Только раз бывают в жизни встречи - Андрей Алексеевич Мурай 11 стр.


Джордж Браммел! Гений, который личным примером изменил и организовал мужскую моду. Он явил собою то, что Маркс назвал бы диктатурой стиля, Бабельтиранией вкуса, Бодлердоктриной элегантности.

«Красавчик Браммел» привнёс и установил в английской моде свои нормы и правила. Его кредо: основа элегантностиединство. Единство невозможно без чистоты, гармонии и относительной простоты.

Но простота не должна противоречить гармонии, а гармониячистоте: иначе не добьёшься элегантности, которая рождается из таинственного союза трёх главных вышеозначенных ценностей. И, наконец, Браммел вывел уже известное нам правило: небрежность в одежде равносильна нравственному самоубийству. Что же представляла собой философская «выкройка» успеха? Костюм «премьера министра элегантности» был деликатен. Его отличали благородная сдержанность и изящная скромность. Не было места для побрякушек и пестроты. Доминировал один преобладающий цвет, который «обслуживали» и оттеняли остальные цвета, в свою очередь основной спокойный цвет смягчал все прочие. С первого взгляда костюм лондонского денди Number One не казался ничем особенным и не впечатлял, но, приглядевшись, глаз было уже не оторвать.

Помимо прочего, Браммел утвердил в моде строгий чёрный костюм с белым галстуком. Который доныне (!) считается деловой и официальной формой мужской одежды.

Браммел стал кумиром и туманного Альбиона, и всей Европы. Ему поклонялись. Ему подражали. О нём писали.

Денди-Уайльд вывел формулу: «Человек или сам должен быть произведением искусства, или быть одетым в произведение искусства».

Браммел совмещал оба эти требования. Денди-Байрон установил своеобразный пьедестал почёта: «Есть три великих человека моего времени: я, Наполеон и Браммел. Из нас троих Браммел самый великий».

Объясню Вам, Серкидон, относительный неуспех императора Наполеона I. А ему надменный англичанин отвёл, думается, лишь третье место. Приглядимся к Бонапарту. Что мы видим? «На нём треугольная шляпа и серый походный сюртук» плюс походные сапоги. Явно не денди.

Но не все французы таковы. Ой, не все! Скромное обаяния дендизма было оценено во Франции должным образом. Как грибы после дождя, подрастали французские последователи Браммела. О них и о дендизме писали мастера художественного слова. Оноре де Бальзакв «Трактате об элегантности». Барбе дОревильив работе «О дендизме и Джордже Браммеле». Шарль Бодлерв эссе «Художник современной жизни». Двое из последних перечисленных сами были истинными денди, да и Бальзак в своей весовой категории являлся не последним щёголем.

Но далее всех по дороге дендизма ушёл граф Мари Жозеф Робер Анатоль де Монтескью

О, какой мужчина!.. Родственник ДАртаньяна схож был со знаменитым гасконцем, как две капли вина. Кроме тогоумён, статен и богат. Добавим к этим достоинствам безусловный талант литератора и безупречный вкус денди. Идолом своим граф выбрал скромный серый цвет. Даже не «пятьдесят оттенков серого», а более использовал Робер де Монтескью в своих одеждах: «серый фрак стального оттенка гармонично сочетался с мышино-серыми панталонами, вызывающие розовато-лиловые перчатки перекликались с жемчужно-серым жилетом, вышитым хризантемами, а сизо-серый галстук был украшен редким драгоценным камнем».

«Профессором красоты» назвал своего старшего товарища восхищённый им Марсель Пруст. «Повелителем утончённых запахов» назвал графа восторженный некто, а сам парижский денди Numero Un в поэтическом сборнике «Летучие мыши» обозначился: «Яповелитель преходящего». И если читать«повелитель преходящего момента», то это очень круто.

Обворожительный и бесподобный граф Робер де Монтескью стал прототипом литературных героев, и самый яркий из нихбарон де Шарлю в романе Пруста «В поисках утраченного времени» Наряду с колкостями современников (карикатуры, шпильки, шпаги) значительным огорчением для графа стал литературный успех Пруста. «Малыш Марсель», во всём считавшийся учеником, в один, для Монтескью злосчастный, день стал обладателем Гонкуровской премии Это было ударом для стареющего графа.

