Графиня Монте Карло - Рыбинский Игорь Егорович 10 стр.

Аня отшатнулась и прижалась спиной к двери. Тут же к ней подскочила другая помоечная дама и пощупала плащ.

 На подкладке,  обрадовалась она,  будет чем укрыться.

 Линяй отсюда, марамойка,  похожая на мужчину приблизилась к Ане,  и в самом деле духами шмонит. Тебя что, за валюту замели?

 За валюту фальшивую, за наркотики, за причинение тяжких телесных повреждений. Кирпичом одного гада ударила. Говорят, покалечила.

 Жаль, что не убила,  рассмеялась женщина, в которой не было ничего женского,  а ты не врешь?

Аня молча помотала головой. Женщины расступились. Еще две тени мелькнули на фоне мрачной стены: две испуганные девчонки забились в угол настила.

 Брысь отсюда!  приказал им переодетый мужчина.

Девчонки покорно выползли с досок и сели на пол у двери. Помоечным тоже было приказано отдохнуть.

 Нам с подругой поговорить надо,  сказала мужеподобная, пнув одну из них ногой.

Беседа была интересной и долгой. Аня узнала, что ментам верить нельзя, адвокаты тоже крысы: продадут за две копейки; ни в чем признаваться нельзя, показаний менять тоже нельзякак в первый раз сказала, так и талдычить надо дальше, а если случайно проговорилась, то от этого потом отказаться. Лучше косить под дурочку и валить все на несчастную любовь: парень бросил, в башке сразу помутилось, не знаю, как все произошло, надо побольше плакать и говорить, мол, ждешь ребенка. Если проверят и узнают, что не беременная, надо говорить, будто обсчиталась, но все равно ждешь ребенка как спасения от безысходной жизни.

 Но тебе не поверят,  усмехнулась страшная женщина,  таких не бросают.

 А меня как раз бросили,  вздохнула Аня.

Ночью холодно не было: хозяйка камеры положила Аню к стене, накрыла плащом и еще обняла своей тяжелой рукой.

Следователь не обманула: она и в самом деле привела адвоката.

 Если честно сказать, то шансов выиграть дело очень мало,  признался пятидесятилетний мужчина.

Он почесал нос и сказал негромко:

 Шансов нет вовсе. Но есть надежда получить минимальный срок. Об условном наказании не может быть и речи. Я бы не взялся за Ваше дело, но Варя попросила.

Варей звали женщину-следователя.

 У Вас большой опыт?  тихо спросила Аня.

Адвокат покашлял в кулак и сказал:

 Этопервое мое дело. А до того я двадцать пять лет следаком отпахал. Так что я знаю, как дело можно развалить, как в суде можно использовать промахи следствия. С судьей можно договориться, но все равно получите лет пять. При хорошем поведении отсидите полсрока, и Вас выпустят. Так что разница существеннаядесять лет или три года.

 У меня нет денег с судьей договариваться.

 Может быть, есть влиятельные или состоятельные знакомые, которые могут решать вопросы?

Аня покачала головой: никого у нее нет. Только мама.

Адвокат крутил в руках шариковую ручку и смотрел куда-то в угол комнаты.

 Плохо, что у Вас никого нет

 Есть один знакомый старичок, который решает вопросы. У него так в визитке пропечатано. Но его визитка лежит дома.

 Назовите его, а я по своим каналам отыщу Вашего старичка.

 Шарманщиков Константин Иванович.

Адвокат напрягся, наконец оторвал взгляд от угла и повернулся к Ане.

 Не шутите так! Вы что, серьезно с ним знакомы?

 Не знаю, насколько серьезно, но мне кажется, дядя Костя поможет, если сможет. А может быть, и нет.

Она замолчала. Она ничего не хотела говорить больше. Снова вспомнила маму. А сквозь туман сознания стрелой пронеслось: «У меня есть сердце, а у сердца тайна»

Но в ушах зашумело, словно вокруг зазвучали голоса тысяч губных гармошек.

Глава седьмая

Серебристый «мерседес» проскочил в больничные ворота, обогнул старое, вросшее в землю здание, въехал на узкую асфальтированную дорожку между двумя рядами подстриженных лип и уверенно покатил к новому корпусу больницы. Не успел автомобиль затормозить у крыльца, как дверь открылась, из машины выскочил молодой человек и бросился вверх по ступенькам широкой лестницы. А навстречу ему не спеша спускался пожилой человек в спортивном костюме. Он уклонился от объятий молодого человека, сказал только: «Ты еще заплачь!» А молодой человек и так уже моргал слишком часто.

