Прошло несколько месяцев. Атмосфера военного времени сгущаласьввели карточки на сахар и спички, рестораны и кафе стали работать только с пяти до восьми, в колледже Р., куда ходил Одзу, увеличили часы на военную подготовку. Но студенты еще жили студенческой жизнью.
Одзу постепенно привык к жизни на подготовительном отделении, хотя это далось ему нелегко. Появились у него и новые друзья. Они научили его, как можно прогуливать занятия и вместо них закатиться к кому-то домой и резаться в маджонг или сгонять где-нибудь партию в бильярд. Одзу пристрастился к курению и узнал, как втирать масло в форменную фуражку, чтобы она блестела как кожаная.
Так постепенно фигура моргуна Хирамэ растворялась в памяти Одзу. Он стал лениться писать другу, письма от того тоже прекратились.
Однажды ясным сентябрьским днем слушатели подготовительного отделения колледжа Р. отправились на работы на военный завод в Амагасаки. Уже год или два руководство колледжа раз в два месяца посылало на трудовую повинность своих студентов.
Одетые в форму для занятий военной подготовкой студенты под руководством заводских рабочих полдня таскали со склада тяжелые заготовки.
Зачем нас заставляют этим заниматься? недовольно ворчали все. Какой толк стране от того, что студенты корячатся с этими железяками?
После того как с них сошло семь потов и они вдоволь наглотались на складе пыли, их наконец освободили от непривычного физического труда.
По окончании работы Одзу в компании друзейих было четверо или пятеропошел на электричку. Они собирались поиграть в маджонг у кого-нибудь в общежитии.
Громко переговариваясь, юноши вместе с другими пассажирами вошли в залитый солнцем вагон. Одзу скользнул взглядом по окружающим, и у него невольно перехватило дыхание.
В середине вагона на скамейке сидела Айко Адзума.
Ее трудно было узнать. Это была уже не девочка в матроске, которая шла с портфелем в руке по берегу Асиягавы. Белоснежное кимоно, завитые перманентом волосы. Она разговаривала о чем-то с женщиной в годах, которая стояла рядом, держась за кожаную петлю. Не замечая, что за ней наблюдают, Айко изредка кивала и поглядывала в окно печальными глазами.
Ты чего? ткнул Одзу в бок один из приятелей. В маджонг едешь играть?
Угу.
Взгляд Одзу, однако, был прикован к Айко Адзуме. Как она похорошела и повзрослела! В его памяти она жила обыкновенной девчонкой, ничем не отличающейся от остальных. Но теперь, после такого долгого перерыва, она совершенно измениласьбудто из куколки превратилась в прекрасную бабочку.
Электричка подошла к станции Котоэн, ехавшая вместе с Айко пожилая женщина поторопила ее и сняла с багажной сетки что-то, завернутое в фуросики.
Не подозревая о существовании Одзу, две женщины прошли мимо него к дверям вагона.
Будь осторожна, предупредила Айко пожилая женщина. Упадешь, не дай бог, можешь ребеночка зашибить.
Айко улыбнулась, кротко кивнула и вышла из вагона. Двери закрылись.
«Ребеночка» Эти слова засели в голове Одзу. «Ребеночка» Значит, она уже замужем? У него было ощущение, будто он получил дубиной по лбу.
Несколько дней Одзу не мог решить, сообщать об этой встрече Хирамэ или нет. Понятно, что когда-нибудь Айко должна выйти замуж, и тем не менее для него стало настоящим шоком, когда он увидел ее уже чьей-то женой. Одзу мог представить, какие чувства будет испытывать Хирамэ, когда до него дойдет это известие и он услышит, что Айко в положении.
Одзу уже все знал, а раз так, решил он, лучше будет написать Хирамэ.
«Дружище, хочу тебе сообщить кое-что. Только ты не падай. На днях я встретил Айко Адзуму. Она меня не заметила, но»
Письмо с этими словами с глухим стуком упало в почтовый ящик, напомнивший Одзу тот момент, когда Хирамэ с таким же звуком опустил в ящик свое признание в любви.
Странно, но ответ пришлось ждать долго. Прошло три дня, четыре Даже открытки не было. Одзу чувствовал, как ему передается все горе, которое испытывал Хирамэ после его известия. Он знал своего друганаверняка тот сидел и, моргая, просто смотрел на полученное письмо. Одзу живо представил себе эту сцену.
