Однако, этот клоун на целых три дня, сделав ударение на слове «три», прервал бригадира Грибинисчез из поля вашего зрения?
Как мы уже говорили, здесь все шло от не проработанности механизмов взаимодействия с МИДом.
Куда и зачем он уезжал?
Хорошо подготовившись к встрече, бригадир извлёк из папки рапорт от 19 февраля.
Качерис вылетал 12 февраля прямым рейсом в Гамбург, обратные билеты в Москву были заказаны на 15 февраля. По имеющейся у нас информации в Гамбурге он должен был встретиться со своей бывшей подругой по университету, возможно, любовницей, которая находилась в ФРГ в служебной командировке.
Так, - Грибин с нетерпением ждал продолжения.
Бригадир вопросительно взглянул на своего руководителя, будто спрашивая его разрешения, и тот решил, что с этого места продолжать будет он сам.
Прилетев в Гамбург, Качерис купил билет на ближайший московский рейс Люфтганзы и в 18.00 этого же дня вернулся обратно, скороговоркой произнёс генерал Сарычев.
В Москву? 12 февраля в шесть часов вечера?
Да.
А вы его поехали встречать в аэропорт только 15 февраля?
Сарычев неохотно кивнул головой.
Таким образом, на целых три дня он получил полную оперативную свободу. А вы говоритеклоун
Товарищ генерал в сердцах начал было бригадир.
Что? грубо оборвал его Грибин.
Если Качериснеустановленный оперативный сотрудник, то ябалерина.
Слышишь, как твои соколы зоркие заговорили, обратился Грибин к Сарычеву. Ловлю тебя на слове, повернулся он к бригадиру. Если установим Качериса как сотрудника ЦРУ, ты у меня пачку балетную наденешь и станцуешь в моем кабинете.
Не станцую.
Посмотрим. Все свободны.
Бригадир вместе со своими «наружниками» дружно встали из-за стола и покинули комнату. Вслед за ними поднялся и заместитель «девятки».
Зря вы так. Антонов наш старейший «наружник», легенда, можно сказать. А вы ему «пачку балетную наденешь», уже на выходе сказал Сарычев.
Ну, извинись перед ним за меня.
Нет, это уж вы сами.
Грибин ещё раз бросил взгляд на «доску почёта». Затем подошёл к ней поближе и сбоку от общей группы приколол десятую по счету фотографию Качериса.
Что, блять, Майкл, играть со мною вздумал? зло выругался Грибин, глядя на ущербное лицо архивариуса.
* * *
Жечков даже не мог припомнить, когда в последний раз он так сильно напивался. Внешне все было культурно: на кухне, с закуской, в компании с женой. Однако, рюмка за рюмкой нарезался он капитально. Оставшись один на кухне потным, жарким июльским вечером, он мысленно формулировал письмо или текст речи, которые должен и обязан был высказать «Федосееву».
Во-первых, хотелось сказать, что ему очень жаль, что он вообще ввязался в эту мутную, полную интриг историю. По его мнению, пропажей старшего офицера КГБ, пусть даже и с семьёй, должна заниматься контрразведка и только она, а привлечение к этому делу прокуратуры носит показной, декоративный характер.
Во-вторых, Жечков хотел заявить, что он умывает руки. Параллельно с расследованием исчезновения семьи Шадриных ему удалось пресечь преступную деятельность опасной банды. Однако, привязывать эпизоды разбоев Сунгоркина-Самохина к делу Шадриных он не намерен, поскольку у него нет для этого оснований.
В-третьих. А в-третьих, Жечков хотел предъявить «Федосееву» доказательства измены Жечкова, но у него их не было. Как оказалось, вся его предыдущая работа была ориентирована на обеление Шадриных, хотя с самого первого посещения его квартиры ему как следователю было ясно, что тот просто сбежал из Союза. Так какого черта продолжать этот спектакль?
Водка крепко ударила по голове, и Жечков решил передумать все на трезвую голову, не принимая скоропалительных решений. Ночью он провалился даже не в сон, а какую-то чёрную дыру, в которой он против обыкновения даже храпел.
