Поразмышляв для виду (взрослые всегда очень серьезно относятся к выбору еды), я так распорядился своим состоянием: салат из свежей капусты витаминныйза 4 копейки, половинка горохового супаза 8 копеек, биточки с вермишелью в подливеза 16 копеек. Итого: 28 коп. Кассирша Людмила Матвеевна пробила и вручила мне вместе с двумя копейками сдачи три бледно-фиолетовых чека. Хлеб в плетеной корзиночке и горчица в розетке на столебесплатно. В принципе можно натрескаться хлебом, а на сорок копеек купить четыре пачки молочного мороженого, запив газировкой. Ее продают возле хлебной палатки с тележки, наливая в граненый стакан сначала вишневый или кизиловый сироп из краников, приделанных снизу к высоким стеклянным колбам, а потом уже пускают шипящую воду с пузырьками, восхитительно бьющими в нос! Но так я мог поступить только в безответственном детстве, за что и бывал наказан.
Я взял из стопки пластмассовый подносэто у нас такое нововведение, еще недавно каждую тарелку надо было носить от раздаточной к столу отдельно, а теперь чувствуешь себя как в ресторане, только там подносы железные и таскают их официанты с бабочками. Даже одну-единственную рюмку доставляют тебе на специальной круглой подставке. Я в ресторане, конечно, ни разу не был, но в кино показывают именно так. Например, в фильме «Дайте жалобную книгу!».
Тетя Женя, едва умещавшаяся в окне раздаточной, улыбнулась, налив мне супа гораздо больше, чем обычная «половинка», да и подливы на вермишель плеснула столько, что хватило бы на три порции.
Расти большой!
Спасибо!
А что без компота?
В ответ я загадочно улыбнулся, расставил тарелки на подносе и потащил к столу под фикусом, где обычно питался главный бухгалтер завода Волов. Потом я неторопливо направился к буфету и на гривенник купил бутылку лимонада «Буратино». 12 копеек залога за тару буфетчица Люба с меня по знакомству никогда не берет: знает, что обязательно верну. Вообще, она очень улыбчивая, смешливая, но сегодня вид у нее печальный, даже «перманент» на голове под ажурной белой наколкой от горя развился.
Из разговора родителей я знал, что в столовой была ревизия и нашла жуткую недостачу: сто сорок три рубля. У директора пищеблока Гулумяна случился от неожиданности сердечный припадок, и ему вызывали неотложку.
Как же Любка так проторговалась?удивлялся Тимофеич.Вроде бы не дура...
Как, как?сокрушалась Лида.Один говорит, завтра занесу, у другого мелочи с собой нет, третий забыл бутылку вернуть... Вот и набежало...
Сто сорок три рублика?усмехнулся отец, не верящий в честное ротозейство.Не-ет, тут какая-то химия с физикой. Гулумян еще бюллетенит?
Бюллетенит. Стенокардит...
Тот-то и оно! Армянские хитрости.
Ну не украла же Любка?!ахнула мать, которая всегда верила людям, даже цыганкам.Она не такая!
Ага, ждет трамвая...
Как не стыдно!
Пожалев буфетчицу, стали собирать деньги, чтобы покрыть недостачу, а то ведь посадят, как нечего делать. Отец разрешил матери сдать в общий котел три рубля, но она по секрету добавила еще два из кассы взаимопомощи. Когда, собирая «выкуп», обходили комнаты общежития, даже дядя Гриша внес измызганный до неузнаваемости рубль, а вот Комковы, как обычно, пожадились, сказали: «Если провороваласьпусть посидит!»
...Шумные незнакомцы у окна вдруг притихли, потом встали и, не чокаясь, помянули маршала Рокоссовского.
Обедая, я поглядывал за окно: дождь поредел и заблестел, переливаясь в лучах солнца, пробившегося сквозь тучи. Потом меня заинтересовал грунт в кадке с фикусом: земля была покрыта слоем спитого высохшего чая, он считается хорошим удобрением, бабушка Маня тоже сыплет его в горшки с геранью. Но занимало меня другоемелкие черные муравьи, копошившиеся в чаинках. Я подумал: если вывести крупных боевых муравьев, то они смогут запросто одолеть всем осточертевших тараканов. Но как потом быть с победителями? Выписывать из-за границы за валюту муравьедов? Накладно, да и климат у нас не тот. Тараканы-то по крайней мере не кусаются. Размышляя, я наливал себе помаленьку в граненый стакан шипучий лимонад, отхлебывая и морщась, как Тимофеич, если пиво в бутылке кислое, бадаевское. На самом же деле ситро (так называет лимонад бабушка Аня) сладкое. Съев салат, я приступил к гороховому супу, предварительно намазав черный хлеб горчицейтак вкусней.