«Почему я подумал вдруг Одзу, всегда о нем беспокоюсь?.. Я студент, поступил учиться в колледж Р. У меня своя жизнь»
И все же Одзу не мог избавиться от мысли, какая тесная связь существует у него с Хирамэ. Пусть временами он забывает о приятеле, пусть между ними прерывается переписка, все равно те или иные обстоятельства всегда опять сводят их вместе
Через десять дней наконец пришло послание от Хирамэ. Одзу удивился, что дешевый коричневый конверт был отправлен заказным письмом.
«Можно было на заказное и не тратиться»
Распечатав конверт, Одзу обнаружил в нем квитанцию денежного перевода на десять иен. В письме было написано:
«Извини, что обращаюсь к тебе с просьбой, но не мог бы ты ей что-нибудь купить? Шеф не дает мне отгула, чтобы я сам приехал, поэтому прошу тебя. И передай ей, что я буду молиться, чтобы она разрешилась благополучно. Или младенцу купи что-то. Сделаешь?..»
Одзу решил, что эти десять иен Хирамэ прислал из своих сбережений. Тех самых, что скопил с таким трудом после того, как превратился в скрягу
«Идиот!.. хотелось сказать Одзу при взгляде на цифру на квитанции. Может, уже хватит? Она о тебе и думать забыла. Зачем ты тратишь на эту Айко собранные с горем пополам деньги?..»
Ругая приятеля, Одзу почувствовал укол боли в грудиему вспомнились пляж в Асия и качающаяся на волнах маленькая черная головка Хирамэ, отчаянно пытавшегося догнать Айко.
«С этим парнем хлопот не оберешься! Одзу, сидевший один в своей комнате, щелкнул языком от досады. Все! В последний раз! Больше его идиотские просьбы я слушать не намерен»
Одзу понятия не имел, что бы такое купить на присланные деньги. Хирамэ написал, чтобы он достал что-то будущему ребенку, однако детская одежда распределялась по талонам, и без талонов в универмаге ничего не получишь. Наступило время, когда всего стало не хватать.
После долгих колебаний Одзу решил просто передать Айко заказное письмо приятеля. Он прислал всего десять иен, но если ей рассказать, как тяжело Хирамэ приходится работать в Ако, чтобы что-то накопить, она, конечно, поймет его чувства.
В субботу после обеда, не поддавшись на уговоры коварных друзей, он сел на электричку и сошел на остановке у Асиягавы.
Как и прежде, на дорожке, что шла вдоль реки, людей попадалось мало; в больших, построенных в европейском стиле особняках по обе стороны реки было тихо. Одзу обратил внимание на несколько особняков, где металлические ворота заменили на новые, деревянные. Он знал, что это делалось по распоряжению властей, согласно которому весь металл должен был направляться на производство вооружения. И в отличие от прежних дней Одзу теперь шагал по дорожке один.
На этом пути жили разные воспоминания, связанные с Хирамэ. Русло реки, возле которого произошла стычка с приставшими к ним парнями, место, где они впервые встретили Айко, мостик, где они увидели морского кадета, все эти места будили в сердце Одзу невыразимую ностальгию.
Подойдя к дому, где жила Айко, он почувствовал робость, но все-таки набрался смелости и решительно надавил кнопку звонка. Служанка, которую Одзу уже видел раньше, открыла калитку и высунула голову наружу.
Айко-сан дома? глотая слюну, спросил Одзу.
Служанка недоверчиво взглянула на него:
А как вас зовут?
Одзу назвал себя и услышал:
Она вышла замуж И живет в Нигаве.
Нигаваэто недалеко от Такарадзуки?
Да.
Одзу спросил адресслужанка насторожилась, но все-таки сказала:
Район Цукимигаока в Нигаве.
Одзу поклонился и заспешил восвояси. Служанка бросила ему вслед:
Эй их фамилия Нагаяма.
Ей, видимо, показалось странным, что Одзу так засуетился, и она улыбнулась, опустив глаза.
«Ну и идиот же этот Хирамэ! ворчал себе под нос Одзу, шагая по дорожке. Впутывает меня в такие дела. Черт знает что такое!»
Одзу случалось пару раз бывать в этой самой Нигаве. Так называлась станция на линии Ханкю-Имадзу и жилой район. Там росло много сосен и протекала небольшая речушка, вдоль которой выстроились дома европейского стиля.
«Столько времени приходится на него тратить!..»
