В толк не возьму, о чем вы, буркнул я. И кто вы такой?
Хм, по крайней мере, честно и откровенно. Как бы тебе объяснить? Джонс подался вперед. Насчет «кто я такой»зови меня просто Джонс, а
Это вы уже говорили! перебил я. Я о другом.
Знаю, о чем ты, откликнулся старик. Тебя интересует, откуда я и все такое прочее.
Я кивнул.
Ну, сегодня вечером я просто пришел с пляжа.
Я со вздохом закатил глаза: сколько можно валять дурака!
Джонс усмехнулся и с шутливым протестом замахал руками.
Ну, ну, будет тебе, не сердись на старину Джонса. Ладно? спросил он уже потише.
Я снова кивнул. Джонс продолжал:
ЯВидящий. Таков мой дар. У кого-то талант бегуна, у кого-топевца, а мой талантподмечать то, что не замечают остальные. И, знаешь, большая часть того, что все упускают из виду, находится у них прямо перед носом. Джонс склонил голову набок и поудобнее устроился на песке. Я замечаю разные нюансы в ситуациях и людях, и не просто бессмысленные мелочи, а то, что помогает взглянуть на мир свежим взглядом, по-новому. Именно этого и недостает большинству людей: умения смотреть шире. Когда у тебя широкий кругозор, ты видишь больше перспектив в жизни. А это позволяет тебе передохнуть, взять свежий старт, начать все с чистого листа.
Минуту-другую мы сидели молча и созерцали водную гладь Мексиканского залива. В присутствии таинственного старика на меня снизошел необъяснимый и неизведанный ранее покой. Джонс между тем прилег на бок, облокотился на песок и подпер подбородок рукой. Затем он снова заговорили спросил меня:
Так твои мама и папа уже покинули этот мир?
Откуда вы знаете? спросил я.
Джон пожал плечами, словно говоря «яснее ясного, кто угодно бы смекнул», но я-то знал: кто угодно такое не смекнет.
Меня тревожило, что незнакомец так много знает обо мне, но я стряхнул это неуютное ощущение и ответил:
Да, оба умерли.
Джонс сжал губы.
Что ж, отозвался он. И на это можно посмотреть по-разному.
Я вопросительно воззрился на него.
Посуди сам: одно дело«умерли», другое«покинули этот мир». Тут есть разница, правда?
Не вижу разницы, недовольно фыркнул я.
Не ты же умер, произнес Джонс. Не ты покинул этот мир.
Это вы верно подметили, язвительно откликнулся я. Но я остался покинутым! К горлу у меня подступили слезы, и я ядовито спросил:Что вы скажете на это? Посоветуете посмотреть шире? А?
Джонс, тщательно подбирая слова, спросил:
Ну, а как ты думаешь, почему ты оказался здесь? Я имею в виду не только место, но и саму ситуацию?
Потому что сам так решил, отрубил я. Да, да, знаю, неправильный выбор, неверные решения, вопрос моих взглядов на мир. Я вперил в Джонса глаза и с нажимом продолжал:Видите, я знаю все эти фокусы, знаю все ответы, поэтому мне совершенно ни к чему еще раз выслушивать их от вас. Знаю, что сам виноват. Вы это хотели услышать?
Нет, спокойно ответствовал старик. Мне просто интересно, какой у тебя кругозор. Есть ли у тебя собственное мировоззрение.
Нету, отрезал я. Я вырос, выслушивая всю эту тягомотину про то, что Господь любит меня. Видать, не иначе как Господь запихнул меня под этот пирс, да? я выругался, потом прибавил:Кстати, насчет разницы в выражениях «умерли» и «покинули этот мир». Меня предостаточно таскали в церковь, поэтому я отлично понял, о чем вы. Но я больше в эти рассуждения не верю.
Пока пусть так и будет, мягко, успокаивающим тоном сказал Джонс. Я понимаю, почему ты так настроен. Но послушай я ничего не проповедую. Я здесь для другого. Чтобы
Чтобы заставить меня посмотреть на мир шире, угу, слышал уже.
Джонс умолк, и я спросил себяможет, теперь, когда я как следует ему нагрубил, он заткнется, отвяжется и свалит? Но нет. Это был лишь первый из множества случаев, когда я давал ему возможность махнуть на меня рукой, а он ни в какую не желал отстать.
Джонс смахнул со лба прядь седых волос и заговорил:
Юноша, а если я скажу так: да, отчасти причина того, что ты очутился в дыре под пирсом, это твои ошибки. Но в то же время ты должен был очутиться здесь, потому что только отсюда ты вырулишь к тому будущему, которое тебе сейчас даже не вообразить. Что ты на это ответишь?