Утром, не смотря на тяжёлое похмелье, прямо в туалете Жечкова озарила гениальная мысль. Если Шадрин вместе с семьёй бежал из СССР, значит он, прекрасно понимая, что никогда больше не сможет сюда вернуться, по идее, должен был каким-то образом сохранить памятные семейные реликвии. Возможно, семейный фотоальбом. И пока он, Жечков окончательно не разругался с КГБ и остаётся руководителем следственной группы, он сегодня же сориентирует всю свою бригаду и подчинённые ему региональные органы дознания на поиск фотолаборатории, которой, по его мнению, обязан был воспользоваться Шадрин перед побегом. Сентиментальностьвот что погубит опытного математика-шифровальщика, загадал про себя Жечков. И отправил во все оперативные отделения внутренних дел московской и сопредельных областей фотографию Шадрина, указав в телефонограмме на необходимость проверки всех фотоателье на предмет посещения их этим господином.
Когда после обеда похмелье отступило, Жечков с удовольствием отведал живительного ленинградского рассольника, и его утренняя идея с фотоателье показалась ему теперь излишне авантюрной и несерьёзной. Но отступать было поздно. Что сделано, то сделано.
В первой половине следующего дня в штаб Жечкова позвонили из посёлка Уваровка Можайского района и сообщили, что фотограф местного ателье как будто помнит человека из ориентировки.
Как будто или помнит? взволнованно спросил у подмосковного оперативника подошедший к телефону Жечков.
Он утверждает, что копировал фотографии из фотоальбома очень похожему человеку.
Он помнит, когда это было?
Говорит, что в апреле, до майских праздников.
Держите крепко этого фотографа. Я выезжаю.
Через два с половиной часа водитель Юра припарковал «Волгу» у неприметного трёхэтажного здания в 140 километрах от Москвы. Несмотря на отсутствие вывески внутри строения, которое оказалось местным Домом Быта, располагалось небольшое фотоателье. Жечков вышел из машины и к своему удивлению перед порогом этого дома почувствовал некое подобие страха. Ему показалось, что его опять ждёт фиаско. Стоило ли для этого так далеко ехать?
Фотографом оказался старый армянин.
Вы могли бы вспомнить фотографии, которые вы переснимали для этого человека? задал свой первый вопрос Жечков.
Это обычные семейные фотографии. Сюжетно они типовые, у всех они одинаковые. Точно я могу вспомнить, только если мне вновь покажут эти снимки.
Тогда вы их точно вспомните?
Ну, конечно. Я же с каждой фоткой подолгу вожусь, она зрительно отпечатывается в голове.
Жечков положил на стол фотоальбом Шадрина.
Фотограф открыл первую страницу альбома и сразу вспомнил:
Да, с этого отпечатка я снимал репродукцию
Вы переснимали этот снимок?
И этот, и этот, все эти снимки я копировал, перелистывая страницы альбома, заявил фотограф.
Справившись с волнением, Жечков задал главный вопрос:
У вас сохранились негативы?
Все негативы я отдал заказчику.
Так заведено или он попросил?
В данном случае этот мужчина взял с собой все негативы. Да они мне и не нужны. Работа оплачена, я отдаю клиенту все исходники.
То есть, негативов не осталось?
Нет.
Увидев грустное лицо Жечкова, фотограф решил его обнадёжить:
Если для вас это так важно, можно порыться в обрезках, он указал на большой чёрный мешок в углу комнаты. Самих негативов там не будет, но, возможно, найдутся экспозиционные клинья.
Что это за клинья?
Это куски плёнок, по которым я выбираю наиболее подходящую экспозицию.
Это очень важно, ответил Жечков.
Тогда мне надо закрыть ателье. Искать придётся долго.
Закрывайте, я дам вам любую справку.
Чтобы не мешать процессу поиска, Жечков вышел на улицу. На этой тихой, провинциальной улочке он, вдруг, остро почувствовал, что, наконец-то, по-настоящему наступил на хвост Шадрина. Всего пару месяцев назад тот был здесь, думая, что в эту Богом забытую Уваровку никто и никогда не придёт по его следу. А вот и пришли!
Он сел на лавочку и стал смотреть на дверь, из которой в должен был выйти фотограф-армянин. Жечкову хотелось, чтобы тот вышел с негативом в руке.
Все случилось как в хорошей сказке. Спустя какое-то время он действительно вышел на порог и победно поднял над головой небольшой кусок плёнки.
Затем, вставив негатив в фотоувеличитель, он наглядно продемонстрировал Жечкову находку. На плёнке были восемь снимков молодого Шадрина, ещё студента МВТУ, сделанных с разными значениями диафрагмы. Обращённое в негатив улыбающееся лицо Шадрина представало в спектре от самого светлого и прозрачного до чёрного и плотного.
Пока Жечков рассматривал ключевую для всего дела Шадрина улику, к Дому Быта примчались две черные «Волги» ближайшего регионального управления КГБ.
Геннадий Викторович Жечков? обратились к нему прибывшие сотрудники.
Он самый. С кем имею честь беседовать?
Пожалуйста, пройдите к нашей машине. По радиосвязи вас вызывают из Москвы, вежливо попросил молодой человек в сером костюме.
Жечков совсем не удивился, когда услышал в трубке радиотелефона голос «Федосеева».
Мои ребята доложили, что тебя за Можай занесло. Что ты там делаешь?
Заканчиваю расследование
Заканчиваешь? удивился «Федосеев».
Я нашёл ателье, в котором Шадрин копировал свои семейные фотографии.
Ну и что?
У меня на руках негативы.
Это ничего не меняет.
Это все меняет!
Как юрист ты же понимаешь, что это косвенная улика?
Как юрист я понимаю, что человек, который за 140 километрах от Москвы тайно копирует свой собственный фотоальбом, вряд ли делает это на случай собственной смерти.
Это все вилами на воде писано.
Замоченное белье, немытая посуда, нарочито брошенные вещи в его квартиресо всем этим антуражем Шадрин явно перестарался. Слишком уж явно он хотел продемонстрировать отсутствие приготовлений к побегу. Однако, вся эта картинаэто одно большое свидетельство его подготовки к бегству, не одном дыхании выпалил Жечков.
Гена, Гена, давай обо всем поговорим в Москве.
Шадрин и его семья живы, здоровы и, скорее всего, находятся за пределами СССР. Вы же это прекрасно знаете.
Жечкову показалось, что связь прервалась и он вопросительно посмотрел на хозяина машины. Тот подошёл, проверил телефон и резюмировал:
Все в порядке. В Москве повесили трубку.
Прекрасно, покидая салон «Волги», сказал Жечков.
Одну минутку, Геннадий Викторович, окликнул его молодой человек.
Что ещё? недовольно огрызнулся Жечков.
Нам сообщили из Москвы, что мы должны принять от вас на хранение важные улики по делу.
Какие ещё улики?
Негативы
Жечков рассмеялся в ответ. Затем извлёк из внутреннего кармана пиджака отрезок негатива.
Это?
Да.
За всей этой сценой загадочного противоборства спецслужб с крыльца Дома Быта наблюдал старый фотограф.
Да забирайте за ради Бога, Жечков отдал чекистам негатив и направился к своей «Волге».
Резко зарычав двигателями, все три машины в разные стороны выехали со двора, оставив в клубах пыли лишь фотографа на ступенях крыльца. Тот не понимал, что произошло, но ему было жаль молодого человека, который приехал из самой Москвы, с таким трудом нашёл нужные ему плёнки и теперь так легко их лишился. Сурен печально покачал головой.
Тени на болотах
Посольский архивариус передвигался по Москве на стареньком Фольксваген жук. То ли его машина была слишком старая, то ли он сам очень медленно ездил, но следить за ним было очень трудно. Жук Качериса двигался чуть быстрее черепахи. Со стороны казалось, что он едет на первой передаче и переключаться вверх для разгона не собирается. «Волгам» со спрятанными под капотами мерседесовскими движками совершенно невозможно было ползти позади, ибо тем самым они себя обнаруживали. А другого способа слежки не было.
Он определенно не дурак, сказал Грибин, наблюдая из оперативной машины за оригинальной ездой Качериса по Москве. Возможно, он даже опасней всех остальных.
Такое поведение тоже привлекает лишнее внимание. Тем оно и подозрительно, высказал свое мнение сотрудник «девятки» за рулем.
И что, он так и будет плестись или все-таки разгонится, спросил Грибин.
А вот смотрите. Сейчас он типа убаюкивает нас, чтобы мы расслабились. В таком темпе он может проехать пару закрытых поворотов, а в третьем или в четвертом попытается резко оторваться.
