МЕНЬШЕ СВИНИНЫ НАРОДУ!
ЕВРОСОЮЗ ПОДДЕРЖАЛ ШВЕДСКУЮ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННУЮ РЕФОРМУ!
ВСЯКОЕ ПРАВИЛО ИМЕЕТ ИСКЛЮЧЕНИЯ!
Крикливые рубрики на первой полосе.
Партия Здоровья решила ограничить предложение животных жиров. Обезвредить этих преступников, главных врагов в борьбе против ожирения. Производство мяса птицы остается на прежнем уровне. А производство свинины, как утверждает статья, в ближайшие пять лет следует уменьшить на семьдесят пять процентов. Сократить производство молока. В сочетании с новым налогом на импорт, который после долгих дебатов и с оговоркой в порядке исключения все же провели через Европейскую комиссию, эти меры должны привести к значительному уменьшению потребления жира населением. Ограниченное предложение свинины и жирных колбас должно сбалансировать провалившийся налог на сахартак заявил корреспонденту министр сельского хозяйства. Если мы затянем этот пояс, сказал министр, у шведов появятся хорошие условия затянуть собственные пояса и с удовольствием глянуть на себя в зеркало.
Хелена вздохнула. Ландон правпора отказаться от подписки. В нынешней Швеции, в Швеции, управляемой Партией Здоровья, сказал он, хороших новостей не бывает. И опять та же мысльмысль, которую она упорно гнала от себя все последнее время. Ей, конечно, удалось убедить школьное руководство, что Молли в хороших руках, в частной реабилитационной клинике, но как долго это может продолжаться? И что будет, если Молли не появится в школе к началу второго полугодия? Закон об обязательном среднем образовании никто не отменял. Не дай бог, привлекут социальные службы.
Она услышала шорох шагов по гравию и замерла. Глупая затеяпрятаться в Каварё. Это же дом ее отца один щелчок мыши на сайте Энирои они уже тут.
Почему-то ее успокаивало сознание, что Ландон живет совсем недалеко. Но как с ним трудно а может, просто осторожничает. Хелена была совершенно уверенаона ему нравится. То, как он на нее смотрит, легко истолкует любая женщина. Но каждый раз, когда возникала возможность близости, он словно прятался в раковинубыстро и даже судорожно, точно улитка от малейшего прикосновения. Зачем она настаивала, чтобы он пришел? Да еще и заманивала. Блинчики фу, как стыдно.
Быстро сложила газету. Он же сказал, что придет, и пришел.
Надо встать и замесить тесто.
Нам придется купить поросенка.
Что? Хелена в изумлении отвернулась от плиты.
Поросенка. Ландон кивнул на газету. Будем здесь, на Каварё, держать поросенка. Даже двух поросят. Или трех. Будут три поросенка. И корову. Мясо, молоко выживем.
Не знаю, удастся ли им протащить эту реформу. Чиновники в Брюсселе хотят сделать из Швеции подопытного кролика. Вполне возможно. А потом начнут морить голодом свои страны.
Она встряхнула сковородку. Блинчик тут же отлип и изящно соскользнул на блюдо. Добавила сливочное масло. Сковородка злорадно зашипела, и Хелена вылила очередную порцию теста. Оно тут же начало пузыриться.
Молли спустилась со второго этажа, увидела Ландона и просияла.
Банановый наркофан пришел! Привет!
И тебе привет. Ландон улыбнулся. Детское словотворчество бывает неотразимым.
А блинчики тоже с бананами?
Ты руки помыла? Хелена на секунду отвернулась от плиты.
Помыла
Когда?
Вчера!
Ландон расхохотался. Хелена завела глаза к небу и процитировала старую шутку:
Мам, а почему руки моют раз в неделю, а ногиникогда?
После завтрака они остались вдвоем за кухонным столомМолли куда-то убежала. Ландон был необычно молчалив.
Не знаю, как смогу уехать, сказал он наконец.
Хелена сжала в руке вилку. На этот раз она не будет мешать, пусть выговорится.
Словно угодил в какую-то пространственно-временную дыру провал во времени. Пока я здесь, ничего другого в мире не происходит. Но стоит уехать Он вздохнул и покачал головой. Стоит уехать, и ну, ты сама знаешь. Реальность.
А когда ты должен вернуться на работу?
Сразу после Хеллоуина то есть сегодня-завтра. Но вообще-то я должен был быть на кафедре две недели назад. Никак не могу просто сесть в машину и уехать.
Не можешь? Или не хочешь?
Догадайся
Так оставайся.
Но это же невозможно!
