В общем, жизнь удалась. Частично.
Мои ненормальные друзья Алена и Виктор подарили мне прыжок с парашюта. С парашютом то есть. И через неделю после дня рождения мне пришлось это сделать. Добровольно выпрыгнуть из летящего самолета.
А поскольку выпрыгнула я непосредственно в тучу с градом, то теперь похожа на девушку, съевшую ведро клубники. Девушка в мелкий горошек Это могло бы быть красивым, если бы не выглядело так странномиллион крошечных синячков на руках, ногах, шее. А на лице их нет, лицо закрыл руками мой инструктор. Сама я не догадалась это сделать, почему, не помню. Может быть, я думала, что так и должно быть. Или что мне все это кажется с перепугу.
Но, скорее всего, я ничего не думала. Мои мозги остались где-то там, в самолете. Унеслись дальше, параллельно поверхности земли, на высоте четырех тысяч метров. А я, безмозглая, начала свое падение в сторону родной планеты. Со скоростью двести километров в час. По формуле E = mc2, если я не ошибаюсь.
Вообще-то раньше прыгать я не имела ни малейших намерений. Никогда. У меня была весьма категоричная позиция, и все уговоры меня моими друзьями я зарубала на корню. Во-первых, мне на всю жизнь хватило трех прыжков с тарзанки. Во-вторых, я высоты боюсь с детства. Даже на балконы, которые расположены выше второго этажа, стараюсь не выходить.
Поэтому это была с их стороны невыносимая хитрость. Я вежливо попыталась от подарка отказаться, однако пьяные персонажи навалились на меня с таким горячим энтузиазмом, что я неосторожно пообещала поехать вместе со всеми в неведомые Борки. Буквально в следующие выходные. Обещая, я думала: вдруг забудут.
Не забыли, заразы, и ближе к выходным мой маленький красивенький телефончик раскалился от звонков невменяемых, но горячо любимых друзей, которые уже частично добрались до этих самых Борков и даже успели попрыгать с неба.
В звонках содержались эмоциональные призывы к яркой и страстной жизни, настойчивые требования выполнить обещание, грубые манипуляции, связанные с потерей уважения ко мне лично, и прочий словесный мусор.
Я лихорадочно пыталась придумать повод не ехать. Моих друзей на мякине не проведешь. Какой-нибудь двухсторонний бронхит или, хуже того, загруженность по работе веским обоснованием для отказа не являются. Продвинутые все больно. Они знают, что все проблемы решаемы, а болеем мы от хитрости. Чтобы с парашюта не прыгать, например. То есть с парашютом.
В день моего гипотетического отъезда количество звонков достигло апогея. Причем голоса в трубке становились час от часу все более веселыми. Думаю, что это связано в первую очередь с увеличением содержания алкоголя в их крови.
И в субботу, в десять часов вечера, так и не придумав качественной отговорки, я выехала в неведомые мне Борки. Заручившись, впрочем, горячими заверениями, что у меня по-прежнему остается выбор и что программа моего пребывания легко может ограничиться шашлыками, купанием в Волге и поглощением продукции пивоваренных заводов.
Свобода выбора придала мне некоторую легкость, и я, уже в ночи, быстренько доехала до места назначения.
Меня жестоко обманули. Не было у меня никакого выбора. Я поняла это через десять минут после приезда. Там, в Борках, все пронизано небом и парашютами. Там дух, контекст. Там все дышат, думают, едят, пьют, разговаривают, живут только с одной цельюдожить до завтра и выпрыгнуть из гудящего самолета в небо. Там каждый кусочек мяса на мангале мечтает о том, чтобы его съел парашютист. Там машинки самых разных марок терпеливо ждут своих летучих водителей, повязав в знак понимания на зеркала голубые ленточки с надписью «Только небо» Там гаишники не штрафуют, узнав, что я еду прыгать в первый раз. Там незнакомые люди из соседней, дружественной шашлычной компании, узнав, что я новичок, улыбаются и показывают мне большие пальцы. Там симпатичный инструктор, шагающий в темноте мимо нашего стола, подсаживается ко мне, начинающей уже осознавать степень своего попадания, и, глядя в мои круглые и несчастные от страха глаза, с нечеловеческой теплотой говорит:
Ничего не бойся. Завтра ты попадешь в мои надежные руки.
