Илья Стогов (СТОГoff)Четвертая волна
Глава 1: 2 июня 2006 года. 18:05.
У входа в петербургский «Red-Club»
Со Старо-Невского я свернул на Полтавскую. Очередь перед входом в «Red-Club» была видна от самого перекрестка. Человек сто-сто пятьдесят. Совсем молодые люди. Много красивых девушек. До начала концерта оставался еще час, а до выхода на сцену группы «Психея» - часа три. Но перед входом в «Red-Club» натрамбовалось уже столько народу, будто попасть внутрь мне не светит.
Я подошел к клубу поближе. Терпеть не могу этот район. Достал сигареты, выковырял одну из пачки, щелкнул зажигалкой. Прежде чем протискиваться к дверям, я должен был еще дождаться фотографа. Пару минут назад фотограф звонил, предупреждал, что немного опаздывает. Я курил и рассматривал молодых людей в очереди. Что-то общее в том, как все они были одеты, конечно, присутствовало, но в чем именно это общее заключается, вычленить у меня не получалось.
Много военного камуфляжа. Но не тупая милитари-дерюга из магазина «Солдат Удачи», а чистенькие пятнистые брючки. Или, скажем, t-short в зеленых разводах, а из-под них у девочек торчат.дорогие лифчики. Кроссовки с толстыми шнурками. Мой старший сын недавно просветил отсталого отца: называть такие кроссовки нужно «патрули». И очень много кофт с капюшонами. К таким кофтам я неровно дышу лет с пятнадцати. Пусть у девушек будут коротковатые ноги и неидеальная фигура, но если она носит кофту с капюшоном - я все ей прощу.
«Red-Club» - совершенно не мое место. Неудобно добираться, вечная духота внутри, да и других недостатков навалом. До сегодняшнего дня я был в этом клубе всего два раза. Один раз случайно заскочил с приятелем, а второй - ходил на концерт группы «П.Т.В.П.». Концерт был что надо. Парни в дредах, девочки в камуфляжных штанах, стейдж-дайвинг, школьницы стаскивают с потных тел футболки и трясут голыми грудками, а в паузах между трехминутными композициями лидер «П.Т.В.П.» Леха Никонов читал стихи. Стихи публика знала, похоже, наизусть.
За точность не ручаюсь, но выглядело это приблизительно так. С прической, как у Роберта Смита из «The Сurе», с накрашенными ногтями и подведенными глазами, Никонов делал шаг к самому краю сцены и выкрикивал:
Вчера я присутствовал при расстреле шлюх!
Их расстреливали голыми, а они руками прикрывали груди.
Командовал же расстрелом самый главный палач...
Микрофон в зал. Четыреста зрителей в один голос орут:
Владимир!
Путин!
Два предыдущих года я отработал на петербургском телевидении. Там у меня было собственное сорокаминутное шоу. Программа выходила вечером в воскресенье: четыре сюжета и три гостя в студии, обзор главных событий недели.
Прежде нигде и никогда я не работал дольше девяти месяцев. Да и девять месяцев непрерывной работы казались мне бесконечными, словно жизнь. А вот на канале я отработал два года. То есть в три раза дольше, чем где бы то ни было прежде.
Позапрошлым летом я с женой съездил в оплаченный отпуск, а ведь прежде я никогда не пользовался оплаченным отпуском. Зарплата у меня была огромной... почти неприличной. Она регулярно, каждое десятое число, поступала на пластиковую карточку. Жена настояла на том, чтобы мы купили квартиру побольше, - и мы купили. К концу первого года работы я вдруг заметил, что мне совершенно не хочется с телевидения увольняться. Жена затеяла сложносочиненный ремонт, и пластиковой зарплаты хватало на все ее фантазии. Руководство канала хвалило мою передачу и обещало повысить жалованье. Я понятия не имел, куда девать и те деньги, что мне уже платили.
Я привык, что, завидев меня, люди на улице улыбаются и шепчут друг другу:
Знаешь этого парня? Он телеведущий! Да-да! Телеведущий!
