Сами представьте: стоишь такой на мостике, напившись чаю или кофе до бульканья внутри. Ночь. Сверху чернота блестит звёздами, снизу чернота плещется морем, швартовые поскрипывают, верхние вахтенные потопывают, шелестят крыльями чайки и остальные животные Может, ещё ветерок на флагштоках посвистывает. А вы только из сауны, распаренные, как младенцы, и Борисыч достаёт из кармана коробку папирос, раскрывает её широким жестом и молча протягивает, а ты так же молча её берёшь, сминаешь мундштук двумя заломами и у Борисыча же от бензиновой зажигалки прикуриваешь. Не знаю, как вам, а мне вот уже вкусно стало от одних воспоминаний. Понятно, что курить вредно, кто бы спорил, но иногда делать это просто необходимо.
Ты же бросал курить? выскакивает тут же из каюты Алексей Василич.
Ну, бросал.
Не вышло?
Да откуда я знаю? Это же процесс, и я его только начал.
А выскакивает он из каюты уже тоже в куртке, то есть автоматически как бы считается, что я и его курить позвал. Снизу топает Борисыч, и мы дружным ручейком семеним на мостик. Ночь, наверху немного моросит, и поэтому остаёмся курить внутриБорисыч угощает. Прикуриваем.
Крепкая! щурится от вонючего дыма Алексей Василич.
Ну ясен-красен! Там же пыль из реакторного отсека и молотый перец! Там же из неё вон ногти торчат и волосы с шипением плавятся! Конечно, крепкаякак первая любовь, умноженная на число «пи»!
При этом Алексей Василич начинает нам рассказывать какую-то историю, которая кажется ему увлекательной, и поэтому он широко жестикулирует и тычет в нашу сторону этой адской папиросой. А нам же надо слёзы в глазах удержать, мы пятимся от него, а он за нами, а там места-то с гулькин хуйуже антикоррозийные накладки в спины упираются. Спасибо, меня вахтенный верхний выручил, крикнул в «Лиственницу»: «На пирсе командир!» С неимоверным облегчением отдаю свою папироску Борисычу подержать и бегу от этой вони что есть сил на свежий воздух.
Чего ты дышишь-то как рыба? спрашивает командир, выслушав доклад.
К вам спешил же!
Соскучился?
А то!
А чем тут так воняет-то? это командир уже по трапу топает из «Прилива» (так по-научному называется утолщение в основании рубки).
Да не могу знать!
Как это ты не можешь знать? У тебя, такое ощущение, лодка подводная горит, а ты знать не можешь? Аж глаза щиплет же, ну!
Поднимаемся до мостика.
Надо тревогу аварийную объявлять, я тебе говорю! Не знаю, пахнет ли апокалипсис, но если пахнет, то вот именно так! Как ты можешь оставаться таким спокойным?
Здравия желаем, тащ командир!
А вот ещё двое подозрительно спокойных офицеров. Курим?
Так точно!
А что воняет-то так?
Не знаем! бодро отвечает Борисыч.
Да папиросы эти! одновременно с ним Алексей Василич.
Папиросы? уточняет командир.
Ага, вот! и Алексей Василич тычет в сторону командира своей локальной атомной бомбой.
Командир смотрит на папиросу, на Борисыча, потом думает пару секунд.
Папиросы, значит, да? Ну хорошо, жду вас, Эдуард Анатольевич, в центральном посту!
По имени-отчеству назвал. Ну пиздец, приплыли. Докуриваю, потому что вполне может быть, что и в последний раз.
Ну, командир уже снял шинель, подписал журналы и сидит в своём кресле. Рассказывай!
Я топчусь подальше от него, за планшетом БИП, на всякий случай.
За время вашего отсутствия на борту никаких происшествий не случилось! включаю дурака.
Это я уже слышал и обычно такую простую информацию я усваиваю с первого раза. Рассказывай.
Проведена отработка смены по борьбе
В папиросе что?!
Командир заслоняет ладонью глаза:
Только, пожалуйста, не надо вот эти честные глаза мне делать, ладно? Убрал?
Так точно!
Убирает ладонь:
Ну?
Сан Сеич! Да откуда я знаю, что в папиросе-то? Теоретически там табак должен быть, а такну кто его знает, что там в неё напихали на табачной фабрике, правильно?
В центральный осторожно заходит Борисыч.