Тогда уезжай.
Он посмотрел на неекак ей показалось, с отчаянием.
Я не пойму ты хочешь помочь или
Думаю, ты преувеличиваешь проблему. Всегда ведь можно съездить и вернуться. Это же Упсала, а не Сибирь.
А ощущение, что Сибирь.
Наверное, не притворяетсяи в самом деле мучается. А может, хотел сделать комплимент. Она кивнула на блюдо:
И как? Будем драться за последний блинчик? Или будешь джентльменом?
Лучше подраться, натужно пошутил он.
Она улыбнулась.
А ты хорошо представляешь, с кем имеешь дело?
За последние сутки Моника набирала номер Риты каждые полчаса. Что делать? Поначалу не особо беспокоиласьи раньше бывало. Не брала трубку, не отзванивалась. У дочери бывали такие периоды. Но на этот-то разнесколько недель!
И все из-за Леннарта, уж в этом-то Моника была уверена. Рита взвалила на себя вину за смерть отца. Тяжесть оказалась непосильной. Дочь очень изменилась. В больнице ей предлагали психотерапевта, но она отказалосьтогда у нее был Ландон.
Был и сплыл. Внезапно Ландон исчез. Моника так и не поняла, почему они разошлись. Рита утверждала: Ландон якобы препятствовал ее решимости похудеть. Ревновал, что она внезапно оказалась в центре внимания.
А Ландон не понимал Риту. Как стена, говорил он чуть не со слезами. Не достучаться.
Моника разделяла его отчаяниесама не раз билась головой в эту стену. А теперь они не виделись почти полгода. Предложила Рите оплатить дорогу, билеты на поезд, все что угодно, но каждый раз что-то мешало. Конференция. Надо срочно проверить студенческие курсовые. В другой раз, мама.
Но другого раза так и не случилось.
Опять набрала номер Риты, облокотилась на подоконник и посмотрела во двор. Забыли постричь на зиму газон, но теперь уже неважно, все засыпано снегом. Собачка лает у двери, просится домой. Самая холодная осень за десятилетия. На севере встали поезда: пути засыпаны снегом.
И что? Собраться и поехать? Но она слишком хорошо знала дочь, та ненавидела подобные сюрпризы.
Моника постучала пальцами по стеклу с морозными звездами. Мысль, как Рита может отреагировать на ее неожиданный приезд, выводила из равновесия. Даже сердце начало биться учащенно.
Прошла в кухню, встала под вытяжкой и достала сигарету. Посмотрела на синие палочки-цифры на дисплее микроволновки. Без десяти десять. Рита наверняка дома.
Моника сказала себе, что ни в чем не виновата. Но тут же подумала: а может, наоборотее вина, только ее. Всегда готова согласиться, не вмешиваться. Поступай, как считаешь нужным, девочка. Что за жалкая уступчивость? Дочери нужно на что-то опереться, а тут на тебе пожалуйста: делай, как считаешь нужным. Теперь Моника себя проклинала: зачем она оставила Риту одну, когда та поступила в университет? Тогда это казалось правильным решениеммать Моники умерла, надо было позаботиться о доме но зачем искать оправдания?
Все дело в Леннарте. Все из-за него. Монике было невмоготу осознавать, что ее бывший муж слоняется в парке от скамейки к скамейке, как какой-нибудь бродяга. Не выдерживала, бросалась на помощь, особенно когда он оставался в одиночестве. По праздникам, когда он лишался привычного алкогольного общества, жалкое зрелище. Именно жалкое, в прямом смыслеей было его очень жалко.
Моника гордилась своим решением подарить умной, способной и уже взрослой дочери свободу, оставить ее одну в Упсале. Истинное самопожертвованиес ее-то инстинктом помочь, подставить плечо, выручить. Разница между уважением к чужой частной жизни и наплевательством исчезающе малаподобные мысли приходили в голову то и дело. И не было уверенности, чувствует ли Рита эту разницу.
Что в итоге? Получается, сначала ее бросил отец, а потом и мать. Ничего удивительного, если девочка воспринимает свою жизнь именно так: ее бросили.
Моника вздрогнула и вытерла набежавшую слезу. Наверное, от дыма. Нажала кнопку, в вытяжке глухо зажужжал вентилятор.
Предательство необязательно должно быть откровенным. Даже наоборотна то оно и предательство, что происходит исподтишка. Ее собственная мать чуть не каждый день, пока Моника была в школе, рылась в дневниках, находила и выбрасывала сигареты. Читала секретные письма и записки от ее первого бойфренда. Все начистоту, Моника! Все начистоту! Спокоен и счастлив только тот, кому нечего скрывать.
