Обожаю этот ресторан, воскликнула Оливия, прильнув к Фрэнсису. А почему здесь? Ты же говорила, что у Хантера апартаменты на Сент-Джеймс-Плейс.
Да, ответила Люси, но я ходила на прием в Неврологическую лечебницу на Квин-сквер.
Ох, а что с тобой? встревожилась Оливия.
Да мышечные спазмы совсем замучили. Наверно, это все из-за стресса. Вчера вечером был такой сильный приступ, что пришлось позвонить Эшупомнишь Эша? и он записал меня на прием к неврологу, доктору Хаммонду. Мы с ним обсудили способность тела соматизировать психологические состояния. «Все эти бедолаги, которые вернулись с Первой мировой с неврозами, поразительные случаи. Совершенно необъяснимые с точки зрения неврологии», сказал он. И, как он выразился, «на всякий случай» отправил меня на МРТ. Вот я и зарезервировала столик здесь, потому что проходила обследование в томографическом центре за углом.
А когда будут результаты? спросила Оливия.
В следующий вторник, после очень длинного уик-энда с Хантером, боссом, который никогда не спит. Уик-энд начинается в четверг, как только в пять утра прозвенит мой будильник.
По-моему, у тебя звенит слишком много будильников, сказала Оливия.
Если спазмы не от стрессанаверно, это ирландское происшествие до сих пор аукается, ну, когда мы там на велосипедах колесили.
Боже мой, это был такой ужас, объяснила Оливия Фрэнсису. Я ехала следом за Люси и краем глаза увидела, как она перелетела через калитку в ограде. Со стороны это выглядело вполне профессиональным кувырком, мне даже показалось, что она сейчас встанет в стойку, как гимнастка, спрыгнувшая со снаряда, знаешь, руки вразлет, ступни вместе. Потом я услышала крик, ну и началось«скорая», рентген, костыли
Сочувствую, сказал Фрэнсис. Вполне возможно. А как прошла МРТ? Мне никогда не делали томографического обследования.
Все были очень дружелюбные и жизнерадостные, сказала Люси. Одеты так, будто собрались на пробежку, все в спортивных костюмах и кроссовках, хотя на самом деле целыми днями только и делают, что заполняют бланки и нажимают кнопки. А в самом сканере очень покойно и удобно. Для тех, кто работает на Хантера, лежать и ничего не делатьогромное удовольствие. Поэтому я просто закрыла глаза и лежала, как труп.
Тебя послушать, так это как в спа сходить, сказала Оливия.
Ну да, как в спа-салон, только в очень высокотехнологичный, там же еще наушники, такой дробный грохот и писк, похожий на сигнал тревоги, только означает, что надо лежать совершенно неподвижно. Немного погодя сквозь весь этот приглушенный шум я услышала, как медсестра сказала: «А сейчас мы на минуточку вытащим вас из сканера», а потом объяснила, что мне вколют контрастный раствор. Когда он разошелся по телу, с таким холодком, знаете, меня вернули в сканер еще на пятнадцать минут.
А что, всегда вкалывают контрастный раствор? спросила Оливия.
Именно этот вопрос я и задала медсестре-австралийке, которая вытаскивала канюлю из моей вены. «Да, всегда, ответила медсестра. Чтобы четче видеть некоторые структуры». «Какие структуры?»спросила я. «Ну, всякие там», ответила она, и я поняла, что от нее толком ничего не добьешься. Она с улыбкой наклеила мне пластырь и сказала: «Окей, доброго вам вечера». Было уже поздно, они все торопились в свои фитнес-центры или в «Королевскую кладовую», это такой паб на углу площади, названный в честь места, где королева Шарлотта хранила особые снадобья для короля Георга Третьего, когда его одолевал очередной приступ порфиринового безумия.
Люси явно была очень расстроена. Она говорила быстро, будто ее переполняли впечатления.
Раз уж упомянули о пабе, то почему бы нам не выпить, предложила Оливия.
Я успел изучить винную карту, сказал Фрэнсис. Здесь предлагают множество вин по бокалам, на пробу, так что можно напиваться постепенно, под уважительным предлогом получения энологического образования.
Да-да, сказала Люси. Сравниваем и контрастируем. Давайте-ка так и сделаем.