Ему стало жаль испорченной субботы, которую он потратил не на себя, а на любовную историю Хирамэ, хотя какая же это любовь, раз за нее нет награды. Но, несмотря на это, он не мог избавиться от чувства, что его постоянно моргающий приятель шепчет ему откуда-то: «Не говори так, прошу тебя!»
Уже в сумерках он сошел с электрички на станции Нигава. На крошечной пристанционной площади стояло всего три зданияпекарня, книжная и зеленная лавка. Других магазинов в окрестностях не наблюдалось. По берегу речки с белым каменистым руслом, уступавшей в размерах Асиягаве, в окружении сосен выстроились фешенебельные постройки. Одзу посещал это место всего дважды, и оба раза у него было ощущение, будто он оказался где-то за границей, в коттеджном поселке в горах.
В пекарне под вывеской «Кимура» он поинтересовался, как дойти до Цукимигаоки.
A-а! Вам нужен дом Нагаямы?
Владелец пекарни знал, где живет семейство, куда попала Айко, выйдя замуж.
Идите по этой дорожке направо. Там будет большой пруд. А там спросите кого-нибудь.
Одзу прошел немного по дорожке, на которую указал пекарь, и увидел пруд среди деревьев. Он подошел ближе; оказалось, что водоем довольно большой, на берегу стояла табличка с надписью: «Прокат лодок».
Новая семья Айко обосновалась за высокой стеной, в доме, построенном по западным архитектурным канонам. Одзу, одолеваемый, как и в прошлый раз, искушением дать деру, приложил палец к кнопке звонка.
Дверь отворилась. На пороге стояла Айко. На ней был широкий девчачий пояс-оби, волосы подвязаны черной ленточкой.
О!
В ее голосе прозвучало легкое удивление. Одзу, на мгновение забыв самого себя, смотрел на девушку, казавшуюся ему намного моложе, чем когда он видел ее в прошлый раз.
Я тебя помню. Ты ведь учился в Наде, правда?
Извини. Не зная толком, что сказать, Одзу несколько раз качнул головой, как это делают кузнечики. Недавно я видел тебя в электричке. Ты ехала из Амагасаки с пожилой женщиной, а я ехал в том же вагоне. Я написал об этом Хирамэ, и он просил передать тебе это.
Глядя на Одзу, Айко слушала его сбивчивые объяснения и еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
Что-то я не очень понимаю. Хирамээто кто?
Мой друг. Тот, что как-то чуть не утонул в Асия
Ага! Она хихикнула. Похоже, вспомнила. Может, зайдешь?
Нет. Да. Одзу застыл на месте со страдальческим выражением на лице. Если не помешаю, можно на пять-десять минут?
Пожалуйста.
Айко опустила глаза. Снимая обувь в прихожей, Одзу боялся, нет ли у него дырок на носках.
М-м Я всего на пять минут.
Прошли из прихожей в гостиную, где стояло несколько кушеток, накрытых белой материей. На стене висели какэмоно с иероглифами, которые Одзу не смог прочесть, и часы с большим циферблатом.
Это робко заговорил он, дом твоего мужа?
Дом принадлежит родителям моего мужа, очень серьезно ответила Айко. Когда она произнесла слово «муж», Одзу показалось, что она вдруг стала намного старше него.
Мы не знали, что ты вышла замуж.
Да
В разговоре наступила пауза, Одзу, не зная, что сказать, достал из кармана почтовый перевод на десять иен. Квитанция уже изрядно помялась и потерлась.
Хирамэ просил передать тебе это. Он сейчас на фирме работает. В Ако.
Хирамэ но почему? спросила она недоуменно, наклонив голову. Зачем ему это?
Он м-м У Одзу не хватало слов. Он не понимал, как объяснить поступок друга.
Он пишет в письме, чтобы я что-нибудь купил твоему малышу. Но я не знаю, что можно купить, поэтому просто принес деньги.
Но почему?.. Я никак не могу понять.
Одзу зажмурился и выпалил одним махом:
Уже давно, на пляже Асия, он бросился в высокие волны, хотя толком не умел плавать. Помнишь? Хирамэ не подумал, что с ним будет, так ему хотелось поговорить с тобой. Все эти годы он повторяет, что никогда не забудет, как ты дала ему марлю.
Закончив свою речь, Одзу открыл глаза. Айко сидела, положив руки на колени, по ее лицу было видно, что она в полном замешательстве.