Но Монике было что скрывать! Частную жизнь, мысли, тайнывсе, что касалось только ее и никого больше. Еще в молодости она дала себе клятву: если у нее будет дочь, она предоставит ей свободу.
Потянулась за телефоном. Сигнал соединения. Второй. Третий четвертый.
Решительно вдавила окурок в пепельницу. Надо спросить Элизабет, не возьмет ли та на пару дней собаку. Или всего на день, ведь можно сесть на утренний поезд и вернуться вечерним. Ничего особенногоузнать, как поживает дочь.
Взяла записную книжку с телефонами, начала листать и вдруг заметила записанный наискось чуть не через всю страницу номер.
ЛАНДОН 0704146828
Может быть, позвонить? А что скажет Рита?
Но Рите вовсе не обязательно знать.
Они рассталисьну и что? Работают в одном университете. Что ему мешает заглянуть к ней в кабинет, спросить, все ли в порядке? А не застанет на месте, так сядет на велосипед и докатит до Лютхагсэспланаден, постучит в дверь.
Надо только собраться с духом.
Моника села, выпрямила спину и набрала номер.
В слабом свете из окна кружили ленивые спирали снежинок. Хелена проводила его. Лесок казался неправдоподобно густым и черным.
Ландон наколол целый ворох поленьев. Получилось довольно ловко, хотя он никогда раньше этим не занимался; наверняка произвел впечатление.
Не только дрови слов было сказано очень много. Перед уходом ему так захотелось ее поцеловать, что губы горели до сих пор. Что-то сегодня должно случиться. Он не верил в предчувствия, но совершенно ясно: что-то должно случиться.
Спасибо за помощь, дровосек.
А, ерунда, довольно отмахнулся Ландон. Там еще полно чурбаков.
Ты вовсе не должен был их колоть. Я же пошутила.
Знаешь, очень приятно в кои-то веки поработать руками. Моя работа как бы выразиться очень абстрактная, а главное, ее нельзя закончить. Вязанка дров, между прочим, иногда приносит куда большее удовлетворение, чем десять вязанок нанизанных друг на друга слов и предложений.
В следующий раз поможешь именно со словами и предложениями. Я была бы плохой матерью, если бы не воспользовалась случаем заполучить бесплатного учителя для Молли.
Молли очень развитая девочка. У нее огромный словарный запас для ее возраста.
Банановый наркофан? Хелена засмеялась. И в самом деле огромный. Уникальный, можно сказать.
Я совершенно объективен.
Ну да, как же
Сомневаешься в моей научной объективности?
Не дойдя до крыльца, Хелена резко остановилась.
Подойди поближе!
Что?
Подойди поближе, банан-наркоман!
Он шагнул к ней.
Еще ближе!
Еще шаг.
Ближе, ближе
Несколько сантиметров до ее лица. Ландона охватила приятная дрожь.
Научная объективность? Хелена сделала шаг назад и расхохоталась. Х-ха вот и вся твоя научная объективность, доктор Томсон-Егер. Да уж Всем объективностям объективность.
Он почувствовал, что краснеет. Слава богу, в темноте незаметно.
Нечестный прием.
Она улыбнулась, и он шагнул к ней, собрался с духом, решил ее поцеловать, и в эту секунду, именно в эту решающую секунду в кармане завибрировал мобильный телефон.
Часть вторая
Черный BMW свернул на Тегельбакен. Юхан Сверд посмотрел на заливвода совершенно неподвижна. Как зеркало или расплавленный металл. В пронзительно-синем небе ослепительное весеннее солнце. Роскошный день.
Побывал в двух перестроенных церквяхв Мэрсте и в Соллентуне. Интенсивная работа продолжается уже год, посещаемостьвыше всяких ожиданий. Так уверяют сотрудники. По всей стране происходит то же самое: ошеломляющий успех, ошарашенные и мало что понимающие священнослужители. Удивление, аплодисменты и, наверное, он, Юхан Сверд, единственный, кто нимало не удивлен. Замысел безупречен с самого начала. В Швеции больше трех тысяч церквей. И если не брать в расчет Пасху, Рождество или какую-нибудь природную или техногенную катастрофу, к примеру затонувший паром Эстония, храмы так же пусты, как видеосалоны после появления Netflix. Три тысячи! Не считая домов приходских собраний. После посещения церкви в Вест-Стробёрн Юхан очень быстро сообразил, что к чему.
Сначала в Розенбад?не оборачиваясь, спросил водитель.
