Если он надеялся таким образом очаровать меня, то жест пропал впустую: я исподтишка внимательно разглядывала поцелованную им руку. Заметил ли он знак, выдающей во мне эктоманта, который уже видит призраков? Вспомнив, что я могу уже сейчас это проверить, я оглянулась на детей.
- Андрей, ты видишь что-нибудь на моём запястье?
- Нет, мам. Ты боишься, что этот Драгомир приехал, чтобы Гранда разузнала про тебя?
- Не знаю, что и думать, - призналась я. - Если честно, я немного устала от всех этих загадок, которые нас окружают и... множатся. Ладно, пойдём домой. Время к ужину, а вы хотели заняться после уборки тренировками.
Когда мы зашли за ворота, Андрей стал закрывать калитку на засов. Я обратила внимание на Барсика и Тигру. Как и Катя. Оба кота со злобой смотрели вслед уехавшей карете горящими глазищами, да ещё будто увеличившись вдвое - так они вздыбили шерсть.
- Что это с ними? - удивилась дочь.
Андрей постоял немного, разглядывая насупленных котов, а потом бросился к воротам, будто хотел их открыть и побежать вслед за каретой. Но остановился. Постоял немного, хмурясь, а потом вздохнул:
- Дамы, вы только не пугайтесь. Но такая реакция у наших котов, вообще у кошачьих, бывает только на одного мага - на некроманта.
Девятая глава
Жизнь, полная стресса. Спрессованные во времени события, в которых надо постоянно выискивать хорошо спрятанный подвох. Уверенность только в мелких событиях, чаще житейских.
В этом кое-как накрошенном-нарезанном винегрете с закопанной где-то внутри тикающей часовой бомбой я продержалась только трое суток.
Всего трое суток.
Майские вечера здесь тоже долгие. Сразу вернуться домой за необходимыми вещами не удалось. Пришлось ждать темноты. Там, дома, уже стемнело, но здесь ночь наступала часа на три позже. И мы побаивались, как бы кто не заметил, как было в прошлый раз, что мы опять куда-то уходили. После ужина оставалось часов пять до наступления полной тьмы. Заниматься уборкой в старом доме не хотелось. А вдруг ещё кому-нибудь приспичит пообщаться с нами?
Зато за ужином я сумела уговорить детей привести в гости на часок своих друзей, кем успели здесь обзавестись. Просто так - на чай со сладостями, посидеть, поболтать.
Больше всего фыркала от этой идеи, как я и предполагала, Катя. Но, тем не менее, именно она смилостивилась и рассказала, что собой представляет её друг, метаморф Космин. Оказывается, метаморфы до двенадцати лет растут как обычные дети, а потом у них начинается та самая метаморфоза. Отличительные черты лица сглаживаются, и оно становится похожим, простите за неловкий каламбур, на безликое лицо манекена. Взглянешь на человека - мало того, что взгляд соскальзывает, так ещё отвернёшься - и не вспомнишь, какой он внешности. Ещё через три-четыре года юные метаморфы с подсказки родителей начинают придумывать себе лицо. После двадцати лет придуманное лицо становится, можно сказать, почти собственным, не считая маленьких эмоциональных катастроф, когда метаморф волнуется и не может "удержать" его. Но затем лицо закрепляется - ближе к тридцати, а метаморф может изменять его усилием воли. Все метаморфы очень красивы, но влюбляются чаще не в себе подобных, а в людей с резко выраженными чертами лица. Так что я нисколько не удивилась, узнав, что Космин "без ума" от моей дочери. Уж на её лицо, нервное, эмоциональное, с отчётливыми, узнаваемыми чертами, раз взглянешь - долго не забудешь.
После небольшой беседы с дочерью за мытьём посуды я приняла к сведению, что Космин из родовитой и богатой семьи, причём довольно влиятельной в Старом городе, и спокойно пустила на самотёк все решения дочери в личных вопросах. Кроме всего прочего я узнала, что первым здесь друзей нашёл именно Андрей. Несмотря на то что все его здешние товарищи оказались студентами, а значит, старше него, он, высокий, спокойный и рассудительный, быстро вошёл в их компанию, а затем ввёл в неё и сестру.
После ужина дети прогулялись до парка неподалёку, где обычно собирались их друзья. Обратно приехали на трёх машинах - позже я узнала, что кареты как средство передвижения предпочитает старшее поколение здешнего общества.
