К ночи я забрался в свою норку под пирсом. На коробке, где я хранил свои пожитки, лежали три новые книжки в оранжевых обложках. Все три снова оказались биографиями: Жанны ДАрк, Авраама Линкольна и Виктора Франкла. Первой я выбрал книжку про Франкла, потому что не знал, кто он такой. Называлась она «Человек в поисках смысла». Бегло пролистав книгу, я выяснил, что Виктор Франкл был австрийским психиатром, который умудрился выжить в нацистском концентрационном лагере в годы Второй мировой войны. Его жена и родители погибли.
«Все зависит от взгляда на мир»как наяву, прозвучал у меня в голове голос Джонса.
Я вдруг заметил, что в книгу вложен какой-то клочок бумаги. Оказалосьсалфетка. На ней значилось:
Сынок, эту книгу прочти первым делом. Я тобой горжусь.
На глазах у меня выступили слезы. Я бережно вложил записку обратно в книгу. Давненько никто не говорил, что гордится мной.
Я до сих пор отчетливо помню, в каком порядке Джонс приносил мне следующие книги. После биографий Орлеанской Девы, Франкла и Линкольна он принес мне «Гарри Трумэна», «Флоренс Найтингейл» и «Царя Давида». Затем наступил черед «Гарриет Табмен», «Королевы Елизаветы Первой» и «Джона Адамса». После чего я ознакомился с биографиями Элеоноры Рузвельт, Марка Твена и Джошуа Чемберлена. В томик о Чемберлене была вложена записка от Джонса, в которой он просил меня вернуть книги в библиотеку самому. Так и я поступил, а заодно записался и взял почитать «Джорджа Вашингтона», «Анну Франк» и «Христофора Колумба».
Вскоре Джонс куда-то пропал.
Я неделями высматривал его на пляже, иногда натыкаясь на признаки того, что он тут побывал. Например, Джонс успел договориться с Нэнси, хозяйкой прибрежного ресторана «Рыбка-улыбка», чтобы она жарила любую рыбу, какую я поймаю, чтобы я мог есть горячую пищу. Стоило мне это доллар за порцию, и в стоимость включался чай, пончики и крекерывволю, сколько съем и выпью.
Затем владельцы местных лодок один за другим стали все чаще поручать мне мытье своих судов, а иногда нанимали меня заодно и почистить рыбу, которую наловили клиенты, бравшие лодку в прокат. И каждый раз выяснялось, что устроил мне это Джонс.
В один прекрасный день Брент Бернс, певец, который исполнял вещи собственного сочинения в гостинице «Холидей-Инн», поведал мне, что какой-то старик рассказал ему, будто я умею смешно шутить и мог бы развлекать публику в перерывах между песнями Брента. «Согласитесь?»спросил Брент. Я согласился и, хотя репризы мои были далеки от совершенства, Бренту они нравились, и он поощрял меня дружескими репликами, а иногда и угощал ужином.
Следующие несколько недель прошли как в тумане. Я запоем читал биографии известных людей, только ночевал уже не в норе под пирсом. Благодаря влиянию генерала Джорджа Паттона, мадам Кюри, Гарриет Бичер-Стоу, Александра Македонского, Букера Т. Вашингтона, Даниэля Буна и еще примерно двух с лишним сотен великих, я наконец-то двинулся в верном направлении и жизнь моя перестала быть тупиком.
Помню, где-то на очередном этапе этого великого пути меня посетило важное озарение. Я как раз читал биографию очередной влиятельной, преуспевающей персоны, добившейся финансового благополучия. И вдруг я с кристальной ясностью осознал, что в мозгу у меня отчетливо сформировалось семь признаков успеха, которые объединяли всех великих людей, точнее, семь принципов. Я задался вопросом: «А что, если и мне овладеть этими семью принципами? Ведь, судя по моим умозаключениям, они неизменно срабатывают в каждом конкретном случае. Причем срабатывают независимо от того, понимаю я их или нет. Да, принцип земного притяжения работал задолго до того, как его открыл Исаак Ньютон, которому упало на голову яблоко. Но только когда Ньютон все же сформулировал свое открытие, общество смогло использовать закон притяжения и научилось запускать аэропланы, строить вантовые мосты и освоило много такого, о чем раньше и мечтать не могло!»
