- Возвращаемся. Ставим свечи, как будто не спим. А сами уходим по подземному ходу в старый дом. Как и хотели сначала.
Уже в коридоре я сказала:
- Если оставим свечи, я буду беспокоиться, что их может опрокинуть или ещё что. Может, потушим?
- Нет, я поставлю свечи на время, - нетерпеливо вмешалась Катя, напомнив о своей побочной специализации стихийника огня. - Твоя, на втором этаже, погаснет первой, как будто ты первой легла спать. А потом погаснут наши. У себя мы зажжём две.
Дети проверили на коридорных окнах занавески, которые заранее, ещё до первого выхода, задёрнули, чтобы никто не видел наших перемещений. Затем они пошли впереди меня, спустились в подвал и первыми же вошли в тайный ход для посвящённых.
Когда открылась дверца в стене, Андрей вдруг сказал:
- Мам, не переживай так, ладно? Он на нас не злится. Ему сейчас очень стыдно.
- Что? - поразилась я.
- Андрюшка в прошлом году однажды тоже подслушал кое-что в школе, - со вздохом объяснила Катя. - И полез помогать, хотя его не просили. Дурак. Говорила ему - не ходи, нет - полез! Потом насмерть разругался с девчонками, хотя он им реально помог. Но они обвинили его, что он всегда подслушивает в раздевалке физры, хотя это получилось только однажды и совсем уж нечаянно.
Сын поморщился и отвернулся. Кажется, даже воспоминания ему были неприятны.
Я промолчала. К Тамашу это не относится. Он отнюдь не нечаянно, а целенаправленно считал с меня то, что не предназначалось для него. Это... Это как предательство. Я ему доверяла настолько, что взахлёб рассказывала о своей жизни в чужом мире, почти исповедовалась. А ему было наплевать... Он во время моей истории подглядывал... шарил, как последний вор, в той стороне моей жизни, куда я ещё не решалась кого-то пускать.
Минут через десять мы оставили щенка на первом этаже старого дома, на всякий случай привязав его к корзине, чтобы не заблудился в доме, проснувшись, и поднялись в детскую. Впрочем, в последнее - в то, что Факс проснётся среди ночи, я не верила. Перед путешествием накормили его так, что щенок теперь будет спать до упора. Поднимаясь по лестнице к детской, заглушила вздох: что-то теперь будет завтра? Рем-то обязательно прибежит. Ребёнок не виноват в том, что его отец поступил гадко. А вот что делать, как вести себя завтра с Тамашем - большой вопрос... Я вспомнила его всегда усталые тёмно-карие глаза и упрямо склонила голову. Не прощу.
Когда оказались в комнате, Андрей повернулся ко мне и напомнил:
- Мама, ты не настраивайся, что прямо сегодня найдём деда. Мало ли что... Просто думай, что это первая разведка, а уж дальше...
- Ты меня утешаешь? - удивилась я. - Заранее?
- Конечно, - усмехнулся сын и вдруг вздрогнул, повёл плечами. - Мам, сейчас твои родители... здесь?
- Да, они провожают нас, - вздохнула я, вспомнив, что он тоже владеет слабеньким, но всё же даром эктоманта, и глядя через его плечо на две смутные фигуры.
- Свечи я вынула, - доложила Катя, украдкой оглядываясь. Она немного побаивалась призраков - особенно, как ни странно, боялась увидеть их. - Возьмите сразу по одной. Как войдём в ход - я зажгу вам их. И не забудьте надеть перчатки.
Первыми в потайной дедов ход опять-таки шагнули дети.
Перед тем как выйти, я обернулась к тёмной комнате, с едва уловимыми очертаниями мебели, и тихо пообещала смутным фигурам:
- Я найду деда.
Ступила на первую ступеньку застеночного хода и плотно закрыла за собой дверь. Впереди тут же вспыхнул первый огонёк, за ним второй. Я поспешила ко второму, и Катя зажгла мне мою свечу.
Спускаться приходилось боком - настолько узок был этот ход. Но я не удивлялась, сообразив, что, встроенный в стены дома, ход просто обязан быть узким, чтобы его при внимательном осмотре сразу не обнаружили из-за несоответствия в толщине стен. Так что, осторожно передвигая ноги: шаг правой на нижнюю ступеньку, затем к ней левую, потом новый шаг правой, - я старалась не торопиться. Свалиться здесь не свалишься, но мало ли... Тем более и ступени здесь довольно высокие и узкие - я то и дело задевала коленями стену. Спасибо Кате, что придумала взять перчатки, - иначе бы я давно все ладони исцарапала на шершавой поверхности стены, лицом к которой спускалась.
Потушив свечи, мы вышагнули в сад, но у забора рядом с речкой. Переглянулись. Странно. Я помню, как вчера выходила перед закатом солнца и слышала доносившиеся от этой речки голоса птиц, которые тут гнездились. Почему же я не помню соловьиных трелей, которые сейчас звучали так, словно я стояла перед самим гнездом маленького певчего? И сколько их здесь!..
- Мам, - неуверенно сказал Андрей, - может, ты вспомнила хоть что-то? Куда дедушка тебя повёл, когда вывел из дома?
- Андрей, не забывай, что мне шёл всего шестой год, - со вздохом отозвалась я. - Разве что-то я могла запомнить тогда, да ещё испуганная?
- Давай рассуждать логически, - предложила брату Катя. - Смотри, здесь забор впритык к подземному ходу... Впритык... - заворожённо повторила она, оглядываясь. - Андрюшка, а ведь мы не в саду!
- Как ты... - начал Андрей и осёкся, глядя за спину сестры. - Вот это да...
И мы, все трое, уставились не на постройку, из которой только что вышли, а на огромную трубу, которая невесть как оказалась за нашими собственными спинами! Несмотря на ночь, она просматривалась далеко, и виднелись за неё не только ветви деревьев, которые пока ещё были покрыты не слишком густой листвой, но сквозь дырявые стены просвечивало и небо со звёздами - очень знакомыми! Вот почему на речке звенят соловьи! Речка не садовая - лесная!.. Пройди здесь обычный человек, он прошагает эту трубу и снова окажется в лесу. А для ходоков это порог подземного хода в наш старый дом... Значит, дедушка построил дом в расчёте на мгновенный выход в другой мир?
Но в таком случае, где мы?
- Дети, а потом мы этот ход найдём? - со страхом спросила я.
- Мама, не бойся, - решительно сказал Андрей. - Если я вышел из одного хода, я всегда буду знать, где он находится.
- Все эти ходы нас будто зовут к себе, - тут же объяснила Катя.
- Но как же вы тогда не нашли подземный ход из садового домика в старый дом?
- Ну, так мы же его и не проходили, - невозмутимо ответила Катя. - А один раз прошли, так нас теперь постоянно тянет туда заглянуть. Не знаю, на сколько километров хватает этого зова. Мы однажды в соседнем городе выступали на соревнованиях, так я оттуда зов нашего личного хода слышала.
- Для нас этот зов в одном тоне, - добавил Андрей. - Этот вот звучит тоном ниже, чем наш. А вот тот подземный ход, из садового домика в старый дом, звучит средним между ними.
- Вы этот зов слышите и сейчас? - не поверила я.
- Слышим.
- А по такому зову сумеете узнать, где ещё могут быть ходы в другой наш мир?
- Нам говорили, что после нескольких зовов мы будем слышать и другие, на которые можно настроиться. Но пока мы слишком мало набрали путешествий, чтобы слышать те, по которым мы не ходили, - сказала Катя. - Мам, давай о подробностях потом, ладно? Надо посмотреть, что это за забор, и подумать, куда идти дальше.
- Мама, мы будем спрашивать село Михайлово? - задался вопросом Андрей.
Про себя я хмыкнула: у кого спрашивать?
Мы вышли из того мира на несколько часов раньше, чем в этом. Ночь вокруг, глубокая и непроглядная. Вряд ли кого встретим. Если только на дорогу не попадём. Там-то ещё, наверное, можно будет остановить какую-нибудь машину и спросить водителя, где то село, куда я пришла маленькой с дедушкой.
- Возможно, и будем, - пробормотала я, вглядываясь во тьму. - Что-то мне кажется, впереди дом стоит. И забор этот вокруг него. Может, это дом лесничего?
Мы обошли забор. Он кое-где полёг от старости, и приходилось перелезать через упавшие секции трухлявых досок... Дом стоял пустой. Совсем. Открытая входная дверь поскрипывала от сквозняков в лучших традициях ужастиков про страшные дома. Окна с разбитыми стёклами напрочь отбивали желание даже заглянуть в помещения дома. Про себя я предполагала, что здесь, возможно, была пасека: углядела сбоку сарай со странными, на первый взгляд, домиками-ящиками.
Мы постояли немного в пустынном дворе дома, ощущая гнетущее впечатление, несмотря на густой птичий пересвист в воздухе, а потом снова огляделись в растерянности. И куда теперь держать путь?
Левая рука будто попала в холодный пар, и я резко дёрнулась.
- Мам, что? - испугалась Катя.
