А сейчас я словно просыпалась, вспоминала, и вопросы накапливались с огромной скоростью. И мне... Мне становилось страшно.
Затем, когда мы перешли дорогу, я заморгала на школьный забор, вдоль которого шли и за которым темнели кусты и деревья, сливающиеся в сумерках в чёрные тени. Зачем мы здесь? Дети хотят спрятать меня в школе? Глупости... Школа наверняка уже закрыта в такое время... Повернули пешеходной дорожкой, уходящей вниз. Нет, всё правильно - мы идём к калитке на школьный двор, но зачем?!
Но прошли металлическую калитку в заборе и остановились там, где забор образует угол. Дети зорко огляделись. Но здесь, в темноте (с одной стороны - жилой высотный дом, поблёскивающий редко освещёнными окнами, с другой - этот угол пришкольного участка, почти чёрный из-за старых деревьев), можно ли что разглядеть?
- Давай, - шепнула Катя Андрею. - Залезай, а я тебе передам сумки.
Отогнутые прутья забора меня не удивили. Такое всюду можно увидеть: все дети - любители по-своему сокращать путь в школу или ещё куда-нибудь...
Сын шмыгнул между прутьями и протащил за собой рюкзак. Потом Катя передала ему оставленный на дорожке саквояж.
И тут я очнулась.
- Дети, - неуверенно сказала я. - Вы думаете...
- Мама, мы уже не думаем, а действуем, - деловито сказала Катя. - Лезь за Андреем. Там всё узнаешь.
Пока я стояла на территории пришкольного участка и смотрела, как Андрей подхватывает вещи, передаваемые ему с улицы сестрой, какие только дикие мысли не приходили в голову! Вплоть до такой, что у них где-то здесь сооружён шалаш, в котором они, как истинные романтики, какими бывают только подростки, собираются спрятать меня от какой-то беды, связанной с их мелким (я очень на это надеялась) хулиганством. И лишь один вопрос приводил в ужасающее недоумение: а при чём тут швейная машинка?!
Наконец дети оказались рядом со мной и снова навьючились вещами, опять-таки отдав мне лишь продуктовую сумку.
- Ну, мама, - снова по-взрослому сказал Андрей, - настал момент истины.
По-моему, настал момент не истины, а момент, когда я всерьёз начала опасаться за свой плащ. Боярышник (насколько я помнила - он рос по всему периметру пришкольного участка) всегда обладал страшными, длинными и жёсткими шипами и уже проскрипел по моему рукаву - и я, похолодев, расслышала тихий и злорадный треск ткани. Зачем они меня уговорили надеть этот длинный плащ! Он же почти новый!
- Дети, - испуганно обратилась я к ним, - пожалуйста!..
- Мама, ты не бойся, - сказала Катя ласково, так что я испугалась ещё больше. - Тебе надо всего лишь сделать ровно три шага вот сюда, между деревьями. - И она указала на смутно видневшиеся в темноте два ствола.
- И что потом?
- Если ничего не получится, возвращаемся домой и вызываем полицию, - пожал плечами всё тот же резко повзрослевший сын.
На это возразить было нечего. Ну, уж три-то шага ступить мне нетрудно. Вздохнув на всякий случай, я тщательно отсчитала предложенные три шага.
И с третьим шагом остолбенела на месте, поначалу зажмурившись от яркого света, ударившего по глазам, привычным к вечерней тьме. По инерции сделала ещё шаг, и внезапно что-то прохладное легонько скользнуло по щеке. Отпрянула и осторожно разлепила ресницы. Я стояла и разглядывала светлый, солнечный вечер в чьём-то саду. Кажется. Потому что стояла не возле двух стволов боярышника, а рядом с яблонькой, чья потревоженная ветка, усыпанная бело-розовыми цветами, пахнувшими на меня сладко-холодным ароматом, покачивалась рядом с моей головой, ссыпая нежные лепестки на мои плечи и в не очень пока густую траву.
Потом меня заставили очнуться от столбняка, нечаянно пихнув в спину.
- Мам, шагни ещё немножко вперёд, а? - попросил пыхтящий от тяжести Андрей.
- Ага! Ага! - радовалась где-то за спиной Катя. - Я же говорила, что это мама, а не папа!
- Ну, я бы не был так уверен, - солидно возражал сын. - А вдруг они оба?
- Дети! - беспомощно воззвала я. - Вы о чём?
- Мама, мы рядом с местом, где можно поговорить, - терпеливо сказала Катя, когда Андрей, оставив рядом со мной футляр с швейной машинкой, снова пропал в кустах. - Если ещё немного пройдёшь вперёд, то окажешься на дорожке. А там мы с тобой дойдём до дома, в котором всё и узнаешь. А пока иди, пожалуйста. Нам ещё багаж перетаскивать.