Подумав немного и приглядевшись ко мне, многозначительно добавляет:
Хотя лучше бы сегодня.
В общем, потусовавшись, я поняла, что назад дороги нет, и, поплавав с друзьями в Волге, от горя легла спать. В аэродромной гостинице.
Не помню, что я видела во сне. Наверное, свой собственный ужас, в виде каких-нибудь дурацких ехидных мурашек с зубами.
Утром солнце светило нам в полную силу, а в баре сварили гречневую кашу на молоке. Как в детстве. Я старательно обращала внимание на разные несущественные детали, стараясь не думать о всяких там самолетах-парашютах. На отколотую плитку в душе. На шоколадки в баре. На ковровые дорожки в коридоре. На травку, растущую у подъезда гостиницы. Такая внимательная стала. Хотя обычно я вообще ничего не вижу, кроме людей. Да и то не всех. На то, что окружающие одеты в летные комбинезоны, я предпочла внимания не обращать.
Поев, повеселев и смирившись с действительностью, я вместе с друзьями отправилась на летное поле, где тут же и попала в обещанные руки вчерашнего симпатичного ночного инструктора по имени Володя. Володя стремительно подтащил меня к другому инструктору, не менее симпатичному, со словами:
Вот тебе новенький «перворазник», для тандема. И строго поглядев на меня, добавил:Я нашел тебе лучшего тандемщика!
Тандемщиком оказался активно анонсируемый накануне Володей инструктор, по имени опять же Дима, в руках которого с этого момента и оказалась моя драгоценная жизнь. От страха я тут же привязалась к нему как собачонка. Был бы у меня хвост, я бы им завиляла.
Жди! многозначительно сказал мне мой Дима. Сейчас у меня во-он тот парень, он абстрактно махнул рукой в сторону, а потом ты!
Я жалобно проследила за его рукой и отползла на здоровенный резиновый матрас, который тем временем надули и бросили на траву мои друзья.
Там я, нарушая законы мироздания, расфокусировала свой взгляд и стала одним глазом смотреть на небо, самолеты и людей, падающих с того и другого одновременно, а вторым глазом наблюдать за Димой.
На матрасе мы долго лежали, болтали и разглядывали летящих по небу личностей. Виктор, Мадина, Сема и разные другие персонажи периодически исчезали с матраса, словно под землю проваливались, и появлялись через двадцать-тридцать минут с прямо противоположной земле стороны, счастливые и удовлетворенные жизнью.
Дима мой тем временем полез целоваться к какой-то девушке, что меня несколько возмутило. Нормально, нет? Мне с ним в тандеме с четырех километров прыгать, а он с девушками целуется.
В общем, жизнь моя протекала нескучно. Несмотря на страх, мне было весело. А чего грустить? Солнце светит. Красивые парашюты-крылья в небе играют всеми красками, народ на поле дружелюбен чрезвычайно, собака какая-то дурацкая бегает и жизнерадостно жрет все, вплоть до арбузных корок. Вообще по контексту очень похоже на горнолыжную базу. Тусовка, атмосфера, бар, общность интересов. Так же все друг друга знают. Только здесь, мне кажется, еще больше солидарности. И меньше пьют. Наверное, оттого, что вид спорта более экстремальный.
Через несколько часов ко мне подошел мой Дима-инструктор в рыжей майке, дал мокрый синий комбинезон и сказал:
Надевай и подходи ко мне на «манифест».
Манифестом называется домик, где все подписывают бумагу о том, что они прыгают с неба сами, добровольно, осознавая всю степень опасности, и в случае своей нечаянной гибели, претензий клубу предъявлять не будут.
Я задрожала всем телом, надела комбинезон и пошла подписывать этот страшный документ.
Дима мой выдал мне смешные очочки и шлемик, мы пошли на поле, легли на расстеленный баннер, и я стала старательно изгибаться, как червяк, по примеру моего инструктора. Изгибаться таким образом мне надлежало в воздухе, после выпрыгивания из самолета.
Действие это называлось инструктаж.
Вообще, все вдруг завертелось со скоростью света. Или это у меня в голове все смешалось, и время начало течь произвольно, а не так, как ему предписано стрелками часов. Поэтому дальнейшее слито в моей голове в один моноблок, из которого я с трудом выделяю разные фрагменты.
Например, такой фрагмент.
