Я бы лег на операцию в нашу клинику. Мистер Макьюэнлучший хирург в своей области. Я и сам был бы рад попасть к нему, и всем своим родным рекомендовал бы то же самое.
Спасибо. Люси встала и пожала руку доктору Хаммонду.
Подруги предупредили администратора в приемной и вышли прогуляться. Они молча расхаживали по тротуару, до тех пор пока не увидели пациента с головой, перебинтованной так плотно, что оставалась лишь щель для глаз. На нем был распахнутый больничный халат, из-под которого виднелись футболка, трусы и высокие гольфы для улучшения кровообращения. Пациенту было лет за тридцать, но он едва переставлял напряженные, негнущиеся ноги.
Вот бедняга, вздохнула Люси и направилась в приемную.
Не волнуйся, мы не выпустим тебя из больницы в таком виде, сказала Оливия.
Обещаешь?
Обещаю.
Главное, халат мне застегните.
Застегнем, не бойся, улыбнулась Оливия.
Едва они уселись на черные диванчики на стальных рамах, как из двери кабинета выглянул мужчина в голубом медицинском костюме и назвал имя Люси.
Мистер Макьюэн провел их к себе в кабинет. Хирургу с короткой стрижкой-ежиком и глазами под цвет медкостюма было лет за пятьдесят. Он сел за письменный стол и повернул компьютерный экран к Люси и Оливии.
Вот результаты вашей томографии.
Он раскрыл директорию с черно-белыми снимками опухоли под разными углами и какое-то время рассматривал их, будто чудеса техники так его зачаровали, что он забыл о присутствующих. На каждом снимке виднелось большое белое пятно у самой макушки. Наконец Макьюэн повернул кресло к Люси с видом человека, которого оторвали от интересной книги, чтобы он дал какую-то никчемную справку.
Вот я смотрю на вас и гадаю, почему вы так хорошо выглядите и находитесь в такой прекрасной форме? Почему ваши физические симптомы проявляются слабо?
Даже не знаю, что вам сказать, ответила Люси. Вы одновременно делаете мне комплимент и объявляете смертный приговор: почему я так хорошо выгляжу, когда на самом деле мои дела так плохи. Вы это имеете в виду?
Граница опухоли очень четкая, сказал Макьюэн. Если бы это была глиобластома, то она затронула бы и другие участки мозга, и тогда симптомы были бы выражены сильнее. Но без биопсии сказать трудно. И вот, видите васкуляризацию здесь, в центре? Кончиком авторучки он указал на два крошечных пятнышка, выделявшихся на фоне остальной опухоли. Боюсь, как бы степень злокачественности не оказалась выше.
А как проводится биопсия? поинтересовалась Оливия, видя, что Люси с трудом сдерживает слезы и не может говорить.
Мы просверлим в черепе небольшое отверстие и с помощью компьютера направим в него иглу, чтобы собрать образцы тканей, которые потом отошлем на анализ.
А можно сделать это под местным наркозом? спросила Люси. Я очень боюсь не проснуться, поэтому хотелось бы обойтись без общего наркоза.
Да, конечно, ответил мистер Макьюэн. Мы часто делаем операции под местным наркозом, но при этом существует определенный риск, поэтому советую вам хорошенько все взвесить, прежде чем принимать решение. Смертельный исход наступает лишь в одном проценте случаев, но есть шанс кровоизлияния в мозг и последующего инсульта. В таком случае вам грозит паралич правой стороны тела. Такое нечасто, но случается.
О господи, выдохнула Люси.
Вдобавок снимки не очень четкие, продолжил Макьюэн. Виден только очаг поражения фронтопариетального участка парацентральной дольки большого мозга. Необходимо сделать функциональную МРТ, чтобы понять, какая нервная ткань окружает опухоль или находится в ней. Надеюсь, что при отборе образцов на анализ мы не затронем основных функциональных зон мозга, но существует риск повреждения здоровой ткани, что может вызвать некоторые функциональные поражения, в зависимости от того, какой подход мы изберем.
Понятно. Люси закрыла глаза.
А нельзя ли просто вести мониторинг опухоли? спросила Оливия.
Можно, кивнул Макьюэн, но хотелось бы подчеркнуть, что если это высокозлокачественная опухоль, то необходимо знать об этом как можно раньше, чтобы принять меры для продления жизни Люси.
Для продления моей жизни, прошептала Люси.
После фМРТ мы с коллегами проведем консилиум. Раз в неделю около шестидесяти наших лучших врачей и научных сотрудников обсуждают новых пациентов, обратившихся к нам в больницу на Квин-сквер. Полагаю, что все они порекомендуют провести биопсию, потому что без этого невозможно предложить вам соответствующий метод лечения.
В таком случае у меня нет выбора.
Вас никто не принуждает. Решение принимаете вы, и только вы.
Предположим, я соглашусь. Что дальше?
Мой секретарь запишет вас на фМРТ на следующей неделе. А я направлю вас к одному из коллег в неврологическом отделении для проведения когнитивной оценки. Так что операцию можно будет сделать недели через две.
Что ж, так и поступим. Люси встала. Спасибо, что согласились нас принять, добавила она, пожимая руку Макьюэну.
7
Хантер вымотался до предела даже по своим невероятным меркам. Он сделал остановку в Нью-Йорке, где снова встретился с Солом, а потом оба разъехались каждый по своим делам: Хантер отправился в Англию ознакомиться с предложениями Люси, а Сол рванул к какому-то французу, предлагавшему свое изобретениезащитный костюм из бронекерамики, намного дешевле и лучше тех, которые разрабатывали в Управлении перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США и в министерствах обороны европейских стран. Прежде чем оба пересеклись в Италии для обсуждения дальнейших проектов, Сол успел сгонять в Эдинбург на встречу с Джоном Макдональдом, одним из ведущих специалистов по неорганической жизни.
