Фуф! Ну и пакость на улице! послышалось из коридора.
Входная дверь, громко хлопнув, закрылась. «Зип-зип», услышала Яна, даже сквозь шелест скворчащих котлет на плите. Её слух обострился, и волнение спутало мысли, заставляя дышать через раз. Подумать только! Она волновалась, как перед экзаменом. А ведь это всего лишь котлеты. Но если они подгорят Она взяла себя в руки и приоткрыла стеклянную крышку, выпуская наружу пропитанный соками аромат.
Так это у вас такой запах! Я пока поднимался, чуть слюной не захлебнулся. Серьезно! прозвучал за спиной Юркин голос. Теперь она могла отличить его даже не глядя.
Есть две вещи, на которые я могу смотреть бесконечно, сказал на этот раз Лёшка, Как забивает Роналду, и как Янка готовит котлеты.
Они топтались в дверях, ожидая команды.
Уже вот-вот! отчеканила Яна, велев обоим покинуть место её дислокации.
Решено было устроиться в зале. Юрка пришел не с пустыми руками. Впрочем, он всегда приносил с собой что-нибудь этакое. То мешок мандаринов, то любимые Янкины маффины. В этот раз принес торт, белоснежный, по-зимнему сказочный. И бутылку вина.
Сквозь прозрачную штору сияли огни миниатюрной гирлянды. Тонкие нити светодиодов ниспадали, теряясь в складках вышитой тюли. Днем они оставались невидимы. А вечером, словно по волшебству, превращали привычную комнату в сказочный мир. Крошечные лампочки поочередно загорались, сменяя друг друга, отражаясь в оконном стекле и напоминая всем, что новый год все равно наступит. Даже если кто-то к нему не готов.
Ужин удался на славу. И Янка, краснея, словно школьница на уроке труда, наблюдала за тем, как исчезают с тарелки котлеты.
Так я не понял, ты новый год планируешь тут отмечать? поинтересовался Лёшка.
Юрка пожал плечами:
Да хрен его знает! Собирался домой. Но вот с квартирой еще не разобрался. Да и, он не стал договаривать, а вместо этого, бросив взгляд на хозяйку, подцепил зубчиком вилки еще один румяный биток.
Так это Давай тогда с нами? Родители зовут к себе в гости. Сестренка приедет с детьми, выдал Лёшка на полном серьёзе.
Яна нахмурилась:
А как же Синицыны? Анька и Гена?
В плане друзей у них с Лёшкой уже давно образовалась своеобразная иерархия. Существовали её подруги: «артефакты» из прошлого, контакты с работы, как правило незамужние, или же разведенки. Были также его друзья: любители ЗОЖ, обладатели пожизненной скидки в спорт-клубе, а также коллеги. Как правило, глубоко женатые трудоголики! Третья группа друзей появилась с тех пор, как они стали парой. Среди них были семьи с детьми, или без. И если с другими друзьями они могли видеться по-одиночке, то встречаться с последней категорией можно было только вдвоем. Анька и Гена были одной из таких пар.
Ну, мы можем к ним на Рождество, предложил Лёшка.
А, может быть, наоборот? подумав, ответила Яна.
Он посмотрел на неё с едва заметным упрёком. И стало понятно, что вопрос с новым годом решён.
Малыш, мы же обсуждали, что один раз отмечаем по-твоему, а другой разпо-моему. Помнишь?
А тебе, значит, прошлый раз не понравился? нахмурилась Янка.
Не будь рядом Юры, она бы устроила Лёшке «разнос»! Его верность семейным традициям умиляла. Но стоило ей вообразить этот праздник, в кругу его шумной семьи, где будут сестра с тремя спиногрызами, его отец со своими бестактными шутками и мама, в её неизменном желании всех накормить.
Его родня приняла её очень радушно! Но во всем этом чудилась фальшь. Возможно, сама Янка, еще будучи на распутье, ощущала себя неуместной среди них. Как будто она не имела права там быть! Она улыбалась, кивала и весело хлопала, когда Лёшкины племяши декларировали с табуретки заученный стих. Притворно смущалась на колкие реплики папы. И опускала глаза, когда его мать принималась вслух фантазировать, какими будут их с Лёшкой дети.
Он отложил в сторону вилку, протянул к ней ладонь и погладил открытое плечико:
Это был лучший новый год в моей жизни, услышала Янка.
Ну, да, она саркастически усмехнулась.
Просто втроём уже будет не так романтично, продолжил Лёшка, кивая глазами на «третьего лишнего».
Поняв, что речь зашла о нём, Юрка встрепенулся.