Пока все трое путешествовали по винной карте, из Португалии к Роне, из Австралии в Венето, из Бургундии в Бордо, Люси расслабилась и вроде бы забыла о тяготах минувшего дня, и Оливия тоже расслабилась, сообразив, что Фрэнсис и Люси питают приязнь друг к другувполне самостоятельно, а не просто ради Оливии. Как и предвидел Фрэнсис, число бокалов вскоре перевесило объем проб, и наконец все согласились выпить по последнейи домой. Люси решила, что, прежде чем делать такой важный выбор, следует погуглить сравнительные достоинства еще не опробованных калифорнийских и чилийских вин. Она посмотрела на экран телефона, и Фрэнсис с Оливией приготовились выслушать дурацкий набор всевозможных характеристик типа «черносмородинный лист», «седло», «долгие ноты», «сигары», «спелая вишня»то, что превращает описание вина в загадочную литературу, понять которую можно, лишь выпив вина, не поддающегося ее описанию, но вместо этого увидели, что Люси помрачнела.
Извините, мне надо срочно ответить на сообщение, сказала она.
Оливия предположила, что сообщение прислал Хантер, с очередным идиотическим требованием.
Доктор Хаммонд просит, чтобы завтра с утра я пришла к нему на прием, объяснила Люси.
Я пойду с тобой, немедленно предложила Оливия.
Спасибо, вздохнула Люси. О господи!
Наверно, дело в тех нервах, которые повредились, когда ты упала с велосипеда, сказал Фрэнсис.
Или это структуры, добавила Люси. Структуры.
6
В кабинете у врача Оливия обняла Люси за плечи.
Такое ощущение, что мне в ванну уронили аккумулятор, сказала Люси. Я никогда еще не испытывала ничего подобного. На меня просто накатывают волны ужаса. Дайте мне алпразолам, пожалуйста.
Я бы не советовал, сказал доктор Хаммонд.
По-моему, при таком диагнозе первым делом надо прописывать транквилизаторы, сказала Оливия.
Ладно, согласился доктор Хаммонд. Но не злоупотребляйте.
Если бы я хотела умереть, то попросила бы у вас бутылку шампанского, заметила Люси.
Строгая мина доктора Хаммонда не изменилась.
Я выпишу вам рецепт на четырнадцать таблеток алпразолама, чтобы вы продержались до визита к мистеру Макьюэну, хирургу. И еще препарат под названием леветирацетам, он снимет судороги.
А когда я смогу встретиться с мистером Макьюэном?
В начале следующей недели, вместо визита ко мне.
Господи, я так долго не протяну. Честное слово, я просто не выдержу. Сойду с ума. Извините, но мой мозгда, я понимаю, что это вскоре радикально изменится, всегда был моим главным активом, моим единственным активом, так что чем больше у меня знаний, тем лучше. Мой новый начальник завтра прилетает из Америки, и он ни в коем случае не должен узнать, что происходит, а следовательно, мне обязательно нужно знать, что со мной происходит, даже если для этого придется подкрепляться алпразоламом Кстати, вы не дадите мне таблетку прямо сейчас?
За алпразоламом вам придется сходить в аптеку, сказал доктор Хаммонд.
А можно Фрэнсису сходить в аптеку? спросила Оливия. Это мой бойфренд, объяснила она доктору Хаммонду. Он ждет нас в приемной.
Да, конечно. Доктор Хаммонд протянул ей рецепт. Я поговорю с мистером Макьюэном, может, он примет вас пораньше.
В этих странных обстоятельствах Фрэнсис старался вести себя как можно непринужденнее, уставившись куда-то посредине между грудой помятых журналов и теленовостями с бегущей строкой и выключенным звуком. Оливия не стала ему ничего объяснять, за что он полюбил ее еще больше, а просто вручила ему рецепт, но при этом выглядела расстроенной, что говорило о серьезности диагноза.
Фрэнсис вышел в бледное сияние утра. Угасающая листва в садах и флуоресцентные машины «скорой помощи», припаркованные у площади, с разной степенью назойливости намекали на смерть. Медработники спешили на службу, а неврологические пациенты разнообразными походками направлялись к центральному корпусу больницы. В садике на скамейке какой-то человек пытался укусить круассан, но по большей части проносил его мимо рта, так что следы бесплодных попыток обильно усыпали пальто. Фрэнсис попробовал мысленно внушить ему силу и спокойствие, но тут же ощутил, что ему самому их не хватает.