Тем временем в столовую ввалилась, обсуждая ливень и отряхиваясь, толпа людей в белых и синих халатах.
Теперь грибы точно пойдут!
И огород неделю можно не поливать!
Из пожарных бочек через край вода хлещет!
На Солянке, говорят, потоп!
Ко мне подсел дядя Витя Петрыкин:
Как супец? Есть можно?
Можно. С мясом.
Это потому что Гулумян заболел.Мишкин отец был грустен и тоже пил лимонад с тоской.
Мимо прошел дядя Коля в своем обычном синем халате, из нагрудного кармана торчал остро отточенный карандаш. Сосед на ходу погладил меня по голове и пошутил:
Лишь тот, кто тщательно жует,
До коммунизма доживет!
Это точно!вздохнул Петрыкин, стараясь не глядеть на грузчиков, баловавшихся за ближним столом пивом.
Я, как учили, пожелал ему приятного аппетита и оттащил грязную посуду на мойку. Из оцинкованных корыт, набитых использованными тарелками, шибало в нос соапстоком. Неся Любе тару, я заметил у батареи две пустые бутылкиполлитровку и чекушку, оставшиеся явно от шумных краснолицых болельщиков. Видно, они поостереглись отдать их Ванде Тарасовне, так как между окнами висел еще один строгий плакат:
Приносить и распивать
алкогольные напитки строго запрещается!
Рядом был нарисован небритый субъект с подбитым глазом, из-за пазухи у него торчала бутылка с этикеткой «Московская особая», и к нарушителю уже спешили бдительные милиционер и дружинник.
Грустная Люба с удивлением посмотрела на посуду из-под водки. Но я тихо сказал:
Это в общий котел!
Хотел добавить оставшиеся у меня две копейки, но постеснялся.
Спасибо, Юрочка!тяжело вздохнула она.
Выйдя на улицу, я замер на крыльце: небо светилось свежей, умытой синевой, над влажными крышами изогнулась ослепительно-разноцветная радуга. В воздухе пахло мокрой крапивой и ноготкамиих много на клумбе перед заводоуправлением. Ручьи, конечно уже не такие бурные, все еще бежали вниз к Бакунинской...
Дядя Гриша, как часовой, стоял в воротах. Увидав меня, он затрясся и зажужжал:
М-ма-ат-ть т-теб-б-бя и-ищ-щ-щ-щ-щет...
14. Воспитание честности
Когда я вошел в нашу комнату, Лида сидела у моего письменного стола и куксилась. На ней было новое летнее платье, все в мелких цветочках, вокруг шеи янтарные бусы, а в ушах серебряные сережки с рыжими камушками, но на ее красивом лице застыло выражение плаксивого отчаяния.
Ты куда пропал? Я уже невесть что передумала!
Никуда я не пропадал! Гулял, дышал воздухом, потом обедал в столовой...
Обедал? Ах, ну да... Под ливень не попал? Вон как полыхало!
Молнии в городе не опасны. Я успел добежать до столовой.
Слава богу! Не хватает еще простудиться перед югом!
Даже ноги не промочил.
Как там Люба?
Грустная... Может, ее на поруки взять?
Не знаю. Надо в райкоме посоветоваться... А это что еще такое?Она двумя пальцами в недоумении приподняла за уголок мое письмо в редакцию.Начало неплохое. Но о чем ты писать им собирался, Профессор?
Я?
Ты! Только не ври!
Понимаешь...Мой нечестный взгляд упал на аквариум.О консервах...
Ежу понятно, про тараканью угрозу пока рассказывать никому не стоит: засмеют и застыдят, так было со всеми великими открытиями, опередившими свое время.
О каких еще консервах?
Для рыбок.
Что за чепуха!
И совсем даже не чепуха! Рыбкам сухой корм надоедает. Вот ты смогла бы питаться только сухарями?
Нет, конечно.
И рыбки тоже. А живой корм, вроде трубочника, долго не хранится, портится. Сама знаешь. Да еще некоторые боятся этих безобидных червячков.
Бр-р!подтвердила Лида.
Вот я и предлагаю: трубочника и мотыля консервировать, как кильку или сайру, и продавать в железных баночках по пятьдесят граммов.
А кто же будет покупать?
Здравствуйте! Ты знаешь, сколько в стране аквариумов? Миллионы!
В самом деле... Интересно! Как же тебе такое в голову пришло, выдумщик? Но лично я такую банку ни за что открывать не стану! Хотя идея очень перспективная! Ладно, рационализатор, собирайся! Я отпросилась с работы. Мы едем в «Детский мир»!
