Юрка поднялся, оставив вмятину на сидении старого кресла:
Не знаю! Сдам в библиотеку.
Закинув руки за голову, он потянулся. Отчего толстовка из мягкого флиса, в которой он был одет в этот раз, задралась. И в прорези над поясом джинсов мелькнул на секунду подтянутый низ живота, с покровом из темных густых волосков Янка уткнула нос в книгу.
А то, может, заберете? он кивком указал на предмет разговора.
Да!
Нет!
Почти в один голос прокричали ребята.
Лёшка выпрямился:
Ты серьезно?
Пусть будут, Янка пожала плечами, прикидывая, сколько книг они осилят за раз.
Забирайте! Вон вместе с сервантом, махнул рукой Юрка. Он взял с подоконника зажигалку и вышел курить на балкон.
Было видно, что в стенах этой квартиры он чувствует себя неуютно. Хотя его фотографии красовались на каждом углу. В том числе на серванте. На снимках был запечатлен тот самый лоботряс, который своим хулиганством нервировал весь пожилой контингент. Ведь это именно он, получив отворот-поворот, разукрасил одну из стен в доме, где жила старшеклассница Светка. В прежнем Янкином доме!
Чёрный маркер на свежей побелке проступал даже после, когда стену замазали новым раствором. Стоит отдать должное, рисунок вышел забавным! И Светка на нем получилась похожа. По крайней мере, лицо. Ведь Янка ни разу не видела соседку голой. А Юрка, выходит, что видел! Рисунок исчез и шумиха, постепенно утихла. И только сторож дядь Витя, живший на одном этаже с легкомысленной «Музой», с восторгом воспринял художества юного мастера
Лёшка закрылся в туалете. А Янка, сама не зная зачем, шагнула на улицу вслед за Юрой. Балкон был застеклен, но старые рамы продувало насквозь. Об этом она не подумала, выйдя наружу в шелковой блузке. Юрка стоял, облокотившись об узкий подоконник. Спина колесом, изо рта вырывается дым, но пронизанный холодом воздух возвращает его обратно. Увидев её, он выпрямился. Затянулся еще раз и улыбнулся ей краешком рта. Отчего асимметрия на его лице стала более заметной.
Жалко баб Нину, вздохнула Янка. Она вдруг поняла, что так и не выразила ему соболезнование. Вот же манеры!
Юра вздохнул:
Да.
Повисло молчание, и она пожалела, что подняла эту тему. Вдруг для него этоличная драма?
Кажется, она была слишком хорошего мнения обо мне, произнес Юрка.
Эта реплика была неожиданной. И Яна не сразу нашлась, что ответить. Её молчание он воспринял по-своему.
Замерзнешь! бросил в ответ.
Янка беззаботно махнула рукой. И, хотя по коже бежали морозные цыпки, она мужественно расправила плечи.
Спасибо за книги!
Да, не за что, ответил он как-то рассеянно.
Затем, щелчком отбросив в форточку окурок, вдруг расстегнул молнию своей толстовки. А послепринялся снимать её! Все это выглядело так, словно сейчас одежда отправится вслед за окурком. Но вместо этого Юрка шагнул в сторону Яны. И как-то порывисто, неаккуратно, накинул кофту ей на плечи.
Она вздрогнула, поймала один ускользающий край.
Спасибо, сказала вполголоса.
Остаточный запах парфюма, щедро сдобренный горечью табака окутал её со всех сторон. Как будто бы обнял
Так значит, стихи? вдруг спросил Юрка. Он так и остался стоять напротив распахнутого окна. Только теперь в футболке с коротким рукавом.
«Ему же холодно», подумала Яна.
Ну, вроде того, вслух сказала она.
Дашь почитать? спросил он без доли сарказма.
«Ему и правда интересно?», про себя усмехнулась Яна.
Еще чего! озвучила свой ответ.
Почему? уточнил он, Стесняешься?
«Скорее, стыжусь», подумала Янка.
До этого момента избегавшие друг друга, их глаза неожиданно встретились. Она метнула взгляд в сторону. Наверное, слишком быстро?
Любое творчество достойно уважения! Этого не нужно стесняться, прозвучал его голос.
«Тоже мне, психотерапевт», подумала Янка. И, как будто учуяв её раздражение, он рассмеялся:
А я вот тоже пописываю!
Стихи? удивилась она.
Он перестал смеяться, но улыбка словно застыла у него на лице:
Только читать не дам, и не надейся!
Не очень-то и хотелось, пожала плечами Янка, и плотнее запахнула мягкий кокон его толстовки.
