Для Мики же на первое место встала музыка. На своей первой в жизни работе он подметал музыкальный магазин в торговом центре, увидел в витрине Фендер-Стратокастер и влюбился. После гитары возник усилок. В тринадцать уже играл в группе. К шестнадцати украдкой проникал в сомнительные бары Нью-Хейвена и отирался там с парнями постарше, чьи подружки не носили лифчиков и, похоже, с удовольствием раскрывали этот секрет, нагибаясь перед самым носом у Мики, который позднее в шутку говорил Линкольну и Тедди, что весь 1965-й провел со стояком.
Узню́ю, что ты с этими парнями принимаешь наркотики, предупредил отец, и ты станешь первым пацаном в Америке, кого забьют до смерти гитарой Фенсон.
Фендер, поправил его Мики.
Тащи ее сюда, умник. Прямо сейчас все и сделаем. Чего тянуть.
Меньше всего на свете Мики хотелось поступать в колледж. В школе он вечно барахтался между посредственно и паршиво, но все его сестры либо поступили, либо собирались, и этого хотелось матери. План былобщинный колледж, а жить дома. Мистер Полегче, звала его мать. Всегда выбираешь путь наименьшего сопротивления. Мики считал, что она права. Он и впрямь не до ужаса честолюбив. Однако в упор не видит, что тут плохогоостаться в Уэст-Хейвене. Сестры разъезжаются, места хоть отбавляй, кроме воскресений и праздников.
К сожалению, даже для поступления в местный колледж нужно было сдавать стандартный отборочный тест, и вот однажды субботним утром Мики пошел и сдал. Не желая разочаровывать мать тем, что станет единственным пацаном, кого не возьмут в общинный колледж, потому что он тест не пройдет, накануне вечером он отказался от сейшена и действительно хорошенько выспался. Прикинул, что вреда не будет, если разок попытается. За учебу там платить нужно немного, а если ему будет удаваться перехватить несколько долларов на учебники и текущие расходы, еще и старик будет доволен.
Когда выдали результаты, мать встретила отца в дверях.
Ты погляди, сказала она, показывая на ведомость сына, оказавшегося среди первых двух процентов. Парнишка гений.
Поскольку Мики был единственным парнишкой в комнате, отец огляделся, не прячется ли где-нибудь другой.
Какой парнишка?
Этот, ответила мать. Твой сын.
Отец поскреб голову.
Вот этот, что ли?
Да. Наш Майкл.
Отец пригляделся к результатам теста, затем к жене, а следом к Мики, затем опять к жене.
Ладно, произнес наконец он. Отец кто? Мне всегда интересно было.
На следующий день Майкл-старший все еще пытался разобраться.
Сходим прогуляемся, сказал он, вцепившись мясистой лапой в плечо Мики. Отойдя от дома на квартал, чтоб точно никто не услышал, он произнес: Ладно, выкладывай все как есть, и я честно не стану злиться. Кто за тебя тест сдавал?
Мики почувствовал, как у него задергался левый глаз.
Знаешь что, пап? начал он.
Больше ни слова, предостерег отец.
Пошел ты, завершил свою мысль Мики.
Старший остановился и воздел руки.
Ты все-таки сказал. После чего отвесил сыну подзатыльниктак сильно, что у того слезы из глаз брызнули. Подсоби-ка, я понять хочу. Ты утверждаешь, что тест сдавал честно?
Мики кивнул.
Значит, говоришь, что ты умный.
Ничего я тебе не говорю, ответил Мики.
А разве ты мне не говоришь, что все это время мог хорошо учиться в школе и мать могла бы тобой гордиться?
Тут Мики понял, что если посмотреть на все под таким углом, блистательности у его почти безупречных оценок за тест поубавится. Пожал плечами.
О чем мы думали? произнес отец, обращаясь скорее к себе, чем к сыну. Так хорошо было с девчонками.
Извини, произнес Мики.
Ладно, слушай сюда, потому что теперь все будет вот так. Ты пойдешь в колледж и дашь там жару. Не обсуждается. Или мать будет тобой гордиться, или домой не возвращайся.
Мики начал было возражать, но тут же поймал себя на том, что не уверен, хочется ли ему. Он и сам все еще не свыкся со своими замечательными результатами теста и уже начал думать дальше общинного колледжа. Когда в средней школе Уэст-Хейвена разнеслось известие о его тесте, некоторые бывшие учителя останавливали его в коридоре. А что мы тебе говорили?вот все, что им хотелось уточнить. Поэтому Мики теперь не стал возражать старику, а ответил:
Можно я буду учиться музыке?