 А где Ваши вещи?  спросил Саша.

 Ты же знаешь: у меня ничего нет. Твой телевизор я больнице подарил, а свой костюм врачуему в самый раз. Ну что уставился на меня? Отказался я от операции: без нее я могу год прожить, а если раскромсают меня удачноеще три в лучшем случае. Только что это будет за жизнь? Капельницы, витамины, клистиры! А мне хочется напоследок так крутануться, чтобы Европа вздрогнула. Я, может, всю жизнь мечтал съездить в этот как его? Ну, где катраны на каждом углу?

 В Монте-Карло,  подсказал Саша.

 Вот, вот,  кивнул головой старик,  давай, Сашок, оформляй паспорта: через недельку махнем с тобой.

Молодой человек вздохнул и посмотрел за окно.

 Аня,  тихо произнес он.

 И девушку с собой возьмем,  согласился старик,  пусть отдохнет.

Он еще не видел. Но Саша уже выскочил из машины и бросился вслед бредущей по аллее Анечке. Шумахер повернул ключ в замке, почти бесшумно заработал двигатель, и автомобиль медленно покатил между голыми подстриженными деревьями, на ветках которых блестели слезы утреннего дождя.

Молодой человек догнал Аню, поравнялся с ней и пошел, с трудом попадая в ритм ее маленьких шагов.

 Добрый день,  поздоровался он, видя, что его не узнают.

И не услышав ответа, игриво спросил:

 А куда это Вы собрались?

 В морг,  прошептала девушка,  у меня мама умерла.

В тот вечер следователь действительно вызвала «Скорую помощь» и даже рассказала диспетчеру о сердечном приступе. И хотя врачей у нас предостаточно, но не все машины исправны. Медицинская бригада приехала около полуночи и застала в квартире лишь врача из местной поликлиники. Его никто не вызывал, он пришел сам, долго звонил в дверь, потом догадался рвануть ее на себя двумя руками. Навстречу ему вылетела веселая и пьяная Виолетта с криком: «Ты че, мужик, совсем ку-ку?» Потом она узнала врача и радостно сообщила: «А твою Аньку упаковали лет на десять минимум». Врач застал Любовь Петровну еще живой. Помчался к телефону, но аппарат, который он склеивал накануне, опять был разбит, только на этот раз из него вылетели все внутренности, он заколотил кулаком в дверь Виолетты, а она отвечала ему: «Какой телефон? Ты мне его купил? Постучи себе по голове лучше!» Но дверь была не железная и все-таки открылась. Виолетта полезла царапаться, и тогда молодой врач впервые в жизни ударил кого-то и потому удивился, что у него получилось так здорово: Виолетта перелетела через два стула и сотрясла спиной шифоньер, с которого ей на голову упала бронзовая пепельница со сценой охоты на лис. Врач дозвонился до «03». Диспетчер ответила, что два часа назад уже был вызов и машина скорее всего на подъезде. Но машины не было, не было, не было. Любовь Петровну удалось привести в чувство, и он шептал ей, массируя сердечную мышцу:

 Успокойтесь, сейчас придет транспорт и мы с Вами поедем в больницу.

А мать Ани только стонала:

 Доченька

Может быть, он и не смог бы помочьтолько помощь его в любом случае опоздала, молодой врач понимал это, но все равно сидел рядом с умершей Любовью Петровной и прижимал ладони к глазам, чтобы удержать в них слезы. На следующий день, закончив работу, он помчался на рынок, купил яблок, бананов, каких-то еще фруктов, соков и помчался в районное управление внутренних дел. «Точно есть такая задержанная Шептало,  сказали ему, но передачи сегодня уже не принимаем.» Тогда он сунул какому-то офицеру сто рублей и умолял, умолял его, просил передать. «У девушки сегодня умерла мама, она не знает. Будьте милосердны!»