Стань рядом с ним, тычет командир пальцем в мою сторону. Сам откидывается на спинку кресла, складывает руки на животе и горестно склоняет голову вбок. Смотрит на нас молча минуту, может, две.
Механики, лучший управленец восемнадцатой дивизии, лучший киповец восемнадцатой дивизии, краса и гордость, можно сказать, и туда же!
Почтительно молчим.
Спросите менякуда же?
Куда же, тащ командир?
Туда же! Что я, не по-русски говорю? Туда. Же. В детство! Глубокое, незамутнённое разумом и половым влечением детство. Вот отчего вы сейчас не краснеете? Вам же должно быть стыдно сейчас по самые гланды.
Так за что стыдно-то? дерзит Борисыч.
Даже меня он уже заебал тем, что постоянно стреляет у всех сигарет. Хоть я и не курю, но даже меня. Но вот так вот поступить со старшим офицером? Он что, так ничего и не заподозрил?
Никак нет!
А если бы он отравился, ну или там асфиксия верхних дыхательных путей? Преждевременные роды? Аппендицит или почечные колики? Что молчите, млекопитающие? Чтоб последний раз!
Есть!
Что есть?
Есть последний раз!
Так-то! И никому ни слова!
Не, ну механику-то мы рассказали потом, само собойнадо же было доложить о выполнении приказания. Это же военно-морской флот, на секундочку! Он доволен остался, а Алексей Василич так ничего и не заподозрил, но, видимо, какой-то условный рефлекс мы у него всё-таки включилисигареты у механиков с того случая стрелял только в случае крайней необходимости, то есть редко.
И вот не жалко же поделиться с человеком сигаретой или там ложкой сахара, например, да что тамможно и половину котлеты отдать, но не на регулярной же основе, согласитесь? Потому как заметил я, что есть такие млекопитающие, которые всегда что-то просят, даже если и не нуждаются. То ли это заболевание какое-то, то ли увлечение вроде филателии, но скорее всё-таки заболевание. Не опасное для окружающих, но рано или поздно приводящее их в такую степень раздражения, после которой уже хочется сделать с этим что-нибудь не смертельное, но крайне вонючее.
Или я не прав?
Воспитательная работа
Гражданская наука психологиявещь настолько тонкая, что результаты её применения к отдельно взятому субъекту вряд ли подлежат измерению и представлению в виде доступных пониманию величин. В связи с этим любой человек, язык которого подвешен к телу в должной степени, способен практиковать эту науку среди индивидуумов с менее подвешенным, чем у него, мозгом и, мало того, даже брать с них за это немалые деньги. В связи с этим кажется абсолютно непонятным, как большинство людей из крупных городов доживают до пожилого (более тридцати лет) возраста со всеми этими своими мигренями, сезонными обострениями, регулярными, кам андаунами, и неспособностью найти своё место в окружающей их действительности.
То ли делопсихология военная! Чёткие и универсальные приёмы воздействия на психику в виде «Не ебёт!», «С хуя ли?», «Какого хуя?» и «Да заебал ты!» имеют высокую эффективность и действуют как мышь на слона, только наоборот. А уж практические приёмы! Все, конечно, я описывать не буду, тем более забесплатно, но про один сейчас расскажу.
Навалилась на меня как-то Тоска без Начала. Ни причин для того не было, ни поводов, но вот навалилась, сука такая, и не отпускает, что ты ни делайхоть кисель пей, хоть на трамзисторе играй. День не отпускает, два, четырена пятый пошёл к доктору, который не раз декларировал вслух, что он психиатр. Доктор меня внимательно выслушал и говорит:
Бессонница? Вес теряешь? Потеря аппетита? Ну тогда всё нормально. Я думаю, что это просто рак и ты скоро умрёшь. Абсолютно не о чем волноваться в плане расстройства твоей психики!
Ну а серьёзно?
Ну хочешь тебе препаратов выдам нозепамовой группы?
Поможет?
Нет, конечно, но хоть не повесишься!
Дурак ты, доктор, и не лечишься!
Конечно, не лечусь! Я же доктор!
На следующий день подзывает меня к себе командир после построения. А осенью ранней дело быловокруг красота такая, запахи вот эти вот ноздри щекочут, чайки ещё белее кажутся Один я, короче, весь пейзаж порчу.
Стас! кричит командир заму. Тоже подойди!
Два замполита на корабле, начинает командир, а воспитательную работу среди офицера опять я провожу!
Что он натворил, б? интересуется замполит.