Да. Сначала в Розенбад.
Он потянулся, кремовая кожа сиденья приятно скрипнула. Если бы не та церковь в Буффало, ничего бы не было. Он не сидел бы на заднем сиденье огромного, навороченного BMW-750. Всем, чего достиг, он обязан пастору ОБрайену. Собственно, надо бы посылать ему десятину премьерского жалованья.
Тогда, живя на Манхэттене, Юхан впервые услышал про Церковь Здоровья Роберта ОБрайена. Прочитал в Нью-Йорк таймс про энергичного радикального пастораи загорелся как мальчишка. Типично для Америки. Американцам удалось превратить христианство в набор рекламных клиповтелевизионные проповедники не сходили с экранов. Но использовать веру как диетическое учениеэто что-то новое. Подвернулась конференция в Буффало, и он не упустил случая заехать к ОБрайену.
Построенная в семидесятых баптистская церковь Вест Стробёрн давно нуждалась в ремонте. Интерьер напоминал кафе в каком-нибудь мотеле. Шахматный пол, деревянные скамьи, обтянутые синтетическим велюром, красные раскладные стульчики. На хорах четырехметровый Иисус.
Воскресное утро, еще и одиннадцать не пробило, но церковь битком. Корреспондент Нью-Йорк таймс не преувеличил: редкая церковь в наши дни пользуется подобной популярностью. Даже сверхпопулярностью, как ему показалось.
Чернокожая толстуха в обтягивающих необъятный зад вызывающе розовых брюках глянула на нового посетителя, ослепительно улыбнулась и похлопала по сиденью рядомпригласила присесть. Причина улыбки понятна: во-первых, Юхан был чуть ли не на центнер легче, чем большинство прихожан, а во-вторых, что еще более удивительно, середина лета, а он в пиджаке и при галстуке. Немного смутился и присел рядом с веселой прихожанкой. Надо было заранее подумать, какой белой вороной он будет выглядеть. Одеться, что ли, по-другому Эми права: он мог бы с таким же успехом приклеить на лоб бумажку с надписью Европа.
Настроение у публики было приподнятое, хотя служба еще не началась. А когда пастор ОБрайен поднялся на кафедру, тут уж началось настоящее ликование. Юхан присмотрелсяпастор оказался значительно моложе, чем он думал. Тяжелая челюсть и солдатский бобрикпобедительный, очень американский образ. Анти-вуди-аллен. Атлет, к которому десятками липнут девушки из групп поддержки. Получает в колледже стипендию, потому что хорош в американском футболе. Чемпион. Такие поскорее женятся на фотомоделях и плодят кучу сыновей с врожденной склонностью к самоутверждению. Но Роберт ОБрайен не стал футбольной звездой, он выбрал карьеру баптистского пастора.
Уже через пять минут начались странности, о которых писала газета.
Вы убиваете ваших детей! внезапно воскликнул ОБрайен и сделал широкий жест рукой, красноречиво символизирующий закапывание детского праха в землю. Вы убиваете их добавками и сладостями, которые они поглощают с утра до ночи. Вы убиваете их вашими фритюрницами! Признавайтесьсколько раз за последнюю неделю ваши дети грызли куриные крылышки в галерее? Только честно! И с каким гарниром? С плавающей в масле картошкой?
Прихожане молитвенно сложили руки, дружно и горестно вздохнули. Но пастор был неумолим.
Довольно KFC и Mickie D! Довольно, говорю я вам! Вы хоть когда-нибудь читаете газеты? Мысамый жирный народ на планете! Если непонятно, повторяю: американцысамый жирный народ на всей планете! И куда мы идем? Как вам нравится детский сад, где половина детей больна диабетом? Или вы приветствуете смерть юноши от инфаркта миокарда на первом курсе колледжа? Пустите детей приходить ко Мне, сказал Иисус, а я говорю: пустите детей жить. Вы скажете: все от Бога. А я скажу: эпидемия ожирения не послана Богом, как другие эпидемии. Это вам не Всемирный потоп, который насылает Бог. Это не чума. Эпидемия ожирениядело рук человеческих. Мы сами ее создали. Помните историю о Моисее и золотом тельце? Наш-то золотой телец с ног до головы покрыт не золотом, а сахарной глазурью. Мы купаемся в сырах и сливках. Мы по невежеству и убожеству своему думаем, что едим сыр и сливки, а на самом деле не мы, а они нас сжирают. Сжирают заживо! И не от Бога ониот дьявола. Слышите ли вы его? Наслаждайся, шипит враг рода человеческого. Возьми еще немного. У меня еще есть.