Когда я наконец смогла отправиться на повозке в Найроби, а оттуда поездом домой в Нджоро, для меня это было как освобождение из тюрьмы. Страдания Пэдди и собственные угрызения совести сделали для меня дом Элкингтонов похожим на тюрьму. Но все же я не могла избавиться от мысли о Пэдди, он являлся мне в ужасных снах. Так продолжалось, пока я не поправилась окончательно и не встретилась с Киби и его соплеменниками. Я была счастлива увидеть, что будущие бесстрашные воины сидят неподвижно, как будто шест проглотили, слушая мой рассказ о поединке со львом. Увлекшись, я добавляла все новые детали к случившемуся, история в моем изложении становилась все более драматичной. Я приукрашивала действительность, рисовала себя едва ли не инициатором поединка, героиней, вызвавшей на дуэль льва. А на самом деле я была жертвой на охоте молодого самца, к тому же едва унесшей ноги. Я знала, что, согласно традиции племени кипсиго, каждый взрослый, зрелый воин, морани, должен был в одиночку выйти на схватку со львом и победить его. После этого он имел право получить копье. Если же поединок заканчивался победой льва, воин был опозорен на всю жизнь. Если же ему удавалось победить льваэто считалось великой победой, достойной восхваления. Самые красивые женщины племени воспевали его имя, о его подвиге слагались легенды, которые пересказывали детям, и они подражали ему в играх. Я ощущала жуткие муки ревности оттого, что подобная перспектива открывалась перед Киби, ему предстояло все это пережить, стать героем. Его ожидала слава, я была уверена в этом. И не могла отказать себе в удовольствии рассказать ему о том, что ему еще предстояло пережить, и я как будто превзошла его. Я испытывала злорадное удовлетворение. Однако правда состояла в том, что, как бы я ни приукрашивала происшествие с Пэдди, оно случилось со мной на самом делеэто не было выдумкой. И эта история произвела на меня огромное впечатление. В какой-то степени я чувствовала себя непобедимой. Мне казалось, что теперь я смогу справиться с любым испытанием, выпавшим на мою долю. Но, конечно, я и представить себе не могла, что это еще может быть.
Спустя несколько недель после того, как я вернулась домой от Элкингтонов, отец огорошил меня сообщением.
Мы с Эммой подумали, сказал он, постукивая пальцами по обеденному столу, что тебе следует поступить в школу в Найроби.
Я аж подпрыгнула на стуле и уставилась на него.
А А почему бы не нанять еще одного учителя? спросила я негромко, лелея робкую надежду.
Ты не можешь прожить всю жизнь дикаркой, возразил он. Тебе надо получить образование, научиться вести себя в обществе.
Но я могу учиться и здесь, на ферме, не сдавалась я. Я больше не буду драться, я обещаю.
Но для тебя не безопасно оставаться здесь. Разве ты не понимаешь? возмущенно спросила миссис О, наклонившись в мою сторону. Она не притронулась к столовому прибору. Серебряные нож, вилка и ложка, начищенные до блеска, поблескивали, отражая блики красноватого света лампы. Мне вдруг пришло в голову, что причина всего происходящего со мной в этот момент заключалась в том, что я так и не нашла способа перебороть эту миссис О. Я как-то приспособилась к ней, привыкла. Я отвлекалась на жеребят, на скачки, вечно торопилась на охоту с Киби. Но вот она-то как раз не собиралась ко мне привыкать.
Если вы говорите о Пэдди, это случайность! воскликнула я. Это не должно было случиться.
Ну конечно же, миссис О среагировала язвительно, ее темно-голубые глаза сузились. Однако это случилось. Ты носишься босиком, кое-как одетая, с этими мальчишками по зарослям, и тебе кажется, с тобой ничего не случится. А это не так. Там может поджидать любая опасность. Любая, подчеркнула она. Ты еще ребенок, но, похоже, никто вокруг не помнит об этом.
Сжав кулаки, я стукнула по столу так, что тарелка и все обеденные принадлежности слетели на пол.
Вы не заставите меня туда поехать! прокричала я, не помня себя от гнева, и в конце концов сорвала голос. Лицо мое горело, вся голова, как мне казалось, распухла и вот-вот лопнет.
Это не тебе решать. Отец ответил веско и замолчал, сжав губы. Стало ясно, что все возражениявпустую.