Следующим, вторым по счету летом история с оплаченным отпуском повторилась. Жена начала поговаривать о покупке дачи. Жизнь впервые стала понятна на много-много ходов вперед. И именно в этот момент с канала я вылетел.
Что именно произошло - если позволите, об этом я расскажу чуть попозже. Важным здесь была не причина, а следствие. Что делать дальше, куда идти и как теперь жить, я не понимал.
Итоговая воскресная программа - это всегда лицо канала. Для того чтобы вытянуть программу на подобающий уровень, средств каналы не жалеют. В Петербурге такую программу делал я. В течение недели четыре девушки-костюмерши обшаривали город в поисках того единственного пиджака, в котором в воскресенье я появлюсь на экране. Еще одна девушка, рангом пониже, отвечала за мою обувь. В день записи на студию я подъезжал к полудню, и там меня уже ждала вся съемочная бригада: режиссер, звукорежиссер, три ассистента режиссера, ассистент звукорежиссера, шесть операторов, три осветителя и еще два парня, ответственных за работу с телескопическим краном. Декорации для моего шоу каждый раз начинали монтироваться за девять часов до начала съемок. Декорации были дорогостоящие. Эскиз, по которым они были изготовлены, разрабатывался в Великобритании, а на месте детали доводил до ума тот же художник, который отвечал за декорации в фильме «Дневной дозор». Это была всесметающая машина, и я был самой главной деталью этой машины.
А кроме того, в работе телеведущего имеется еще и куча приятных нюансов. Любая проблема теперь
очень быстро решалась просто потому, что я был парнем с телеэкрана. У меня заболел ребенок, и, узнав меня в лицо, врач отвез его на консультацию к лучшему специалисту в городе. Что бы со мной ни происходило, спина всегда была прикрыта. Доходило до того, что как-то в магазине меня пытались пропустить к кассе без очереди. Жизнь была похожа на неправдоподобное кино.
Все изменилось стремительно. Вечером в воскресенье мое шоу было в последний раз показано по телевизору, а в понедельник с утра я остался без работы и больше не понимал, что делать. За два года я привык куда-то бежать, привык к лихорадочной активности - но больше бежать было некуда. Я лежал дома на диване, и никто на свете больше не показывал на меня пальцем. О покупке дачи пришлось забыть. Жена плакала: больше не будет ни регулярной зарплаты, ни улыбающихся на улице прохожих.
На дачу и на прохожих мне было наплевать. А вот с зарплатой предстояло что-то делать. Причем лучше прямо сегодня. За последние два года я привык, что деньги появляются сами, как только понадобятся. Чем-то они, деньги, были похожи на телевизионных девушек-костюмерш: тоже не лезли в глаза, но были всегда где-то рядом. На что именно я стану жить дальше, теперь было непонятно. Короче, времечко наступило так себе.
Первое, что пришло мне на ум, - нужно снова браться за диктофон. Двенадцать лет подряд я отбегал газетным репортером. По всему было видать: пора вспомнить, как это делается. Пролежав на диване первые два дня после увольнения, на третий день я поднялся, дошел до письменного стола, долго рылся в ящиках, но нашел-таки свой старый диктофон. За два года тот совсем не изменился - изменился я, но это можно было поправить.
Теперь я стоял перед входом в «Red-Club», а диктофон лежал во внутреннем кармане моей куртки. Организатором сегодняшнего мероприятия в клубе выступил московский музыкальный канал «A-ONE». Специализировался канал на «новой альтернативе», и все главные звезды этого направления были заявлены в концерте. Главной звездой являлась группа «Психея».