Зачем?
Не задавай глупых вопросов! Вчера обо всем договорились. Или ты хочешь, чтобы я отпустила тебя на юг в обносках? Валька потом всем будет говорить, что ты у меня оборванец.
Я на юге в плавках хожу.
Не мели чушь! В поезде ты тоже будешь в плавках ходить? И в школу в них же пойдешь?
Ты же сказала, форму еще можно поносить.
Без разговоров. У бичей одежда лучше. Ты на Чарли Чаплина в ней похож. Тросточки только не хватает. Хочешь, чтобы меня Ирина Анатольевна в школу вызвала и отругала? Собирайся! Еще не факт, что будет твой рост. Шьют теперь на каких-то недомерков. Но попытаться надо. Вдруг повезет! Кто ищеттот найдет! Поехали! Я денег в кассе взаимопомощи взяла.
Много?
Двадцать пять рублей,выдохнула она, сама ужасаясь своему поступку, и показала мне фиолетовую бумажку.И еще у меня от прогрессивки осталась пятерка с мелочью.
Петька Коровяков уверяет, что есть купюры по 50 и даже по 100 рублей, у него отецдиректор хладокомбината и получает большую зарплату. Но я никогда таких денег не видел. Зато Юрка Мазовецкий приносил как-то в школу «катьку» и «петьку»царские деньги: сто и пятьсот рублей. Они втрое больше наших, советских, чуть ли не с тетрадку размером. На сторублевке нарисована Екатерина Вторая, на пятисоткеПетр Первый в доспехах. А если посмотреть на свет, то видны водяные портреты этих же царей.
Дай!попросил я.
Зачем?обеспокоилась Лида.
На минутку.
Она нехотя протянула мне четвертную. Я подошел к окнутак и есть: справа на просвет отчетливо виден блекло-серый профиль Ильичас крутым лбом, выступом усов и острой бородкой. Получается, что и Ленин тоже вроде как царь? Но все-таки наши советские деньги гораздо гуманнее старорежимных. На царских меленькими буковками написано: «Подделка государственных казначейских билетов наказывается каторжными работами», а у нас в СССР всего-навсего «преследуется по закону». Я представил себе, как участковый Антонов преследует фальшивомонетчика на своем мотоцикле, включив фару над рулем и пронзительно свистя на ходу.
Лида тем временем подкрасила губы, поправила волосы, несколько раз повернулась перед зеркалом, помазала за ушами пробными духами из крошечного пузырька, отобрала у меня четвертнуюи мы пошли. Зачем замужней женщине красить губы и душиться, отправляясь с сыном в «Детский мир», я все-таки не понимаю...
На пороге маман остановилась, беспомощно оглянулась и прошептала:
Я, кажется, что-то забыла. Но что?
Присядем на дорожку,предложил я: в покое гораздо лучше вспоминается, чем в метаниях.
Мы присели, и маман тут же вскочила:
Ну конечно, желатин! Где он? Я его положила на видное место! Куда он мог деться? Ты не брал?
Вот еще!
После того как все видные места в комнате были обследованы, Лида затосковала:
Как сквозь землю провалился! Вот всегда у меня так! Цыганка сглазила.
Эту историю я слышал сто раз. Еще до войны на Казанском вокзале бабушка Маня отказалась позолотить ручку приставучей цыганке, и та, придя в ярость, на весь перрон прокляла скупую пассажирку вместе с двумя испуганными дочками. Однако мне всегда хочется узнать, почему в таком случае и тетя Валя, и сама бабушка Маня, несмотря на порчу, никогда ничего не забывают? Только рассеянная Лида самокритично называет себя иногда кулёмой. Вот и сейчас, беспомощно озираясь, она шепчет слова, не достойные секретаря партбюро целого завода:
Черт, черт, поиграй и отдай!
«На черта надейся, а сам не плошай!»подумал я, а вслух спросил:
В чем был желатин? В пакетиках?
Нет, в маленьких красных коробочках.
«Ну тогда все ясно: без вредителя тут не обошлось...»
Я медленно, сантиметр за сантиметром, как сыщик из «Бременских музыкантов», изучил угол, где стояла Сашкина кроватка. Есть! Сбоку от нее возвышалась стена, сложенная из кубиков с картинками. Так вот, вместо верхних зубцов злодей как раз использовал коробочки с желатином.
Как же ты догадался, сынок?восхитилась Лида.
Дедуктивный метод Шерлока Холмса плюс врожденная наблюдательность,веско ответил я.Может, все-таки потом съездим, после юга?
