Почему-то мне было очень жаль эту девочку. Хотя я ничего о ней не знала - ничего, кроме имени - тем не менее мне почему-то хотелось сказать ей что-то хорошее, утешить, стереть из её глаз тоску, боль и обиду.
Но она опять вздрогнула. Я нахмурилась, но не убрала руку.
- Что с тобой такое, Ленни? Почему ты плачешь, рассказывая мне это сейчас? Почему ты дергаешься, когда я прикасаюсь к тебе? Что с тобой сделала Эллейн?
Тёмные глаза девочки вновь наполнились слезами.
- Она разрушила мою жизнь, - шепнула Ленни. - Пожалуйста, не заставляй меня рассказывать эту историю... Эллейн уничтожила меня, убила надежду на счастье в будущем. Она подарила мне только одно - умение колдовать. Обучала меня магии, как будто она может заменить... Я ненавижу Эллейн! И при этом... при этом мне жаль её...
Ленни опустила голову и еле слышно всхлипнула. И я, не выдержав, подалась вперёд и крепко обняла её.
Странно... Но в тот момент, когда я прижала к себе хрупкое тело Ленни, почувствовав, как дрожат её плечи, услышав её тихий, взволнованный голос, мне почему-то показалось, что я держу в руках что-то очень знакомое и по-настоящему родное.
- И себя я тоже ненавижу за эту жалость! - Ленни заливала горячими слезами мою рубашку. - Я не хочу жалеть Эллейн... Но я уже давно с ней, я с ней уже столько лет, что просто не могу не знать, как она несчастна, как одинока, как хочет просто быть обычной, любить своего мужчину, зная, что и он её любит! Эллейн разрушила мою жизнь, но я всё равно жалею её. Почему?! Скажи мне, почему?!
Я взяла лицо Ленни в ладони и посмотрела девочке в глаза. Они были полны слёз, губы дрожали...
Как же мне знакомо это чувство! Только его я испытывала к самой себе. Я ненавидела себя. За то, что не смогла спасти Олега, осталась жить дальше, без него. Ненавидела себя за слабость, за совершённую когда-то ошибку. И при этом я жалела саму себя. Отчаянно жалела. И ненавидела себя ещё и за эту жалость.
- Потому что ты - хороший человек, Ленни, - сказала я, улыбнувшись. - Это называется не жалостью, а состраданием.
В её глазах мелькнуло удивление. Губы перестали дрожать. Несколько секунд девочка вглядывалась в моё лицо, а потом вдруг спросила:
- Как тебя зовут?
Действительно, я же не представилась. Глупо получилось.
- Линн.
Когда я назвала Ленни своё имя, девочка почему-то немного приоткрыла рот, словно сильно чему-то удивилась, а затем выдохнула:
- Маленькая...
Значит, она знает эльфийский? Ведь именно с него моё имя переводится, как "маленькая".
- Так меня называет Рым. Тот орк, с которым мы сбежали, - я улыбнулась. - Вернёмся к нему и Тору, да? Мне очень хочется кушать.
Она согласно кивнула, и мы поспешили обратно. Туда, где уже мирно беседовали возле разгоревшегося костра наши спутники.
***
Я думала, что мне придётся спать под одним одеялом с Ленни, но нет - девочка, оторвав от собственного рукава кусочек ткани, умудрилась увеличить его настолько, что под этим "одеялом" вполне мог бы спать Рым, причём ещё и три раза в него завернувшись.
Тор, увидев такое чудо, только хмыкнул.
- Н-да. Брашу с Милли будет, чему у тебя поучиться.
Ленни вздрогнула.
- Браш? Милли? - в её голосе почему-то мне послышался испуг. - Кто это?
- Наши друзья, - я успокаивающе улыбнулась девочке. - Они маги. Но не такие сильные, как ты.
После относительно сытного ужина - мы смели всё подчистую, не оставив на завтрак даже крошки - решили поспать несколько часов, благо до Лианора недалеко, да и Ленни обещала поставить на ночь такую защиту, которую не сможет преодолеть никто из реформаторов.
- Даже Эллейн, - сообщила девочка с такой уверенностью в голосе, что я удивлённо подняла брови.
- Почему ты так думаешь?
- Я ведь её ученица. Ну и... нет сейчас Эллейн на месте. Там Иборг всем заправляет, а он не так талантлив в поисковых заклятиях, как она.
- Но он ведь может её вызвать.
Ленни покачала головой.
- Она не придёт. Не сможет. У неё... дело. Я точно знаю.
Хм. Интересно, а это "дело" не грозит ли нам огромными неприятностями?