Отец глянул на небо, затемна него.
Ну почему тебе всегда нужно искушать судьбу?
Значит, мне можно учиться музыке?
Хорошо, ответил старший. Хоть гитарам Фенсон учись, мне-то что.
Мики подумал было его поправить, но отец заметил верно. Мики и впрямь всегда искушал судьбу.
Так каковы были шансы, что этих троих поселят в один блок общежития для первокурсников в колледже Минерва на побережье Коннектикута? Потому что дерни за одну нитку в ткани человеческой судьбыи все распустится. Хотя можно сказать, что все и без того распускается.
Линкольн
Сентябрь на острове был лучшим месяцем. Толпы рассеялись, пляжи пусты, океан еще теплый. Не нужно бронировать столики в ресторанах. После Дня труда все политики возвращались в О. К., леваки из Голливуда и СМИв Л.-А. и Нью-Йорк. Кроме того, пропадали все самонадеянные привилегированные студиозымногие из них считали себя демократами, но во благовременье вольются в общий поток республиканцев. Половина лас-вегасского агентства Линкольнаили того, что от него осталось после Великого Спада, состояла из сигм-хи, в шестидесятых и семидесятых они носили длинные волосы, курили дурь и выступали против войны. А теперь стали жестоковыйными консерваторамиво всяком случае, держались жестче Линкольна. Емусамому́ пожизненному республиканцунынче с трудом удавалось отыскать утешение где бы то ни было в политическом спектре. Голосовать за Хиллариоб этом не может быть и речи, но если не она, то кто? Чертова дюжина кандидатов ВСП еще не сошла с дистанциипо крайней мере, в Айове некоторые очевидно глупы, другие просто придуриваются. Значит, наверное, Кейсик. Пресность, возможно, не так уж и плохо. Вспомните Эйзенхауэра.
Как бы там ни было, приятно отложить политику на несколько дней. Линкольн почти не сомневался, что Тедди, приезжающий завтра, по-прежнему неистовый либерал, хотя сейчас вряд ли скажешь, у Клинтон он в лагере или у Сандерса. Мики? А он вообще голосовал когда-нибудь? Вероятно, и о Вьетнаме в беседе лучше не заикаться. Война несколько десятков лет назад закончилась, да не тут-то было, для мужчин их возраста она продолжается. То была их война, служили они в армии или же нет. Хотя память его нынче до крайности ноздревата, Линкольн еще помнил тот вечер в 1969-м, когда все халдеи собрались в подсобке общаги Тета смотреть призывную лотерею по крошечному черно-белому телевизору, который кто-то ради этого принес. Просили они разрешения посмотреть на большом экране в обеденном зале? Вероятно, нет. Общественные границы сестринств, как и многое другое в культуре, уже начали размываться, о чем свидетельствовали их регулярные пятничные вечеринки, но все равно могли неожиданно где-нибудь возникнуть. Халдеи по-прежнему проникали в корпус через черный ход. Да и вообще призыв был не для тет, а для Линкольна, Тедди, Мики и прочих. Восьмерых юношей, чьи судьбы тем вечером повисли на волоске. Пара из них ходила на свидания с тетами, как на следующий год сложится у Линкольна с Анитой, и вечером они собирались увидеться со своими девушками, а вместо этого смотрели лотерею по дрянному телику в подсобке, а не на большом цветном в обеденном зале, потому что в подсобке им самое местокак и на войне.
Из этого они тоже раскачали вечеринкувсе скинулись на ящик пива, против всяких правил, но повариха не настучит, уж в такой вечер точно. Правило было, что пить можно, только когда выпадет твой день рожденья и ты узнаешь свою судьбу. У Мики дата выпала первойдо ужаса рано. Номер 9. Отчего Линкольн до сих пор мог припомнить эту подробность, хотя время столько всего другого вывалило в мусорку памяти? Еще он помнил, как его друг встал, воздев руки, словно боксер-победитель, как будто рассчитывал именно на такой исход. Подойдя к алюминиевой ванне, вытащил изо льда пиво, чпокнул крышкой и высосал половину за раз. Затем, вытирая рот рукавом, ухмыльнулся и произнес:
А у вас, ребята, во рту, должно быть, совсем пересохло. Еще Линкольн помнил, как бросил взгляд на Тедди и заметил, что у того от лица вся кровь отхлынула.