Пришлось тоже набраться терпения. Хм. Дорожка, на которую я вышла, стоила того. Она была выложена узорными плитками, кое-где вылетевшими, и с обеих сторон огорожена низкими бордюрами, местами обвалившимися. И эти плитки... В общем, я долго на их узор любовалась и только потом обратила внимание на сад. Он, вперемешку заросший сорняками: сухими и жёсткими, оставшимися явно с прошлого лета, и травами, которые только-только начинали вытягиваться, - видимо, давно нуждался в заботливых и работящих руках. Оглянулась: дети видны, потому что в высокой и густеющей траве, между ползучими лозами кустов, обвивших какие-то металлические опоры, протоптана тропинка. Кажется, мои двойняшки здесь часто бывают?
Я молчала, потому что дети обещали всё объяснить. И потому, что они рядом. Рядом вся моя семья. Но чуть ли не перед глазами вертелся один-единственный вопрос: как?! Как из позднего вечера, из глухого уголка пришкольной усадьбы, я перенеслась сюда - в яркое угасание дня и в чужой сад?!
Наконец дети выложили все вещи, которые взяли с собой, и Андрей обошёл меня, так целеустремлённо зашагав по тропинке, что я без слов поспешила за ним. Правда, раз остановившись, попыталась, обернувшись к Кате, помочь ей с грузом, но дочь нетерпеливо мотнула головой:
- Мам, здесь всего пара шагов!
Пришлось покориться и последовать за сыном. Дорожка оказалась очень удобной. Достаточно широкой, чтобы высокие и густые декоративные кусты с гроздьями сиреневых и фиолетовых цветов, не всегда до конца распустившихся, с обеих сторон склонялись к узорным плиткам, но не мешали идти. Вела дорожка неровно, постоянно сворачивая то за один куст, то за другой. Только я открыла рот, чтобы спросить, долго ли нам ещё, как дорожка повернула в очередной раз.
Теперь уже Катя чуть не наткнулась на меня. Поняла я это только потому, что услышала её гордое и радостное:
- Ну как? Тебе нравится? Это наш дом!
Сначала я не поняла её слов. Стояла, ошеломлённая, и рассматривала небольшое здание, похожее на шикарную дачу-двухэтажку. Слева белела дверь под отдельной, уютно округлой крышей крылечка - явный вход. Но что поразило меня больше всего: дом утопал в цветах и в кустарниках! И кустарники тоже начинали цвести! Идти по дорожке к нему - уже счастье, потому что с обеих сторон к идущему склонялись кусты, светлые от розовых и белых роз!
Дети обошли меня и заглянули в лицо - сами сияющие от счастья.
- Ну, мама! - воскликнула Катя. - Тебе нравится наш дом? Ну скажи!
- Если ты считаешь, что слишком много сорняков, - добавил Андрей, ухмыляясь, - мы устроим прополочный десант! Не беспокойся. Мы просто всё не успеваем сделать. Времени здесь всегда почему-то маловато!
- Почему... - начала я и задохнулась от странного впечатления чужого праздника, когда и радостно, и горестно, что счастье - вот оно, руку протяни, но... не твоё. - Почему вы говорите - наш дом?! Вы его купили?!
- Мам, успокойся, - уже серьёзно сказал Андрей. - Мы сейчас зайдём, покажем тебе твою комнату, потом накормим - ты же после работы не ужинала. И за ужином всё расскажем. Хорошо?
- Ага, - сказала Катя, всё ещё улыбаясь. - Андрей тебя проводит в комнату, а я ужином займусь.
Дальше всё как-то суматошно было.
Сын оставил у двери весь груз, который тащил, и открыл мне дверь. Она оказалась не заперта. Катя вошла с нами, но сразу убежала куда-то в сторону по небольшому коридору. Андрей же взял меня за руку и, забрав мою сумку и положив её у входной двери, рядом с другими вещами, повёл к лестнице.
- Осторожно, ступеньки очень крутые. Ну вот... Вот это и есть твоя комната! - сказал сын, когда мы одолели и в самом деле довольно крутую лестницу - ладно хоть перила удобные.
Комната на втором этаже заставила меня машинально шагнуть через порог. Светлая, какая-то радостная от закатных солнечных лучей, с большим окном (в две рамы) почти в пол - низкий подоконник с парой цветочных горшков на нём едва намечен. Слева низкая кровать. Справа - какая-то декоративная распорка, на которую Андрей повесил снятый с меня плащ. И комод, к которому сын поставил сумки с моими вещами, за которыми он, оказывается, сбегал, пока я оглядывалась. Сбоку от окна стоит кресло, в которое только сядь - и разглядывай всё, что происходит на улице.
