Извините
Такие разговоры не имеют особого смысла. Во время осмотра врач просто задает вопросы, чтобы пациент расслабился, почувствовал себя спокойно.
От чего умер ваш супруг? Чем он болел?
Он не болел. Женщина улыбнулась. В ее улыбке была легкая грусть. Он на войне погиб.
Эйити отложил стетоскоп. Он принадлежал к поколению, для которого слова «погиб на войне», «война» были чем-то из другого, далекого мира. Он всегда инстинктивно восставал против людей в возрасте своего отца, которые, о чем бы ни заходила речь, всегда поворачивали разговор на войну.
Осмотр закончился, женщина снова поправила рубашку на груди, и Эйити уловил тонкий аромат. Видимо, она душила свою рубашку, хотя в первый раз он этого не заметил.
Мой отец тоже был на войне.
Он служил на флоте?
Нет, в сухопутных частях. С детских лет я слышал так много военных историй, что я больше их не воспринимаю. Я уже не могу реально переживать все это
Да, наверное На ее губах опять появилась улыбка. Моя младшая сестра терпеть не может, когда говорят только о войне «Ведь она уже давно кончилась!»говорит она.
Я с ней согласен. Эйити сунул стетоскоп в карман. Итак, завтрак завтра отменяется. После гастроскопии может немного подняться температура, но это нестрашно.
Оказавшись за дверями палаты, Эйити уже не помнил лица пациентки. Ему была нужна только карта, в которой фиксировалось состояние болезни. Ознакомившись с ней на посту медсестры, он позвонил по внутреннему Курихаре.
Я ее осмотрел.
Ну и как?
Все как в карте написано. Завтра гастроскопию через фиброскоп будем делать?
Да, я так планировал.
Тогда я закажу антисекреторные средства. Атропин, пускопан. Может, еще опистан?
Опистан? Все-таки она женщина у нее может быть повышенная чувствительность.
Курихара говорил тоном, каким начальство отдает распоряжения подчиненным. Эйити понял: каким бы замечательным ни получился отчет по их совместным исследованиям, в конечном итоге все заслуги достанутся старшему, то есть Курихаре. Так было принято у них в отделении.
«Я этого не позволю», сказал он себе, положив трубку.
В тот день Эйити вернулся домой раньше обычного и увидел отцовы ботинки, аккуратно стоявшие в прихожей.
Как хорошо, что ты пришел! из кухни появилась мать. Отец плохо себя чувствует, пришел пораньше. Его вырвало.
Хм-м.
Посмотри его.
А что смотреть? Наверное, ничего серьезного.
Хотя Эйити был врачом, осматривать домашних, если кто-то заболевал, было для него в тягость. Подхватит сестра простудуон ей: «Выпей лекарство и ложись спать». Вот и все рекомендации.
Отец хочет, чтобы ты его посмотрел. Пожалуйста
Переодевшись, Эйити нехотя вошел в комнату отца. Тот лежал под футоном на боку и читал вечернюю газету.
Я слышал, тебя вырвало.
Да вот На работе вдруг живот скрутило. После обеда.
Эйити присел у изголовья отцовской кровати, отодвинув стоявший здесь же таз. В нем лежала газета, следов рвоты не было.
Что ты ел на обед?
Ко мне пришел клиент. Мы пошли в нашу столовую, ели лапшу.
А как клиент? Тоже отравился?
Не знаю. Мы пообедали, и он ушел.
У кого-нибудь еще на работе рвота была?
Нет, только у меня.
Эйити откинул футон и положил руки отцу на живот. Одзу с удовлетворением следил за каждым движением сына.
Небольшое воспаление.
Это же нестрашно? Возраст есть возраст.
Ну да. Эйити насмешливо улыбнулся. При раке симптомы другие. Не ешь сегодня ничего и поспи. Лекарство, думаю, не понадобится
А ты можешь так, на ощупь, определить рак? Отец остановил сына, уже собравшегося уходить.
Примерно в тридцати процентах случаев. А еще по потере веса, цвету лица
Эйити вдруг подумал о женщине, которую осматривал днем.
Сегодня я обследовал женщину с подозрением на рак желудка. Пальпацией наверняка определить нельзя, но она сильно похудела. И это симптом.
Ты можешь ей помочь?