Но говорить я не могла. Одно дело - ожидаемо видеть призраков, например, в старом доме. Другое - страшновато, когда неизвестный призрак встаёт рядом, будто давно ждал кого-то, чтобы вместе с живыми посмотреть на опустевший дом. Мало того - неизвестный, так ещё и формы неопределённой: так - вытянутое вертикально облачко, едва уловимое глазом.
- Андрей, артефакты у тебя? - прошептала я.
Сын помешкал, кажется не понимая, зачем мне артефакты с силой, а потом он кивнул и быстро протянул мне браслет. Довольно тяжёлый, он и сам по себе придавал уверенности, а уж когда я надела его на кисть... Кряжистый широкоплечий старик, в старой фуфайке, в мятых штанах и стоптанных кирзовых сапогах, стоял передо мной, испытующе глядя в глаза.
- Здравствуйте, - робко сказала я. - Меня зовут Александрой. Это мои дети - Андрей и Катя.
Глаза под широченными и косматыми бровями моргнули. Открылся рот.
Ответа я не услышала, а... восприняла. Как будто собственную мысль.
"Здравствуй, дочка, коли не шутишь. Дядь Ваней зови меня. Видишь, стал быть, меня-то?" - чуть слышно и сипло отозвалось в голове.
- Вижу, дядь Вань.
Андрей вдруг прищурился и сам надел браслет на руку. Но по прищуренным глазам сына и его напряжённому лицу я сообразила, что призрака он так отчётливо, как я, не может разглядеть.
- Мы ищем село Михайлово, дядя Ваня. Не подскажете, в какой стороне искать?
"Да я и проводить могу, коли исполнишь просьбу мою..."
- Какую? - насторожилась я.
Но призрак выглядел спокойным и не страшным.
"Дочка, сделай милость: отнеси вещичку, какую покажу, в село, в третий двор от леса, да там и оставь".
С небольшой опаской я последовала за призрачным стариком, покачав головой на движение детей пойти за нами.
- Подождите немного здесь.
Дядя Ваня привёл меня к углу дома и призрачным пальцем (мы оказались в свете луны - кажется, её свет повлиял на его прозрачность) ткнул под последнее бревно. Постояв в сомнениях и, чего уж греха таить, в небольшом страхе, я всё-таки присела на корточки и пошарила рукой в перчатке по земле. Она здесь уходила под сруб, возможно размытая весенними водами. Пришлось потянуться далеко под венец, прежде чем пальцы наткнулись на что-то твёрдое. Ещё немного помешкав - и определившись с очертаниями этой вещи, я ухватила его, наконец, за нечто удобное и вытащила. Тащить пришлось основательно: предмет обросла трава, так что я вырвала небольшой топор вместе с облепившей его травой.
- Дядя Ваня, ты хочешь, чтобы я оставила этот топор в том дворе? - с недоумением спросила я.
"Хочу, дочка, хочу..."
- Но это топор, - неуверенно сказала я. - Вдруг он навредит тем, кому его положу?
"Да что ж ты, дочка, такие слова говоришь? - укоризненно сказал старик. - Топор этот я возвращаю, ясно? Он не мой, а нам чужого не надо. Сосед мой сюда как-то заезжал, оставил по недосмотру, а потом вот отдать всё никак было-то... Так стыдоба же. А ты вот и отдашь. И мне спокойней будет".
Речь, отдававшаяся в голове, заставила вспомнить поверья, что призраки уйти не могут, если их держит на Земле какое-то незаконченное дело. Я поднялась с корточек и стряхнула и сдёрнула с топора траву.
- Хорошо. Третий двор. Веди.
Вместе с находкой я вернулась к детям и объяснила происходящее. Андрей взял у меня топор и, придирчиво осмотрев его, пучком вырванной травы вытер его ещё раз и сунул в небольшой рюкзак за плечом.
По невысокой траве я определила, что мы идём по старой тропке, тем более, когда вышли за пределы двора, обнаружились ещё и две колеи. Старик плыл рядом, рука об руку со мной, и я не сдержала любопытства.
- Дядя Ваня, вы первый призрак, который со мной говорит. До сих пор я встречала только молчащих. Не знаете, почему другие молчат?
"Ой, не скажу... - покачал головой старик. - Разве что... помер-то я своей смертью, а вот встречался с одним - убили его по пьяни, вот так с ним и я говорить не мог".
Некоторое время я шла, горестно размышляя: если родителей убили, то поэтому они и молчат, не разговаривают со мной... Додумать не успела. Дядя Ваня при жизни, видать, был человеком общительным. А может, устал от невольного молчания, а теперь обрадовался мне, видящей и слышащей его.