Размышляя, я пришел к выводу, что принципы, помогающие достигнуть успеха (в чем угодно, будь то область финансов, воспитания детей, область личных отношений, работы или лидерства) эти принципы ничем не отличаются от принципа земного притяжения. «А поскольку они работают в любом случае, и работают независимо от того, знаю я о них или нет, рассуждал я, так почему бы мне не применить их на практике и не построить для себя светлое будущее, какого и хочет для меня Господь?»
Так я и поступил.
Моя нынешняя жизнь, процветание и благополучие моей семьи, все успехи, которых я добился, все это не что иное как плоды могущественной семерки принциповпростых и действенных. Несколько лет назад я решил поведать об этих принципах миру, написал книгу, и она вошла в список самых популярных по версии газеты «Нью-Йорк Таймс», а также была переведена на двадцать языков. Книга называется «Дар путешественника», ее применяют в трудовых коллективах, корпорациях, командах, в правительстве, ею пользуются частные лицапо всему миру.
«Дар путешественника»это история о семье, которая переживает трагедию. По мере развития сюжета отец семейства, Дэвид Пондер, получает возможность путешествовать во времени и встречается с семью историческими лицами, которые тоже переживают разные испытания и злосчастья. Среди этих известных людейГарри Трумэн, Анна Франк, Авраам Линкольн, царь Соломон и Христофор Колумб, и каждый из них дарит Пондеру по одному принципу, который надлежит внедрить в жизнь. Благодаря применению этих принципов жизнь Дэвида Пондера кардинально меняется к лучшему.
Итак, если вы когда-либо бывали на моем выступлении или читали мои книги, и если вы задавались вопросом, что сподвигло меня прочитать две сотни биографий, тех самых книг, которые позволили мне вывести семь принципов, теперь вы знаете, как было дело. Все произошло благодаря старику по имени Джонс, который заинтересовался юношей, переживавшим черную полосу, и пожалел его.
С тех пор прошло двадцать пять лет, четверть века, и я вспоминал Джонса едва ли не каждый день. Я очень надеялся, что он появится на моей свадьбе. Мне хотелось, чтобы Джонс занял место в первом рядутам, где мог бы сидеть мой отец, будь он жив. В те знаменательные дни, когда родился сначала мой старший, а потом мой младший сын, я в одиночестве выходил из родильного дома в предрассветных сумерках, и мечтал, что сейчас наткнусь на Джонса, который, улыбаясь, поджидает меня и готов дать совет на будущее новоиспеченному отцу. О, сколько раз я мечтал хоть часок потолковать по душам со стариком Джонсом! Но он так и не появлялся.
До прошлой недели.
Глава вторая
По правде сказать, двадцать пять лет я внимательно присматривался к каждому седовласому старцу, какой только появлялся поблизости, надеясь узнать в нем Джонсано меня каждый раз подстерегало разочарование. Я твердил себе: «Не глупи, ведь Джонс был стар уже тогда, когда вы познакомились, так сколько же ему сейчас?» Наконец я решил, что Джонса уже нет в живыхлюди столько не живут.
Однако в прошлый четверг стечение обстоятельств занесло меня в «Рыбку-улыбку», тот самый ресторан, где меня когда-то кормили на доллар в день. Владелица ресторана по-прежнему гостеприимная Нэнси, и я все так же хожу к ней на ланч, хотя теперь и плачу по полному счету. Итак, я сидел у стойки бара, лакомился сандвичем с креветками и пикировался с Уилли, который открывал устрицы. Тут подошла Нэнси.
Привет, Нэнси, сказал я.
И тебе привет, с улыбкой ответила она. Уилли тебе не надоедает?
Конечно, надоедает! рассмеялся я. Он только этим и занимается.
Да будет заливать-то! запротестовал Уилли, ловко открывая еще одну устрицу и выкладывая ее на блюдо. Смотри, не обижай Уилли, а то много найдется желающих занять это удобное местечко, приличных людей, которые никогда не обижают бедного Уилли!
Мы все рассмеялись, но, оглядевшись, я убедился, что Уилли прав. Пасхальные каникулы были в разгаре, а на побережье Мексиканского залива это означает, что в любом прибрежном ресторане яблоку негде упасть. Больше того, снаружи сидели желающие попасть внутрь и высматривали, не освободится ли заветный столик или местечко у барной стойки.