Почему вы не докладывали об этом? строго спросил Грибин.
О чём? О манере его езды? Он же не является установленным сотрудником разведки. А этими чудачествами он пытается с нами играть, изображая из себя шпиона.
Я так понимаю, это не ваша личная оценка, а позиция руководства Управления?
Разумеется, улыбнулся водитель.
То есть, вы считаете, что он таким образом играет в шпиона?
Типа того. Кем он там работает, в посольстве? Бумажки передвигает? А тут погоня, романтика!
В этот момент за очередным поворотом жук Качериса, как по заказу, вдруг, исчез из поля зрения машины преследования.
Вот, опять в кошки-мышки с нами начал, подбоченившись для активной езды, сказал водитель и резко прибавил скорость, чтобы одним прыжком нагнать беглеца.
Несмотря на то, что «Волга» пулей пронеслась по переулку, машины Качериса она не настигла. Водитель резко затормозил и, разворачиваясь в узком переулке, одновременно вызывал по рации смежников:
Тринадцатому, восьмому и девятомублокируйте выезды в треугольнике ПоварскаяКалининский проспектНовинский бульвар.
По радиосвязи слышались отрывки реплик:
Мы его взяли на Большом Ржевском.
Ведете?
Да, он тут петляет, но выходить, похоже, будет к Почтамту.
Я двенадцатый. Приму его на Калининском.
Командирская машина с Грибиным на борту выехала на Калининский проспект и в районе кинотеатра «Октябрь» и остановилась на обочине.
Он у «Мелодии», принимайте, прошипела рация.
Водитель посмотрел в зеркало заднего вида и, увидев в нем округлый контур красного Фольксвагена, завел двигатель.
Грибин уже приготовился проводить взглядом проезжающего мимо архивариуса, разглядеть его вживую, но произошло то, чего никто не ожидал. Качерис снизил скорость и сам, повернув голову, уставился не моргающим взглядом на оперативную машину КГБ. Грибина спасли лишь затемнённые задние стекла. Но ему показалось, что Качерис смотрел сквозь плотную, черную среду и заметил его секундную растерянность. В жизни лицо архивариуса оказалось ещё более мерзким, чем на фотографиях.
Да он дегенерат какой-то, с отвращением отозвался о нём Грибин.
Та нормальный парень, просто немного не в себе, с украинским акцентом ответил водитель «девятки».
Через сорок минут петляний по городу Качерис остановил своего жука у бассейна «Чайка» в районе метро «Парк Культуры». Взяв из машины спортивную сумку, он исчез в коридорах спортивного комплекса.
Грибин открыл бардачок, взял трубку радиотелефона и вызвал одного из своих сотрудников.
Я вас слушаю, товарищ генерал, ответили на том конце.
Я помню у Шадрина был абонемент в бассейн. Напомните мне, в какой именно.
В Лужники.
Точно?
Абсолютно
Вы проверяли это?
Так точно. Он регулярно, два раза в неделю посещал бассейн вплоть до майских праздников. Последний раз он был в Лужниках 27 апреля.
Хорошо, спасибо, повесил трубку генерал.
Грибин вышел из машины, распрямил затекшую спину и громко произнес:
А не тряхнуть ли мне стариной?
А что, и тряхните, ничего не поняв, поддержал его порыв водитель.
Грибин вошел внутрь здания бассейна и первым делом обратился в окошко дежурного администратора.
Скажите, я могу прийти к вам поплавать, если у меня нет абонемента?
Это зависит от загруженности, ответила администратор. На время, когда дорожки заняты спортивной секцией, мы не пускаем посторонних. А в остальное время на коммерческой основе с предъявлением справки.
Какой справки?
Медицинской. Форма 086.
Спасибо, поблагодарил ее Грибин.
Козыряя одной из своих многочисленных красных корочек прикрытия, в данном случае это было удостоверение полковника МВДГрибин быстро нашел служебную комнату дирекции бассейна.
Меня интересуют медицинские справки посетителей за 1980 годпрямо с порога заявил он работникам дирекции.
Да, конечно, но самих справок у нас нет, только записи о том, что они были предъявленызасуетились те и выставили перед Грибиным две картонные коробки со справками.