Накануне я позвонил в редакцию журнала «Rolling Stone» и спросил: не желают ли они, чтобы я написал для них о данном мероприятии? Все-таки совсем свежее музыкальное веяние? И, опять-таки, «Психея», о которой прежде они вроде бы не писали, - как им такой материал? В «Rolling Stone» о моем увольнении с телевидения уже знали. Выпускающий редактор журнала Леонид Новиков разговаривал со мной как с человеком, только что узнавшим о том, что он болен СПИДом. В смысле - бережно и стараясь не травмировать. Конечно! О чем речь?! Разумеется, они меня поддержат и купят репортажик про сегодняшний концерт! И вообще, все будет нормально, отчаиваться не стоит! Концерт начинался в семь вечера. Часы на экранчике моего мобильного телефона показывали без пяти шесть. Я ждал фотографа. Телефон у меня был старый. На его панели не хватало кнопки с цифрой «4». То есть позвонить по нему было можно, а вот чтобы набрать в тексте смс буквы «И», «Й», «К» или «Л», приходилось тыкать на место выпавшей кнопки карандашом или ручкой. Неудобно и очень долго.
Я докурил вторую подряд сигарету. В этот момент фотограф все-таки подошел. Мы пожали друг другу руки. Фотограф извинился за опоздание, а я сказал, что ничего страшного. Он спросил, не знаю ли я, сколько именно понадобится карточек, чтобы проиллюстрировать мой репортаж. Я сказал, что без понятия.
- Тоже без понятия. С Новиковым я общался только по телефону. Спросить не успел.
- И я не успел. Они мне позвонили и попросили сходить с тобой. А что именно снимать, не сказал. Ты, если будешь с кем-то подробно разговаривать, позови меня, ладно? Я подсниму портреты.
Я сказал: «Ладно». Мы стали протискиваться ко входу. Честно говоря, я думал порасспросить фотографа о том, хорошо ли в «Rolling Stone» платят, ведь прежде для этого издания я не писал. Последние два года я вообще ни для кого не писал. Чертово телевидение! Были времена, когда я искренне считал себя лучшим журналистом страны, но это было давно, я умудрился забыть какие-то элементарные вещи и больше не был уверен в себе. Я вдруг стал бояться, что даже небольшой репортажик о концерте группы «Психея» у меня может не получиться... или получится, но очень плохой... и что тогда я стану делать? Как прокормлю семью? Впрочем, с другой стороны, не мог же я забыть вообще все? Какие-то профессиональные навыки должны были у меня остаться, ведь правда?
Фотограф протискивался к дверям впереди меня. Он был невысокий и плотный. Кофр с камерой он локтем прижимал к себе. Мы почти добрались до дверей, когда мне на плечо положил руку совсем молодой парень весь в татуировках и в футболке с надписью «Психея». У парня были странные глаза: то ли гашиш, то ли водка. Я так давно не ходил в заведения вроде «Red-Club'a», что даже отучился различать гашиш и водку.
Парень мне улыбнулся:
- Ты на концерт?
Я кивнул. Алкоголем от парня не пахло. Наверное, все-таки гашиш.
- У меня не хватает на билет. Добавь немного, а? Там сегодня будет то, что я обязательно должен посмотреть! Я бы не стал просить, поверь, но мне просто необходимо попасть на этот концерт, понимаешь? Такого концерта не было никогда и не будет больше, понимаешь? А чтобы ты не думал, будто я попрошайка, взамен, в качестве платы, я готов, дружище, отдать тебе свои трусы.
Парень действительно вынул из кармана трусы и протянул их мне. Трусы были довольно грязными.
Глава 2: За два года до концерта
Той весной, когда на экраны вышла последняя серия фильма «Властелин Колец», один поклонник писателя Толкина долго просвещал меня насчет того, как именно появился мир, в котором живут герои фильма. Сам я Толкина не читал, поэтому слушал внимательно.
- Понимаешь, - объяснял собеседник, - всего мир насчитывает четыре эпохи.
- Понимаю, - кивал я.
- Как бы четыре поколения, понимаешь?
- Понимаю-понимаю.