Ребят! поспешил он «откланяться», Если дело во мне, то япас!
Лёшка вздохнул:
И чё, будешь один, в своей старой двушке дудолить наливку?
Юрка хмыкнул:
Забудь! Я вообще не люблю Новый год!
На его возражения Лёшка тут же вынес вердикт:
Ты просто не умеешь его отмечать. Мы покажем тебе! Да, Янок?
Янка задумалась. Присутствие на празднике Юры в корне меняло дело. И скучное семейное торжество обретало совсем иной смысл. Она кивнула, давая согласие.
И Лёшка расплылся в улыбке:
Шашлычки, свежий воздух, племяшки, Маркиза и Жмот.
Юрка фыркнул, едва не подавившись котлетой:
Странные имена у племяшек, выдавил он.
Да нет! рассмеялась Янка, Это кошка и пёс. А племяшкиМаруся и Лев.
Теперь нахмурился Лёшка:
Вот сейчас я вдруг понял, что не вижу разницы, сказал он, смеясь.
Время двигалось со скоростью света. Бутылка вина опустела, тарелки, храня остатки закусок, сиротливо жались друг к другу на узком журнальном столе. Телевизор трудился, создавая музыкальный фон их уютному мини-застолью. Пока парни мерялись «письками», обсуждая свои достижения, Яна решила убрать со стола.
Дефилируя с грязной посудой по коридору, она вдруг заметила на полу под вешалкой темнеющий черный комок. Оставив тарелки на тумбочке, она наклонилась, чтобы поднять его. Взяла в руки, ощущая под пальцами незнакомый рельеф. Распахнула, пытаясь представить себе в темноте его истинный цвет. Темно-синий? Ведь он же любит такой? Хотела повесить на место. Но вместо этого вдруг прижала к лицу и вдохнула. Терпкий, чуть горьковатый запах парфюма коснулся ноздрей. Он был верен своим вкусам. И пах точно также, как в прошлый раз.
Отголоски табачного дыма проникли в её затуманенный мозг. Нарушая там что-то, в её голове. Выводя из строя налаженный механизм. И ей захотелось, безумно, надеть его, этот свитер. Пропитанный им! Оказаться внутри, ощутить его тяжесть. Сердце забилось в неистовом ритме. Горло сдавило от жуткой, почти удушающей мысли.
«Я влюбилась», подумала Янка. И эти слова, как озарение, застали её врасплох. Превозмогая желание, заставляя себя, она вернула свитер на вешалку. И, словно сомнамбула, двинулась дальше, на кухню. Оставив на тумбе стопку грязной посуды.
Открытие было чрезвычайным! И остаток вечера она избегала попадаться ему на глаза. Казалось, что эта фраза, которую она сама боялась озвучить, слетит с её губ, как только их взгляды пересекутся. Он нашёл её сам! Когда все тарелки были уже перемыты, и Янка стояла, уставившись с балкона вниз. В бесконечную тьму, где не видно ни зги. Только мутные остовы лысых деревьев.
Она вздрогнула, как от удара, когда балконная дверь отворилась со скрипом. Но, вопреки ожиданиям, ничего не случилось! Он вынул из пачки одну сигарету, сунул в рот и зажег.
Зимушка, зима, протянул Юрка, с досадой глядя на улицу.
А в Риге другая зима? тихо спросила Яна, радуясь, что речь зашла о погоде.
Год на год не приходится, он задумался, вспоминая, В горах хорошо! Я раз в год обязательно езжу в Сигулду, на лыжах кататься.
Янка усмехнулась про себя, вспоминая, что в последний раз каталась на лыжах в городском парке.
Так чем ты занимаешься в Риге? спросила она. Лешка говорил, ты что-то строишь?
Да, Юрка вздохнул, Строю, ломаю и снова строю.
Прозвучало расплывчато. Но было ясно, что подробностей не дождаться. И потому Янка решила сменить тему:
А ты в Юрмале был?
Юрка кивнул:
Конечно! У моей тетки по отчиму там дом свой. Она сдает его летом.
Класс! мечтательно улыбнулась она. Там красиво?
Ну, красиво везде, но по-своему, философски заметил Юра, Зимой там не фонтан. А летом, да! Солнце, море, чайки наглючие.
Романтика, согласилась Янка.
Юра взглянул на неё как-то странно. Он выпустил изо рта облако мутного дыма. И оно растворилось в проеме окна.