На следующее утро на рассвете я вскочила на лошадь и понеслась на ранчо лорда Деламера, чтобы поговорить с леди Ди. Из всех, кого я знала, она была самой доброй, отзывчивой и рассудительной. Я была уверена, что леди Ди поможет мне, найдет выход. Она точно знает, что делать.
Отец стоит на своем, громко затараторила я, едва переступила порог дома. Но это все миссис О, он подчиняется ей. Она убедила его, что львы порвут меня на мелкие кусочки, если я останусь здесь, но на самом деле ей нет до этого никакого дела. Я ей мешаю. Она хочет, чтобы я убралась с дороги. Вот что ей нужно!
Я не знаю причин, по которым Эмма так настроена, да и Клатт тоже.
Леди Ди усадила меня на ковер рядом с очагом и, терпеливо выслушав мою тираду, продолжила:
Что касается меня, я бы была рада увидеть, как ты вернешься к нам юной леди.
Но я могу учиться и здесь! горячо возразила я.
Нуда, конечно, но не всему. Леди Ди кивнула. Она умела делать это как-то очаровательно, участливо, даже если твое мнение совершенно расходилось с ее взглядами. Когда-нибудь наступит время, когда ты совершенно по-иному начнешь рассуждать об образовании и будешь рада, что отец настоял на своем.
Наклонившись, она взяла мою руку в свои и ласково ее пожала.
Достойное обучение не только помогает найти место в обществе и приветствуется им, Берил, добавила она мягко. Оно гораздо важнее для тебя самой, ты поймешь это очень скоро.
Бросив на нее рассерженный взгляд, я смотрела перед собой, не желая соглашаться. Ее же взгляд выражал только бесконечное терпение.
Я понимаю, что сейчас все это представляется тебе как конец света, произнесла она после паузы. Но это не так. Тебе еще много предстоит, многое ожидает тебя на твоем пути, и все этотам, в большом мире, за пределами фермы.
Уговаривая меня, она гладила рукой мою ладонь. Сама того не осознавая, я начала кивать в ответ, соглашаясь с ее доводами, и улеглась на ковер, положив голову ей на колени. Я и сама не заметила, как задремала. Когда я очнулась некоторое время спустя, она встала и приказала слуге принести нам чай. Мы сели за стол и стали рассматривать карты в атласе, который я так любила. Когда мы дошли до большой карты Англии, зеленой, как изумруд, я спросила:
А как вы думаете, я когда-нибудь поеду туда?
Почему же нет. Она пожала плечами. Это все-таки твоя родина, твой дом.
Скользя пальцем по странице, я читала названия городов. Они казались мне знакомыми, но одновременно совершенно чужими. Ипсвич, Ньюквай, Оксфорд, Манчестер, Лидс.
А мама присылала тебе письма из Лондона? негромко спросила леди Ди.
Нет, ответила я смущенно. Со мной никто никогда не говорил о материтак повелось.
Я могла бы рассказать тебе о ней, если ты хочешь, осторожно предложила леди Ди.
Нет, не надо. Я резко замотала головой. Это не имеет теперь никакого значения. Для меня существует только фермаи всё.
Леди Ди несколько мгновений молча смотрела на меня, обдумывая мой ответ. Затем сказала тихо:
Извини. Мне не надо лезть не в свое дело.
Мои дорогие девочки! Дверь распахнулась, и на пороге показался лорд Деламер. Стряхнув пыль после скачки, он весело улыбнулся.
Берил к нам ненадолго, предупредила его леди Ди, она скоро собирается отправиться в школу в Найроби.
А, ясно. Он грузно опустился на стул напротив меня. Я еще думал, когда же это случится. Ну, ты там покажешь себя, девочка, я уверен. Нет, в самом деле. Я всегда говорил, ты крепкий орешек. Голова светлая, и за словом в карман не полезешь.
У меня нет такой уверенности. Я внезапно застеснялась и наклонилась к столу, чтобы допить чай, который почти остыл.
Ну, обещай, что обязательно приедешь к нам, как только сможешь, настаивал он. Здесь твой дом. И всегда будет так, помни об этом.
Ну, мне пора. Я попрощалась с лордом Деламером. Леди Ди проводила меня до конюшни.
Ты ни на кого не похожа, Берил, ни на кого на свете, внезапно сказала она, обняв меня за плечи. Когда-нибудь ты и сама поймешь это. Тебе будет хорошо в Найроби. Ты найдешь себя в любом месте.
Когда я домчалась до фермы, стало почти совсем темно. Горы окутала голубая дымка. Издалека они казались какими-то низкими и приплюснутыми. Легко взлетев на холм, Ви Мак-Грегор остановился перед оградой загона. Обернувшись, я увидела Кибиопустив голову, он брел по тропинке, возвращаясь в деревню. Я хотела окликнуть его, но потом подумала, что еще один трудный разговор сегодняэто слишком. К тому же не знала, как сказать ему, что я скоро уеду. Я не представляла себе, как мы расстанемся.
Глава 7
Следующие два с половиной года я пыталась, по словам лорда Деламера, «показать себя» в школехотя это сильно сказано, даже очень сильно. Раз шесть я сбегала оттуда. Однажды три дня пряталась в кабаньей норе. Другой раз я устроила настоящее восстание, когда по моему наущению большинство одноклассников удрали с занятий и гоняли на велосипедах. За все эти проделки меня в конце концов отчислили. Отец встретил меня на станции. Сойдя с поезда, я сразу увидела, что он сердится. Но в то же время лицо его выражало некое облегчение. Как будто он осознал, что отослать меня с фермы больше не удастся.
Однако ферма за это время изменилась до неузнаваемости. Да и мир изменилсяначалась война. Еще в школе мы слышали ошеломляющие новости об убийстве австрийского эрцгерцога в Сараево, о германском кайзере Вильгельме, который бросил перчатку всему миру, и как множество народов, о которых мы и не слыхивали, стали объединяться, чтобы воевать друг с другом. Для нас в Британской Восточной Африке война означала прежде всего необходимость остановить жаждавших новых земель германцев, не отдать им то, что принадлежало нам по праву. Сражения кипели во многих частях протектората. Белые поселенцы, буры и аборигенынанди, кавирондо, кипсиги, бросали свои поля, мельницы и прочие владения, чтобы вступить в Корпус королевских африканских стрелков. Даже арап Майна отправился на войну. Мы с Киби стояли на вершине холма, я как раз приехала на каникулы, и смотрели, как он уходит прочь. В одной руке он высоко держал копье, другой сжимал обтянутый кожей буйвола щит. Он шел неторопливо, гордо выпрямив спину, прекрасно осознавая всю значимость момента. Потом мы узнали, что его послали очень далеко, за сотни миль от родных мест, на границу с Германской Восточной Африкой, а вместо копья вручили винтовку. В родной саванне он и представления не имел, как обращаться с огнестрельным оружием, но на войне, конечно, быстро научился. В моем представлении, арап Майна был самым храбрым и величественным воином, каких я когда-либо видела. Я была уверена, что, когда он вернется, нас ждет множество захватывающих историй о его приключениях и он заработает кучу золота, чтобы купить себе новую жену.
Но моим надеждам не суждено было сбыться. Однажды вечером в конце того же лета на нашей ферме объявился посланец. Он сообщил нам, что арап Майна дрался храбро, как лев, но погиб где-то очень далеко. Там же, где он упал, его и закопали. Без соблюдения традиций и почестей, в одиночестве, без участия семьи и друзей. Киби был рядом со мной, когда сообщили новость, мы как раз ужинали. Он перестал есть, лицо его вытянулось и как-то сразу повзрослело, хотя он не произнес ни слова. Я не знала, как его утешить. Я сама была потрясена. Я восхищалась арапом Майной, он казался мне бессмертным, как боги. И вот теперь его не стало.
Мы найдем человека, который убил твоего отца, и пронзим копьем его сердце, вот все, что я нашлась сказать ему в эту минуту.
Это мой долг, сухо ответил он. Как только я стану воином, я отомщу за его смерть.
Я отправлюсь с тобой, настаивала я. Я даже не могла себе представить, что будет иначе. Я любила аре-па Манну, как родного отца. Я была готова идти хоть на край света, чтобы отомстить за его смерть.
Но ты всего лишь девочка, Лаквет. Киби пожал плечами.
Но я не боюсь, возмущалась я. Я бросаю копье не хуже тебя.
Это невозможно. Он грустно покачал курчавой головой. Твой отец никогда не позволит тебе.
А я ему не скажу, я перешла на шепот, я просто потихоньку убегу из дома.
Ты думаешь только о себе, неожиданно упрекнул меня Киби. Ты даже не понимаешь, что твой отец любит тебя, и он жив.
Киби был прав. Мой отец Для меня не было человека важнее. Пока я находилась в школе, я скучала по нему так же сильно, как по нашей ферме, но война не обошла его сторонойон изменился. Когда он встретил меня на станции, меня поразило его лицоон был уставший, опустошенный и совсем не расположен к шуткам. Всю дорогу я придумывала себе нашу встречу, а тут растерялась и не знала, как толком поздороваться с ним. Пока мы поднимались на холм, он под стрекот мотора рассказал мне, что в близлежащем городке Накуру теперь стоит военный гарнизон. Ипподром перестроили, и теперь это склад для военных нужд. Половину наших лошадей также забрали военные, но в создавшейся обстановке это почти не имело значенияскачки отменили, и когда они возобновятся, бог его знает. Когда мы доехали до фермы, я и сама увидела, как все изменилось. Сотни наших рабочих ушли на войнукто с ружьем, кто с копьем, кто просто с ножом для обрезки кустов. Ушли за славой и признанием. Империя призвала их, и теперь они стали солдатами Короны. Мы не знали, как скоро все это закончится. Может статься, они вернутся назад, а можети нет. Но, приехав на ферму, я не без жалости взирала на наши владения. Вся ферма напоминала перевернутую коробку, из которой высыпалось содержимое, и все унесло ветром
В доме я, конечно, увидела миссис О. Она готовила угощение по случаю моего приезда и даже принарядилась. Она была аккуратна и ухожена, как обычно, но ее виски поседели, а вокруг глаз залегли морщинки. Взглянув на нее, я поняла, что отношусь к ней совершенно по-другому.
Пока я находилась в пансионе, моей соседкой по комнате была девушка по имени Дорис Уотерман. Мне, правда, нравилось называть ее просто Дос. Она спала надо мнойна двухэтажной кровати, и месяц за месяцем, каждую ночь она свешивалась вниз, так что ее длинные коричневые волосы служили нам занавеской, и шепотом пересказывала все сплетни, которые знала. Я узнала, что онаединственный ребенок в семье, а ее отец владеет сетью магазинов в городе. Ему также принадлежал отель «Нью-Стенли»важное место, куда неизменно наведывались все, кто приезжал в Найроби. Дос знала все и обо всехничто не проходило мимо ее ушей.
Как, ты говоришь, зовут эту леди, которая к вам приехала? спросила она с удивлением, уловив имя в моем повествовании. А ее муж, он все еще находится в Лумбве?
Муж? Какой муж? Я поразилась. Она не замужем. Она уже несколько лет живет с моим отцом.
Да уж! Моя неосведомленность рассмешила Дос. Она щелкнула языком. А затем, понизив голос, рассказала историю о том, как мистер Орчардсон, исследователь-антрополог, сошелся с женщиной из племени нанди, и она от него забеременела. Я была потрясена.
А откуда ты это знаешь? спросила я, потрясенная.
Ну, как сказать. Она пожала плечами, слегка откинувшись на свою койку. Это всем известно. Не каждый день такое случается.
И поэтому миссис О приехала к нам? спросила я, начиная понимать. Чтобы как-то выйти из этой ужасной ситуации?
Ну, по мне, Нджоро не так уж и далеко от Лумбве, ответила Дос. Это на самом деле очень унизительно. К тому же она и твой отец, они же не женаты. Ну, официально. Она расширила глаза.
У меня как будто пелена спала с глазрозовые облака рассеялись. На ферме я жила в своем мире и ничего не знала о делах взрослых, о том, какие трудные, порой неразрешимые ситуации складываются в отношениях между мужчиной и женщиной. Я вообще не обращала на это внимания, но после рассказа Дос мне все стало абсолютно ясно. В отличие от меня, отец прекрасно знал историю миссис Орчардсон и что ее муж сошелся с нандийской женщиной. И вовсе не позаботился о том, как вся эта история может отразиться на его собственной репутации. Обстоятельства их совместного проживания оказались еще более скандальными, чем я могла себе вообразить, так как Эмма была замужем. Впрочем, мой отец тоже был женатскорее всего. Я никогда не придавала всему этому большого значения, но в тот момент задумалась, впервые осознав, что в их отношениях все очень запутано. И видимо, так устроен миргораздо сложнее, чем мне думалось.