Ложилась спать я с огромным комком тревоги на сердце. Как говорится, "чем дальше в лес, тем злее дятлы". Я окончательно запутывалась во всей этой истории.
Хотя... нет, всё-таки кое-что мне уже почти ясно. Только всё равно непонятно - при чём здесь я?
Но можно выяснить.
Я задумчиво покосилась на Ленни, устроившуюся напротив меня. Глаза девочки были закрыты, но мне почему-то всё равно казалось, что она не спит. И точно - словно почувствовав, что я на неё смотрю, Ленни открыла их.
Тёмно-карие, большие, тревожные. И красивые. Почему-то они напомнили мне глаза Игоря.
- Ленни? - шепнула я.
- Да? - я, скорее, прочла её ответ по губам, чем услышала.
- Надо поговорить.
Несколько секунд девочка просто смотрела на меня, а затем...
Осторожное касание чужого разума, тихое, деликатное. Словно робкий стук в дверь, дверь твоего сознания, и негромкий вопрос: "Можно войти?"
Ещё никто не спрашивал у меня разрешения на мысленное общение. И Рым, и Хранитель - ломились без приглашения.
Зрачки Ленни чуть расширились, когда я открыла дверь.
Это было... приятно. Будто внутри меня поселился маленький тёплый котёнок. Он свернулся клубочком и ласково замурчал.
Посмотрев на Ленни, я с удивлением увидела, что она улыбается.
"Как хорошо, Линн. Мне никогда не было так хорошо внутри чужой головы".
Я мысленно рассмеялась.
"Но ты ведь не совсем внутри моей головы".
"Почти. Для того чтобы мысленно переговариваться, нужен контакт разумов. И разум каждого человека несёт на себе отпечаток личности владельца. Так хорошо, как в тебе, мне было только в разуме Вейна. То есть... Аравейна".
Я поперхнулась. И мысленно, и наяву.
"Погоди. Ты знаешь Аравейна?"
"Знаю. Он тоже кое-чему меня научил. Эллейн познакомила нас... давно. Ещё когда я была совсем маленькой".
"А где она нашла тебя?"
В глазах Ленни мелькнула боль.
"Эллейн убила моих родителей. Точнее, отца. И взяла меня к себе, чтобы учить магии. Потому что я такая же, как она".
Несколько секунд я переваривала сказанное. А потом озвучила то, что уже давно приходило мне в голову:
"Скажи, Ленни... Ты - Тень?"
Горький вздох существовал только в моём сознании, но бог мой, сколько в нём было боли и отчаяния...
"Да. И я, и Эллейн. Иборг тоже..."
Я мысленно присвистнула.
"Ничего себе. Три Тени! А я искренне считала, что их не существует. Думала, это просто детская сказочка".
"Я тоже когда-то так думала. Пока однажды случайно не перенеслась на центральную площадь Лианора, представив себе главный храм богини Айли. Тогда я поняла, что со мной что-то не так. Ни один нормальный маг не умеет переноситься по собственному желанию в любое место. И я стала искать информацию в книгах, по ночам пробиралась в отцовскую библиотеку, листала всё подряд, ища хоть что-нибудь, что могло бы подсказать мне, кто я. Однажды я услышала в разговоре двух заезжих чародеев словосочетание "проклятые маги", а потом наткнулась на упоминание о Тенях, и сразу поняла, что я и есть Тень. И об этом никому нельзя рассказывать".
Пробиралась в отцовскую библиотеку...
Я закрыла глаза и постаралась успокоиться, чтобы не выдать Ленни своё смятение.
Сказка о маленькой Тени - так я называла эту историю. Она не имела никакого отношения к сюжету моей книги, но всегда мне ужасно нравилась. Сказка, которую Рым читал своей сестре перед сном накануне её гибели. Крошечный эпизод из жизни моего любимого персонажа. Небольшая история, в которую я вложила столько собственных чувств, что она умудрилась ожить.
Я, как и героиня моей сказки - маленькая Тень - была проклята. Ненавидела саму себя, но и жалела тоже. Не могла найти своего места в мире, потому что он не принимал меня. Только маленькая Тень была проклята ещё до своего рождения, а я - в тот момент, когда в одной из московских больниц мой брат сделал свой последний вдох.
У тебя не было имени, маленькая Тень, оно было не нужно мне. И тем не менее - ты ожила. Наверное, я вложила в твою историю столько сил, что ты просто не могла не ожить.
Ленни...
"Прости меня".
"Что?"
В её голосе было столько изумления.
И тогда я, волнуясь, как никогда в жизни, рассказала ей всё.
Впервые в этом мире я рассказала о себе всё. И кому - девочке, которую знала меньше суток!
Рассказала о мире, из которого я сюда перенеслась, о своём настоящем имени, о Рыме-Олеге, о силе демиурга, о пророчестве... Обо всём.
И даже о сказке про маленькую Тень упомянула. Я думала, Ленни будет расспрашивать меня именно о ней, но нет.
"Ты должна убить Эллейн".
"Что?!"
"Когда та, что проклята ещё до своего рождения, уйдёт в Тень - это про Эллейн. Тень не может умереть, она может только уйти... и она должна уйти!"
"Ленни..."
Я не знала, что сказать. Убить Тень? Но это невозможно. Как можно убить того, кто по-настоящему не живёт?
Я не знаю такого способа. Я - автор это мира, чёрт возьми, и я не знаю такого способа!
Видимо, Ленни уловила мою последнюю мысль, потому что сказала:
"Не бойся, Линн. Аравейн знает. Он расскажет".
"А ты уверена, что он знает?"
Ленни улыбнулась. Легко, кончиками губ, но эта улыбка преобразила её грустное лицо до неузнаваемости.
"Да. Аравейн знает. Ведь он когда-то сам уничтожил одну Тень".
"Уничтожил?! Но... как?!"
"Он сам тебе расскажет. А теперь давай спать. Скоро уже рассвет, а мы ещё ни минуты не отдыхали".
Признав правоту Ленни, я только вздохнула, а затем повернулась на другой бок и закрыла глаза.
В голове у меня, как в огромном муравейнике, копошились мысли.
За пределами повествования
Здравствуй, Интамар.
Вчера вечером я нашёл убийцу твоей сестры. Всё встало на свои места.
Накануне своей смерти Лемена узнала о беременности Марин и собиралась отправить её назад в Лианор, считая, что ей не стоит находиться среди враждебно настроенных тёмных эльфов. Служанка же не хотела возвращаться в столицу, но открыть твоей сестре причину своего отказа не хотела, поэтому Лемена посчитала, что Марин просто беспокоится за свою госпожу и решила отправить её в Лианор в приказном порядке.
Марин была в отчаянии. Интамар, мне крайне неприятно тебе об этом говорить, но твой двоюродный брат Рингар, гостивший в Эйме несколько месяцев назад, - именно он сделал служанке Лемены ребёнка. Причём Рингар взял девушку силой.
Именно поэтому Марин так отчаянно не хотела возвращаться в Лианор. Она испугалась и решила отравить свою госпожу, а когда Лемена умерла, испугалась ещё больше.
Я нашёл Марин недалеко от границ земель тёмных эльфов, в доме одной деревенской знахарки. Девушка пыталась избавиться от ребёнка. Она в отчаянии и от собственного поступка, и от его последствий, и она боится, что её могут отдать Рингару. Марин ненавидит его.
Пока я погрузил девушку в целебный сон. Я жду твоего решения. Что мне делать с ней? К Робиару я её не повёз - опасаюсь, что он убьёт Марин, как только увидит.
Я надеюсь, ты примешь справедливое решение. Эта девушка несчастна и по-настоящему жалеет о содеянном.
Твой друг Аравейн
Архив личных писем Интамара, императорская библиотека
Являясь единственной дочерью императора Басада, Дориана всю свою девятилетнюю жизнь каталась, как сыр в масле. Отец баловал маленькую Ану, как мог, называл отрадой для своего сердца, светом в окошке, золотой принцессой Мирнарии.
Ана не ожидала, что император сможет так с ней поступить - отдать ненавистному чужаку из Эрамира, как какой-то товар, а не любимую дочь. Она осознавала, что это политический союз, но пока была не способна понять, зачем он нужен двум императорам.
Эдигора девочка боялась до дрожи в коленках. Но вовсе не потому, что он казался ей злым или жестоким, нет. Просто Ана от рождения была наделена редким для мирнарийцев даром - она была эмпатом. Слабым, конечно, но всё-таки принцесса была способна ощущать чувства других людей. Эту тайну маленькой Аны знал только Басад, который всё рассказал и Эдигору.
Почему Ана не ощущала странного беловолосого мага из свиты императора Эрамира, принцесса понимала - он носил амулет. А вот на Эдигоре не было никаких магических предметов, защищающих от эмпатов, Ана чувствовала это. Но, тем не менее, она, как ни старалась, так и не смогла "услышать" своего будущего мужа. И это пугало принцессу.
Проплакав от отчаяния и безысходности всю дорогу от Мирнарии до императорского замка в Лианоре, Ана забылась тяжёлым, тревожным сном. Во сне она видела маму. Жена Басада умерла, когда Дориане было четыре года, и девочка до сих пор грустила по ней.
- Всё будет хорошо, - сказала мама каким-то незнакомым, чужим голосом. - Вот увидишь. Эдигор не обидит тебя.
Услышав чужой голос, Ана проснулась от испуга. Но тут же успокоилась - это была всего лишь девочка, светловолосая, голубоглазая и очень красивая. Она успокаивающе улыбалась, и Ана, прислушавшись к её чувствам, не уловила в них ничего, кроме симпатии и спокойствия.
- Я не ожидала, что тебе всего лишь девять лет, - продолжила девочка, увидев, что Ана проснулась. - Мы все не ожидали. Люк знал, но никому не говорил.
- Люк? - спросила Дориана, невольно заинтересовавшись. И только потом, услышав свой голос, вспомнила, что вообще-то не хотела ни с кем разговаривать в знак протеста.
- Да. Люк - наш с Эдигором лучший друг. Он тебе понравится. Меня зовут Луламэй, можно просто Лу. Я - сестра Эдигора.
И девочка, широко улыбнувшись, протянула Ане свою белую мягкую ладошку, которую принцесса Мирнарии пожала, думая при этом о том, как же сильно отличаются внешне её будущий муж и Луламэй - как небо и земля.
- Эд - очень хороший, Дориана. Он не обидит тебя.
- Но я не хочу за него замуж!
Ана выкрикнула это с такой страстью и отчаянием, что Лу отшатнулась. Но ответить ничего не успела, поскольку в комнату вошёл сам предмет обсуждения.
Увидев Эдигора, Дориана испуганно пискнула и начала отползать по кровати к стеночке.
- Лу, милая, пожалуйста, оставь нас.
Принцесса покосилась на испуганную Ану, вздохнула и тихо поинтересовалась:
- Ты уверен, Эд?.. Может...
- Я уверен, Лу.
Вздохнув ещё раз, Луламэй вышла из комнаты. А Эдигор подошёл к кровати, на которой лежала Ана, и уселся рядом, из-за чего девочка захотела немедленно вскочить на ноги. И непременно сделала бы это, если бы император не взял её за руку.
- Подожди, Дориана. Нам нужно поговорить.
Принцесса нервно сглотнула. Поговорить? Да она и слова вымолвить не сможет в его присутствии.
- Я слышал твои последние слова о том, что ты не желаешь выходить за меня замуж. И я бы очень не хотел, чтобы ты ненавидела меня. Я буду честен с тобой, Дориана. Понимаешь, у тебя просто нет выбора.
Тёмные глаза Эдигора завораживали девочку.
Но рядом с ним ей было спокойно. Именно потому, что она впервые в жизни могла сосредоточиться на том, что чувствовала сама, не отвлекаясь на чужие ощущения.
Рядом с Эдигором она впервые почувствовала, что это значит - быть собой.
- И выбора нет не только у тебя, но и у меня.
- Как это?
Император улыбнулся. Заговорила. Уже хорошо.
- А так, Дориана. Я тоже когда-то был ребёнком, как и ты сейчас, только, в отличие от тебя, я знал, что являюсь наследником престола. Но разве кто-то спрашивал меня, хочу ли я им быть? Хочу ли я однажды занять место своего отца, стать императором? У меня просто не было выбора. И сейчас... Ты сказала, что не хочешь выходить за меня замуж. Неужели ты думаешь, что я хочу жениться на тебе?
Ана задохнулась от негодования.
- Да ты... Да как ты...
Эдигор, по-прежнему улыбаясь, дотронулся до её щеки.
- Ты не о том думаешь, Дориана. Как я могу хотеть жениться на тебе, если мы знаем друг друга совсем немного времени? И впервые по-настоящему разговариваем? Да, этот брак - политический, да, я попросил твоей руки у императора Басада, руководствуясь только доводами разума. Да, этот брак нужен в первую очередь нашим странам, но никак не людям. Не нам с тобой. По крайней мере пока. Но мы живые, Дориана, и что нам мешает сделать друг друга счастливыми?
Все мысли перемешались в её голове, и Ана смогла только пробормотать:
- Не знаю...
- Ничто, Дориана. Ничто нам не мешает. Мы можем если не любить, то хотя бы уважать друг друга. Нам всё равно предстоит всю жизнь прожить рядом, у нас нет выбора, но мы можем построить свою совместную жизнь так, как хочется именно нам. Пока ещё не поздно. И я не хочу, чтобы ты начала ненавидеть меня с самого первого дня.
Эдигор помог Ане подняться с кровати и, аккуратно сжав одной рукой плечо девочки, другой рукой погладил её по голове.