Юрка вздохнул, ладони его утонули в карманах джинсов. Кажется, он дрожал! Не от смеха, от холода.
А я ждал, что ты будешь настаивать, произнес с сожалением.
Янка усмехнулась, раздумывая над тем, будет ли её виной, если он заболеет простудой.
Ну, тогда мне пришлось бы дать тебе свои, заключила она. Только теперь понимая, что это могла быть уловка с его стороны. Кто вообще сейчас пишет стихи?
Юрка усмехнулся, вероятно, поняв, что фокус не удался. Во взгляде его мелькнула какая-то недосказанность. Он отвел его в сторону. Позволяя ей видеть свой профиль на фоне окна, за которым уже вечерело.
И Янка засмотрелась. Но не в окно! На него. На волевой подбородок, на скошенный кончик длинного носа. И надбровные дуги. Тяжелые, обремененные густыми бровями. Она вздрогнула, удивляясь тому, отчего теперь его близость ощущалась так остро.
Бабушки часто идеализируют своих внуков, произнесла она вслух.
И тотчас пожалела об этом. Ну почему, среди уймы других фраз именно эта решила выйти наружу? Однако слова прозвучали! И она затаила дыхание, не зная пока, как он их расценит.
Но Юрка, к её удивлению, согласно кивнул:
И не только своих!
Поймав её взгляд, он продолжил:
У неё была отдельная миска для Лёхи. Когда он приходил на пельмени!
Они рассмеялись. И, видимо, каждый вспомнил о том, что в детстве Лёшка был любитель поесть.
А ты думала, откуда взялась кличка Пельмешек? проговорил Юрка.
Он закупорил окно, перекрыв «кислород» сквозняку.
Янка вскинула брови:
Впервые слышу.
Он удивленно воскликнул:
Да ладно!
Диалог оборвался, когда на балкон вышел Лёшка. Они замолчали, как по команде. А он, словно не чувствуя в этом подвоха, поежился, изучая пейзаж за окном.
Вы не торопитесь? поинтересовался Юрка. Обращаясь сразу к обоим.
Ну, как сказать. Кому-то завтра на работу! А кто-то будет спать, протянул Лёшка.
Он шагнул в сторону Яны и хотел приобнять. Но вдруг передумал. Возможно, опознав на её плечах Юркину кофту?
А что? спросил, пряча руки в карманы.
Да я думал, может, помянем? нерешительно начал Юрка, Там наливка бабулина есть.
Отказать было трудно. И они задержались. Лёшка почти что не пил.
Компот для девчонок, сообщил он, слегка пригубив вишневой настойки. Та была приторно сладкой и оставляла на языке привкус жженого миндаля
Ночь выдалась благоприятной. Мороз отпустил и теперь снег под ногами уже не хрустел. Мир снаружи застыл. В своем прекрасном безмолвии он казался волшебным! На детской площадке в этот час не было ни души. Все машины уже привезли своих хозяев домой, и заняли места на парковке. И только редкие окошки домов еще горели в темноте, заманивая своим уютным теплом.
Янка вспомнила, как много похожих зим было прожито ею в этом дворе. Мир познавать было проще в компании трех закадычных подруг. Но старые связи остались в далеком прошлом. Она не пыталась их отыскать. Да и зачем? Ведь люди меняются, и перемены эти не всегда в лучшую сторону.
Она посмотрела направо, где на фоне снежного «ватмана» чернела скамья. Рядом с ней обозначилось два силуэта. Один, в длиннополой парке, был чуть выше. Возможно, роста ему придавал капюшон. Он стоял вполоборота, расставив ноги на ширину плеч. Как будто боялся упасть! Рядом с лицом мельтешил огонёк сигареты. Как светлячок, непонятно откуда взявшийся среди зимы.
Второй, в утепленном пуховике и отороченной мехом ушанке, стоял к ней спиной. Он был немного пониже, но шире в плечах. Или это гусиный пух придавал силуэту объем? Янка задумалась, вспоминая, какой была эта парочка в детстве. Ведь люди меняются! А эти двое общались так, как будто оба остались прежними.
На скамейке стояли пакеты доверху набитые книгами. Юрка вызвался их проводить. Понимая, что Лёха, хотя и храбрится, не в силах тащить такой груз. Янка радовалась, словно ребенок! Как давно ей хотелось вернуться во двор, посмотреть на подъезд, где теперь была установлена дверь домофона. Пересчитать глазами окна и отыскать среди них своё. То самое, откуда она выглядывала, поднявшись утром с кровати. И которое открывала, чтобы крикнуть подруге: «Иду!».