- Сперва на свете жили древние боги. Но это было так давно, что от той эпохи нам, нынешним, почти ничего не досталось. Только воспоминание о древних богах. Потом наступила эльфийская эра. Это было самое лучшее время, воистину великая эпоха, - и она не могла не закончиться катастрофой. После эльфов миром правили гоблины, гномы, орки и всякая прочая подземная нечисть. Вернее, они не то чтобы нечисть - просто им досталось сложное время, и, чтобы выжить, все они вели чисто подземное существование. А уже после них наступило то время, в которое все мы живем. Понимаешь?
А еще той же весной в наш город приехал Алексей Хвостенко. Также известный как Хвост. Личность эта легендарная, но той легендарностью, когда бывает очень трудно объяснить, в чем именно эта легендарность состоит.
Ну Хвост. Ну приехал. Кто хоть такой-то? То есть все краем уха слышали, что вроде бы именно Хвост придумал весь русский рок-н-ролл и написал знаменитую песню «Над небом голубым». Но на полноценную легенду это не тянуло.
На самом деле по основной специальности Хвостенко поэт. Ну и еще немного скульптор. На протяжении всех 1960-х годов он только и делал, что пьянствовал с парочкой приятелей. В перерыве между попойками Хвост создал целых два новых литературных течения, написал десяток пьес, расшифровал иероглифы острова Пасхи и изобрел весь русский рок-н-ролл. Но это мелочи, потому что в основном-то он просто пил красное вино.
В 1968-м Хвост уехал из Петербурга. Сперва в Москву, потом в Париж. Там он продолжал вести ту же жизнь, к которой привык на исторической родине. В Париже он завел себе огромный сквот. Там у него было много музыки, алкоголя и женщин, готовых ради своего шестидесятитрехлетнего секс-символа на все. Жизнь была настолько расслабленной, что на протяжении почти двадцати лет у Хвоста не было даже внятного гражданства. Только весной 2004-го президент Путин распорядился оформить бездомному парижанину российский паспорт. Ради этого-то легенда и посетила мой город.
Черт его знает, когда он появился, этот русский рок-н-ролл. Черт его знает, кто его на самом деле придумал. Может быть, действительно Хвост, но может статься, что вовсе и не он. Говорят, уже в середине 1960-х какие-то петербургские умники уже пилили что-то забористое на самодельных гитарках, да только было это так давно, что от той эпохи нам, нынешним, почти ничего не досталось.
только воспоминания о древних богах
эмигрировал в Великобританию и сделал там кое-какую карьеру в кино: вместе с Брюсом Уиллисом снялся в фильме «Шакал», а потом еще и в какой-то ленте Гая Ричи. Иногда Степанов приезжает в Петербург. Можно было бы позвонить ему и спросить: кто же, черт возьми, выдумал этот русский рок-н-ролл? Да только кто будет этим заниматься? Все это было так давно, что нам, нынешним, от той мифической поры почти ничего не досталось.
Осколки исчезнувшего мира все еще целы. В принципе, если заняться этим всерьез, то можно было бы навести справки. Все эти люди живы: жив Владимир Рекшан, написавший в перестроечные годы книжку, в которой уверял, будто самая первая звезда рок-н-ролла - это созданная им в 1968 году группа «Санкт-Петербург». Сегодня Рекшана можно запросто встретить в галерее «Борей». Там для знакомых открыт недорогой буфетик, и Рекшан заходит в «Борей» перекусить. Садится за столик, не торопясь кушает гречневую кашу. Долговязый немолодой человек. Ни за что не поверишь, будто рок-концерты с визжащими фанатками и летящими на сцену мокрыми трусиками он давал в Петербурге еще при Хрущеве. Живы участники допотопной группы «Лесные братья», которые даже для Рекшана были древними. Сегодня под названием «Братья Жемчужные» эти люди играют русский шансон. Жив Юрий Степанов из совсем уж мифической группы «Мифы». Лет тридцать назад Степанов Хвост отсутствовал в Петербурге почти сорок лет. А позапрошлой весной он наконец вернулся, получил российский паспорт и выступил вместе с группой «АукцЫон». Совместный концерт двух легенд обещал стать взрывом... но не стал.
Выступление выглядело как плохо срежиссированный цирк. Музыканты бестолково бродили между динамиками, болтали со зрителями, махали рукой кому-то в задних рядах и вытаскивали на сцену не очень понятных бородачей. Сам Хвост выполз на сцену смертельно пьяным. Он кривлялся, ронял гитару, хихикал в нечесаную бороду и толком не смог сыграть ни единой песни. Пару раз он чуть не кувырнулся со сцены.
В толпе меня прижало к взрослому, официально одетому мужчине. Тот покачал головой, повернулся ко мне и прокомментировал:
- Хорошо, что Хвост живет во Франции. Там его научили пить красное вино. Жил бы в России, пил бы водку - давно бы умер.
Хвост придумал весь русский рок-н-ролл. В мифической древности он написал песню «Над небом голубым», которую потом пел Гребенщиков, и песню «Орландина», прославившую группу «Колибри». А вот «АукцЫон» - это уже совсем другая история. «АукцЫон» - это следующее, «рок-клубовская» волна. Парни, заставшие самое лучшее время.
воистину великую эпоху в 1960-х русский рок-н-ролл уже существовал. Да только знали об этом редкие счастливчики. В 1980-м эта музыка взорвала страну. Поколение Рок-клуба дернуло струны своих бас-гитар, и от этого звука СССР пал. Эхо взрыва и до сих пор звучит из каждого радиоприемника. Но герои великой рок-революции по одному сходят со сцены. Издалека фронтмен группы «АукцЫон» Олег Гаркуша до сих пор выглядит все тем же долговязым подростком, что и двадцать лет назад. И его танцы, напоминающие эпилептический припадок, тоже совсем не изменились. Но вблизи видно: Гаркуша - пожилой человек. Седой и усталый.
Хвосту уже исполнилось шестьдесят. Гаркуше уже исполнилось сорок пять. В этом году русскому рок-н-роллу исполнилось сорок. Кажется, эта музыка появилась вчера. Хотя на самом деле за сорок лет на сцене успело смениться четыре поколения музыкантов. Сперва это был Хвост и косматые хард-рокеры 1970-х. Потом - живые боги Ленинградского Рок-клуба. Потом - панки из клуба «TaMtAm».
это было самое лучшее время... воистину великая эпоха... и она не могла не закончиться катастрофой...
Каждое следующее поколение считало себя революционерами. Музыканты верили, что дают этой музыке какую-то новую жизнь. Но в чем именно состоит новизна из нынешнего, 2006 года уже и не разглядеть.
Хвост... Гаркуша... Те, кто пилил свои гитары в 1990-х... Теперь они просто взрослые и усталые люди... Их кожаные джинсы здорово вытерлись. Да и кожа на лицах уже не так свежа, как в 1980-х...
Так получилось, что интервью, которое Хвост дал моей телевизионной программе, оказалось последним в его жизни.
Мне позвонил хозяин рок-н-ролльного магазинчика «CastleRock». Он сказал, что сегодня у него в магазине Хвосту будут делать татуировку. Не интересует ли меня все это дело снять?
- Вот-вот! Ему семьдесят лет, он изобрел русский рок-н-ролл, а татуировок на теле у Хвоста до сих пор нет. Самое время этим заняться.
Я задумался. В принципе, событие могло быть действительно интересным.
- Во сколько все это начнется?
- Часов в шесть. Но если хотите, можете подъехать попозже.
- Хорошо. В шесть. Если будут пробки - чуть позже.
- Приезжайте. Правда, будет интересно.
К «CastleRocky» я подъехал из дому на метро. А съемочная бригада пробивалась из телецентра на редакционном автобусе. Разумеется, в пути они застряли. Иногда администратор группы звонила мне и спрашивала: не пропускают ли они чего-нибудь интересненького? Я отвечал, что нет.
- Вообще ничего?
- Что вы тут можете пропустить? Пока что все просто пьют. Добирайтесь спокойно.