Офицер сунул в карман сторублевку, взял в руки пакеты и ушел. Аня ничего не получила. И только в середине следующего дня открылась дверь и в камеру торжественно вошли два сержанта, неся осторожно плетеную корзину с орхидеями, потом из коридора им передали корзину фруктов, а потом все подряд: колбасы, икру, грибы в банках, большого копченого осетра на блюде, маслины, мороженое в пластмассовых ведерках, торт, плитки шоколада, шампанское, три блока дамских сигарет «MORE» и записку: «Анечка, потерпите еще денек. Дядя Костя». Под конец принесли шерстяные пледы и подушки.

Явился дежурный по районному управлению, который помялся, а потом, заикаясь, выдавил из себя:

 Анна Сергеевна, там еще кондиционер японский есть, но его подключать некуда. Вы уж, если совсем душно будет, постучите в дверь, мы Вас во двор погулять выпустим.

Из настила получился стол, вдоль которого сели Аня, мужеподобная женщина, задержанная за разбойное нападение на возвращающегося домой управляющего пунктом обмена валюты, отобравшая у него двести рублей, бутылку виски и газовый пистолет; две помоечные дамы, разгромившие ночной ларек, чтобы забрать из него дюжину бутылок пива. Упивались шампанским и две девчонки, тормознувшие на Староневском «фольксваген», в котором возвращался домой усталый от трудов бизнесмен, ему была предложена ночь любви за сто баксов, и он привез девочек домой, а потом заснул беспробудным клофелиновым сном, девчонок задержала патрульная машина, разглядевшая в темноте двух пацанок, одетых не по сезонуна одной была длинная норковая шуба, а на второй белый песцовый полушубок; и в шубе, и в полушубке карманы были набиты золотыми цепочками, сережками, перстнями, кулончиками, чайными позолоченными ложками и лазерными дисками.

Гуляли почти всю ночь, а потом спали до полудня, накрывшись пледами. Конечно, ни они, ни охраняющие их сон милиционеры, да и вообще никто не мог знать, что утром к начальнику районного управления внутренних дел примчался районный прокурор с решением об освобождении гражданки Шептало Анны Сергеевны по статье 5 пункт 2за отсутствием состава преступления. Был вызван заместитель по уголовному розыску Григоров, который поклялся Родиной и самым святымпогонами в том, что две тысячи долларов изначально были фальшивыми. Потом вызвали его помощника, и тот сознался во всем и рассказал, как он по указанию непосредственного начальника отксерил найденные при обыске две тысячи долларов, которые они потом с Григоровым разделили по-братски: майор взял себе полторы, а ему отдал пятьсот. Он тут же сбегал домой, принес пять стодолларовых банкнот, номера которых совпали с фальшивыми, находящимися как вещдоки в деле. Вызвали непосредственного начальника честного оперативника, но Григоров вел себя слишком непосредственно и даже угрожал рассказать кое-кому при случае все, что он знает и про начальника районного управления и про прокурора. Деньги все же вернул, для этого ему не пришлось ехать домойполторы тысячи долларов лежали в кармане его пиджака. Там, правда, лежала несколько большая сумма, но пятнадцать купюр были те самые, номера которых были указаны в протоколе.

Аню вызвали к следователю. Полная женщина показала ей прокурорское решение и поздравила с тем, что у нее есть замечательные друзья.

 Можно, я маме позвоню,  попросила Аня,  узнаю, как у нее дела?

Но взглянув в лицо доброй женщины, отдернула руку от аппарата.

 Что?  еле слышно сказала она, чувствуя, как перехватило дыхание и глаза наполнились слезами.  С ней что-то случилось?  все-таки смогла произнести Аня.

 Ваша мама умерла,  так же тихо ответила полная женщина.

Константин Иванович приказал отвезти девушку домой.

 Отдохните,  сказал он ей,  наберитесь сил. А мои ребята все организуют: место на кладбище, отпевание в церкви, похороны, венки, цветы, поминки.

Сам он пересел в подъехавший из ниоткуда «геланваген», а Шумахер направил серебристый авто к дому девушки. Аня вышла из машины и направилась к подъезду. Саша поддерживал ее под локоть. И тут со скамейки, на которой в теплые времена года сидели старушки, раздался вопль:

 Ага, явилась! Значит тебя, стерва, под подписку выпустили! Ну я тебя научу свободу любить.