Стой и учись, как надо психологическую помощь офицерам оказывать! Эдуард?
Да, тащ командир.
Рассказывай.
О чём, тащ командир?
Отчего ты ходишь смурной, как удод по болотам, а? Ну тошно смотреть же уже
Не знаю, тащ командир, тоска какая-то.
Сосёт?
Если бы! Грызёт в основном и давит!
Болит что?
Никак нет.
Дома всё ли в порядке?
Всё в порядке!
То есть вселенская тоска?
Она самаявообще без причин!
Да заебал ты, б! вступает замполит, но командир его прерывает жестом руки.
Слушай, Эдуард, есть способ одинпоможет сто процентов. Принимаешь внутрь кружку абсента и идёшь на танцы.
Танцевать, что ли?
Дурак, что ли? Мужики не танцуют! Придёшь на танцы, выберешь место поярче, ну там под лампочкой какой или стробоскопом, станешь в задумчивую позу, руки, как Лермонтов, на груди скрестишь и будешь смотреть на всех свысока. Умеешь, как Лермонтов-то?
Умею.
Покажи.
Не, ты как Чаадаев стоишь, а надо вот так, командир показывает как. Повтори. Нормально, потренируешься и после обеда мне предъявишь на зачёт. Так вот стоишь ты под лампой с абсентом и тоской внутри и смотришь вокруг с небрежной улыбкой на рту, а вокруг, мать моя женщина, ты посмотри что творится-то! Те вон пьяные в стельку и лыка не вяжут, а готовы подраться вон из-за той самки, у которой трое детей и варикозное расширение вен на ногах даже сквозь колготки проступает; те слишком вульгарно накрашены; те танцуют, как Буратино без ног, а неумело притворяются, что умеют; те вон одеты, как шлюхи, а делают вид, что английские королевы; та вон рыдает в углу навзрыд и тушь по щекам, а рыдает вон из-за того свина, а он же смотри какой неприятный, и усики этину как из-за такого можно рыдать? А у этой, смотри, жопа шире моих плеч, а она ей крутит так, что стаканы за соседними столикам от воздушного фронта шатаются! И это ты ещё в тёмные углы не заглядывал! А ты один такой стоишь посреди этого позора рода человеческого. Лермонтов. И улыбаешься презрительно. Покажи, как презрительно улыбаются. Не саркастично, я сказал, а презрительно. Ну вот, другое дело.
И пока он всё это рассказывает, он же руками жестикулирует активно, то на кучку минёров покажет, то на группу механиков, то на помощника. И у всех, конечно, такой дикий непонятный вид от этого образуется, все думают, что это происходит такое за представление с таким странным составом актёров, и главное, как от всего этого теперь укрыться. И поговорить-то сразу находится о чём: все сразу начинают выдумывать отмазки непонятно от чего, но не зря же командир в них рукой тычет и вон как говорит активнос этим надо что-то делать же срочно.
И что, спрашиваю, поможет?
Тебене знаю, а мне точно поможет! Ты же после всего этого напьёшься обязательно и на службу завтра не явишься, а послезавтра, когда явишься, то будешь уже чувствовать себя виноватым, и мне не надо будет проявлять к тебе сочувствие, а надо будет что? Правильноебать тебя за наглый прогул, что для меня намного легче, и траты душевных сил не требует! Молодец я? Тонко?
Так точно!
Ну, ступай тогда. Ступай, я сказал, а не бреди, как верблюд по пустыне! Резину мне на палубе когтями поцарапаешь!
И что это было сейчас? спросил механик, когда я примкнул к своей стае.
Психологическая помощь. Практически отцовская.
Помогло?
Послезавтра и узнаем.
Борисыч эвкалипта заварилвечером сауну по-взрослому устраиваем. Ты в деле?
Да.
А чего командир тебе посоветовал?
Абсенту выпить и на танцы сходить.
Так что, нам турбинного масла в шило добавить? Потанцевать-то мы можем, конечно, да.
Нет уж, увольте! Обойдусь без масла вашего и тем более без танцев! Мало у меня депрессия, так ещё и на танцы ваши смотреть! Тьфусрамота!
После обеда лежу и смотрю в сетку на верхней койкену сплю типа. Вызывают меня наверх. Поднимаюсьстоит на пирсе командир с саквояжем и замполитом.
Чуть не забыл! кричит мне снизу. Показывай!