Романтикаэто, когда вдвоём. Тогда без разницы, где, сказал он излишне серьёзно. Как будто речь шла о чем-то жизненно важном. И замолчал, не прекращая смотреть на неё! Глаза его в темноте казались глубокими, как чёрные дыры. А взгляд, таким неподъемным, тяжелым, проникающим в самое сердце
Вот вы где! Лёшка хлопнул в ладоши, нарушая возникшую тишину. Шепчетесь? Меня обсуждаете?
Он спустился с порожка и встал между ними.
Говорил Янке, чтоб она уболтала тебя приехать, произнес Юра голосом, в котором не было и намёка на только что промелькнувшее в его взгляде волнение.
«Показалось», подумала Яна, медленно приходя в себя.
Между тем, Юрка продолжил:
Погуляем по Риге, в Юрмалу съездим на пару недель.
На пару? передразнил его Лёшка, У меня отпуск не резиновый!
Юрка состроил гримасу:
Ну хотя бы на десять дней тебя же отпустят? Или без тебя предприятие встанет?
Да уж, язвительно хмыкнула Яна, памятуя про обещанный отпуск. Но в Лёшкином случае фраза «обещанного три года ждут» звучала правдоподобно.
Вместо ответа он, ничуть не смущаясь чужого присутствия, обхватил её сзади, заключая в кольцо своих рук. И Янкины слабые попытки «спастись» лишь усилили хватку.
Вот к этому теплому заду прижаться, и ничего больше в жизни не надо, блаженно выдохнул он и прижался, приводя приговор в исполнение.
Янка заёрзала, пытаясь высвободиться. Отчего Лёшкино, отяжелевшее после ужина тело, только сильнее впечатало её в животом в подоконник.
Лёсик напился? возмутилась она, локтем размыкая объятия.
Смущенная этим внезапным порывом, Яна бросила взгляд в сторону Юрки. Но тот, словно не замечая их нежностей, смотрел перед собой. В окно, где, как будто в сонном бреду, монотонно качалась от ветра береза.
Глава 6
Мамуль, ну ты точно не поедешь? спросила Янка. Удерживая телефон между плечом и щекой, она пыталась утрамбовать спортивную сумку.
На том конце провода прозвучал тяжкий вздох:
Ой, Янчик, ты знаешь мое отношение к деревенскому быту!
Это загородный дом, а не деревня, возразила Яна, удивляясь тому, что сама защищает ненавистный ей «дом престарелых». Там есть унитаз!
Ага, это все меняет, расплывчато бросила мама, Меня ждут Мартыновы в гости!
Ну да, Мартыновыэто другое дело, согласилась Янка, скорее радуясь тому, что мамы не будет на этом празднике жизни, Ну, адрес ты знаешь! Так что, если заскучаешь, то приезжай.
Она уже собиралась наградить маму чмоком. Но вместо того, чтобы закончить разговор, та вдруг оживилась:
Я говорила тебе, что покупаю собаку?
Что? Какую? опешила Янка.
Джек Рассел! с гордостью сообщила мать, Мальчика заказала. Как назвать еще не решила! У него будет имя и родословная. Но я придумаю ему другое.
Ма, ты уверена, что справишься? осторожно спросила Яна. Ведь в маминой жизни ничто не держалось подолгу. Это касалось мужчин, увлечений и вкусов. Было страшно представить, что подобная участь постигнет и бедного пса.
Да, это решение далось мне нелегко. Но, я думаю, что готова! заявила мать тоном таким, будто намеревалась родить еще одного ребенка.
«Ну, дай-то Бог», подумала Яна. Жизнь в лице мамы приучила ее к самостоятельности. И порой было трудно понять, кто есть «мать», а кто «дочь». Они были скорее подругами. Возможно, поэтому Янка искала в мужчинах опору! Искала того, кто сумеет дать ей чувство защищенности. С кем она, хотя бы в своих запоздалых иллюзиях, сумеет вернуться в детство. Вероятно, поэтому она не спешила сама становиться родителем. Пытаясь продлить ощущение шаткой свободы, которое ей обеспечивал Лёшка.
Он появился в дверях, в тот момент, когда Янка, разложив на постели все зимние свитера, выбирала самый нарядный.
И? бросил он односложно.
Нет, подражая ему, ответила Яна.
Ясно, Лешка прошелся по комнате, всем своим видом изображая полнейшее разочарование. Хотя она знала, что внутри самого себя он ликует.
Лёш, ну ты же знаешь её! Янка еще раз взглянула на палитру цветов. Синий был ей к лицу. Впрочем, как и цвет фуксии. Но её приверженность алому теперь казалась избыточной.
Потенциальная теща меня ненавидит, тяжело вздохнул Лёшка, напрашиваясь на комплимент. В глубине души он знал, что это не так! Просто Янкина мать измеряла любовь по-другому. И будь Лёшка, например, бизнесменом, её симпатия стала бы более явной.