Это орал выписанный из больницы Борис Кирпоносов. Аниного соседа решили долго не держать: два треснутых ребра и легкое сотрясение мозгаеще не повод для нахождения в больнице, тем более что пациентом Борис оказался очень беспокойнымматерил санитарок, хватал за ноги медсестер и требовал у них любви до гроба и спирта.

Услышав его вопль, Аня вздрогнула, и Саша почувствовал это. Посмотрел на Бориса и на сидящего рядом с бутылкой пива в руке Жердяя. Посмотрел, запомнил и отвернулся. А сосед продолжал орать:

 Опять козла какого-то привела.

Лучше бы он этого не говорил. Да и вообще вежливые люди дольше живут. Саша проводил девушку до дверей ее комнаты, возвращаясь по коридору, заглянул во все остальные, в одной из которых увидел женщину с черным фонарем под глазом.

 Твой муж на улице орет?

 Тебе что, завидно, козел?  с вызовом ответила Виолетта.

 Лучше надо мужа воспитывать,  посоветовал Саша.

И повесил даме второй фонарь для симметрии. В отличие от скромного врача Саша бил женщину, может быть, не впервые, но результат у обоих был схож и, как говорится, на лице.

Когда Виолетта очнулась, решила позвать мужа, подошла к окну, прижалась лбом к стеклу, но с четвертого этажа не было видно, что происходит внизу у стены дома. Доносились лишь какие-то всхлипы:

 Ай! Ой! У-у! Ы-ы!

Потом молодой человек подошел к большой серебристой машине, сел на переднее сиденье и автомобиль укатил. Виолетта, взбешенная от того, что муж и любовник отпустили этого гада, бросилась вниз. У подъезда лежали оба ее мужчины и хрипели, захлебываясь кровью.

Больше всех пострадал Борис: у него, как потом выяснилось, были сломаны четыре ребра, нос, челюсть в двух местах, нога в голени. Жердяй, который попытался вступиться за друга, подвернулся просто под горячую руку; ему повезло больше, хотя это с какой стороны посмотреть: он лишился двух передних зубов, у него были отбиты почки и еще кое-что, что отсутствовало у итальянских теноров далекого прошлого.

На похоронах присутствовали лишь члены педагогического коллектива школы, в которой до недавнего времени трудилась Любовь Петровна,  одни женщины, разумеется, врач из поликлиники да Оленька Судзиловская, которую освободили накануне. Теперь она была очень тихая и плакала не просто натюрель, а вполне искренне.

«Какой ужас, Анечка!  повторяла она,  какой ужас! Я через такое прошла: думала, не выдержу.»

Было много венков и цветов. А со скромного надгробия соседней могилки строго смотрел на собравшихся отставной подполковник Сергей Сергеевич Шептало. «Теперь они всегда будут рядомдва моих самых близких человека»,  подумала Аня и вытерла слезы.

У ворот кладбища к небольшой процессии подошли вежливые молодые люди, пригласившие всех сесть в два микроавтобуса «Тойота». Кое-кто, правда, не уместился, но их отвезли к Анечкиному дому на «мерседесах».

В квартире уже стояли накрытые столы. Но самым удивительным было другоекомната соседей опустела. Не было ни Бориса, ни Виолетты, не было даже их мебели: комната была пуста, как в тот день, когда из нее Ивановы отправились на неизвестно чью историческую родину. А на Анечкином кухонном столе лежало послание.

Аня прочитала и поняла только однокое-что соседка написала под диктовку. Кто-то обменял ее комнату, и теперь ее соседями будут другие люди. Но кто это мог сделать? Без ее доверенности, без ее согласия, без спросу наконец? Впрочем, и это выяснилось очень скоро. В маминой комнате на столе рядом с вазой цветов лежало свидетельство из городского бюро регистрации прав на недвижимость, в котором было напечатано, что эта комната теперь принадлежит гражданке Шептало А. С.

Рассаживались вдоль столов гости, а хозяйка легла на кровать, уткнулась лицом в подушку и зарыдала. Почему мечта приходит тогда, когда она уже не нужна никому? Почему цель, к которой стремился человек, достигается лишь после его смерти? Почему люди, никому не сделавшие вреда, страдают больше остальных? Почему, почему, почему?  повторяла Аня и лупила кулачком мокрую подушку.

 Дядя Костя, это Вас,  произнес Саша, протягивая трубку Шарманщикову.  Аня,  шепнул он, увидев, как старик вскинул брови.