В этих наглядных воспоминаниях, однако, отсутствовало то, как держался он сам. Влился ли в хор прочих, исполнявших в честь Мики канадский государственный гимн? Хохотал ли над кошмарными шуточками (Был рад знакомству, Мик)? У него было смутноевозможно, ложноевоспоминание о том, как он в некий миг отвел Мики в сторонку и сказал: Эй, дядя, до этого еще долго. Потому что даже те, кому выпали маленькие номера, не получат весточки от призывной комиссии еще много месяцев, а студентам колледжей разрешалось закончить тот учебный год. Большинству студентов предпоследнего курса, кто был на хорошем счету, а Линкольн, Тедди и Мики были, предоставлялась отсрочка для получения степени, а уж потом им следовало явиться на службу. Может, к тому времени война закончится, а если даже и нет, то поутихнет.
В тот же вечер Линкольн позвонил домой, рассчитывая, что трубку возьмет мать, хотя, само собой, ответил отец.
Мы смотрели, произнес он гнусаво и пронзительно, что лишь усиливалось дребезжащей междугородней связью. Я так и говорил твоей матери, за сто пятьдесят они не перейдут. Как и все отцовы мнения, это выражалось как бесспорный факт.
Если, конечно, ты не ошибся и перейдут, ответил Линкольн, осмелев, возможно, от того, что между ними три тысячи миль.
Но я не ошибся, и не перейдут, заверил его Вававероятно, чтобы развеять страхи Линкольна, хотя сын часто задавался вопросом, не служат ли утверждения его отца какой-то иной, менее явной цели. С тех самых пор, как мать посвятила его в истину о семейных финансах, отцовы заявления начали выводить его из себя. Как у остальных Балбесов вышло? поинтересовался Вава. (Линкольн рассказал родителям, что они с Тедди и Мики, так не похожие на приготовишек Минервы с богатыми предками, стали считать себя Тремя мушкетерами, на что отец его тут же отозвался: Скорее уж вы Три балбеса.)
Линкольн сглотнул.
Мики загребли. Номер девять.
Дурацкая это война, признал отец. Но справедливой тут не дождешься.
Линкольн предположил, что Вава с ним согласен, но все равно раздражало: чего это он так легкомысленно относится к тому, что касается его друзей.
А как бы ты отнесся к тому, если б я поехал в Канаду? осторожно спросил он.
Ничего хорошего. Утверждение прозвучало без запинки, как будто Вава ожидал этого вопроса, серьезно его обмозговал и ему, как обычно, не терпится поделиться своими выводами. Как только поступишь такты мне не сын и мы с тобой не разговариваем. Я тебя в честь Авраама Линкольна называл не для того, чтоб ты стал уклонистом. А у Братца Эдварда как дела?
Так он прозвал Тедди, который летом гостил у них в Данбаре. Матери Линкольна он сразу же понравился, а вот на Ваву впечатления не произвел. Глубокое убеждение В. А. Мозера сводилось к тому, что единственный раунд в гольф проявит все, что нужно знать о характере человека, и в Тедди он разобрался у первого колышка, когда тот не снял с руки часы. Вольфгангу Амадею ничто так не нравилось, как выводить из песчинки целый мир. Однако, если вдуматься, Линкольн сомневался, что случай с наручными часами имеет какое-то отношение к отцовым сомнениям по части его друга. Скорее всего, Тедди просто ляпнул что-нибудь провокационное о войне или заметил, что все члены Загородного клуба Данбара белые, а обслугалатиносы.
Тедди пронесло, ответил Линкольн. У него триста с чем-то.
И то хлеб. Даже представить себе не могу, какая польза будет от этого мальчишки в бою. Или где угодно, казалось, добавил он.
Говорил ли в тот вечер Линкольн с матерью вообще? И снова память его, как идейный отказник, служить не желала.
А вот что живо отпечаталось в мозгу у Линкольнатот миг, когда все три Мушкетера вынырнули из корпуса Тета и обнаружили, что их прекрасный дАртаньян дрожит за домом на декабрьском холоде. Точно так же, как помнил он позорную мысль, непрошено проникшую ему в голову: Везет же некоторым!когда Джейси обняла удивленного Мики и крепко прижала его к себе. Одного взгляда на Тедди хватило бы понять, что он думает то же самое.