Отвечу, что не пойму вас, отозвался я. А если бы и понял, так вряд ли поверил бы.
Настанет день, и поймешь, будь спокоен. Доверься мне, сказал Джонс, потом улыбнулся и продолжил. Видишь ли, какая штука, сынок: похоже, мало кто на свете правильно понимает ту фразу, которую ты сказал. Про Господа, который помещает нас туда, куда считает нужным. Почему-то все толкуют эти слова неверно, полагают, будто Господь решает, какую участь уготовить человеку: возвести его на вершину горы или дать ему огромный дом или выдвинуть из строя.
Давай-ка мы с тобой помозгуем, что на самом деле значат эти слова. Положим, всякий хочет оказаться на вершине горы, да только, сам знаешь, там, на вершине, сплошные камни и ледяная стужа, и ни былинки не растет. Да, вид оттуда открывается потрясающий, но что в нем толку? Он просто показывает нам следующую цель, к которой стоит стремиться. Однако чтобы ее достигнуть, необходимо спуститься с горной вершины, пройти через долину и подняться на следующую гору. И именно в долине мы ступаем по плодородной почве и густой траве, учимся и набираемся сил для следующего подъема.
Итак, с моей точки зрения вы очутились именно там, где вам и суждено было. Сказав так, старик зачерпнул в горсть белого песка, слегка раздвинул пальцыи песок струйками потек обратно на землю. Может, сынок, тебе и кажется, будто с виду это просто-напросто песок, на котором ничего не вырастет, однако ты глубоко заблуждаешься. Вот что я тебе скажу: будешь сегодня ложиться спать, помни: ты приклонил голову на плодородную почву. Думай. Учись. Молись. Строй планы. Мечтай. Ибо скоро скоро ты станешь кем-то иным.
В тот вечер, прежде чем распрощаться, Джонс открыл свой чемоданчик, нарочно заслонив его от моего любопытного взора, и извлек из недр чемоданчика три маленьких оранжевых книжечки в твердом переплете.
Читать приучен? спросил он.
Я кивнул.
Я не про то, грамотный ли ты, я спрашиваю, читаешь ли ты.
Да, ответил я. Правда, в основном журналы читаю и всякое такое, но постоянно.
Что ж, вполне достаточно. Прочти это, сказал Джонс и вручил мне три книжки.
В полутьме я едва разобрал их названия. Все три заглавия оказались именами: Уинстон Черчилль, Уилл Роджерс и Джордж Вашингтон Карвер.
Я посмотрел на Джонса.
Это по истории, что ли?
Нет! блеснул глазами Джонс. Это приключенческие книги! Здесь есть все: падения и взлеты, любовь, интриги, трагедии и победы, и, главное, все это чистейшая правда! Помни, юноша, лучший учительвовсе не жизненный опыт. Лучший учительэто жизненный опыт других людей. Прочитав биографии этих великих, ты откроешь для себя тайну их величия и успеха.
До самого рассвета я, не отрываясь, читал биографию Уинстона Черчилля. Как выяснилось, его жизнь была полна тягот и неудачеще почище, чем моя, и отчего-то это меня утешило. От моего внимания не уклонилось и то, что на закате своих дней Черчилль достиг баснословных успехов.
Я даже не заметил, как Джонс простился со мной и ушел, настолько я погрузился в чтение. Однако поутру меня замучила совесть, и я пожалел, что был так груб с добродушным стариком. Я все еще пребывал в замешательстве, однако уже не в таком упадке духа, как накануне вечером. К вечеру я дочитал биографию Джорджа Вашингтона Карвера и так устал, что проспал до утра как убитый.
Весь следующий день, занятый мытьем лодок, я неотступно размышлял о прочитанном. И еще я высматривал Джонса, но он так и не появился. Джен, управляющий лодочной станцией, сказал, что хорошо знаком с Джонсом. «Пасется у нас в городке, сколько я себя помню. Я еще мальчонкой был, а он уже стариком. Мне сейчас пятьдесят с гаком, вот и считай», сказал Джен.
Закончив работу, я взялся за «Уилла Роджерса» и прочел книгу в один присест, за сутки, однако своего нового знакомца увидел лишь через несколько дней. Я как раз закинул сеть, рассчитывая наловить креветок и моллюсковпродавать на наживку, и тут Джонс, откуда ни возьмись, появился у меня за спиной.
Ну, что хорошего? спросил он.
Привет, Джонс! воскликнул я. Как вы тихо подкралисья и не услышал. Где вы пропадали? Я уже почти все книжки дочитал!
От такого горячего приветствия Джонс довольно хмыкнул. Признаться, я и сам удивился, что так обрадовался его появлению.
Осади, осади, завалил вопросамислова вставить не даешь! благодушно сказал он. Ты не услышал, как я подошел, потому что плескался в воде и поднял целую бурю, ты бы и слона не услышал, сынок. Где я был, спрашиваешь Да так, бродил неподалеку, раза два видел тебя, только не хотел мешать, вот и не объявлялся. Рад, что ты осилил книжки. Понравились?
Да, сэр, взволнованно и пылко ответил я. Очень-очень!
Отлично. Я так понимаю, что ты уже все три прочел. Надеюсь, ты не в претензиия уже заглянул к тебе в норку под пирс и все три забрал, а взамен оставил три новых.
Ой, правда? удивился я. Вот спасибо!
На здоровье, дружок. Я их беру в библиотеке. Но не для себя, а нарочно для тебя, сынок.
Джонс показал мне пластиковый пакет:
Ты, поди, проголодался? Я принес ланч.
Да я всегда голодный, признался я. Последнее время питание у меня одноразовое, или, как мамуля выражалась, «когда даюттогда и ем».
Ну, пошли, скомандовал старик. Вылезай из воды, закатим пир.
«Пировали» мы венскими сосисками и сардинами. Я был голоден как волк, поэтому съел все подчистую, но само то, что меня угощали из милости, мне пришлось не по вкусу, и Джонс это явно понимал. Позже я спрашивал себя, не потому ли он и принес мне еду, чтобы лишний раз дать мне ощутить зависимость и непрочность моего положения.
Мы устроились под раскидистым дубом, у подножия высокой дюны. Перед нами расстилался пляж, а за спиной у нас синел океан. Я сидел без рубашки, в обрезанных джинсах, служивших мне шортами, и в старых теннисных туфлях. Джонс был одет так же, как и в прошлый раз, только голову повязал синей косынкой, от которой голубизна его глаз казалась еще ярче. С океана веяло ветерком, и очень кстатистояла жара. До нас доносился шум прибоя.
Итак, сынок, скажи мне, что ты ешь? с улыбкой спросил Джонс.
Я в недоумении посмотрел на него, утер ладонью рот, проглотил кусок и переспросил:
Что я ем? Сами знаетето же, что и вы.
Да неужели? с хитрым прищуром поддел меня старик. Что-то меня сомнения берут. Дай-ка погляжу Он наклонился над моей порцией, потом снова пристально посмотрел мне в лицо и повторил:
Так что ты ешь?
Видя мое замешательство, он мягко добавил:
Сынок, я не шутки над тобой шучу, ты просто ответь, и все.
Брови у меня поползли вверх.
Ну я развел руками, словно говоря «все-таки не пойму, к чему вы клоните», и замялся:Я вроде как
Никаких «вроде как», мы не в угадайку играем. Отвечай как есть.
Ладно. Сардины ем и венские сосиски.
Где?
На песке. На пляже.
Джонс с улыбкой кивнул:
Так я и думал. Да, так я и думал. Что ж, книги тебе помогут, но, полагаю, и я сумею помочь.
Я помотал головой.
Джонс, ради всего святого, о чем вы толкуете?
О том, как ты смотришь на мир, сынок. О твоем зрении. Сейчас оно неимоверно затуманено и затемнено, но, уверен, мы сумеем расчистить тропинку от твоего мозга к сердцуи в будущее.
Я все еще недоумевал, но меня разобрало любопытство:
Не пойму, о чем речь.
Джонс положил руку мне на плечо и сказал:
Знаю, что не понимаешь, и не рассчитывал, что сразу поймешь. Он подвинулся ближе и добавил:Потому что тебе не хватает свежести взгляда, перспективы.
Лицо у меня, видимо, так вытянулось, что Джонс расхохотался. Потом продолжал:
Сынок, ты видишь у себя под ногами только песок, смотришь на едуи видишь только буквально то, что ты ешь, хотя и хотел бы другой еды. Не сочти за упрек. Взгляд на мир у тебя самый заурядный. Многие люди именно так и смотрят на мир: с отвращением к себе, к тому, что едят, на чем ездят, и где живут. В большинстве своем мы твердим себе: в мире миллионы людей, лишенных того, что у нас есть, лишенных наших возможностей, людей, которым вообще нечего есть, а уж о собственном автомобиле они и не мечтают.
Ты, сынок, сейчас в таком положении, в котором полно неприятного, но в то же время полно преимуществ. Джонс помолчал, подумал, прищурился и сказал:Вот тебе в самом наглядном виде один из основных законов Вселенной, тот, который больше всего подходит к твоей жизни. Помни: то, на чем ты сосредотачиваешься, разрастается.
Я наморщил лоб, мучительно стараясь постигнуть, о чем речь. К счастью, Джонс поспешил разъяснить свою мысль.
Когда ты сосредотачиваешься на том, в чем нуждаешься, то обнаруживаешь, что твои желания обострились до предела. Если ты сосредотачиваешься на том, чего у тебя нет, то вскоре мысли твои переключатся на другие вещи, о которых ты позабыл и которых у тебя тоже нети тебе станет еще хуже! Чем больше думать об утратахтем вернее тебя грозят новые утраты и поражения Но если ты изменишь взгляд на мир и будешь отныне смотреть на него с благодарностью и благоговением, то в жизнь твою придут счастье и процветание!
На лице моем отразилось сомнение, и это не укрылось от зоркого взора Джонса. Он отложил в сторону консервные жестянки, которые мы опустошили, и посмотрел мне в лицо.
Подумай-ка сам: когда мы настроены радостно и полны энтузиазма, люди к нам так и тянутся, им нравится с нами общаться. Верно?
Вроде да, откликнулся я.
Никаких «вроде»! воскликнул старик. Когда мы настроены радостно и полны энтузиазма, люди к нам так и тянутся, им нравится с нами общаться. Верно?
Да.
Вспомним, что возможности для развития, а также всяческое поощрение и поддержка идут к нам не из воздуха, а именно от окружающих. В таком случае, что происходит с человеком, к которому все так и тянутся?
Я начал понимать, к чему клонит Джонс.
Такой человек получает больше шансов и больше поддержки? предположил я.
Верно говоришь, сынок! сказал Джонс. А что получается, когда жизнь полна возможностей, перспектив и поддержки? Я открыл было рот, но старик ответил за меня:Чем больше в жизни возможностей и поддержки, тем больше их будет в дальнейшем, и такая жизнь неизбежно ведет к успеху!
Увидев, что лицо мое озарилось пониманием и надеждой, Джонс наставительно поднял палец:
Однако мой долг предостеречь тебя, сынок: этот принцип работает и в обратную сторону тоже, помни об этом. Тот, кто настроен уныло, тот, кто ноет, жалуется, спорит, тот отталкивает от себя людей, они сторонятся такого человека. Следовательно, у нытика и угрюмца, у пессимиста и труса всегда меньше возможностей и поддержки, потому что никто не хочет с ним общаться. А что выходит из жизни, в которой нет возможностей и теплоты и дружеской поддержки?
Она ухудшается, ответил я.
Джонс помолчал, давая мне возможность переварить эту мысль. Затем он заговорил о плане действий:
Так как же стать тем, к кому люди тянутся? Позволь предложить тебе кое-что полезное. Ежедневно спрашивай себя: «Что бы изменили во мне окружающие, будь у них такая возможность?»
Подумав, я задал встречный вопрос:
Джонс, а если они предложат поменять что-то, что я сам менять в себе не хочу?
Старик задумчиво поцокал языком и ответил:
Вопрос не о тебе и твоих желаниях, сынок. Вопрос о других людях: что окружающие изменили бы в тебе, если бы могли?
Ощутив мою неуверенность, он объяснил:
Послушай меня внимательно, юноша. Я вовсе не к тому веду, что тебе надлежит строить свою жизнь с оглядкой на капризы и прихоти других людей. Я просто хочу донести до тебя такую мысль: желаешь стать влиятельным и преуспевающим, хочешь, чтобы люди верили в твои идеи или покупали твой товар, тогда изволь постараться, чтобы людям было с тобой приятно. Жизненный успех во многом зависит от правильного мировоззрения. И то, каким тебя видят окружающие, может оказаться столь же важным, как твой собственный образ самого себя. Уразумел?
Несколько минут мы просидели в молчании, наблюдая, как кружат над пляжем чайки, слушая неумолчный шум океанского прибоя. Затем Джонс собрал консервные банки и аккуратно сложил их в свой пластиковый пакет. Он пружинисто поднялся, потом помог мне встать.
Кстати, сынок, он подмигнул, ты и правда съел сосиски и сардины, сидя на песке. Но я полакомился шумом прибоя и летним ветерком с видом на океан. Он хлопнул меня по плечу и добавил:Все зависит от взгляда на мир.