Когда они втроем вышли из ресторана, то понимали, что известия дурные, хотя и надеялись на лучшее. Оливия пригласила Люси погостить в Белсайз-Парке, в бывшей спальне Чарли, которую Люси хорошо помнила со студенческих лет.
Она совсем не изменилась, сказала Оливия. Ты же знаешь, мои родители равнодушны к домашним интерьерам и предпочитают обустраивать интерьеры психические.
Господи, кто бы мне психику обустроил, вздохнула Люси, выключив переговорное устройство в такси.
Они приехали домой к Каррам, где располагались также и консультационные кабинеты родителей Оливии: Мартин принимал пациентов в цокольном этаже, выходящем в сад, а Лиззина верхнем этаже. Оливия оставила Фрэнсиса у себя в спальне и спустилась в гостиную, чтобы поговорить с Люси наедине. Глядя на роскошную обстановку, в которой выросла его новая подруга, Фрэнсис задумался, как назвала бы Оливия его домик, Ивовый коттедж, «миленький» или «уютный». Ее прочные семейные отношения, родители, до сих пор пребывавшие в счастливом браке, странно противоречили тревожащей истории ее удочерения, которую Оливия рассказала в выходные. Как выяснилось, биологический отец Оливии, Генри, пригрозил, что убьет Карен, если та сделает аборт. Он назвал это «Господней справедливостью». Когда оказалось, что Карен беременна двойней, Генри не стал возражать, чтобы Оливию удочерили, но ее брат-близнец, Кит, остался с родителями. На снимке, замеченном Оливией на книжной полке, Карен держала на руках Кита. Было ли удочерение трещиной в фундаменте воспитания, полученного Оливией в этом внушительном особняке, где Фрэнсис сидел сейчас на краешке ее кровати, или оно не оказало на нее никакого влияния, поскольку практически не являлось жизненным опытом? Она уже много лет сражалась с генетическим фундаментализмом и полагала, что к победе ее приведут «мыши, стабильно демонстрирующие страх», о которых она тоже рассказала Фрэнсису в прошлые выходные. Однако же, если мыши унаследовали эти характеристики не в результате стандартной модели генетической трансмиссии и не каким-нибудь иным путем, то, возможно, Оливия, освободившись от одной версии прошлого, теперь ратовала за другую, неочевидную трансмиссию межпоколенческой травмы. С виду она была цельной личностью, но мало ли что всплывет, когда у нее появится ребенок.
На следующее утро они пошли с Люси на прием к доктору Хаммонду. Фрэнсису было неловко идти вместе с ними, но Оливия полагалась на его поддержку в той же степени, в какой Люси полагалась на поддержку Оливии.
Имя пациента? с подозрением осведомился аптекарь, поскольку рецепт был выдан на популярный транквилизатор, предмет зависти многих.
Люси Расселл. Она сейчас на приеме у доктора Хаммонда, в больнице через дорогу. Меня попросили сходить за лекарствами для нее.
А вы кто?
Знакомый, сказал Фрэнсис.
Знакомый, повторил аптекарь, будто это было названием известной террористической организации.
Послушайте, ей только что сообщили ужасный диагноз, нетерпеливо сказал Фрэнсис. Дайте мне, пожалуйста, эти чертовы таблетки!
Он тут же пожалел, что заговорил таким раздраженным тоном, и запоздало сообразил, что ситуация выбила его из привычной колеи.
Аптекарь указал на табличку с надписью: «Не срывайте зло на сотрудниках аптеки».
Извините, пробормотал Фрэнсис. Я пытался сорвать зло на неприятном известии, а не на вас. Вы просто проявляете должную бдительность.
Он хотел сказать «абсурдную педантичность», но вовремя сдержался. Разумеется, аптекарь не знал, до какой степени Фрэнсис не завидовал ни тому, что Люси прописали алпразолам, ни тем более причине, по которой ей прописали это лекарство. Обиженный аптекарь неторопливо ушел в подсобку, провел там довольно много времени и вернулся с полупустой коробочкой алпразолама и тремя упаковками леветироцетама.
Спасибо. Фрэнсис взял бело-голубой бумажный пакет и отправился в приемную доктора Хаммонда.