Яна отвлеклась от созерцания тряпок.
Это не правда! Мама очень хорошо к тебе относится, привычно возразила она.
Ага, до сих пор называет меня Попович, Лёшка сменил гнев на милость.
Ну, это она любя, подтвердила Яна, решив-таки выбрать цвет синевы. А что? Благородный и сдержанный. А к нему идеально подходят сапфиры. Сережки, что он подарил ей на прошлое Рождество.
Удовлетворенный этим ответом, Лёшка хотел удалиться. Но, взглянув на забитую доверху сумку, напомнил:
Мы вернемся в субботу.
В ответ Янка только махнула рукой. Есть ли смысл объяснять, что каких-то три дня могут стоить всей прожитой жизни?
В конце-концов, в качестве униформы для встречи нового года, она избрала «мышиное» платьице с юбкой-гофре. Простенькое на вид, оно, словно холст, обретало нарядность, стоило подчеркнуть серый цвет перламутром. Она прихватила жемчужный набор и палетку теней. А после, забросила в сумку то самое платье с пайетками. Скорее всего, не наденет! Но сама мысль о том, что оно лежит в сумке, будет вселять оптимизм
Лёшка холил и лелеял свою легковушку. Наверное, она была единственной, к кому Янка на самом деле его ревновала. Вместе с правами она получила и шанс порулить. Но под строгим надзором! А когда однажды, взяв ключи, без спросу отправилась на встречу с клиенткой. (Хотелось бросить пыль в глаза, ведь невеста была «на понтах») То случилось страшное! Паркуясь, Янка задела мусорный бак. Тот упал и оставил заметную вмятину. С тех самых пор Лёшка держал ключи при себе. Да ей и самой было стыдно! Но не перед ним, а перед машиной.
В окне мелькнул знакомый двор, и Юрка, стоявший около подъезда, погасил сигарету. Он бросил рюкзак назад и сел позади Яны. Та успела заметить, что в руках у него перевязанный лентой прямоугольник.
Ян, привет, услышала она и подняла в знак приветствия руку.
Стартуем! объявил Лёшка и, повернувшись к Янке, добавил, Пристегнись, крошка!
Она рассмеялась, поймала его руку. Он коротко сжал её пальцы. Глаза его излучали тепло и благодарность. Он, несомненно, был рад провести новый год в кругу семьи. Она была рада тому, что теперь в этот круг входит Юрка. А Юрка? Наверняка, у него тоже были свои поводы для радости.
Они давно мечтали уехать из города, сообщил Лёшка, имея ввиду родителей.
Мечты сбываются, усмехнулся Юрка.
Лёшкины предки, нЕкогда обитавшие в стандартной городской многоэтажке, теперь жили в собственном доме. В сорока километрах езды от цивилизации. Хотя, их поселок явно не подходил под описание сельской местности. Аккуратные домики стояли в ряд, держа «социальную дистанцию». За резными воротами лаяли псы, и у каждого была собственная подъездная дорожка. Своим благополучием поселок был обязан расположенному неподалеку свинокомплексу. Где и трудились, несмотря на пенсионный возраст, Лёшкины мама и папа. Ехать туда было близко. Но в предновогодней толкучке, они неминуемо «встряли».
Лёш, выключи печку, попросила слабеющим голосом Яна.
Тошнота подступала. Она опустила влажное от конденсата стекло. И снаружи внутрь натопленного салона ворвался пропитанный выхлопными газами воздух.
Не успели отъехать! Лёшкины руки сжались на руле. А Янка не поняла, кому был адресован этот гневный посылтрафику, или же ей.
«Морская болезнь» была её верным спутником с самого детства. Лишая возможности жить полноценной жизнью. «Перерастет», убеждали доктора. Но время шло, а проблема не исчезала. И даже в свои 25 Янка по-прежнему блевала в пакетик. Вот и сейчас она сунула руку в рюкзак, чтобы нащупать заветную «тару». Наличие которой само по себе успокаивало.
Ты таблетку выпила? спросил Лёшка. На что Янка махнула рукой. Мол, отстань!
Машина впереди газанула, и вслед за ней их автомобиль тоже тронулся с места. Всколыхнув внутри её тела остатки вчерашнего ужина. Пальцы моментально заработали, пытаясь разлепить целлофановый край. Тошноту удалось подавить в последний момент. И стимулом тому послужило наличие Юрки! Стоило только представить себе отвращение на его лице, как открывалось второе дыхание. Янка взяла себя в руки.