Кстати, твой приятель снова заглянул к нам, я так рада! сказала мне Нэнси. Налить тебе еще чаю со льдом?
Да, я придвинул к ней стакан. Погоди-ка, ты о ком? Какой еще приятель?
Ну как же, Джонс! ответила Нэнси и кивком указала куда-то мне за спину. Вошел несколько минут назад вместе с Джин и Барри Хансонами.
Я раскрыл рот от изумления и не смог сдержать подступивших слез. Это не укрылось от зорких глаз Нэнси, и она неловко извинилась:
Прости, я ничего не сказала сразу, как он вошел. По-моему, он тебя тоже не заметилты же сидишь спиной к двери. Я просто думала, что вы ну вместе.
Я лихорадочно шарил глазами по залу и, наконец, увидел Джонса в дальнем левом углуон сидел за столиком спиной ко мне, но я узнал его по седой шевелюре и неизменному чемоданчику из коричневой кожи. Точно, Джонс! Я едва удержался, чтобы не вскочить и не побежать через весь ресторан, выкрикивая его имя.
А он давно не появлялся в наших краях? спросила Нэнси. Сдается мне, целую вечность, а поди ж тыну совсем не изменился!
Джонс и правда ни капельки не изменился. Разве что стрижку носил покороче, да и то не особенно, а в остальном все тот же: взлохмаченные седины, джинсы, пляжные шлепанцыконечно, уже другая, новая пара, но вроде тех, какие он носил и раньше.
Я осторожно пробрался между столиков, чтобы подойти к нему сбоку и удостовериться, что это точно Джонс собственной персоной. Да, это его профиль! Джин и Барри, мои знакомые, заметили меня раньше Джонса. Барри поднялся и окликнул меня по имени. Ясно было, что направляюсь я к их столику, и, видно, оба они решили, что я хочу с ними поболтать. Я бы так и поступил, но только не сейчася был сам не свой от изумления, и Джин с Барри меня не интересовали.
Подойдя вплотную к седовласой фигуре, я негромко спросил:
Джонс, это вы?
Хотя в ресторане стоял гвалт, старик услышал меня и обернулся.
Боже ты мой прошептал я и опустился на колени, чтобы обнять его, Джонс и встать не успел. Глазам своим не верю, это вы! Где вы пропадали? Я уж думал, что вы умерли! Я так знаете, я теперь женат, и у меня два сына.
Знаю-знаю, Джонс крепко обнял меня в ответ. Успокойся, сынок. Мы еще потолкуем как следует, успеется.
Вдруг я ощутил множество недоумевающих и любопытных взглядов, и пришел в замешательство и смущение. Похоже, даже Хансоны были озадачены, хотя, как мне показалось, озадачил их не я.
А вы знакомы? настороженно спросила Джин.
С учетом обстоятельств, вопрос был наиглупейший, но я подумал, что сейчас не время ее одергивать, хотя мог бы и отбрить: «Да, Джин, я вообще такойкак увижу какого старика, так сразу же бухи на колени, и слезы градом!» Но сейчас я сдержался и просто ответил:
Да, знакомы. Джонсединственный на свете, кто помог мне
Мы с Энди познакомились много лет назад, когда он был совсем еще юношей, поспешно перебил меня Джонс самым жизнерадостным тоном. Потом повернулся ко мне и со смешком заметил:А ты пополнел, сынок.
Да, сэр, ответил я. Я теперь лучше питаюсь. Каждый день.
И чем же ты питаешься?
Шумом прибоя и ветерком с видом на океан, многозначительно ответил я.
Вот и молодчина, сказал Джонс, от всей души тряхнув меня за руку. Давай договоримся, где и когда нам пообщаться попозже?
Я вдруг понял, что Джин и Барри очень не по себе, но отчегоуразуметь никак не мог. Видно, не вовремя я к ним сунулся, от чего-то отвлек.
Да, конечно, сэр, ответил я Джонсу. Мне подождать вас снаружи или как? Я всем своим видом дал ему понять, что соглашусь на любой вариант.
Знаешь что, мне надо немножко потолковать с моими новыми друзьями, ответил Джонс. А мы с тобой встретимся на нашем прежнем месте часика через два, только наверху на пирсе, решено? Он подмигнул. Может, попрошу этих милых ребят подбросить меня туда на машине или проводить пешочком.