Именно Космин, как потом выяснилось, уговорил своих друзей прийти к нам, в то время как остальные из небольшой компании сомневались. Поначалу гости слегка из-за меня смущались, но я редко спускалась к ним, и они, и юноши, и девушки, постепенно освоились, тем более что большинство из них здесь, в садовом домике, уже бывали.
Результатом маленького приёма стало ответное горячее желание Космина что-то сделать для меня, например, показать мне и детям Старый и Новый город. Я, конечно же, тоже горячо согласилась на это предложение. О поездке договорились на завтрашний день, после обеда.
Молодёжь разъехалась в темноте, и мы на всякий случай выждали ещё с полчаса, когда всё вокруг успокоится, прежде чем идти к началу пути ходоков. На этот раз вперёд прошёл Андрей, следом я и Катя. Коты проводили нас до начала хода и сели дожидаться нашего возвращения. Я удивилась. Почему-то показалось, что они будут сопровождать нас и в недавно нашем мире. И снова подумалось: а если они были обычного росточка только в бывшем моём мире, а именно здесь превратились в солидных зверюг? Не потому ли не хотят идти туда, где выглядели... несолидными?
Договорились так: вместе войдём в подъезд, и Катя поднимется до нашего четвёртого этажа, а потом спустится и скажет, свободен ли путь.
В кустах и между стволами боярышника сидели, затаив дыхание, прислушиваясь к ночной дороге за школьной оградой. Сидели, вдыхая острые и сладкие запахи расцветшей сирени и черёмухи. Слушали соловья. Тот пел далеко, под оживлённым транспортным мостом над оврагом. Целая остановка отсюда и вниз. А как будто неподалёку. И, слушая соловьиные прищёлкивания и долгие переливы посвиста, такие знакомые и трогающие сердце, я не удержалась и вздохнула. Может, и не моя родина, но сколько всего здесь остаётся близкого моей душе...
Потом шли по этой дороге, старательно делая вид перед всеми встречными-поперечными, что гуляем перед сном... Стоя в прохладном подъезде, глядя на тусклую лампочку и прислушиваясь к быстрым шагам дочери, бегущей на разведку к нашей квартире, я размышляла, почему не боюсь за неё.
Нет, всё правильно. Там, на этаже, нас могут поджидать бандиты, которых навёл на моих детей хозяин комиссионки. Но Андрей стоит рядом со мной, напряжённый, как сжатая пружина, готовая в момент выстрелить. И надежда не только на то, что оба моих ребёнка (я вздохнула) умеют драться. Вряд ли бандиты будут караулить возле квартиры целой компанией...
Мысли постепенно сменили курс на то, о чём думала в последнее время и из-за чего сильно нервничала. Дедушка... Я не сразу, но приходила к убеждению, что его надо искать, несмотря на то что старый дом не совсем готов к приёму постоянного жильца... Дедушка не здешний. Он только ходок. А вдруг с ним случилось что-то нехорошее, хуже - непоправимое? Читая книгу, оставленную доре Тамашем, вспоминая о том, что мне рассказали об артефактах силы дети, я приходила к выводу: мир помогает тем, кто родился на его земле. Мне не было подпитки для моего дара здесь, где меня оставил дед, спасая от убийц. Ни разу я не почувствовала в себе ничего особенного. Но, едва вернулась, эктомантия во мне едва уловимыми проблесками, робко, но подняла голову... А дедушка потерял эту подпитывающую его силу.
Лёгкие шаги сверху.
- Никого, - негромко сказала Катя, свесившись с перил на второй этаж.
И мы быстро побежали к своей квартире.
Пока бежали, пару раз промелькнула мысль, что нас, боязливо оглядывающихся и вздрагивающих от каждого резкого или внезапного звука, могут вполне и самих принять за грабителей или бандитов.
Дочь успела открыть дверь, так что у порога не задержались. Странное впечатление - прятаться и забегать в дом, недавно такой уютный и привычный, а сейчас... Дверь тихонько щёлкнула замком. Андрей включил свет, и я тут же зашипела на него:
- Ты что-о? С улицы увидят!
- Мам, не бойся, я закрыла двери из кухни и комнаты в прихожую, - нетерпеливо объяснила Катя. - С чего начнём?
Я ответить не могла. Смотрела на разор, погром в прихожей и вспоминала, что творится в комнате и на кухне. И - как-то всё посторонним виделось. Уже не своим. Чужая жизнь, только осколки которой ещё на что-то пригодны... Очнулась от голосов.
- Нет, три матраса нам не нужны! - доказывал Андрей сестре. - Я могу спать и на одеяле. Мам, давай, а? Возьмём только два матраса и все одеяла.
- Почему два? - возмущалась Катя. - А когда прадеда вернём - на чём ты ему спать предложишь? На одеяле, что ли? Дед старый - ему на таком лежать противопоказано!
Диалог детей вернул меня к реальности. Я быстро прикинула, мысленно просмотрела детскую и задумчиво сказала:
- Мы хотели взять матрасы, но... Вспомните. Несмотря на ветхость, кровати там в довольно приличном состоянии. И пружинные. Может, берём только одеяла и покрывала? Хотя бы на первый случай. И одну подушку - для деда. Всё это очень удобно скатать и связать бельевыми верёвками. После чего спрятать в подъезде, за второй дверью, которую открывают только при морозах. А потом потихоньку перенести к школе. А заодно набить пакеты мелочью, которую не успели взять в прошлый раз.
- Андрей сильный, - сказала Катя, оглянувшись на брата, который хмыкнул. - Мы ему одеяла скатаем - пусть сразу отнесёт и прямо там, в саду, около дорожки оставит. А когда там накопится куча, и перетаскаем всё в садовый домик.
Мысль показалась здравой.
На перенос необходимых вещей из квартиры в садовый домик в общем и целом мы потратили где-то часа три с половиной. Пока Андрей таскал самые неуклюжие из-за размеров поклажи, мы с Катей, осмелев и включив свет, сначала собрали в пакеты то, что нам казалось необходимым. Потом Катя вздохнула и предложила:
- А если нам упаковать все вещи? А в следующий раз не надо будет думать...
- Согласна, - пробормотала я. - Катюш, давай так: ты собираешь вещи, а я возьмусь-ка за щётку с совком и соберу всё, что на полу валяется. Не могу смотреть на этот ужас. Да и жаль как-то оставлять квартиру в таком состоянии...
- Хорошо, - сказала Катя и унеслась в кухню в поисках новых пакетов.
А я, стараясь делать уборку так, чтобы не слышали соседи, тихонько собирала мусор, порой весьма пахучий - разбитые флакончики духов всё ещё благоухали, правда какой-то запустелостью, и осторожно ссыпала его в мусорное ведро.
Наконец я закончила уборку, и мы поняли, что отдельные пакеты с вещами можем забрать и так. Андрей, вернувшийся в очередной раз, выглядел бодрым и даже разгорячённым, но я помнила, что нам ещё перетаскивать вещи по саду, и взяла на себя предложение закончить сегодняшний поход:
- Не знаю, как вы, а я выдохлась. Может, хватит на сегодня?
Дети оглядели квартиру критическим оком и согласились, что хватит.
Больше всего по возвращении я боялась, что на нас накинутся чёрные призраки. Но то ли они появились раньше, пока нас не было, то ли бандиты решили после неудачной ночи повременить с новым нападением, но затащили мы вещи в садовый домик благополучно, после чего прихватили предметы, загодя предназначенные для старого дома, и спустились в подвал, в подземный ход. Коты, радостно обнюхивавшие новые для них вещи, с интересом припустили за нами... В старом доме сил хватило только на то, чтобы в вычищенной детской постлать покрывала и одеяла на затащенные днём кровати. И свалиться. Правда, дети всё ещё перешёптывались, и поэтому я на остатках бодрствования вспомнила кое-что и сквозь дремоту спросила:
- Андрей, у вас там были две сумки с книгами. Это не могло повременить?
Тишина наступила такая, что я немедленно проснулась вообще. Что не так с моим вопросом? Потом в темноте я услышала вздох, и Катин голос сказал:
- Мам, поговорим завтра. Книги не наши, а последний заказ от здешних.
- Хорошо, - согласилась я, чтобы успокоить детей, которые ещё не привыкли, что от меня теперь недавно потайные дела ходоков прятать не надо.
- Спокойной ночи, мам.
- Спокойной...
Я слушала размеренное тиканье будильника, прихваченного из дома с мелочью, и дыхание двойняшек, а потом дыхание исчезло... Повеяло прохладой, но не садовой, к которой я уже привыкла. Садовая - та, что насыщена цветочными и травными запахами, а эта прохлада отдавала подвалом - сгнившим деревом и сырым камнем.
Открыла глаза вовремя - чтобы увидеть, как перед моей кроватью садится на корточки мама. Отец стоял чуть в стороне и только кивнул мне. Я приподнялась на локте, понимая, что дети уснули крепко - после длительных физических усилий на ночном воздухе. Поэтому родители появились. Поэтому мама подошла ко мне... Приподнявшись - я оказалась наравне с призраком. Глаза в глаза.
Убедившись, что я внимательна, мама поднялась и отвернулась. Я осторожно, чтобы не разбудить детей, встала. Призрак отошёл-отплыл от меня и оглянулся. Отец уже стоял у дверей в детскую. Я прошла через магический круг и оказалась в зале. Призрачная рука мамы легла на дверь. Кивнув, я закрыла дверь в детскую.
Вслед за своими родителями я спустилась на первый этаж, а потом снова поднялась, но уже по другой лестнице, в другую часть дома. Ещё одна зала. Пустынная в ночной тишине. И наполненная призраками, среди которых я сначала потеряла родителей, испугавшись множества мелькающих теней. Но родители сами вернулись ко мне, и я больше не отставала от них, понимая, что они не зря ведут меня за собой.
Камин этой залы выглядел солидно и внушительно. Призрачный отец прошагал по невидимым ступеням чуть наверх и положил руку на каминную полку. Мама подлетела к нему. И снова призрачная ладонь опустилась на то же место, только чуть западая за полку. Я нерешительно подошла и поставила перед камином стул, валявшийся неподалёку. Было страшно. Пугал и старый стул, который мог от старости не выдержать моего веса. Пугало бездонное чёрное чрево камина, словно некое чудовище, распахнувшее жуткую пасть. Если не сожрёт эта пасть, то из неё может выскочить какая-нибудь жуть и схватить меня за ноги. Я содрогнулась от придуманного ужаса... Но родители спокойно ждали меня на том же месте, и я постаралась забыть о страхах. Моя ладонь осторожно опустилась сквозь призрачную ладонь мамы. В холод.
Взглянув в лицо мамы, я заметила с трудом видимую улыбку. Бровями мама указала на наши ладони. Я пригляделась. А мамина ладонь взяла и повернулась - по часовой стрелке. Стараясь не дышать, я повернула свою ладонь, как показывала мама.
Ничего не произошло. Я вопросительно взглянула на маму. Она покачала головой в упрёке. И вернула ладонь в предыдущее положение. Но при этом её рука согнулась так, что я поняла: надо напрячься. Я повторила, упираясь ладонью в прохладный каминный камень. И ощутила под ладонью, как чуть выскочила и поехала в сторону невидимая плитка, границ которой до сих пор не чувствовала, так хорошо она была встроена. Так испугалась этого неожиданного движения, что отдёрнула руку.
Прозрачное, но отчётливо видимое лицо мамы... Её рука снова касается места, где только что была плитка. Погружается в это место.
Вздохнув, я дотронулась до выемки. Под пальцами множество мелких предметов. Ничего не понимая, я с величайшими предосторожностями сжала пальцами что-то маленькое и круглое и потащила его из выемки. С лёгким стуком он медленно выползало на свет - какие-то бусины разной величины, а закончилось тем, что вытащенный предмет грузно вытянулся из-за большого довеска на нём. Даже в ночном свете я поняла, что вынула что-то из маминых украшений.
Мама снова положила ладонь на плитку и сделала круговое движение против часовой стрелки. Я кивнула и закрыла тайник.
Родители проводили меня до детской. И исчезли.
Укрывшись одеялом, сжимая в руке предмет из бусин, я лежала неподвижно, плача без всхлипов, без вздохов... Я как будто проснулась. Как будто только что открыла глаза - и узнала родителей. И было так больно... Слёзы лились по лицу, пощипывая нервно напряжённую кожу, а я могла думать только о том, что осознала только сейчас: как много я потеряла...
... Утро принесло уже привычное множество событий.
Наверное, никто не удивился, что мы слишком поздно появились вне садового домика. Насколько я поняла, та же ре Гранда вставала очень поздно.
Мы с Катей заканчивали полоть ту самую дорожку, когда соседка появилась за забором как ни в чём не бывало. Она приветливо поздоровалась с нами, благодаря чему мы с дочерью смогли выпрямиться, собираясь немного отдохнуть, потому что остановилась ре Гранда точно не зря, а намереваясь чуть-чуть поболтать.
И тут - гром среди ясного неба... Гранда улыбнулась нам так радостно, будто предвкушая заветное лакомство.