Джейси. Пропала с этого самого острова. В День памяти, 1971 год.
Еще было довольно рано, когда в пятницу в пристань Виньярда ткнулся паром. Линкольн должен был добраться еще накануне вечером, но из-за гроз в ОХэйре в Бостон он прилетел с задержкой, а когда арендовал машину и доехал до Вудз-Хоула, то уже опоздал на последний рейс. Подумал было позвонить Мики, который жил поблизости, но тот упоминал, что его группа вечером где-то играет, поэтому делать ничего больше не оставалосьтолько вписаться в мотель неподалеку от паромной переправы. Отправил электронку Аните, что добрался благополучно, и хотел сходить в город посмотреть, не открыто ли еще что-нибудь, где можно поужинать, но за дорогу он вымотался, поясница разнылась, и вместо ужина решил лечь спать. Скорее утомленный, чем сонный, лежал он в затхлом номере, размышляя, какие еще разрушения причинило его друзьям безжалостное времяну и, само собой, каким они увидят его. Уже сколькодесять лет прошло с тех пор, как виделись они в последний раз? Нет, не совсем, потому что на встрече выпускников Минервы все обсуждали тот поразительный факт, что Америка выбрала черного президента. Слава богу, есть именные бирки, думал, помнится, он. И Аните слававот кто, похоже, без всяких хлопот узнавал тех, с кем не виделась целую вечность, хотя, возможно, она следила за ними в Фейсбуке или заблаговременно их гуглила. Всякий раз, когда она представляла Линкольна кому-нибудь из своих сестер по Тете, он только и мог, что сдержаться и не ляпнуть: Да ладно. Что, правда? Мужчины, казалось, сохранились лучше, хотя время наказало и их. Особенно сдали спортсмены. При последней встрече Тедди все еще был подтянут, лицо не сморщилось, если не считать гусиных лапок возле глаз, но волосы у него поредели после болезни, которую ему, похоже, не очень хотелось называть. Тут ничего удивительного. Он всегда скрытничал насчет своей личной жизни. У Мики же копна волос по-прежнему была темна и кудрява, ее лишь чуть тронуло солью, и волосы он носил все еще длинноватыми, но у него выпирало пивное брюшкооно не стало бы его определяющей чертой, не будь в Мики почти шесть футов роста. Его привлекательность всегда была эдакой потасканной разновидности, но теперь Линкольну показалось, что Мики побывал не в одной барной драке. А может, и правда побывал. Хотя обычно великан он был кротчайший, вожжа иногда попадала ему под хвости тогда берегись.
Как в тот раз, когда они отправились в корпус Сигмы-альфы-эпсилона. В предвыпускной год? Трое начинающих САЭвцев ради выполнения некоего ритуала посвящения вломились в пятницу к ним на халдейскую вечеринку с тетами и в благодарность за то, что их не вышвырнули, пригласили всю компанию вечером к себе на попойку. Мики идти туда не советовал.
Если пойдем, предупредил он, будут неприятности.
Бессмыслица какая-то. САЭвцы в тот день никаких хлопот не чинили, и приглашение показалось достаточно искренним. Но Мики, выдувшего уже столько пива, что он то и дело ронял на пол кухни намыленные кастрюли, никак было не отговорить от его пророчества попомните мои слова. В конце концов, невзирая на его мрачные сомнения, остальные убедили его пойтина тот случай, если он окажется прав и неприятности действительно произойдут. Если все накроется медным тазом, разумно держать Мики под рукой.
Чтоб набраться храбрости, Линкольн, Тедди, Мики и прочие халдеи вернулись к себе в общежитский блок, опустошили кег, после чего всем гуртом отправились к братству. Дома остался лишь Теддион утверждал, будто от отвратительного поварихиного бефстроганова у него крутит в животе, хотя Линкольн заподозрил, что причиной вероятнее была возможность потасовки. Парадную дверь корпуса САЭ с обеих сторон сторожили крупные каменные львы, и Мики, нетвердо держась на ногах, поставил на голову ближайшему пустую пивную банку. Изнутри доносилась громкая музыка, и они не понимали, как вообще кто-нибудь услышит их звонок в дверь. Но кто-то услышалк счастью, тот же новичок, что сегодня побывал у них на вечеринке. Парнишкой он был немаленьким, почти как Мики, и вид его предполагал, что пил он с тех самых пор беспрерывно. На опознание потребовался пьяный миг, но затем студентик распахнул дверь и воскликнул: