Этидесятка; должны подойти.
Он сбрасывает собственные ботинки из коричневой кожи и подворачивает джинсы до икры, прежде чем поочередно вставить ноги в резиновые сапоги. Сара надеется, с тех пор, как эту обувь последний раз надевали, в ней не успели поселиться какие-нибудь пауки или мыши, но думать об этом в любом случае теперь поздно.
У моего соседа кое-какие проблемы с ручьем, говорит Сара, подзывая собак. Тесс прибегает довольно быстро, но Бэйзил медлит, не обращая на нее никакого внимания, бегая по двору и притворяясь глухим. Ручей прорвал стену в сад.
Ясно.
Запустив обеих собак назадей не хочется, чтобы они бегали около дороги, Сара вместе с Эйденом вновь отправляется вниз.
Обоим уже за восемьдесят, говорит она. Прожили здесь всю жизнь.
Это твои ближайшие соседи?
Единственные в окру´ге до самой деревни, говорит она.
Они сворачивают на подъездную дорожку Баттонов. Пожилой пары не видно и не слышно, что скорее хорошо.
Водруженный у основания каменной стены мешок с песком еще держится, но вода вытачивает глубокую канаву в верхней части ручья. Она в любой момент может дойти до края каменной стены, а оттуда разлиться вниз по подъездной дорожке Баттонов к самому дому.
Нам нужно расчистить затор, говорит Эйден, подходя ближе.
Волосы Сары выбились из-под обруча, и теперь она пытается заправить их обратно, чтобы не мешали смотреть. Когда она догоняет Эйдена на повороте дороги, он уже голыми руками отодвигает большую ветку и ворох колючей ежевики.
Господи, кричит Сара, нужно было захватить тебе пару перчаток!
Он выпутывается из ежевики, отбрасывая ее на дорогу. Ветви начинают катиться вниз по склону, и Сара, поймав их, бросает на другую сторону.
Начинается дождь, при этом ветер усиливается, воет и рвется вокруг них, сбивая им в лица тяжелые капли ледяной воды. Эйден работает быстро, не обращая внимания на безопасность, разбирая яму, вытаскивая охапки старых листьев, мусора и веток. Вода разливается вокруг него.
Он окидывает Сару быстрым взглядом, вручая ей очередную охапку мусора.
Ты ведь понимаешь, выкрикивает он с улыбкой, что я могу в любую минуту поскользнуться и упасть?
Лучше бы тебе не делать этого, отвечает Сара. Потому что тогда, скорее всего, придется доехать на заднице до самой деревни.
Подожди, говорит он, опуская руку в черную бурлящую воду. Тут что-то застряло.
Сара хватает его за локоть, пытаясь удержать, когда он сгибается чуть ли не вдвое, почти по плечо засовывает руку в воду. Она чувствует невероятное напряжение его мышц, когда он тянет и хватает, а потом с триумфальным «ага!» и всхлипом бурлящей воды вытаскивает черное пластиковое ведро, большое и без ручки.
Застряло там, говорит он, тяжело дыша и восстанавливая дыхание после приложенных усилий. Неудивительно, что собиралась вода.
Ее уровень в канаве уже начинает заметно снижаться, а затем поток быстро исчезает за поворотом дороги. Сара помогает Эйдену выбраться из рытвины обратно на асфальт. Начинает темнеть. Сара смотрит на мешок с песком, который Гарри Баттон подложил под стену. Теперь он на два фута выступает над водой, и уровень воды продолжает снижаться.
Они быстро, насколько могут, возвращаются назад на холм. Эйден вымок до костей и дрожит. «Вот тебе и резиновые сапоги, думает Сара. С таким же успехом он мог пойти в них купаться».
Эйден
Ты катался на лыжах в Финляндии и Альпах, но в жизни так не замерзал, как сейчас. Ты чувствуешь, что теряешь контроль над собой, хотя дрожь, по меньшей мере, удерживает от впадения в беспамятство.
Всю дорогу на обратном пути Сара говорит тебе что-то, приноравливаясь к твоему шагу. Ты ее не слышишь. Ветер дует так, будто тебе в лицо плашмя бьется ледяная простыня, поэтому становится тяжело держать глаза открытыми и дышать.
Наконец вы сворачиваете к воротам, и в укрытии сарая ураган немного стихает.
Мне нужно переодеться, тупо произносишь ты.
Заходи и прими ванну, говорит она. Согреешься по-настоящему.
Нет-нет, отвечаешь ты, заставляя себя не стучать зубами, мне вполне хватит душа, честно.
Она смеется, и ты понимаешь, что, наверное, выглядишь чудовищно, грязный и мокрый.
Ну ладно, если ты уверен. Я приготовлю суп. Заходи на огонек, когда будешь готов, хорошо?
Ты, кивнув, открываешь дверь коттеджа, входишь и захлопываешь ее за спиной. Шум ветра почти полностью стихает, ты стоишь в прихожей с онемевшим лицом и капаешь водой на ковер. Стягиваешь с себя все сразу на том же месте, достаешь все из карманов и складываешь на кухонном столе. Кожа приобрела смешанный оттенок белого с ярко-розовым, а отдельные участки отливают синим. Оставляешь одежду валяться там, где разделся, штаны свисают из сапог Джимаи сразу направляешься в ванную.
Из душа льется кипяток, от которого иголки по коже, но проблема таким образом решается, и ты чувствуешь, как в тело приливает жизнь. Прогревшись и смыв всю грязь с рук и лица, надеваешь чистые джинсы. Вернувшись в гостиную, начинаешь подумывать о том, чтобы зажечь камин, но тут раздается стук в дверь.
На пороге все еще лежит куча мокрой одежды и грязные сапоги. Ты приносишь корзину для белья и бросаешь в нее все, кроме сапог.
Подожди, кричишь ты. Секундочку.
Конечно, это Сара. Кто же еще? Ты открываешь дверь, и она утыкается лицом прямо в твою голую грудь, ты еще джинсы не успел застегнуть, так что реакция возникает невольно.
Прости меня, пожалуйста, говорит она.
Заходи, произносишь ты, поскольку ветер с улицы прорывается в коттедж и кожу на груди опять покрывают мурашки. Я почти закончил.
Я начала волноваться; думала, может, у тебя случился приступ или что-нибудь еще. Она смотрит куда угодно, только не на тебя.
Нет, просто нужно было время согреться. Присаживайся. Подожди минутку.
Ты идешь в спальню, достаешь чистую футболку и свитер, с ухмылкой застегивая джинсы. К тому времени как выходишь, она успевает сложить мокрые вещи в машинку и включить режим стирки.
Прости меня, повторяет, сопровождая слова коротким неуверенным смешком. Думаю, я слишком долго была мамой. Не могу пройти мимо кучи грязной одежды.
Все в порядке. Спасибо.
Нет, это тебе спасибо за помощь. Не предполагала, что все закончится столь драматично. Я приготовила куриный суп.
Быстро справилась.
Нет-нет, на самом деле он остался со вчерашнего дня. Думаю, после такого испытания на прочность он тебе не помешает. Хочешь зайти в гости?
Волосы у нее все еще влажные, значит, тоже принимала душ; собрала их сзади заколкой. Выглядит бледной.
Конечно, наконец произносишь ты.
Когда вы вместе выходите из коттеджа, во двор въезжает фургон Королевской Почты и делает аккуратный круг, разворачиваясь передом, чтобы потом удобнее было выехать. Выходит почтальон, вручает Саре пачку конвертов и уезжает раньше, чем вы успеваете дойти до двери. Дождь опять прекратился, но ветер продолжает с воем носиться между домов, и ты спешишь на кухню, где от печи веет теплом, вкусно пахнет супом и время от времени доносится резкий запах мокрой собачьей шерсти. Сара кладет стопку писем на кухонный стол, и вы садитесь. Бэйзил крутится вокруг тебя, со всех сторон обтирая твои ноги. Ты гладишь его по голове, и он испускает довольный вздох. Сара деловито разливает суп в две миски и большими ломтями нарезает бесформенную буханку цельнозернового хлеба.
Ну, если не считать спасения соседей, произошло ли что-нибудь с нашей последней встречи?
Я встречалась с Софией сегодня утром, говорит она. Вот, пожалуй, и все.
Она садится напротив тебя, берет стопку писем, механически открывая одно за другим и откладывая в сторону, едва на них падает взгляд. Что-то в том, как она сидит, некая напряженность в осанке заставляет тебя насторожиться. Что-то причиняет ей неудобство. В ее движениях скользит деланная непринужденность, и ты моментально бросаешь взгляд на письма, которые она только что отбросила, лишив тебя возможности дотянуться до них. Что там за тайна, что она пытается от тебя скрыть?
Ее щеки покрывает румянец, и теперь Сара выглядит совершенно несчастной, хотя автоматически продолжает жевать кусок хлеба, который то и дело макает в миску с супом. Какое-то время, пока она погружается в свои мысли, ты продолжаешь наблюдать за ней и одновременно ешь свой суп, такой же невероятно вкусный, как ты и предполагал. Чувствуешь, что тело оттаивает.
Как там Софи?
С ней все в порядке, говорит она.
Ее слегка согнутая ладонь лежит на столе перед тобой. Ты замечаешь, что она не носит обручальное кольцо. Накрываешь ее руку своей, удивляясь тому, какой холодной оказывается кожа. Сжимаешь ее ладонь, и она поднимает на тебя удивленный взгляд.
Расскажи, о чем ты задумалась, говоришь ты.
Она вздрагивает и бросает едва уловимый взгляд в сторону стопки с письмами.
Ни о чем серьезном. Думаю о стирке, произносит довольно резким тоном, но ладонь не отнимает.
Лжет. Ты отпускаешь ее руку, поднимаешь письма, и она не останавливает тебя, хотя, кажется, ты самым наглым образом вторгаешься в чужую жизнь. Ты просматриваешь письма. Они выглядят совершенно обычно, официальные бумажки, которые мы все каждый день получаемсчета, выписки, контакты агентов по недвижимости. Она перегибается через стол, забирает их и складывает обратной стороной раньше, чем ты успеваешь по-настоящему рассмотреть их.
Почему так?
Ничего, серьезно. Я хочу сказать, что сама могу постоять за себя, спасибо. Действительно могу.
Ты отпускаешь ее руку.
Я и не пытался убедить тебя в обратном. Но мы же друзья, Сара. Ты можешь поговорить со мной, если от этого станет легче. О чем угодно.
Я же сказала, ничего серьезного.
Теперь в ее взгляде сквозит вызов. Ее голубые глаза встречаются с твоими. Ты понимаешь, что хочешь снова взять ее за руку, спросить, когда и при каких обстоятельствах она возвела вокруг себя стены такой высоты, что никому не позволено проявить к ней каплю сочувствия.
В любом случае, говорит она, поднимаясь так резко, что стул начинает качаться на неровном плиточном полу, мне пора заняться делами. Однако я рада, что с тобой все в порядке.
Она забирает обе пустые миски из-под супа и, повернувшись к тебе спиной, ставит их в раковину. Ты еще с минуту продолжаешь наблюдать за Сарой, давая ей больше личного пространства. Потом поднимаешься и подходишь к ней, становишься за ее спиной, не касаясь, но думая о прикосновении. Закрываешь глаза, представляя, как рука скользит по ее голой шее, плечу, потом обхватывает талию и ты прижимаешь ее к себе. Представляешь, как целуешь ее сзади в шею. На мгновение теряешься в неуловимом запахе, исходящем от нее, тонком, свежем, может, это шампунь или даже, кто знает, средство для мытья посуды.
Когда ты опять открываешь глаза, то видишь, что ее лицо отражается в кухонном окне. Она смотрит на тебя.
Сейчас не время. Ты делаешь шаг назад и говоришь:
Спасибо за суп. Он был просто великолепным.
Следуешь за ней к двери. На улице продолжает выть ветер, но дождь не идет, по крайней мере в эту минуту.
Тут часто такая погода? спрашиваешь ты.
Она сильнее кутает грудь в теплый кардиган.
Это еще ничего, отвечает весело. Подожди еще, вот температура упадет, увидишь, что будет тогда.
Сара
«Пусть не лезет куда не просят, думает она. Он не имел ни малейшего права возвращаться в мою жизнь и пускать тут корни, да еще пытаться совать нос в мои дела».
Она стоит, держась за раковину, и продолжает смотреть во двор, хотя Эйден уже давно зашел в коттедж и закрыл за собой дверь. Улыбка исчезает с ее лица. Она опускает глаза на собственные руки и видит, что костяшки на них стали белыми.
Письма продолжают лежать на кухонном столе нетронутые. Что бы там ни было написано, оно может подождать до чая, когда уже ничего нельзя будет поделать, и она возьмет ночь на обдумывание, а там уже утро вечера мудренее.
Раньше она бы не выдержала и тут же принялась бы решать финансовые вопросы. Она терпеть не может долги, просто ненавидит их. Но большинство денежных обязательств напоминает наводнение, верно? Будто ты стоишь на крыльце черного входа и смотришь, как поднимается вода, и ждешь, когда она затопит твою прекрасную зеленую лужайку. А когда лужайка, наконец, затоплена, ты идешь, приносишь мешки с песком и затаскиваешь все вещи на второй этаж; делаешь то же, что Гарри Баттон; пытаешься как-то сама себе помочь.