Мы стоим шеренгой на поле, я, мой инструктор Дима, мой оператор Алексей, мой друг Виктор (с ударением на втором слоге) и еще человек двадцать парашютистов, которых я вижу весьма смутно. Вдоль шеренги к нашему краю двигается вчерашний ночной инструктор, останавливаясь возле каждого на несколько секунд. Дима выдает мне очередной инструктаж.
Когда инструктор остановится напротив тебя, ты должна очень громко произнести свое имя и фамилию и слова «к прыжку готова». Поняла?
Я молча киваю. Я вообще последние полчаса непривычно мало разговариваю, только улыбаюсь. Иногда смеюсь. По привычке.
Инструктор добирается до Димы, и тот орет на все поле:
Дюмин Дмитрий к прыжку готов!
Володя довольно кивает, осматривает амуницию и делает шаг вправо, после чего оказывается напротив меня.
Димка толкает меня локтем в бок и говорит:
Громче.
Я уже набираю воздуха в легкие, и тут до меня доходит, что, кроме него, никто, собственно, не орал. Разводят, негодяи! Тут меня опять разбирает смех. Орать я отказываюсь.
Володя строго сводит брови и спрашивает:
Курсант, к прыжку готова?
Готова.
Тогда контрольный вопрос. Сколько пуль в револьвере у майора Штейна?
Шесть, отвечаю я, не задумываясь.
Ответ правильный, к прыжку готова, резюмирует Володя, и мы всей шеренгой топаем в самолет.
Посидев несколько минут в этом гудящем самолете, мы выходим и идем в другой.
В новом самолете все усаживаются на пол, как картошка. Дима пристегивает меня к себе, и мы вдвоем садимся на единственное нормальное место, размером с полтабуретки.
Смотреть сверху на всех остальных прикольно. Скайдайверы сели правильными рядками, между ног друг у друга, лицом к выходу, и на полу нет ни одного свободного сантиметра.
Впрочем, выходом называть эту дыру, наверное, некорректно, так как люди через нее не выходят, а вылетают. Тогда это вылет. Или выпад. В зависимости от мировоззрения.
Мы взлетаем. В иллюминаторе появляются облака. Мне становится все страшнее, и в какой-то момент начинает просто колбасить. До сих пор я храбрилась. Смеялась, шутила, была просто маленьким героем. А сейчас все слетело, как шелуха. Мне очень-очень страшно. Я повернулась к Диме и говорю:
Дима, я очень-очень боюсь.
Голос дрожит.
Наташка, ничего не бойся. Я все сделаю правильно. Ты крепко пристегнута, все будет хорошо, малыш.
Он говорит еще какие-то теплые слова, и на несколько минут мне становится немного легче.
Через некоторое время все началось сначала, и я расплакалась. Сижу реву. Ну зачем, думаю, я опять ввязалась в какую-то авантюру. Себя жалко. Страшно. Не прыгать не могу. У меня характер, будь он неладен.
Тут народ самолетный увидел мои слезы. Сидят, смеются, большие пальцы показывают, поддерживают всякими невербальными методами. Вербальными, наверное, тоже, только не слышно. Шумно, моторы гудят. Видно только, что все губами шевелят. Как рыбы. Воздушные рыбы. Девушка, сидящая около моей левой ноги, сумела все-таки сквозь шум со мной поболтать. Я отвлеклась, и мне опять стало легче.
А затем вдруг открылась дверь выпада-вылета и народ начал стремительно исчезать.
Мы с Димкой подошли к двери, посмотрели на облака и выпрыгнули. Сразу. Я предпочла не тормозить.
Этот миг я никогда не забуду. Все мои внутренности сместились куда-то в другую реальность и исчезли. Никаких кишок, желудков и глупых мыслей не осталось в этом мире. Остались только гибкое тело и чистые ощущения. Да еще Дима в качестве ангела-хранителя. Впрочем, его не видно. Я вспомнила Димкины инструкции, и все сделала правильно.
Через некоторое время я поняла, что меня пронизывают миллионы острых маленьких предметов. Еще через некоторое время я догадалась, что мне больно. В следующий промежуток времени откуда-то появились руки в перчатках и закрыли мне лицо, оставив свободными только глаза в очках. Потом я обнаружила напротив своего лица лицо оператора. Он строил мне рожи, надувал щеки воздушным потоком и махал руками. Смешно. Мы все летели целую вечность. Потом мы с Димой остановились, а оператор наш стремительно улетел вниз.