«CastteRock» расположен в самом криминальном районе города: ровно напротив Московского вокзала в проходных дворах между Лиговкой и Пушкинской улицей. Огибаете толпу цыганских попрошаек, проходите мимо бабулечек, предлагающих приезжим недорогую девочку, сворачиваете под арку, долго шагаете через длинный, похожий на туннель проход и попадаете во двор. По проваленным кособоким ступеням нужно спуститься в подвал. Там вас оглушает звучащая сразу из двадцати колонок музыка. Это и есть старейший в городе рок-н-ролльный магазин «CastleRock».
Хозяин магазина - здоровый наголо бритый мужчина по имени Леонид. По слухам, какое-то время назад Леонид был профессиональным военным и служил в армии Израиля. А потом плюнул, вернулся в Россию и теперь торгует альбомами русских хэви-металистов в самом криминальном районе города.
Чтобы посмотреть на прилюдное татуирование Хвоста, в магазин пришло довольно много народу. Зрители бродили по залу. Хвост пил свое вечное красное вино. Потом Леонид сказал, что можно, наверное, и начать. Хвост стащил свитер и футболку, а тату-мастер натянул резиновые перчатки. Под футболкой Хвост был пьяный и тощий. Тело у него было таким, каким только и может быть тело почти семидесятилетнего беспробудно пьющего человека. Тату-мастер начал наносить на дряблую кожу татуировку. Сперва зрители столпились вокруг и наблюдали, а потом всем надоело. Моя бригада все еще стояла в пробках. Хвост вроде бы задремал в кресле. Приехавшие с ним из Парижа патлатые типы в косухах старались особенно не звенеть бутылками и покрикивали на мастера, чтобы он аккуратнее иголкой своей махал не видит, что ли, устал человек? Потом редакционный автобус въехал-таки во двор. Оператор с камерой спустился в подвал. Хвоста разбудили. Он водил по сторонам ничего не понимающим взором. Оператор протиснулся поближе, осмотрел помещение и скривился: - Здесь очень темно. Может, на улицу? Про себя я подумал, что в таком состоянии Хвост до улицы просто не дойдет. И вообще, зря я все это затеял. Почитатели хвостовского таланта помогли расклеившемуся кумиру натянуть свитер, подхватили под руки и помогли выбраться на улицу. Я сильно сомневался, что Хвост соображает, где находится. Интервью вышло никудышным. Вспомнить, в каком именно году он его придумал, этот русский рок-н-ролл. Хвост так и не смог. Через десять минут оператор выключил камеру, и Хвоста увели назад в подвал, доделывать тату. А потом он уехал к себе в Париж и через три месяца там умер...
Считается, будто рок-н-ролл - дело молодых. Музыка бунта и все такое. Но только не в России. У нас всем главным рок-звездам давно исполнилось сорок. За четыре десятилетия в этой музыке успело смениться четыре поколения. Каждое из них пробивалось наверх с трудом и достигало вершины как раз к сорока.
Неплохой возраст, чтобы получить негласный сертификат соответствия: только после сорока каждый из них и становится реальной рок-звездой. Отныне за . будущее можно быть спокойным: до конца дней тебя будут показывать по телевизору и печатать в глянцевых журналах рецензии на твои альбомы. Слушать эти альбомы никто уже не станет, зато рецензии тебе гарантированы.
В XXI веке на смену Хвосту, на смену Гаркуше, на смену панк-поколению 1990-х пришли новые люди. «Четвертая волна» русского рок-н-ролла. Этих музыкантов никто не ждал, и никто не обрадовался их приходу. Замечать новичков никто не собирался - вот стукнет им сорок, тогда и поговорим, а пока говорить не о чем.
Однако к 200б-му стало ясно, что совсем не замечать двадцатилетних негодяев уже невозможно.
потому что после всяких легендарных эпох теперь наконец наступило время, в которое все мы живем.
