Народы угро-финской группы с полной ответственностью можно назвать удивительными. Эти народы способны общаться не только с живой природой, но и с неживой тоже: так, рыбак может разговаривать не только с живым и растущим деревом, но он может беседовать и со своей лодкой. Музыкант, играя на кантеле, относится к своему инструменту как к верному товарищу: с ним беседует и советуется и абсолютно уверен в том, что это процесс обоюдный. Эта особенность может быть присущей многим народам угро-финской группы. В этой связи хочу сказать, что особая любовь народа ко всему, что было дорого для его сердца, выражалась в музыке и песнях. Не преувеличивая, скажу, что этот народ можно назвать поющим и певучим: пение, игра на музыкальных инструментах в традиции народов угро-финской группы и по сей день.
У этих народностей царил культ магического слова: считалось, что и сама магия слова способна воздействовать и на предметы, и на явления природы. «Творческие слова всесильны». Заклинаниям поддается все, только надо знать начало. И это тоже наводит на мысль о том, что чтобы предсказать будущее, провидец может спросить у человека число, месяц и год его рождения. Он тоже хочет знать начало?
Перед любым важным событием обязательно проводился обряд определенного назначения. Даже после того как народ выбрал для себя вероисповедание (христианство или лютеранство), во многих семьях языческий «шаманизм» и проведение обрядов остались. «Букву, но не дух приемлют меря, чудь, весь и литва, служат Господу яко идолам, молебны яко требы творят!» пишет Дмитрий Балашов в своем историческом романе «Великий Стол». К карелам у христиан и вовсе были большие претензии из-за их самобытности.
В отличие от русского народа, славящегося своим гостеприимством, у народа финно-угорской группы отличительной чертой являлось нежелание привечать и потчевать в своем доме чужого человека: считалось, что «пришлому», чужому в своем доме нельзя предложить даже воды напиться, а если будет просить, то не давать. Если поднести «пришлому» попить воды и дать чужому человеку хоть крошку хлеба, значит позволить ему творить в своем доме колдовство!
Исконно отношения со шведами у финнов и у карел складывались непросто.
Нападал на угро-финские племена шведский король Сверкер еще в 1178 году с шестьюдесятью кораблями но «был сокрушен озлобленными русскими» (Нутрихин А.).
И в середине лета 1240 года своей буллой папа Григорий IX требовал от стареющего шведского короля Эрика XI покарать этих «язычников», диких и непокорных фин-нов-карел, побивших его миссионеров, а заодно и «врагов католического крестарусских». (Нутрихин А., «Белые ночи»).
Непокоренные финские племена всегда жили с русскими в мире, но среди племен финно-угорской группы были и такие, кто заискивал перед шведской короной, а именно старейшины финских племенсуми и еми. Хотя и подневольно, но члены этих племен участвовали в походах против племен весь и инкери.
Вдоль русла реки Ижоры жило угро-финское племя инкери, а вдоль реки Тосны располагалось племя весь. Не ясно, какое из племен хотел наказать католический папа, но жизнь и быт обоих племен был почти одинаковый. Интересно, как упоминается об этом в известном народном эпосе «Калевала».
На страницах эпоса мы читаем, как девица-красавица, отказываясь выйти замуж за молодого весельчака Лем-минкяйнена, говорит ему:
Я и в Ингрию не выйду
На печальное прибрежье:
Только голод там да холод,
Нет там дров и нет лучины,
Нет воды и нет пшеницы,
Даже нет ржаного хлеба.
И эта же красавица говорит, когда веселый Лемминкяйнен все-таки привез ее к своему дому:
Смотрит хижина дырявой
И голодною норою,
И, конечно, ей владеет
Человек, не знатный родом?
Это еще раз говорит о том, что в этих местах основными промыслами были охота, рыболовство и собирательство. «Рыбак и охотник в поле не работник». Зато каждая семья в племени имела не меньше двух лодок, а то и больше.
Побежал челнок дощатый,
И дорога убывает.
Лишь звучат удары весел,
Визг уключин раздается.
«Иорнанд называет финнов самым кротким племенем из всех обитателей европейского Севера. Этот народ, уходивший от невзгод, искал среди лесов Севера не добычи, а безопасных мест для хлебопашества и промыслов», пишет Ключевский. Он же пишет, что «из-за особенностей природных условий, трудности и скудости земледельчества здесь причина развития мелких кустарных промыслов.