Наконец она раскрыла губы и выдавила:
Однако я не могу это принять. Ведь я о вас почти ничего не знаю.
Но может, все-таки возьмешь? Он написал, чтобы я обязательно тебе передал.
Одзу положил квитанцию на колено девушки, но бумажка тут же соскользнула на пол.
Какое-то время они молчали. Одзу пристально смотрел в пол.
Большое спасибо, пробормотала Айко. Она вдруг опустила голову и протянула руку, чтобы поднять квитанцию. Когда родится ребенок, я куплю ему что-нибудь
Двое опять замолчали. Не в силах больше выносить тишину Одзу спросил:
А когда ты ждешь?
Айко с облегчением улыбнулась:
Через полгода. Еще не скоро.
Представляю, как муж обрадуется.
Да, но он в Курэ. Не знаю, приедет ли он, когда будут роды.
В Курэ
Он служит на флоте.
«Значит, в тот раз»хотел было сказать Одзу, но рот сам собой закрылся. Он вспомнил смуглого морского кадета, появившегося в тот день на мосту через Асиягаву.
Ну, Одзу быстро поднялся, я пойду.
Подожди!
Айко вышла из гостиной.
«Все! Деньги я передал. Но больше я таких вещей делать не буду», предупредил про себя друга Одзу.
Когда Айко вернулась, в руке у нее была маленькая авторучка.
Э-э вот. Не мог бы ты передать это Хирамэ? Мне нечего ему подарить. Папа привез мне эту ручку из Шанхая, когда я училась в гимназии Конан.
Ручка была черная, маленькая. Одзу положил ее в карман и кивнул.
Вернувшись домой, Одзу положил ручку в коробку. Как сказала Айко, ручка была немецкая. Похоже, она ей часто пользоваласьписала ручка не очень хорошо. Но одно можно было сказать точно: Айко ее любила и годами писала ей в классе и дома, за уроками.
Перед тем как положить ручку в коробку, Одзу представил, что почувствует Хирамэ, когда ее получит. И еще он думал, почему Айко решила сделать Хирамэ такой подарок. Эта ручка, скорее всего, Айко больше не нужна, но наверняка она будет иметь в дальнейшей жизни Хирамэ большую важность.
Спустя неделю после того, как Одзу отправил другу ручку, от него пришло письмо, написанное теми же каракулями. Хирамэ писал, что будет хранить ручку всю жизнь, и еще просил у Одзу извинения и обещал больше его не беспокоить. Прочитав до конца письмо, Одзу почувствовал, что сделал для друга все, что должен был сделать.
Осень кончилась. Однако Одзу и его друзья еще не понимали, что приближается момент, который перевернет их жизнь.
Утром в начале декабря Одзу разбудила мать.
Просыпайся! Просыпайся!
Колледж Одзу высунул из-под футона сонную физиономию, после обеда пойду. Дай еще немножко поспать.
Да проснись же! Началась война с Америкой!
Он вскочил с постели и схватил экстренный выпуск газеты, который протягивала ему мать. В глаза бросились черные иероглифы: «С рассвета 7 декабря Япония и США находятся в состоянии войны на Тихом океане».
Ура! воскликнул Одзу. Началось!
Что теперь будет? Тебя ведь тоже могут забрать? Мать с тревогой посмотрела на него. Какой ужас!
Ну что ты говоришь?! Япония раздолбает Америку!
Одзу проглотил завтрак и выскочил из дома. Может, в колледже больше знают о том, что происходит.
На станции Умэда из громкоговорителя гремел военно-морской марш. После марша по радио стали передавать новости, от которых пассажиры пришли в большое возбуждение. Новости кончились, и из толпы вдруг донеслись крики: «Банзай!»
В колледже никаких подробностей Одзу не узнал. По вопросу, который больше всего волновал студентовотменят ли отсрочку от призыва, похоже, пока никаких решений не было.
Наконец настало время столкновения между цивилизацией японского духа и иностранной цивилизацией материализма, объявил перед началом занятий преподаватель философии. Голос его срывался.
Проблема преодоления чужеродного влияния тоже поставлена на карту в этой войне. Сегодня утром я подумал, что миссия Японии заключается в том, чтобы нанести последний, решающий удар по уже зашедшей в тупик иностранной культуре.
Однако Одзу и его товарищей куда больше этой сложной риторики интересовали поступающие одно за другим сообщения о военных успехах.