Глава 3: 2 июня 2006 года. 18:52. В «Red-Club'e»
Я вполуха слушал, как корреспондентик неизвестного мне издания пытает парня из руководства канала «A-ONE».
- А все-таки, что вы будете показывать?
- Мы будем показывать у себя на канале новую альтернативную музыку.
- Только иностранную? Или русскую тоже?
- Русскую тоже.
- Вы считаете, такой музыки наберется на полноценное вещание? Не боитесь, что через неделю вам будет нечего показывать?
- Да ладно! «Новая русская альтернатива» - штука помассовее, чем русский хип-хоп. Есть радиостанции, крутящие только хип-хоп, и никакого дефицита исполнителей они не испытывают.
- Хип-хоп - хип-хопом. А что с «альтернативой?»
- В одном только Лос-Анджелесе эту музыку играет несколько сотен групп.
- И у нас.
- Несколько сотен?
- Несколько сотен! Может быть, даже несколько тысяч.
- И вы будете их показывать?
- И мы будем их показывать. Корреспондентик был настырен. Что, черт побери,
за издание он представляет? Надо будет потом спросить. Я закурил новую сигарету.
Сегодняшний концерт был посвящен важному событию. Московский канал «A-ONE» начинает вещание
на Петербург. Новый музыкальный канал будет транслировать на мой город новую альтернативную музыку.
Что это за музыка, внятно объяснить никто не может. Зато посвященный ей телеканал уже есть. Музыка, которую москвичи собираются гнать в эфир, настолько новая, что у нее толком и названия-то нет. В разговорах все предпочитают использовать ничего не значащий псевдоним «новая альтернатива».
Впрочем, когда в 1950-х рок-н-ролл только-только появился, каждый исполнитель тоже сам придумывал этому стилю особое название. Какое именно словечко приживется для обозначения музыки, которую играют сегодня, ясно станет лет через семь. К тому времени прыгающим в зале грудастым девочкам уже стукнет тридцать, мне будет здорово за сорок, а кто-то из выступающих сегодня музыкантов нелепо и ужасно погибнет.
- Вы это всерьез, насчет нескольких сотен групп? И все хорошего качества?
- Качество - вопрос сложный. В основном, конечно, то, что они играют, - полная туфта. Но их сотни, понимаете? И уж три-четыре, конечно, очень интересны.
- «Психея». «Amatory». «Jane Air». Именно на эти три коллектива мы делаем особую ставку.
Я докурил сигарету, раздавил ее в пепельнице с логотипом «Red-Club'a» на боку и усмехнулся. «Психея», «Amatory» и «Jane Air». Или «Психея», «Jane Air» и «Amatory». Всегда только эти трое. «Четвертая волна».
Три группы, которые олицетворяют то, чем русский рок-н-ролл станет завтра. Три группы, про которые я пришел написать для журнала «Rolling Stone».
Все три команды - петербургские. А денег на их музыке наживут москвичи. Что, впрочем, и нормально. Сами-то петербуржцы такой ерундой заниматься не станут. Мы, северяне, всегда были склонны усложнять простые вещи.
Вот. Скажем, ночные клубы. Казалось бы, очень простая штука. Договорись с контролирующими органами, чтобы тебе разрешили работать до шести утра, пригласи приятных людей, закупи достаточное количество водки, или что там станут потреблять твои клиенты, - вот тебе и найт-клаб. В Москве так и делают - и это неплохо.
В моем городе начинается все тоже так. Только потом выясняется, что вместо улыбчивой молодежи твое заведение вдруг стали посещать какие-то депрессивные типы с гитарами... или с недописанной поэмой в кармане плаща... и вместо того, чтобы просто повеселиться, они вдруг открыли новую страницу культуры, сразу после этого поумирали, и выручки у тебя нет, зато на твоем клубе висит дюжина мемориальных досок. Охрана «Red-Club'a» вела себя нагло, как постовые милиционеры где-нибудь ночью в новостройках, когда они уверены, что никакая скотина не помешает им вдоволь наиздеваться над подвернувшимся прохожим. Клубные охранники заставили меня вывернуть карманы, ткнули кулаком в живот и несколько раз, брызгаясь слюнями, прокричали прямо в лицо совет не переть напролом, пока не схлопотал в дыню.