Лыкодерство, мочальный промысел, мыловарение, ткачество, зверогонство, бортничество (лесное пчеловодство в дуплах деревьев), рыболовство, солеварение, смолокурение, пивоварение и медоварение, железное дело, изготовление лодок и лоцманство, плетение сетейкаждое из этих занятий издавна служило основанием, питомником хозяйственного быта для целых округов.
В Европе нет народа менее избалованного и притязательного, приученного меньше ждать от природы и судьбы и более выносливого!»
Еще в конце июля 1262 года эсты перебили у себя все католическое духовенство и вверглись вновь в язычество, за что великий магистр ордена Анно фон Зангерсхаузен взывал о крестовом походе против них, а также против Новгорода и Пскова заодно.
Епископ абоский у финнов, а также и шведы надеялись, что в междоусобной войне их позовут «отымать престол Владимирский». А сам Александр Невский уже десять лет насаждал по всему северу, как во владимирских, так и в новгородских владениях, затаенные дружины и отряды. Было двенадцать таких гнездовий: на озерахОнежском, Белом, Кубенском и на озере Лача; на рекахМологе, Онеге, Чагодоще, на Сити, Сухоне, на Двине и на реке Юг. В городе Великий Устюг было главное из воеводств князя.
Князь Александр Невский строго требовал от своих дружин, засаженных в глухомань, чтобы не только военное дело проходили, учились владеть оружием, понимать татарскую хитрость, но и чтобы впрямь стояликаждая дружина на своем промысле. Ватагаловецкая, ватагазверовая, а тесмологоны, а темедовары. Невский сажал их по озерам и рекам, чтобы, когда придет час, быстро могли бы двинуться к югуво владимирские и в поволжские города (Югов А., «За землю русскую»). И промысловыми умениями они должны были владеть по примеру угро-финских народностей.
Хотя исторические хроники не подтверждают того, что у А. Невского были тайные дружины. Исторические
летописи говорят о том, что в 1278 году князь Дмитрий Александрович с новгородцами и со всею Низовскою землею казнил карелян и взял землю их на щит, потому что «покрещенное в христианскую веру» племя стало возмущаться.
Еще князь Ярослав Ярославич собирался наказать карелу в 1269 году.
С финскими племенами борьба продолжалась, отказывались платить дань и новгородцам и шведам, поэтому в 1292 году новгородцы ходили воевать Емскую землю (Ямь).
Шведы тоже не отстали от своих намерений и в 1300 году вошли в Неву.
Маршал Торкель Кнутсон (правивший Швецией в малолетство короля Биргера) сам присутствовал при строительстве города, основанного в устье реки Охты. Город был назван Ландскроной, что в переводе означаетВенец земли!
Несмотря на то, что в новом поселении был оставлен сильный гарнизон с воеводою Стеном, через год город был взят великим князем Андреем с полками и сожжен, а гарнизон большею частью истреблен!
Финно-угорские народы, расселяясь вдоль рек рядом с озерами и болотами, считали себя защищенными от неприятеля, пока не узнали о наступлении Батыя, использующего для своих набегов зимнее время, когда все водные препятствия скованы льдом. Войска хана Батыя не дошли до Новгорода всего сто верст! Под натиском татарских полчищ преклонились мордва, меря, черемисы и многие другие. Северные и северо-восточные угро-финские племена могли оказаться «среди двух огней»: с одной сторо-
ны татары, а с другойшведы. Да еще и Господин Великий Новгород требовал податей! «Из двух зол» им пришлось выбирать меньшее. Если татары требовали себе даньдесятину от всего, то шведам надо было не только все отнять, но еще и оборотить в свою веру или, что еще хуже, убить!
Карамзин H. М. в «Предании веков» пишет, как Михаил Тверской после пребывания в орде у хана Узбека и побывав под стенами Новгорода, отказавшись от битвы с новгородцами, решил отправиться домой в Тверь прямым путем, «ближайшею дорогою, сквозь леса дремучие. Там войско его, между озерами и болотами, тщетно искало пути удобного. Кони, люди падали мертвые от усталости и голода; воины сдирали кожу с щитов своих, чтобы питаться ею. Надлежало бросить или сжечь обозы. Князь вышел наконец из сих мрачных пустынь с одною пехотою, изнуренною и почти безоружною».