Площадка преобразилась! Вместо допотопных перекладин теперь стоял целый комплекс. Что-то, вроде полосы препятствий. Уже на старте предстояло взобраться по лестнице вверх, и дальше, следуя логике, двигаться к финишной черте. Где всех добравшихся ждет суперпризспуск с высоченной, в кавычках, горки.
И, то ли детский азарт пробудился в ней. То ли пьяная вишня ударила в голову! Но только Янке вдруг захотелось пройти полосу до конца. Благо мороз отпустил, и металл перестал быть скользким. Она без труда вскарабкалась на пьедестал и оценила задумку. Сверху высота сооружения уже не казалась такой смехотворной. Но отступать было поздно!
Первую часть пути она одолела легко. Проблема настигла её на середине. Где две исходные точки соединял каскад металлических перекладин. Эту часть предлагалось осилить при помощи рук. И сперва у неё получилось! Но висеть на руках оказалось не так уж и просто. Тело её, прежде легкое, сделалось вдруг неподъемным. Как целый мешок картошки, оно болталось, тяжелея с каждой секундой. Держась за металл одетыми в кожу перчатками, Янка понимала, что стоит ей отпустить одну руку, как вторая не выдержит, и разожмет свои пальцы. И тогда
Она посмотрела вниз. Отголоски фонарного освещения с трудом доставали сюда. Но даже без света была понятно, что под ногами не мягкий, пушистый сугроб, а грязная жижа. В которой Янка, реши она спрыгнуть, увязнет по самые щиколотки.
«Ботинкам хана», подумала она с горечью, продолжая сжимать перекладину. В голову пришла мысль раскачаться, чтоб изменить угол падения. Но стоило ей начать, и риск приземлиться на пятую точку спровоцировал панику. Ноги, как будто свинцом налились! А пальцы слабели с каждой секундой.
Лёш! позвала она.
Он не ответил. Ребята стояли поодаль. Они увлеченно спорили, и вклиниться в этот спор можно было только отчаянным криком.
Лёёёёшаааа! что есть сил, завопила она.
Парни умолкли и, как по команде, обернулись на звук.
Я здесь! крикнула Янка, обозначая свое местоположение. Одна из фигур стремительно двинулась к ней. Вторая осталась стоять.
Что случилось? обеспокоенно бросил Лёшка.
Сними меня! попросила она, болтая ногами.
Он встал сбоку, запрокинул лицо:
А зачем ты туда залезла?
Лёш! поторапливала Янка. Потом расскажу!
Краем глаза она заметила, что Юркин отчетливый силуэт приближается к ним. И напряглась, пытаясь ему помешать силой мысли. Не вышло!
Чего тут у вас? прозвучал его голос.
У нас тут проблема, с притворным сочувствием выдохнул Лёшка. Янка решила тряхнуть стариной!
«Ах, ты», мысленно вспыхнула Яна, и злость придала новых сил. Юра остался стоять в стороне. Лицо его оставалось за кадром. Но голос звучал сквозь улыбку:
Зависла? предположил он.
Попалась! подхватил Лёшка и, дотянувшись, дернул её за штанину.
Они рассмеялись, и что-то до боли знакомое померещилось ей в этой ситуации. Сколько раз в детстве она ловила их колкие реплики. И тогда отвечала взаимностью! А теперь, болтаясь подобно сосиске, не могла сочинить остроумный ответ.
Короткая куртка задралась, потянув за собой край шерстяного свитера. Животу было зябко и стыдно! И когда, наплевав на ботинки, она вознамерилась прыгать, Лёшка сжалился. Он, кряхтя, подошел. Наступил, не жалея своих, прямо в лужу. И со словами:
Чего не сделаешь ради любимой женщины, обхватил её выше колен.
Янка разжала пальцы и уперлась ладонями в крепкие плечи. Уже на земле, ощущая легкую дрожь, принялась возмущаться:
Я думала, что это легко! Кто вообще это здесь поставил? Ведь это же травмоопасно!
Но парни её не слушали.
Испытаем? сощурился Юрка.
Не, протянул Лёшка, очищая обувку о близлежащий сугроб.
Юрец усмехнулся:
Стареешь, мужик! он хлопнул приятеля по плечу. Но тот в долгу не остался.
Умнею! парировал Лёшка и, взглянув на спасенную Янку, добавил. Должен же в паре хоть кто-то быть здравомыслящим.