В этом клубе наглая охрана и крошечный первый этаж. Если ты не профессиональный регбист, о том, чтобы протиснуться к барной стойке, можешь даже не мечтать. Но концерты «новой альтернативы» проводятся только здесь, и еще в клубе «Порт», а больше нигде. В «Порту» все помягче и не так тесно, но все равно - это совсем не мои места. Я - почти сорокалетний лысый парень с избыточным весом и двумя детьми. По своей воле ни в «Порт», ни в «Red-Club» я не пошел бы никогда в жизни.
После того как мы прошли внутрь, фотограф сказал, что пойдет немного поснимает, и исчез. На первом этаже клуба было нечем дышать и постоянно толкались. Я попробовал закурить, но даже это здесь было проблематично. Я поднялся на второй этаж. Там было посвободнее. В дальнем левом углу, отгороженные от остального клуба цепочкой, начинались служебные помещения. Я приподнял цепочку, кряхтя пролез под ней и зашел в гримерку группы «Психея».
Вдоль стен в гримерке стояли невысокие диванчики. На диванчиках сидели музыканты. Посреди помещения стоял невысокий стол. Он весь был заставлен пустыми пол-литровыми бутылочками из-под кока-колы. Когда я увидел эти бутылочки в первый раз, то, помню, удивился: почему столько мусора? Сейчас я уже знал: бутылочки - не мусор, а важный инвентарь. С их помощью музыканты курят гашиш: набрасывают внутрь курящихся комочков и потом вдыхают дым через горлышко.
Или не через горлышко?.. Или не вдыхают?.. Я не очень хорошо во всем этом разбираюсь. И вообще, для последних веяний в сфере культуры я чересчур староват.
Группа «Психея» была на месте. Я вошел и поздоровался. Парни пожали мне руку. Гримироваться в своей гримерке никто из них даже и не собирался. В основном музыканты прикладывались к бутылочкам и молчали. До выхода на сцену у «Психеи» оставалась еще куча времени.
Самая первая песня, которую я услышал в исполнении «Психеи», называлась «Убей мента!». Песня была просто отличная. Какое-то время тому назад директор звукозаписывающей компании «КапКан-Records» подарил мне DVD-диск, на котором я нашел даже снятый на эту песню клип. Клип тоже был очень хороший. Концертные записи группы я вообще смотрел много раз, но вот сколько именно народу выступает в «Психее», сосчитать ни разу так и не смог.
Вокалист по имени Фео. Басист по кличке Слесарь. Компьютерщик, которого все зовут Кита. Вроде бы есть еще штатный диджей, барабанщик и вроде бы второй фронтмен. Но сколько, черт возьми, их всего? я сажусь на диванчик возле Фео. На лице у Фео десять сережек: в носу, в губе, в бровях... На предплечьях - длиннющие сложносочиненные татуировки; на левой написано MY LIFE, а на правой - IS MINE. Все вместе означает: «Эта жизнь принадлежит мне!». Музыканты болтают, спускаются побродить в зал, но в основном просто молчат. Они вообще не очень разговорчивые. Парни курят гашиш, а я достаю из пачки все новые сигареты. Наверное, с их точки зрения, я занимаюсь несусветной глупостью.
Даже в гримерке слышен грохот, доносящийся с первого этажа. Там на сцену уже вышла первая группа. Хэдлайнером сегодняшнего концерта является «Психея», однако до нее на сцену выйдет еще несколько коллективов. Я в сотый раз думаю о том, что «Red-Club» - совсем не мое место.
Клубы не живут долго. От двух до пяти лет - и привет. Клуб со стажем работы семь лет- ветеран. Клуб, работающий десятилетие, неправдоподобен, как живой мамонт.