Вот тогда-то и могла состояться встреча князя Михаила с кем-то из угро-финского племени весь. Поскольку все территории, вплоть до Ладоги, были под началом Великого Новгорода, в племени должен был быть толмач для переговоров с новгородскими купцами, что давало возможность для племени приобретения и выменивания товаров. Язык у племени сохранялся свой. Ладьи, принадлежавшие племени, тоже могли быть задействованы в уходеотплытии племени на новое место жительства. Такая практика использовалась позднее и описана у В. Даля. Уводя людей из-под начала Новгорода, Михаил мог не только обзаводиться людьми ремесленными, ближе к себе, но и наказать таким образом новгородских строптивцев, которым племя тоже платило дань, а новгородские купцы получали от финских охотников такую любимую всюду пушнину.
Примером Михаилу Тверскому мог быть его предок: еще великий князь Владимир Святославович, основывая новые города по рекам Десне, Остеру, Трубежу, Суле, Стугне, населил их кривичами, чудью, вятичами.
Князю Михаилу Тверскому был прямой смысл пригласить к себе на жительство угро-финское племя весь, замученное грабительскими поборами шведов. (Таким, наверное, образом было создано угро-финское поселение в Тверской области и город Весьегонск.)
«За Старую Ладогу (в 1000 году город назывался Альдегабург) сражался с великим князем Российским еще норвежский принц Эрик, во главе шведского войска, а позднее этот город стал приданым дочери шведского короля ОлофаИнгегерды, вышедшей замуж за князя Ярослава. И шведы в конце тринадцатого века и начале четырнадцатого всячески старались вернуть себе утраченные территории, богатые «мягким золотом», речным жемчугом, древесиной и пенькой и медом и воском.
Племя же весь своим переселением, всею своею численностью усиливало Михайлово правление, давало ему приобретение в свои пределы выносливый, сильный и мастеровой народ», пишет член Союза писателей России Иванов Владимир Петрович, автор многих книг на исторические темы, а также автор книги «Неизвестный Поликарпов». (Указываю это произведение Иванова только из-за распространенности его фамилии.)
Хочется отметить, что все народы угро-финской группы, где бы они ни селились, абсолютно всеми народностями, проживающими с ними рядом по соседству, всегда, на
протяжении многих веков, признавались: трудолюбивыми и благочестивыми, мирными и благородными, очень честными и сохраняющими свой язык. Эти народы всегда умели: уважать культуру своих соседей, охотно делились своими знаниями, не утрачивая при этом ни своих традиций, ни национального костюма и свято оберегая свои обычаи.
Подражание калевальскому
Элеонора Иоффе
(Хельсинки)
Я хотела стать красивой,
Стройной, как березка в поле,
гибкой, словно хворостинка,
как рябина на пригорке,
чтобы милый мной гордился,
чтобы он глядел с любовью,
чтобы, глядя, удивлялся.
Зиму бегала на лыжах,
на фитнес весну ходила,
год одни салаты ела,
позабыла запах мяса,
масла даже не касалась.
Стала стройной, как березка,
гибкой, словно хворостинка,
как рябина на пригорке.
Милый, воротившись, глянул
и тотчас меня оставил.
Он сказал мне на прощанье,
покидая, так промолвил:
«Исхудала ты некстати,
словно щепка отощала,
будто сучья стали руки,
ноги тонки, точно ветки,
тело одеревенело
вид совсем неаппетитный.
Я найду себе другую,
милую найду помягче,
телом нежную и нравом:
об нее не ушибешься,
в синяках ходить не будешь».
Влад и Хийси
Михаил Кельмович
(Санкт-Петербург)
Голова из пня гнилого И рога из веток ивы;
Вместо ногтростник прибрежный,
Из болотных травколени,
Из жердейспина у лося,
Из сухой соломыжилы,
А глазацветок болотный
Серьезные люди парятся молча. Сегодня, однако, Влад и Гоша сидели в тусклом сумраке парилки одни и, между скучными шлепками веником, тихо перебрасывались редкими фразами. Обсудить надо было важную тему. Речь шла об Охоте за силой. Странное сочетание слов впервые Влад услышал два года назад именно от Гоши и сразу же в эти слова влюбился. Здесь, в бане на Фонарном, они тогда и познакомились. Владстудент филфака, худенький, с печальным взором и редкой бородкой. Лицо домашнего умника: такое всегда внушает доверие и ощущение безопасности. Гошасредних лет мужичок крепкого сложения, в войлочной шапке и темными, горящими из-под войлока глазами. Он парил отменно, объясняя, что веником проводит энергию по каналам, занимался голоданием и сразу несколькими оздоровительными системами. Видимо, тоже искал чудесного.