Оказывается, это открылся наш замечательный парашют. Стало тихо, и появилась возможность разговаривать. В этот момент я вдруг обнаружила, что почти все это время орала и мне стало смешно.
Еще одну полноценную вечность мы спускались вниз на парашюте. Вся земля была перед нами как на ладошке, и меня это очень тронуло. Маленькая, беззащитная и очень красивая. Я повернулась к своему инструктору и сказала:
Может быть, я инопланетянка, не знаю точно, но я очень люблю эту планету.
Вероятно, он подумал, что я с приветом. Не исключено, впрочем, что он об этом еще раньше подумал.
Ну что я могу поделать.
Мы увидели леса, поля, реки, маленькие, словно игрушечные, самолетики и машинки.
Потом, немного позже мы пролетели над Аленкой, которая махала нам руками, и приземлились на поле.
Дима меня отстегнул и показал пальцем на оператора, который ждал нас с камерой наизготовку.
Что тебе больше понравилось, свободное падение или с парашютом? спросил кто-то из них.
Я не стала отвечать, просто стояла и молча улыбалась.
Просто лучшая на планете пассажирка, сказал Дима оператору.
Я обрадовалась, но опять промолчала. Может быть, он это всем говорит, я не знаю. Не важно. Я поверила.
Затем я немножко покричала, попрыгала, поцеловала обоих парней, упала на траву и начала потихоньку приходить в себя. Жаль. Не в себе лучше. Веселее. Правда, полноценным членом общества вряд ли кто-нибудь сочтет.
Потом я посмотрела на себя в записи, обрадовалась, что такая симпатичная, сняла комбинезон, получила из рук своего инструктора диплом, прижала его к сердцу (не инструктора, к сожалению, диплом), обнаружила на себе множество горошинок от града, всем похвасталась ими, поела с друзьями в баре, проделала еще множество всяких телодвижений.
Все было вроде бы таким же, как утром, но совершенно иным. Все мои действия были наполнены новым смыслом. И сама я была немного другая. В глаза словно фильтр какой-то инсталлировался, и я все видела сквозь призму произошедшего события.
Я прыгнула с парашюта!!! Тьфу. С парашютом то есть.
Это серьезная перемена в жизни.
Между прочим, через десять минут после прыжка мне пришла в голову мысль, что я хочу прыгнуть еще. И с тех пор она ее не покидала.
Когда я ехала домой, скайдайверслучайный попутчик Васяпривязал на зеркало моей машинки голубую ленточку с надписью «Только небо».
Значит, теперь я тоже скайдайвер.
14.Возможно, хеппи-энд
Как-то в конце сентября, в час ночи, я сидела в ресторане, уставшая как собачка, мечтая поскорее попасть домой, принять душ и сделать упражнение под названием «глубокий сон».
Все гости ушли, сотрудники тоже, остались только я, бармен и официант, с которым мы искали недостачу. Недостача была найдена, парни ждали на пороге, чтобы охранять меня, пока я закрываю ресторан и сажусь в машину. Вдруг, перед самым нашим выходом, в ресторан зашли наши постоянные гостииз ГИТИСа, находящегося по соседству.
Здравствуйте, мы банкет пришли обсудить.
Наверно, в моих глазах отразилась тоска по утраченным снам, мечтам и планам, потому что они виновато взглянули на часы и сказали:
Мы можем завтра прийти.
Нет, нормально. Сейчас составим меню. Я вдруг подумала, что я должна быть гостеприимной хозяйкой.
Я отпустила парней и взялась за дело. Как обычно, усталость на время отступила.
Через полчаса я снова выходила из ресторана.
Закрыв дверь на замок и повернувшись лицом к миру, я увидела трех огромных парней угрожающего вида, ждущих, пока я доделаю свое дело. Я прижалась попой к двери и сжала ключи покрепче.
Девушка, со страшным акцентом произнес один из них, самый большойнеприлично большой, коротко стриженный, ушастый и максимально похожий на бандита, отвезите нас на Девятьсот пятого года, пожалуйста.
Нет, не могу, пропищала я, крабообразно отползая к машине и высматривая боковым зрением подмогу.
Почему? искренне удивился он.
Так я же вас не знаю! еще сильнее удивилась я.
Подумаешь. Меня зовут Серджан. Можно Серж. А вас?