Заворожённая странными и поразительно красивыми видами, я медленно подошла к окну, выходящему на сад. И встала здесь, разглядывая сквозь деревья странное поселение с такими же двух-, а то и трёхэтажными домами, каждый из которых будто нежился в пышной чаше из трав, кустов и цветов. Чуть сбоку виднеется такой же дом, очень старый и, кажется, заброшенный. Опустила глаза, приглядываясь. Перед ним - каменные плитки, затем выводящие на улицу, и дальше небольшие столбы с металлическими воротами. Кажется, передо мной двор? Соседний? И далее дорога, рядом с которой торчал низкий шест с небольшим ящичком. Почтовый?
И вздрогнула, когда на ящичек опустилась сорока. Неуверенно улыбнулась при виде того, как нервно вертит хвостом чёрно-белая птица, быстро оглядываясь. Улыбка быстро опала в изумление: сорока застыла на миг, а затем подняла крыло, из-под которого клювом выдернула белый прямоугольник и сунула в боковую щель ящичка.
Птица вспорхнула и улетела.
- Ты чего, мам?
Подошёл Андрей, обнял меня за плечо.
- Почтовый ящик, - только и сумела выговорить я - и снова затаила дыхание.
Птица вернулась и, недовольно стрекоча, снова уселась на ящичек, сбоку из которого торчал белый краешек. Оглядевшись, сорока критически уставилась на этот краешек, затем вытянула лапу и быстро запинала письмо вовнутрь. Снова улетела.
- Ну, вот, - вздохнул мой сын, впрочем, без капли сожаления. - О нашем переезде теперь все знают. Надо бы тебе, мам, побыстрей здесь обживаться. Скорее всего, это пригласительное письмо. Здесь любят знакомиться с соседями.
Вторая глава
Вместе с сыном я спустилась на первый этаж. Коридор с лестницей наверх делил этаж на два помещения. Одно - поменьше, здесь - кухня с выходом в сад и при ней маленькая кладовая. Другое помещение имело общую комнату. По бокам вместо стен высились набитые книгами стеллажи, а за ними находились два закутка, где и спали мои дети, когда бывали здесь. Катя показала: в каждом из закутков - кровать и небольшой комод для вещей, а на стене - полка с крючками для верхней одежды... Кстати, первое, в чём дети сознались: в последний год они почти не ездили на свои многодневные соревнования, потому что жили здесь.
Мебель общей комнаты так и притягивала внимание: этажерки, подвесные полки, стулья - все они отличалась лёгкостью и резными узорами. А уж стоящие у небольшого камина, уместившегося между двумя стеллажами, плетёные кресла были так хороши, что хотелось немедленно подойти к ним и сесть, расслабиться...
Меня торжественно усадили за стол, велели в первую очередь поужинать и пообещали полный рассказ за чаем с плюшками. Ещё одно потрясающее открытие! Моя дочь умеет печь вкуснейшие плюшки!
Правда, печёные вкусняшки не заставили меня забыть о главном. Сначала я помалкивала, во все глаза рассматривая богато сервированный стол
- Ну, рассказывайте, - не совсем уверенно велела затем, когда доела предложенную кашу и Катя убрала посуду, оставив лишь маленькие чайные чашки тонкого фарфора, с тончайшим узором из тёмно-зелёных листьев по бежевому фону разных оттенков, а Андрей принялся разливать чай из такого же изысканного заварного чайника.
Кажется, детям нравилось и моё потрясение, и мой плохо скрываемый восторг при взгляде на сервиз. А ещё, я заметила, они уверенно играли роль хозяев дома. Честно говоря, я втихаря радовалась, глядя на них.
Несмотря на то что они двойняшки, выглядели мои дети не похожими друг на друга. Разве что оба высокие и спортивные, что проявлялось в сильном и ловком движении. Но Андрей светловолос. Лицо у него всегда расслабленное, как будто он только что проснулся. Сонные серые глаза под размашистыми бровями только при внимательном всматривании в них поражали цепким взглядом, а большеватый рот, внешне безвольный, мгновенно твердел, едва сыну приходилось решать проблемы. А Катя темноволоса и от широколицего брата отличается тонким, скуластым лицом. Правда, глаза у неё тоже серые, зато брови тонкие, словно аккуратно нарисованные. Слегка курносый носик часто морщится - дочь любит посмеяться. Зато её пухлый рот спокойным я вижу реже. Чаще он напряжён и сосредоточенно сжат. И тогда я напоминаю Кате улыбаться, чтобы губы не выглядели слишком тонкими.