Как сказать Если рак поразил лишь мембранные клетки, можно надеяться на полное выздоровление. Но у этой пациентки, похоже, уже метастазы
Как жаль! Ты ей, конечно, не сказал? Она пожилая?
Того же возраста, что и ты. Вдова. По ее словам, муж погиб на войне. Ну, отдыхай.
Освободившись от отца, который был явно не прочь продолжать разговор, Эйити вернулся в гостиную.
Ну как он? спросила мать, расставляя посуду.
Гастрит в легкой форме. Можешь успокоиться.
Может, ему кашу рисовую сварить?
Ничего не давай.
Он пощелкал программами в телевизоре, но сразу выключил. Запах этого дома, вся атмосфера вызывали у него отторжение.
Новый сотрудник
После того как Эйити вышел из комнаты, Одзу закрыл глаза и попытался заснуть. Он был доволен, что сын осмотрел его. В последнее время они почти не разговаривали, и Одзу был рад, что его отпрыск проявил о нем заботу, хотя бы когда он заболел.
«Все же в нем есть что-то хорошее».
Одзу сомкнул веки, положил руку на живот, который еще не успокоился. Его стало клонить ко сну. В полусне перед ним снова встала фигура Хирамэ.
«Так через сколько месяцев после выпуска из Нады пришло письмо?..»
Одзу помнил, что после окончания школы связь между ним и Хирамэ на какое-то время оборвалась. И вот, когда он учился на подготовительном отделении в колледже Р., во время первых летних каникул, пришло письмо. На конверте был штемпель города Ако, где работал Хирамэ, а в письме фотография: унылая физиономия, напомаженные волосы, слегка мешковатый костюм.
«Каждый день мне читают лекции о бережливости осакских торговцев. Я тоже собираюсь накопить много денег и стать богачом», как курица лапой наскреб на обороте фотографии Хирамэ. В письме он писал, чему его обучали на фирме последние два месяца.
В первый день Хирамэ и двух других новых сотрудников вызвали к президенту.
Ну-с, начал пятидесятилетний, с маленькими усиками, мужчина. На столе перед ним лежали позолоченные карманные часы. В чем дух нашей компании? В том, чтобы ничего не тратить зря. Ничего не выбрасывать. Делать сбережения. Я построил эту компанию на таких принципах. И я хочу, чтобы все мои сотрудники работали, руководствуясь этой целью.
Президент посмотрел на Хирамэ:
Ты понял?
Нет, заморгал тот.
Смотри. Президент показал на свой костюм-тройку. Сколько лет я ношу этот костюм, как думаешь?
Два года, ответил Хирамэ.
Год. Три, предположили двое других новобранцев.
Неверно, покачал головой президент. Десять лет! Запомните, если будете покупать костюм в рассрочку. Вернулся домой с работыаккуратно почисть костюм щеткой, и он десять лет будет иметь приличный вид. Так что десять лет на новый костюм не рассчитывайте. Иначе ничего не накопите.
Да, но с надутым видом протянул Хирамэ, когда брюки долго носишь, они блестеть начинают.
Тогда надо взять муку, посыпать на брюки, побить по этим местам мокрым полотенцем, и блеск исчезнет. Или вот мои ботинки. Я в них хожу семь лет. Ходите аккуратно, не ленитесь ухаживать за обувьюи она вам прослужит семь, а то и восемь лет. Это и есть дух нашей компании.
«Бережливостьдух нашей компании». Этим идеалом президента были проникнуты и сотрудники фирмы, и Хирамэ вместе с другими новичками, только-только поступившими на работу, приходилось декламировать по утрам:
1) Не надо ничего выбрасывать.
2) Перед тем как что-то выбросить, подумай, нельзя ли это как-то использовать.
3) Не смейся над мелкой монетой, как бы потом плакать не пришлось.
4) Даже пыль, накапливаясь, образует горы.
В конторе, которая занимала принадлежавшую фирме старую темную лавку, по строгому распоряжению президента нельзя было выбросить ни одной газеты, ни одной рекламной листовки, ни одного конверта от полученной корреспонденции.
На обратной стороне листовок можно делать записи, постоянно внушал он подчиненным.
Или взять почту, которая к нам приходит. Выворачиваем полученный конверти в нем можно отправить наше письмо. Увидели на улице обрывок веревкиподнимите. Мы ему найдем применение. Это называется Кодекс торговца!
Звонить по телефону клиентам разрешали очень редко.
Если до клиента можно дойти пешком, идите к нему пешком. Если клиент далеко и особой спешки нет, пошлите ему открытку. Телефоном можно пользоваться только в случае крайней необходимости.
Слушая наставления президента, Хирамэ вдруг почему-то подумал об одноклассниках из Нады. Если он хочет угнаться за теми, кто поступил в старшие школы, у него нет другого пути, как разбогатеть. Поэтому теория бережливости, которую исповедовал президент, вызывала у Хирамэ большой интерес.
«Так что я решил стать прижимистым, копить денежки, как наш президент, и выйти в люди, писал Хирамэ своим корявым почерком. Я не считаю, что деньгиэто все, но когда у человека нет денег, его ни во что не ставят; без них невозможно встать на ноги. Чем скорее я это сделаю, тем больше надежд, что когда-нибудь она может посмотреть в мою сторону. Я ее не забыл, каждый день думаю о ней. Я не надеюсь, что она выйдет за меня замуж, но я хочу стать человеком, чтобы она не смотрела на меня сверху вниз, если мы еще когда-нибудь увидимся».
В следующем письме Хирамэ писал, что он все больше проникается уважением к своему президенту.
«Если надо угостить клиентов, он всегда их ведет в ресторан сукияки. Знаешь почему?»
Скажем, на обеде должны быть пять человек, а президент заказывает в ресторане на троих. Потом он поручает Хирамэ или другому молодому сотруднику купить в лавке мяса еще на двоих и тайком принести в ресторан. И когда официантка не видит, он подкладывает купленное мясо в ресторанные порции.
«Так можно, заплатив за троих, накормить пятерых. Президент смеялся, потому что за соевый соус и сахар в ресторане денег не берут. Ешь сколько хочешь. Я был в восторге».
Одзу читал эти письма с облегчением: Хирамэ чувствует себя нормально в новом мире. Не иначе как он относился к типу людей, которые приживаются везде.
И конечно, Одзу не приходило в голову, что его друг и вправду мог пропитаться духом меркантилизма, царившим в его фирме.
Поэтому когда он наконец, после долгого перерыва, увидел Хирамэ, удивлению его не было предела.
Хирамэ, сосланный из Осаки в Ако, вернулся домой на обон. Одзу отправился его встречать на станцию Санномия.
Пока поезд медленно вползал на станцию, Одзу переживал о том, как отреагирует Хирамэ, увидев его в форме колледжа Р.
На противоположной платформе висел плакат, на котором большими иероглифами славились солдаты, отправляющиеся на войну. Под плакатом семья провожала наголо остриженного парня в костюме, ожидавшего своего поезда. С первого взгляда было понятно, что он отправляется на войну. Глядя на него, Одзу чувствовал, будто, оставаясь студентом, делает что-то нехорошее, и опустил глаза.
Наконец состав, на котором приехал Хирамэ, остановился у платформы.
Эге-й!
Одзу увидел Хирамэ, высовывавшего из тамбура голову и махавшего ему рукой.
Лицо приятеля совершенно не изменилосьвсе такое же невзрачное. В костюме с чужого плеча и красных ботинках Хирамэ выглядел ребенком, которого нарядили во взрослую одежду. Его волосы были зачем-то напомажены и разделены на пробор. Не иначе как он просто решил отмочить хохму, на что был большой мастер.
Я тебя не узнал. Честное слово. Ты прямо как певец вырядился.
Правда? Хирамэ с самодовольным видом поднес руку к галстуку. Вот, думаю, мамаша удивится. Я все это в рассрочку купил.
Ты каждый день так на работу ходишь?
Шутишь? Покажись я в таком виде, президент мне такой втык сделает. Торговцу запрещено наряжаться. На работу надо ходить в рабочей одежде.
Хирамэ оглядел студенческую форму, в которой пришел Одзу, и вздохнул:
Она мне все-таки больше нравится.
Приятели вышли со станции и отправились в пристанционное кафе-кондитерскую. Теперь они могли, как взрослые, свободно ходить в кафе, что в школе им запрещалось. И это тешило самолюбие Одзу.
После того как они устроились за столиком, Одзу достал из кармана сигареты «Золотой коршун», ногтем выбил одну сигарету из пачки:
Закуришь?
Одзу хотел показать Хирамэ, что, после того как они окончили школу, курение уже вошло у него в привычку.