Что ему показывать? А, Лермонтова жевот чёрт, забыл совершенно.
Показываю.
Ну как тебе, Стас?
Ну-у-у, уже не Чаадаев, конечно
Ну да, ну да. Ладнозачёт! Свободен!
И уходят. Надо жене забыл, вот прямо уже чуть полегчало на душе, а ещё сауна вечером: жизнь-то вроде и налаживается!
А эвкалипт в сауне вещь вообще незаменимая. Попробуйте, даже если нет сушёного, в виде травы, можно настойку купить в аптеке, правда, когда сушёный завариваешьэффект лучше.
Сидя вечером в парилке, все активно потеют, сопят, пот в баночки мыльницами соскребают, и кто-то спрашивает:
Борисыч, а эвкалипт для чего полезен?
Для всего практически!
Не, ну вот что он сейчас лечит?
А у тебя что болит?
Ничего!
Тогда просто иммунитет укрепляет!
А у менябронхит!
Всёсчитай нету!
А мне платят мало!
Вот прямо сейчас слышишь топот копыт вверху? Это помощник поскакал приказ строчить на твою премию! Вот что эвкалипт животворящий делает!
А раны душевные?
Только со спиртом!
Ну дык а чего мы сидим? Может, пора уже того? Спрямиться?
Терпеть! Мне ещё грамм сто в банку наскрести надо!
Потом все плещутся в ледяном бассейне и долго, оттого что с разговорами, пьют, а под утро спорят, есть ли смысл ложиться на пару часов или уже до подъёма флага сидеть. И вот именно сейчас это так важно, что нужно даже об этом споритьведь если ты ещё в сознании, то неприлично же покидать общество, если общество несколько часов рассказывало тебе истории про то и про это, заботливо подливало и чутко не задавало вопросов, кроме наводящих.
А утром стоишь на построении с такой удивительно чистой, прямо до звона, головой и красными глазами, которые светят из-под опухших век. И с удивлением понимаешь, что вот если вокруг посмотреть, то моресолёное и пахнет йодом, сопкив красном мху и пахнут грибами и ягодами, небосинее, а жизньпрекрасная Вот только бы поспать ещё минут двести-триста, а потом чаю крепкого, но лучше кефира, и вот оно, счастье, как синица в руках трепыхается, а журавлей в небе-то и не видать: нет их тут, журавлей этих, не долетают до наших краёв, стервецы, как бы и не оставляя выбора вовсе, что не может не радовать.
Чё, спрашивает командир, пришёл всё-таки?
А я и не уходил, говорю.
А отчего ты не выполнил моего приказания?
Да чот компрессор забарахлил, тащ командир, пока возились, чинили, пока то да сёуже и смысла не было идти!
То да сё, говоришь? Да я чувствую ваше «то да сё» видишь же, дугой БЧ-5 обхожу. Но глаза, вижу, лучше стали, да.
Так их не видно у него же, тащ командир! это замполит подливает масла.
Да у половины механиков их не видно сегоднязначит что? Значитв хорошей компании вечер провёл и терапевтический эффект не заставит себя ждать! Правильно я говорю, доктор? кричит в другой конец строя.
Так точно! орёт в ответ доктор.
Ты же не слышишь, что я говорю! кричит ему командир.
Это не имеет значения! Вы всегда правы! Это я сейчас как психиатр говорю!
Вот это да. Вот это точно, поддакивает замполит.
Ты-то тоже меньше рот раскрывай, а то думаешь«джуси фрут» твой перегар маскирует?
А ну был такой план, да.
Так вотнет! На прошлой неделе твой способ с мускатным орехом был эффективнее, если не считать того, что только идиот поверил бы тому, что ты с утра просто так нажрался мускатных орехов!
Нет пределов совершенству, тащ командир! бодро доложил замполит.
В желании обмануть начальство, да?
Скорее, ввести в заблуждение по некоторым вопросам, не касающимся служебной деятельности напрямую!
Ну чтозаписали приём экстренной психологической помощи или повторить? Повторяю: друзья плюс баня плюс эвкалипт, всё обильно запить алкоголем и заесть максимально полезной едойесли мясо, то жареное, если сало, то копчёное, если огурцы, то солёные, а если капустато квашеная. Конечно, ещё выпаренный батон под это хорошо, но где же вам его достать? На следующий день не валяться в постели умирающим лебедем, а на общественно-полезные работы! И никаких женщин в эти два дня! Ни в каком виде!