Гоша сразу дал прочитать Владу дневники Карлоса Кастанеды. Этот молодой американский антрополог однажды отправился в Мексику исследовать быт индейцев и неожиданно оказался учеником Дона Хуанастарого шамана из племени яки. О своем ученичестве Карлос написал теперь уже знаменитые книги. В них была подробно пересказана техника Охоты за силой. Чтобы стать магом, воин должен поймать одного из духов пустыни и сделать его своим союзником. Многое из того, о чем упоминал Кастанеда, казалось Владу похожим на его жизнь. Мир вокруг напоминал пустыню. Хотелось магии. И было тошно от обыденности и собственной никчемности.
У Влада и Гоши образовался совместный практический интерес. За полтора года они перепробовали все шаманские техники Дона Хуана. Правда, в пригородах. Время пришло начинать настоящую Охоту. В начале сентября в ладожских шхерах они задумали найти место силы и поймать там «союзника». Влад готовился к походу. Но тут в университете ему предложили участвовать в студенческой экспедиции: в июле пройти по Белой Карелии маршрутами Элиаса Леннортасобирателя Калевалы. Как-то очень эта ситуация напоминала историю Карлоса. Но не разрушит ли она их планы? Этот тонкий момент и обсуждался сегодня в бане. Решилине разрушит. Скорее, наоборот, Влад один может попробовать Охоту. В финском эпосе тоже что-то шаманское есть. Но прежде всего, шанссевер Карелии, истинно дремучие леса и нетронутые человеком озера
За время экспедиции по глухим местам Влад точно налазился. Наелся черники и гоноболи. А вот с охотой на духов как-то не заладилось. Он пробовал разные кастанедовские уловки, ини шиша! Приманивал специальным звуком духа воды у водопада. Вглядывался особым расфокусированным взглядом в вечерний туман, стелящийся по озеру. Даже скакал ночью в полной темноте по лесной просеке бегом силы. Чуть шею себе не сломалНичего! Ничего, кроме абстрактного шума сосен, высокого непролазного вереска или вязкого мха в болотах. И от грибов в глазах рябит на полянах.
Как-то уже в конце июля Влад кружил в глухих безлюдных лесах в окрестностях Юшкозера. На краю низкого ельника набрел на поле спелой морошки и застрял надолго. Когда наелся, пошел было дальше, но на глухом заросшем болоте увидел вдруг меж разошедшихся клочьев тумана дев железа Их было, как и написано в Калевале, три. Когда Влад их заметил, они уходили от него в сторону. Невысокие, плотные, крутобедрые. Кожа их казалась из серой стали Контуры первых двух уже размывались в болотном мареве, последняя вдруг обернулась и как будто бы на него посмотрела Он увидел, как по ее полной груди стекает красное молоко.
Влад не помнил, как бежал с этого болота. В доме, в деревне, где он остановился, до вечера приходил в себя. Ему нравилась сейчас спокойная тишина избы и надежность ее рубленых стен. Он все спрашивал себя: была ли там сила? Ближе к ночиуже темнелоВлад вышел пройтись за околицу. Луна поплавком болталась в тучах. Тихо шелестели деревенские березы. Возле крайнего заброшенного дома, где клином подходил к дороге лес, на поляну навстречу ему вышел из-за старой ели лось Хийси с дуплистой, из пня сотворенной огромной головой и ударил его в грудь рогами.
Влад очнулся на том же месте минут через пять. Он был цел и невредим. Вернулся в дом. Собрался сразу и уехал в Питер.
На следующий после возвращения день, в бане, он сидел и рассказывал Гоше о случившемся. Он говорил, и его охватывало какое-то странное равнодушие к своей судьбе. И все беспокоил вопрос: почему обернулась к нему дева с красным молокоммать непрочного железа?