Никаких разговоров! Такой умный ребенок не должен ходить в обносках!
«Горе от ума» мы будем проходить в восьмом классе.
На дворе сияло солнце, особенно яркое и жгучее после дождя. Воробьи плескались в свежей луже. У ящиков две облезлые кошки рычали друг на друга, не отрывая зеленых глаз от большой кости, вытащенной из помойного бака. На мослах оставалось немного темно-коричневого мяса. Под «грибком» сидел пенсионер Бареев и сам с собой играл в шашки, записывая ходы.
Дядя Гриша, увидев нас у ворот, отдал честь трясущейся рукой:
Н-н-на-а-аш-ш-шли-и с-с-с-сын-н-нка?
Нашла, Григорий Филимонович, нашла, слава богу.
А разве членам партии можно говорить «слава богу» и «черт-черт!»?спросил я, когда мы немного отошли.
Нежелательно.
Ну ты же говоришь.
Я в другом смысле.
А как ты думаешь, дядю Гришу еще можно вылечить?
Вряд ли... Он ведь так с самой войны трясется.
Вдруг уже изобрели лекарство, а он не знает?
Не думаю. Если бы изобрели, то обязательно написали бы в «Здоровье».
Может, уже и написали. Просто ты невнимательно читаешь.
Куда уж мне!усмехнулась Лида, намекая на случай двухлетней давности, когда я, начитавшись без спросу «Здоровья», отправился на Большую кухню и стал выяснять у соседок, что такое «криминальный аборт»? А они молчали и как-то странно переглядывались...
Кусты акации вокруг сквера еще не высохли после дождя и на солнце искрились, как висюльки на люстре. Ручьи вдоль тротуара совсем обмелели. Но в выбоинах асфальта стояли лужи, подернутые радужной бензиновой пленкой. Когда мы проходили мимо школьного двора, я увидел Расходенкова, он одиноко висел на турнике и раскачивался, точно обезьяна в зоопарке.
«Где ж ты был час назад, павиан бесхвостый?!»горестно подумал я.
Ирина Анатольевна в таких случаях обычно говорит: «Что такое не везет и как с этим бороться?» Я помахал Витьке рукой, но он даже не заметил.
Мы дошли до Бакунинской улицы и свернули к остановке, что напротив торгового техникума. Табличку с номерами маршрутов, прикрепленную высоко на столбе, заметишь не сразу, но местоположение остановки всегда можно определить по лузге от семечек. А еще там установлены газетные стенды, возле которых обычно стоят любители бесплатного чтениядве копейки им, видите ли, жалко на расширение кругозора потратить!
В Кремлевской стене похоронят!доверительно сообщила Лида, кивнув на одинаковые портреты умершего маршала.Рядом с Мавзолеем.
Здорово!одобрил я.А награды после смерти государству сдают?
Нет, по-моему, семье оставляют...
И орден Победы с бриллиантами?
С бриллиантами, наверное, все-таки сдают в Гохран...заколебалась маман.
От Балакиревского переулка до «Детского мира» шли 25-й троллейбус и 3-й автобус, который подоспел первым. Пассажиров было мало: все пока еще на работе.
Следующая остановка «Спартаковская площадь. Гавриков переулок. Магазин Автомобили»,послышался из репродуктора хриплый голос водителя.Не забывайте своевременно оплачивать проезд!
Я сел на свое любимое местовпереди, слева, прямо за спиной шофера: оно редко пустует. Стекло, отделяющее кабину от салона, на всякий случай забрано никелированными трубочками, которые вставлены в пазы и легко вращаются. Так вот, будучи простодушным детсадовцем, я крутил ручонками эти трубочки, воображая, что по-настоящему рулю троллейбусом или автобусом, а шоферу остается лишь открывать-закрывать складывающиеся двери да еще продавать на остановках проездные талоныпо десять штук в книжечке.
Лида достала из кошелька, бросила в прозрачную кассу гривенник, оторвала билеты и устроилась рядом со мной. Когда мне было шесть с половиной лет и я мог еще ездить бесплатно, к ней привязались контролеры, которые входят в транспорт незаметно, с двух дверей. Одетые неброско, даже чуть неряшливодля маскировки, они поначалу ведут себя как обычные пассажиры, наблюдая и выжидая, потому что «зайцем» по закону человек становится лишь в том случае, если не взял билет до следующей остановки. Но как только закрываются двери, они достают специальные жетоны и злорадно всем предлагают предъявить проездные документы. Отговорки, мол, не успел или потерял контролеры не принимают и начинают штрафовать, требуя целый рубль! Лида в тот раз спокойно показала им оторванный билетик.