Глава 5
Время близилось к новому году. И Юркины визиты уже стали нормой. Очевидно, что в городе детства у него не осталось других развлечений, кроме парочки старых друзей. Лёшка и сам пытался разнообразить досуг «эмигранта». Подгонял ему покупателей на квартиру, но как-то не ладилось. То они не нравились Юрке, то Юрка не нравился им.
Ты хочешь продать, или нет? возмущался Лёшка. Кажется, он всерьез решил примерить на себя роль риэлтора.
Янка порхала, ощущая внутренний подъем. И связывая его с предстоящей новогодней суетой. Это время, накануне всеобщего праздника, волновало ее еще в детстве. С тех пор мало что изменилось! Второй по счету новый год они отмечали с Лёшкой. Предыдущий прошел в абсолютном соответствии с её представлениями о настоящей романтике. Шампанское, свечи, гирлянда, и долгий поцелуй под бой новогодних курантов. Словно кто-то подсказывал: «Горько!». Нет, желанием Янки было не выйти замуж. Мало того! Она опасалась момента, когда Лёшка заставит её сделать выбор. Ведь можно просто быть вместе? Безо всяких там клятв
В этот раз за окном была оттепель. Снег медленно таял. И такая красивая, по нарядному зимняя улица превращалась в потоп. Вновь обнажались уже задремавшие под снежным покровом газоны. Люди пытались идти, минуя глубокие лужи. Что не у всех получалось! И глядя на это из кухонного окна, хотелось остаться дома.
Издевка природы! Устроить такое, когда до главного зимнего праздника оставалось всего ничего. Снег таял, несвоевременной капелью барабаня о металлический козырек. Но тем уютнее казалась их тесная кухня. Где было тепло, и пахло котлетами. Яна готовила редко. Обычно тому способствовал какой-нибудь веский повод. В этот раз поводом стал Юркин приход.
Всё было, как прежде. Но что-то уже изменилось! К примеру, теперь она не могла говорить не подумав. Отныне каждое слово подвергалось сомнению. Ей не хотелось выглядеть глупо! Прежде, чем выйти из комнаты, она собиралась с силами, снова и снова изучая в зеркале свое отражение. Размышляя: «А достаточно ли я хороша?». Повторяя, репетируя каждую реплику. Сказать «привет», или «приветик»? А когда он ответит, улыбнуться, или опустить глаза? Стало иметь значение всё: интонация, взгляд. Словно ей предстояло сыграть главную роль в спектакле всей своей жизни.
Всё было, как прежде. Но за последние пару недель Юрка прочно обосновался не только в их с Лёшкиной жизни. Но и в её, Янкиной, голове. И она не хотела его выгонять! Совершенно не понимая того, что думает о нем непозволительно часто.
А сегодня Стыдно вспомнить! Он приснился ей ночью. Был так близко, касался её. Раздевал! А она не стала его останавливать. А должна была? Но ведь это же сон! Хотя там, во сне, все происходящее казалось ей совершенно реальным. Она лежала под ним на постели. Чувствуя, как длинные пальцы утопают в её спутанных волосах. Как влажный, почти осязаемый жар зарождается где-то внутри её тела. Было так горячо! Так приятно! И немножечко стыдно
Когда он своим горячим дыханием разбудил её, прошептав:
Ммм, как тут тепленько, то Янка, находясь на границе миров, чуть не озвучила имя.
Прикосновения были решительными. Рука его нащупала трусики, пробралась под ткань. И принялась по-хозяйски исследовать территорию. Янка не стала сопротивляться. Не открывая глаз, она приняла удобную для «изыскательных мероприятий» позу.
Моей Белоснежке снились хорошие сны? услышала Яна.
Этот голос, охрипший спросонья, добавил реалистичности её эротической зарисовке. Она не спешила обрадовать Лёшку ответом. И только сонно мурлыча, прижалась к нему. Знал бы он, что она видела в этих снах. А главное, кого!
Получив своё, Лёшка оставил её досыпать, а сам умчался на пробежку. Он по-прежнему бегал один. Хотя много раз хвастался Юрке, звал устроить совместный забег. Но тот и слушать не стал.
Добровольно в такую рань меня не поднимешь, отшучивался приятель.
Из чего Янка делала вывод, что Юра тоже «сова». Она знала о нем так мало! Но, может быть, именно это незнание служило причиной, рождая в душе романтичные образы. Эти образы были очень навязчивы. Она гнала их от себя! Но они появлялись опять. Она пыталась представить его образ жизни. И себя в этом образе. Размышляя, как впрочем, все женщины делают: «А могло ли у нас получиться?»