Главный пирс, под которым я когда-то ютился в собственноручно вырытой землянке, был примерно в миле от ресторана «Рыбка-улыбка». Его было хорошо видно отсюда, из зала.
Отлично, кивнул я. До встречи через два часа.
Прощаясь с Хансонами, я вновь заметил, что они едва сдерживаются. Барритот просто готов был взорваться. А ведь Джонс назвал их «новыми друзьями» и «милыми ребятами». В чем дело?
За сорок пять минут до этого Барри Хансон вышел из конторы своего юриста как в тумане. На двадцать первом году брака Джин подала на развод. Она утверждала, что все еще любит его, но жить вместе больше не может. «Я чувствую, что ты меня больше не любишь», сказала она.
Барри занимал пост президента местного филиала крупнейшего банка в штате. Он неплохо зарабатывал и с умом откладывал деньги; может, его и нельзя было назвать богачом, но долгов его семья не ведала и жила благополучно. Кроме того, Барри активно участвовал в деятельности двух общественных организаций и двух приходских комитетов. Но и это еще не все: как ни посмотри, он был прекрасным отцом для четырнадцатилетней Элизабет и десятелетнего Джареда.
С рождением младшего Джин оставила преподавание и всецело посвятила себя детям и мужу, а также волонтерской работе на побережье. Еще она пела в местном общинном хоре. Стройная, темноволосая, коротко стриженная, Джин всегда была всеобщей любимицей и обладала даром привлекать к себе.
Джин и Барри были ровесникамиобоим исполнилось сорок три, и даже учились в одном и том же университете, хотя познакомились только через два года после выпуска, на свадьбе у общего приятеля. Они бурно влюбились друг в друга и поняли, что не мыслят дальнейшей жизни врозь, а потому не прошло и года, как они сочетались браком.
Сейчас Барри категорически не понимал, в чем дело и что нашло на Джин. Он любил ее. Он всегда любил ее, хотя, случалось, раздражался, если она не верила в его неизменную любовь. Сколько раз он говорил: «Я люблю тебя» и «Ты прекрасна», а Джин в ответ недоверчиво прищуривалась или подозрительно хмурилась? Это доводило его до бешенства, но он ничего не показывал. Барри и впрямь любил Джин. И что теперь? Развод? Барри ушам своим не верил.
Время шло к полудню. Джин бродила по дому, наводя порядок, собираясь на ланч, а сама то и дело посматривала на часы. Она договорилась пообедать с Барри, возможно, в последний раз. Нет, конечно, не в последний, поправила она себя, ведь надо будет еще встретиться и обсудить, как быть с детьми. Два дня назад Джин заявила мужу, что хочет развестись, и с тех пор оба мучились бессонницей.
Джин взяла сумочку, ключи, вышла через парадный ход и заперла за собой дверь. Спустившись с крыльца, она замедлила шаг и даже остановилась при виде куста остролистаон так разросся, что почти перекрывал дорожку к дому. Джин отерла набежавшую слезинку, сжала губы и направилась к автомобилю. Она твердила Барри про этот разнесчастный куст целый годда, год! И что же? Барри подстриг его? Как бы не так! И сетчатую дверь черного хода он не починил, и гараж не покрасил, хотя она его просила, и неоднократно.
Джин вывела машину из гаража, завела мотор, тронулась с местаи резко ударила по тормозам. Прямо перед ней возник какой-то седовласый старик. Нет, по счастью, Джин его не сбила, но напугал он ее до полусмерти.
В старике Джин узнала некоего Джонса, его знал весь город: этот старик то появлялся, то исчезал. В последние несколько дней он, кажется, что-то мастерил, или вроде того, у соседей, Ширсонов, которые жили через несколько домов от Джин, во всяком случае, она видела, как он разгуливает по улице. Джин никогда с ним не заговаривала, но знала, что другие с ним общаются, и, похоже, он был всеобщим любимцем.
Ох, простите! сказал Джонс, приблизившись к машине и заглянув к Джин в окно. Я не хотел вас пугать. Когда вы выезжали из гаража, я вам махалчтобы вы меня заметили.
Вот черт! Джин с трудом перевела дыхание. И вы меня простите. Я, видно, невнимательно вела машину, а надо было сосредоточиться и не витать в облаках. Просто я я думаю о другом. Я могу вам чем-то помочь?