"А на что вам в Михайлово?"
- Дед мой там когда-то жил, а потом пропал из виду.
"А звать-то его как? Мож, знакомец будет, я и обскажу, где да откуда".
Глупо, что я сразу об этом не подумала. Пасека-то недалеко от села.
Дети за мной шли (я изредка оглядывалась), поблёскивая глазами от любопытства. Ещё бы. И для них впервые такое, что призрак - говорит! Пусть они его и понимают только после моих вопросов и ответов.
- Моего дедушку звали необычно - Конрад. А жили мы в пятом доме от околицы, со стороны шоссейки.
"О как! - удивился дядя Ваня. - Конрад? А не Кондратий? Вы ведь, городские горазды имена коротить по-всякому. Вот того Кондратия я точно знавал! Он всё в городе работу искал, здесь-то часто жил, да всё временно. А потом и вправду говорили, что он с внучкой, что ли, объявился, да потом внучка куда-то пропала. Кондратий же избу продал да в соседнее село подался. Но и там долго не жил - с работой плохо у нас на селе, разве что на постой за подмогу податься. А это ведь хорошо только на летние работы, особенно у кого скотина есть. А он свободу любил, так ко мне, на пасеку, перебрался. Помогал, да не за деньги, а за жильё. Иной раз уходил куда-то ненадолго, но возвращался, да опять без денег. Разве что вещи носил по мелочи, которые продать можно..."
Я от неожиданности остановилась, едва призрак заговорил о дедушке.
- И куда он потом пропал? - Смутно я подозревала, что дедушка Конрад исчезал, время от времени наведываясь в старый дом моих родителей, да и его собственный, но страшился объявляться, чтобы не навести потом на мой след.
"Да он вернулся однажды, а я больной весь - дело зимой было. Он и давай надо мной хлопотать. Знахарем оказался. И быстро так я тогда излечился. Ох, в селе и удивились тогда. В лёжку ведь лежал. Ну, и потянулся к нему народ со своими болячками. А я что? Пусть приходят, чего надо из продуктов - завсегда принесут. А потом Кондратий сказал как-то, что долго сидеть на одном месте тяжело ему. И ушёл как-то раз в ночь..."
- А куда - не говорил?
Насчёт знахарства я сообразила. Наверное, одна из побочных способностей дедушки Конрада. Целительство.
"Куда - говорить-то. Сказал, на месте не сидится, мол, и сгинул... Последний раз, слыхал я, говорили о нём, что в соседней деревне объявился как-то раз и даже вроде как квартирантом стал. Только баба та, у которой он остановился, плохая была, нехороша. Пила по-чёрному. Кондратию-то, мож, и обрадовалась, да только потому, что несли ему за знахарство всё подряд - и кто во что горазд: и деньги, и хлеб, и молоко, а то и мясо, бывало. А она пропивала всё. Так говорили - врать сам не буду".
- А далеко эта соседняя деревня? - Опомнившись, я снова заспешила по тропинке, давным-давно превращённой в лесную дорогу: нога постоянно соскальзывала в колеи.
"А как пройдёшь всё Михайлово, так и выйдешь на дорогу к соседям. - Дядя Ваня помолчал и вздохнул, пригорюнившись: - Да не знаю только, жив ли Кондратий. Звал я тогда его к себе, чтобы пасеку стерёг - с мёду денег всегда было бы на сторожбу его, да не захотел он. Да. Давно дело было. Ох, давно..."
Призрак не только довёл нас до Михайлово, но и проследил, чтобы я припрятала топор возле указанного дома - просунула его под ворота. Очень боялась, как бы не подскочила какая-нибудь собака. Укусит же. Но из-за ворот осторожно выглянула кошка и тут же удрала.
Дядя Ваня распрощался с нами, пожелав лёгкого пути и быстрых поисков дедушки Конрада. Я смотрела вслед исчезающему в пространстве призраку и всё думала: он уходит к своей избе в лесу или уходит навсегда?.. На всякий случай помахав ему, мы, изредка сопровождаемые бдительным собачьим лаем из дворов, поспешили вперёд. Даже с сельской улицы были видны тёмные домики далеко отсюда, но Андрей уверил, что за ночь успеем дойти и до соседней деревни, и обратно.
По дороге, стараясь говорить негромко, я пересказала всё, что поведал мне призрак пасечника дяди Вани. Пока рассказывала, дошли до дома, где я жила с дедом. Показала детям. Андрей и Катя остановились и осторожно приблизились к избе.
- У него была изба - у нас квартира, - пробормотал сын.
- Жалко, посмотреть нельзя, - вздохнула Катя, заглядывая в окна.