасные перспективы профессионального лингвиста. Объехал пол-Европы и вернулся домой. А потомстранное стечение обстоятельств. Попытка переехать в мегаполис, какие-то истории с телками и машинами, регулярное подпитие. В конце концов, он решил, что платить аренду за квартиру в Питере бесперспективно, и жизнь там не принесет ничего нового, и ему нужно вернуться домой, чтобы быть пьяным восемь дней в неделю и двадцати семь часов в сутки и работать за пятнадцать тысяч в местном театре монтажником декораций. Полные карманы саморезов вместо полных карманов денег. Я никогда не осуждал его, хотя были в моем окружении те, кто этого не чурался. Но и никогда не понимал. Если уж синячить каждый деньто в романтике, со шпилями, музеями и набережными. А не в Липецке. Не так ли?
Как вышло-то?
С перепоя пошел гулять. И выпал с тротуара прямо под автобус.
Вот именно так. Бесславно. Одним этим словом можно описать всю жизнь Гаврилы. Но я даже не могу этому удивиться. Мне немного стыдно за себя в этом смысле, но здесь больше вины самого «Бородатого».
Ясно. Ладно, мне спать пора уже.
А, ну давай. Ты там это
И тут связь прерываетсяякобы по техническим причинам. Я выключаю мобильник и откладываю подальше. К сожалению, ради периодических халтур мне приходится принимать вызовы с незнакомых номеров. И к еще большему сожалению, мне нельзя сегодня надраться и забыться, чтобы окончательно выбросить из головы все эти ожившие ассоциации с той жизнью, от которой я давно убежал. Слишком много воспоминаний, от которых нужно избавиться, за день. Слишком много чужой боли, без которой я вполне могу обойтись. Остается только допить пиво и лечь спать. Завтра жизнь продолжится. Как обычно.
По ходу, это последний корпоратив, куда пригласили склад и водителей, усмехается Гриша.
Гришамой коллега со склада. Комплектовщик. Я подвожу его до офиса-склада на корпоративной «газели», которую в течение рабочей недели иногда паркую около домана случай раннихчитай ночных, выездов. Помимо всего прочего, мы обсуждаем недавний корпоратив нашей компании, превративший ресторан на Васильевском в сущий вертеп.
Я думаю, нас теперь и до офиса допускать не будутскорее, еще одного оператора на склад наймут.
Единственное, чего я тогда так и не понял, задумчиво продолжает Гриша, так это зачем Кирилл насрал в урну вместо унитаза и лег рядом.
А он, кстати, казался самым ходячим из всех, замечаю я. И самым сознательным.
Он хотя бы не пытался потрогать за сиськи жену Корнеева.
Иногда я задумываюсьне нужно ли мне более деликатное, интеллигентное окружение, с которым можно было бы духовно расти, и все такое. И каждый раз ответ оказывается отрицательным. Чем вежливее человек, тем большим лицемером он становится в моих глазах. Может, я в принципе дурного мнения о человеке, как таковом, или сужу по себечерт его знает. Но жизнь слишком часто подтверждает мою правоту. Чистенькие, некурящие и якобы непьющие люди в белых рубашках и дорогих костюмах чаще оказываются тварями и подставщиками, чем курящие и выпивающие парни в футболках и джинсах на дешевых машинах. Просто статистика, никаких домыслов.