Но теперь это уже не наводнение; это настоящее цунами. Пока Джим лежал в больнице без сознания, беспомощный, Сара стала открывать его письма, другого выбора не было, именно из них она узнала, что он говорил ей не все. Неудачные инвестиции, деловые займы, все деньги от продажи его интернет-стартапа, которые, как она полагала, он надежно инвестировал в совместное будущее, все это исчезло в неизвестном направлении.
К счастью, в то время у нее оставались неплохие заработки от первых книг. Это немного спасло ситуацию: ведро, которое на время выручило. Но сейчас, когда, похоже, больше никому не нравится ее работа, доходы Сары почти иссякли, а та мелочь, что продолжает поступать, все равно что бумажная салфетка, которой пытаются накрыть волну, выбивающую дверь.
Ей бы следовало продать дом сразу, как только стали понятны масштабы бедствия, переступить через себяпо крайней мере, тогда он не был заложен. Но в то время недвижимость продавалась плохо, особенно одиноко стоящие фермерские дома с неважным интернет-покрытием; и даже если не это, ей нужно было заботиться о Китти и Луисе и пытаться самой не сойти с ума. Она думала, а вдруг удастся взять залог под дом, залог покроет долги, но ни один банк не захотел иметь дело с фрилансером без стабильного дохода, да еще за сорок и с Джимом в больнице. И даже вооружившись здоровой долей прагматизмаи наивности, она полагала, что произойдет одно из двух: либо Джим все-таки выживет, и в таком случае они смогут все обсудить, справиться с трудностями вместе; либо он умрет, и тогда она получит страховку. Возможно, этого и не хватит, чтобы покрыть все затраты, думала она, однако по крайней мере это хотя бы что-то.
В результатецунами долгов. Никакой страховки.
И в своем горе Сара слишком долго отказывалась обращать внимание на данную ситуацию. Теперь отрицание входит в уродливую привычку, о которой она не может даже говорить. Точно не с Софи. И определенно не с Эйденом.
Накануне Рождества она попросила пару агентов по недвижимости составить рыночную оценку дома. Присланные ими письма лежат в игнорируемой почтовой стопке. По оценкам агентов, денег от продажи дома должно с натяжкой хватить на покрытие долга и останется еще чуть-чуть; вероятно, если ей повезет, она сможет купить одну из тех современных квартир на две кровати, какие сейчас продаются в Тирске. Но только если дом удастся продать. Пока что она оставила продажу как запасной вариант.
Единственная надежда Сарынаписать что-то гениальное, что-нибудь продаваемое по всему миру, да еще заключить сделки, которые позволят ей расплатиться с долгами и обеспечат средствами к существованию до тех пор, пока она не разберется с собственной жизнью. Эта надежда с каждым днем становится все призрачнее, но по-прежнему влечет ее в мастерскую и заставляет браться за перо. Ей нужно не прекращать борьбу. Другого выхода нет.
На следующее утро, во вторник, Сара встречается в банке с консультантом по делам клиентов. Они уже несколько недель приглашают ее на встречу, а она все откладывает, держит их на расстоянии, выплачивая небольшие суммы, когда предоставляется возможность, деньги, которые она получает от Софи за то, что печет вместо нее торты и помалкивает об этом; авторские отчисления.
Она приходит пораньше, будто таким образом можно улучшить ситуацию. Женщина, которая ее вызывает, вполне похожа на сверстницу Китти, а может, даже младше ее.
Мы действительно хотим приложить все усилия для того, чтобы помочь вам, говорит она. Но ситуация усугубляется. Нам следует подобрать стратегию, посредством которой вы могли бы оплатить хотя бы часть долга, потому что в противном случае он будет продолжать расти.
К тому времени как Сара выходит из банка, от улыбки у нее болят щеки. Она возвращается с полной сумкой брошюр о возмещении долгов и номером телефона «Службы советов гражданам Тирска». Конечно, девушка хотела, чтобы она поставила подписи там и тут, но, кажется, их удалось немного обнадежить информацией о том, что теперь у Сары есть постоянный доход от жильца.
Она ненадолго застывает на тротуаре, наполняя легкие воздухом. Из-за гула машин до нее доносится музыка.
Уилл, стоя в дверях закрытого на Рождество магазина здорового питания, играет на гитаре. А еще он поет, правда, она не может разобрать, какую песню. У его ног лежит футляр из-под гитары, и, переходя дорогу в том направлении, Сара замечает в футляре монеты. Несколько серебристых, кое-какие медяки. Проходящий мимо мужчина слега задевает чехол носком, монетки подпрыгивают, и он отпускает комментарий на сей счет.