Хирамэ улыбнулся во весь рот и вытащил из кармана пиджака табачного цвета пачку. «Сияние». Дороже «Золотого коршуна».
Это что такое? Шикуешь? удивился Одзу. В письме писал, что тебя одолел дух скупости Что-то непохоже.
Неправда твоя. Настоящий жмот именно так делает. Хирамэ покачал головой. Президент раскрыл мне глаза. Когда покупаешь дешевые сигареты, вроде твоего «Коршуна», куришь одну за одной и не жалеешь. Но если у тебя сигареты дорогие, ты себя сдерживаешь и почти не куришь. Кроме того, дорогие сигареты на людей впечатление производят. Так что одним выстрелом двух зайцев убиваешь.
Он открыл пачку и показал Одзу. Все сигареты были целы.
Не выбрасывай спичку! вдруг закричал Хирамэ. Сгоревшие спички нужно аккуратно складывать в коробок. В мире нет бесполезных вещей. Взять эти спички. Ими же можно потом разжечь огонь, когда будешь греть фуро.
Пряча улыбку, Одзу слушал друга, слова которого очень напоминали директивы его президента. Он заглянул в лицо Хирамэ и по его выражению понял, что тот говорит совершенно серьезно.
В этот момент с улицы донесся шум толпы. В окно они увидели группу домохозяек с усталыми лицами из Женской лиги за национальную оборону, державших в руках бумажные флажки с восходящим солнцем.
Кто-то уходит на войну, пробормотал Хирамэ. Везде провожают призывников.
Угу
Ужас. Нас тоже могут когда-нибудь забрать.
Одзу молча кивнул. Но он еще не мог представить себя солдатом. Они с Хирамэ были в разном положении. Между ним, студентом, имеющим право на отсрочку от призыва в армию, и Хирамэ, у которого этого права не было, открывалась целая пропасть.
Когда же эта война кончится?
Давай о чем-нибудь другом поговорим. Одзу хотелось, чтобы встреча с Хирамэ, которого он не видел так долго, проходила повеселее. То, что ты рассказывал про жмотство, куда интереснее.
Ну да. Хочешь расскажу про тест, который придумал наш шеф? Он отлавливает новичка и задает ему чудную загадку. Как проверить, поглядев только на содержимое чьего-нибудь кошелька, разбогатеет этот человек в будущем или нет?
И что же это за тест?
Людские голоса постепенно стихали в отдалении. В кафе вошел новый посетитель.
Покажи кошелек.
Кошелек? Мой?
Ну да.
Одзу достал кошелек из брючного кармана. Хирамэ, не переставая моргать, изучил содержимое.
Н-да. Ничего хорошего. Он печально покачал головой. Ты никогда не станешь богачом.
Почему?
У тебя здесь пять бумажек по десять сэн. И еще три по пятьдесят, так?
Ну и что такого?
Вернув кошелек, Хирамэ заговорил негромко и спокойно, будто преподавал другу важный урок:
Послушай, что говорит наш шеф. Люди легко тратят мелкие деньги. Разменял крупную бумажку, глянь: а уже ничего и не осталось. Собралось пять бумажек по десять сэн, обмениваешь их на монету в пятьдесят сэн. Две таких монетыэто уже одноиеновая купюра. Накопил десять иеннесешь в банк. Без такого подхода денег не сделаешь это я точно знаю.
Ты прямо без ума от своего президента.
Это точно. Я думаю, он великий человек. Он по-настоящему, глубоко проникся своими идеями. До такой степени, что их почти на вкус ощущаешь.
Сам Одзу считал, что президент просто помешался на деньгах, но мнения своего высказывать не решился. Он был искренне рад, что его друг, не сумевший продолжить учебу, был вполне доволен своим нынешним положением.
Значит, хорошо, что так получилось? Что ты в эту фирму попал?
Ну да. Я тоже так считаю.
Друзья собрались уходить. Одзу хотел было расплатиться, но Хирамэ остановил его:
Нет уж, дай я.
Но это же будет нарушением духа, который вы там у себя исповедуете.
Сегодняшний деньисключение. Ведь когда-то ты угощал меня кусикацу в храме Эбису.
Хирамэ осуждающе взглянул на Одзу, когда тот швырнул пустую пачку от сигарет в мусорную корзину.
Ну что ты делаешь?! Она бы еще пригодилась для чего-нибудь. Не бывает на этом свете бесполезных вещей.