По дороге Фрэнсис заметил фиговое дерево, ветви которого свешивались за ограду садового скверика, и перешел дорогу, чтобы рассмотреть его получше. Это был его тридцать второй привал на пути к страхам Люси. По примеру аптекаря Фрэнсис не спешил, но хотел принести в приемную врача хоть немного осенней спелости дерева, которое не просто вбирает питательные вещества из листвы, но и передает их своим плодам. Он протянул руку и коснулся фигового листа, похожего на раскрытую ладонь, тянущуюся к воздуху и свету. Фрэнсис провел пальцами по жилкам на нижней стороне листа и на миг представил конкретную нишу, занимаемую фиговым деревом. Мясистые узелки, которые обычно считают плодами, на самом деле содержали сокровенные цветы и сокровенный семяплод дерева; Фрэнсис ощутил раскрывающееся богатство растения, его запасы сладости и плодовитости. А еще он ощутил неодолимую тягу вернуться в Хоуорт. Хотя он и был заворожен Оливией, скорость происходящего ошеломляла, так что следовало все обдумать в одиночестве. Он познакомился с Люси всего четырнадцать часов назад, а уже побывал с ней на приеме у врача и выслушал жуткий диагноз, что внесло угрожающую близость иного рода в его нескончаемый уик-энд с Оливией.
Он вернулся в приемную и робко постучал в дверь кабинета доктора Хаммонда.
Вот лекарства, сказал он Оливии.
Спасибо, ответила она. Нужна консультация еще одного специалиста. Хаммонд пошел договариваться.
Тогда я, пожалуй, прогуляюсь.
Извини, сказала Оливия. Наверное, ты хочешь вернуться в Хоуорт. У тебя так много дел.
Нет-нет, я останусь. Отправь мне эсэмэску, как закончите. Я буду поблизости.
Оливия отдала Люси пакет с лекарствами и подошла к раковине налить воды. Какое жуткое и ошеломительное утро. Как только они пришли к доктору Хаммонду, Люси не стала тратить время на пустую болтовню; она села и, явно волнуясь, произнесла нервно, почти озлобленно:
Прошу вас, скажите, что происходит. Я всю ночь не спала.
Что ж, начал доктор Хаммонд медленно и четко, хорошо сознавая, какой эффект произведут его слова. К сожалению, ничего хорошего я вам сказать не могу. Томограмма показала, что в левом полушарии вашего мозга возникла опухоль, которая влияет на правую сторону вашего тела. Ваши судорогиэто так называемые фокальные моторные приступы. Я понимаю, для вас это большое потрясение, поэтому постарайтесь уяснить, что именно имеется в виду.
Да-да, кивнула Люси и дословно повторила услышанное. Опухоль злокачественная?
Да. По-моему, это опухоль низкой степени злокачественности, поэтому после биопсии мы с вами обсудим, следует ли прибегнуть к лучевой и химиотерапии.
А возможна ли операция? спросила Оливия, видя, что Люси с трудом воспринимает ужасные новости.
Это решит Макьюэн, ответил доктор Хаммонд. Вы вся дрожите. Вам холодно? Давайте я включу отопление.
Спасибо, не надо. Помолчав, Люси добавила:Значит, я умру молодой?
Вполне возможно, что это сократит отпущенный вам срок.
Охренеть, пробормотала Люси.
И после этого попросила алпразолам.
Оливия дала Люси воды в хрупком пластмассовом стаканчике, который проминался при легчайшем прикосновении.
Почему у меня? сказала Люси, проглотив две таблетки леветирацитама и алпразолам. А почему бы и не у меня? Оба эти вопроса бессмысленны, и вместе, и по отдельности. У кого-то должна быть опухоль головного мозга, иначе их бы не было. И шок, оттого что это касается непосредственно тебя.
Люси выстраивала мысленную защиту против своей опухоли, будто собирала какую-то решаемую головоломку.
Как будто тебя изнасиловали в коме, а узнаешь об этом только потом, из записей на камерах наблюдения, продолжила она. Опухоль у меня в мозге, но я о ней не знала. А сейчас мой мозг о ней знает? Поймите меня правильно, хотя я и ставлю под сомнение отношения между моим мозгом и моим разумом, я не собираюсь с ними разводиться.
В кабинет вошел доктор Хаммонд, коротко, серьезно улыбнулся:
Я побеседовал с мистером Макьюэном, он вас примет немедленно, как только закончит консультацию. У вас есть ко мне еще вопросы?
Если бы такой диагноз поставили вам и у вас были неограниченные средства, что бы вы сделали? спросила Люси.