Апартаменты Хантера занимали два верхних этажа в неожиданно изолированном небоскребе, воткнутом, как кол в сердце, в самый центр Манхэттена, ниже высоток Верхнего Ист-Сайда, но выше высоток финансового квартала. Сол, как только явился, сделал несколько тонких намеков на усталость после поездки в Калифорнию и на предстоящие утомительные встречи в Нью-Йорке, надеясь, что ему, как обычно, предложат пару дорожек кокаина, но вместо этого Хантер поинтересовался, пробовал ли тот фрибейзинг, и тут же раскрыл красный кожаный кейс, в котором на алом бархате покоились две стеклянные трубки и небольшая паяльная лампа.
Ух ты! сказал Сол. Пожалуй, к такому я пока не готов. Говорят, что к нему моментально привыкаешь.
Это к власти привыкаешь моментально, сказал Хантер. Если она у тебя есть, то фрибейзингпросто дуракаваляние; если ее у тебя нет, то привыкай хоть к черствым пончикам, хоть к резиновому белью.
Или к фрибейзингу, сказал Сол.
Да, конечно, сказал Хантер. Но после того как мы сегодня раскурим трубочку, я пару месяцев даже не взгляну в ее сторону, а сейчас у нас мозговой штурм, Сол.
Ну, раз ты у нас эксперт, сказал Сол, не желая открыто противоречить своему настойчивому хозяину. Хотя Ричард Фейнман однажды сказал, что наукавера в невежество экспертов,не удержавшись, добавил он.
В таком случае Дональд Трампвеличайший ум планеты, сказал Хантер.
По-моему, он имел в виду тех, кто продвигает знания к какому-то пределу, а не тех, кто отрицает любые знания, сказал Сол.
Хантер вложил в трубку крохотный комочек густой вязкой массы.
Ну ладно, и я с тобой за компанию, сказал Сол.
Осторожно вдохнув самую малость дыма, собравшегося в стеклянном черенке трубки, Сол тем не менее ощутил необычайный подъем духа и готовность связать воедино нити множества разговоров, которые они с Хантером вели за год знакомства. Усталость превратилась в иллюзию, и Солу уже не верилось в свое недавнее утомление, потому что теперь все вокруг словно бы излучало яркое сияние. Хантер жадно втянул в себя дым и пристально уставился куда-то перед собой, возможно на фрэнсис-бэконовский мазок искореженного человеческого страдания, висевший над камином черного мрамора, а возможно, в бесконечное пространство рассредоточенного взгляда, Сол не знал, куда именно, но не намеревался упустить нахлынувшую на него волну ясности.
По-моему, весь прошлый год я пытался донести до тебя, что если бы наука предлагала единое видение мира, то оно было бы пирамидой, образованной сознанием на вершине, объяснимо возносящимся из биологии, жизнью, плавно вздымающейся из химии, и Периодической таблицей, во всем ее многообразии, безусловно возникающей из фундаментальных сил и структур, описанных физикой, но в действительности даже физика не едина, не говоря уже о том, что она не едина с остальной наукой. Это не пирамида, а архипелагразобщенные острова знания, причем между некоторыми кое-где проложены мосты, а остальные сравнительно изолированы друг от друга.
Хантер выпустил длинную тонкую струйку дыма.
Нам надо поддерживать строителей мостов, продолжил Сол, таких, как Энрико, который собирается просканировать блаженного фра Доменико в Ассизи, чтобы мы могли охватить католический рынок нашим шлемом «Святая глава»
Нет, я хочу поддерживать долбаных строителей пирамиды, оборвал его Хантер.
А я тебе говорю, что их не будет, возразил Сол, потому что есть вещи, которые нельзя свести друг к другу или построить друг на друге. Никакие открытия ЦЕРНа не прольют свет на монументальный труд Эдварда Уилсона о жизни муравейника, и наоборот.
Хантер вручил Солу вторую трубку, разжег ее и посоветовал:
Не выдыхай сразу, задержи внутри.
На этот раз Сол до отказа втянул дым в легкие. С макушки по всему телу распространилось легкое щекочущее покалывание, будто забил фонтан электричества, но это было лишь вступлением к всеобъемлющему чувства благоденствия и властности. Сол откинулся в кресле, выдохнул и закрыл глаза. Он вступил на неизведанную землю. Прежде он и не догадывался, как силен и велик его разум. Мысли, словно бурная река на Аляске в весеннее половодье, разливались могучим потоком, но не мутной воды, а ртути, сверкающим зеркалом отражавшей небо, деревья и облака и наделенной проницательным сознанием, способным все это определить. Капли-разведчики, разбрызганные по берегам ртутной реки, расшифровывали атомную структуру камней и, сливаясь в единую струю, возвращали это знание в величественный поток. Если собрать пятьдесят крупнейших научных умов и дать им ощутить то, что сейчас ощущал Сол, то, объединившись в суперразум, они смогли бы построить пирамиду, чтобы все знания человечества вознеслись над пустыней геометрически совершенным монументом.
Примечания
1
Людвиг Витгенштейн. Дневники, 19141916 гг. (перев. В. Суровцева).
2
Сванте Пэабо. Неандерталец. В поисках исчезнувших геномов (перев. Е. Наймарк).
3
По названию фильма Фрэнсиса Форда Копполы, снятого в 1979 г., в котором использованы мотивы повести Джозефа Конрада «Сердце тьмы».
4
Вагюпремиальная японская говядина.
5
Consiglieri (ит.) советники.
6
Ричард Фейнман. Радость познания (перев. Т. Ломоносовой).