... Тем временем они начали своё повествование.
Года полтора назад у моих детей не было физкультуры - учитель заболел. Директриса пришла в физраздевалку, скомандовала переодеться, а потом оставила с классом завуча по воспитательной работе. Весной было дело, тоже в мае. Та вывела класс на спортивное поле и затеяла спортивные игры. Но класс-то десятый. Переглянулись, перемигнулись - и постепенно, по одному поудирали с урока, благо что последний. Портфели, оставленные в раздевалке, договорившись втихаря, ещё раньше выбросили из окна. Петляя, словно зайцы, запутывая след, мои дети пробирались домой кустами. И был момент, когда им показалось - они слышат за спиной голос завучихи. Дали стрекача, пробежали между деревьями - и вдруг выскочили сюда. В сад. Побрели, отметив место выхода - на всякий случай. В саду им понравилось, тем более что место оказалось не только странным, таинственным, но и очень притягательным.
- И ещё... - задумчиво сказала Катя. - У меня с самого начала было ощущение, что я... вернулась.
- А когда мы вернулись на пришкольный участок, попробовали ребят из класса провести, - признался Андрей. - Прикольно же. Не получилось. Хорошо, что мы им не говорили, что будет, если они пройдут между деревьями. Но, кажется, пару раз нас за дураков всё-таки приняли.
- Сад был огорожен, - сказала Катя, невольно улыбаясь. - И мы нашли здесь два дома. Один - вот этот. Его легко было восстановить, а потом мы узнали, что здесь раньше жил садовый сторож. Мам, ты представляешь - здесь до сих пор есть садовые сторожа, для которых строят вот такие хоромы!
При этих словах мне стало стыдно. Когда-то я не отстояла нашу двухкомнатную квартиру. А ведь могла устроиться на вторую работу и отдать мужниному брату его долю деньгами. Правда, и старая двухкомнатная квартира не идёт ни в какое сравнение с этим садовым домиком, как они выразились. Но... Этот ведь не наш? Дети играют?.. Может, они его просто сняли у кого-то на время?.. Господи, какие глупости в голову лезут...
- Сначала мы просто прибегали сюда, - продолжала Катя. - Нам нравилось представлять, что это и правда наш дом. Во второй, большущий дом мы не смогли войти, но нам и этого хватало. Потом мы решили: раз тут всё заброшено, значит, можно немного прибраться и заниматься чем-нибудь. Вот только мы не придумали - чем.
- А потом, только убрались наверху, как нас засекли, - перехватил нить повествования Андрей. - Соседи справа. Соседка. Там такая старушечка симпатичная ходила по саду. Нас углядела. Позвала нас к себе поболтать. Разговаривала нормально так. Мы сразу сказали ей, что нас сюда... занесло. Она нисколько не удивилась. Так, мам. Запоминай. Здесь с людьми нужно очень осторожно разговаривать. Они... - Он замялся. - Не всегда то, кем выглядят.
- И что вам... старушечка сказала? - поинтересовалась я, испугавшись, а не вызвала ли соседка полицию.
Дети переглянулись.
- Она сказала, что это наш дом. Дом нашей семьи, - спокойно ответил Андрей. - Не этот, где мы сейчас, а тот - большой. Ну, и этот, конечно, тоже нам принадлежит. А ещё сказала, что нам пора обживать его, а тебе возвращаться. Мам, тут всё наше - оба дома и сад. Но давай торопиться с объяснениями не будем, ладно? Не хочется на тебя вываливать всё сразу. Начнём с того, что ты здесь жила маленькой, а потом тебе пришлось уехать. Сбежать, как сказала Гранда.
- Гранда - это ваша старушечка? - машинально переспросила я, не совсем вникая в смысл сказанного.
- Да, она наша соседка. Завтра, с утра, мы поведём тебя к ней. Знакомиться.
- Вы говорите, она старушечка. Но вы так запросто называете её по имени.
- Ну, между собой только, - улыбнулась Катя. - А вообще здесь называют друг друга, добавляя слова "доре" - это господин, "ре" - это госпожа. И Гранда, кстати, знает тебя, но не как Александру.
В голосе дочери была такая торжественность, что я невольно улыбнулась.
- А... как?
- Она говорит, что в детстве тебя все звали Искандрой. Поэтому, из-за имени, мы немного сомневались, что именно ты из этого мира, а не отец. - Сын сказал и замолчал, нахмурившись и вглядываясь в мои глаза. - Мама, ты правда не помнишь?