Заключим: достойнейшим эстетическим обрамление девятнадцатого века явились две Жар-Птицыангличанин Браммел и француз Монтескью. Первый вспыхнул в начале века, второй отпылалв конце

От яркихк еле тлеющему, от Жар-Птицк воробушку, к Вам Серкидон Что Вы говорите? Вы, что не хотите быть воробушком. А Джек Воробей?.. Тоже не подходит. Тогда скажите, какой из птичек Вы хотите считаться? Вот Алексей Любегин, такой же скромник, как Вы, написал: «Пусть одежда на мне небогата,//Но такая к лицу соловью».

Намёк на то, что птичка выглядит скромно, зато поёт красиво Но у Любегина «справка» есть, что он соловейпоэтический сборник. Вам же, Серкидон, не поверят. Предлагаю Вамселезня. Красивое оперение плюс к тому прекрасное название для будущей Вашей книги«По направлению к Селезню». Вперёд в этом направлении с песней соловьиной!

Крепко жму Вашу руку, идо следующего письма.

-23-

Приветствую Вас, Серкидон!

Опять обозрел я ранее написанное. И опять заметил упущения. Гуляя по временам и странам, Средние века ропустил. Но посчитаем, что писать там особенно не о чем. Рыцари, дабы одёжка не рвалась и не пылилась, стали облачать себя в латы. А железо, что с ним станется?! Главное, не попадать под дождь, под слёзы прекрасных дам и под копьё рыцаря-оппонента.

И ещё одно. Говоря о французских писателях-денди, забыл я упомянуть автора «Писем к незнакомке» Но что же Вы, Серкидон, опять кричите не дослушав Вовсе и не Моруа. Не только Моруа писал к незнакомке. Среди французских мастеров художественного слова, сдаётся мне, поветрие было такоеписать к незнакомкам. Похоже, каждый из них имел свою незнакомку и писал к ней. Толще других в этом преуспел Проспер Мериме, мои личные симпатии на его стороне. Интересный мужчина, весьма прилично одет и, что особенно выделим, поклонник Пушкина, состоял в переписке с Александром Сергеевичем

Теперьв Россию. Раз появился Пушкин, значит, добрались мы до России-матушки. С «весёлого имени Пушкин» начинается литературная Россия, и мы с Вами порешили: начинать с Пушкина Александра Сергеевича. Тем более, он по молодости и резвее, и заметнее других был.

Послелицейский Пушкин, прозванный старшими товарищами «сверчок», жёстко эпатировал почтенную публику: надевал ярко-красную рубаху, ходил в янычарских шароварах, тюрбан на голове накручивал. А бывало, выйдет на люди, цыганом себя преобразив. Вдобавок ко всемуногти поэта были, как у Дракулы. За ними Александр Сергеевич самолично ухаживал, оправдываясь тем, что «быть можно дельным человеком// И думать о красе ногтей»

Сердце пушкинское успокоилось тем, что, женившись-остепенившись, Александр Сергеевич, как и его друзья-современники, остановился на моде «денди».

А встречались в петербургских салонах и суперденди. Одного Пушкин назвал«добрый мой приятель», ко второму написал «Товарищ, верь» Читаем роман в стихах:

Второй Чадаев, мой Евгений,

Боясь ревнивых осуждений,

В своей одежде был педант

И то, что мы назвали франт.

Он три часа по крайнем мере

Пред зеркалами проводил.

И из уборной выходил

Подобный ветреной Венере,

Когда, надев мужской наряд,

Богиня едет в маскарад.

Первым денди петербургских салонов был Пётр Яковлевич Чаадаевгусарский офицер, обладающий изысканным вкусом, широчайшей образованностью и блестящим умом. Петра Яковлевича мы упоминали в связи с эпистолярностями его. В журнале «Телескоп» были напечатаны «Философические письма» Чаадаева. После чего журнал был закрыт, его издательсослан, авторобъявлен сумасшедшим. Воистину «сумасшедший» успех!

Послепушкинское время. Отметим любившего пофорсить Гоголя, полюбуемся Тургеневым в синем фраке, обвешенном аксессуарами, подивимся франтовато одетому Гончарову Собственно и всё. Под конец века видим кое-как одетого Достоевского и Толстого в толстовке. Уж совсем не денди.

Отметим: в распоряжении Пушкина, Чаадаева, Онегина, а также у пишущих персон далее по веку были слуги и камердинеры, которые помогали господам выглядеть изысканно.

Следующий двадцатый «век-волкодав» пожрал все буржуазные пережитки, вместе с дворянами, слугами и лакеями. В России к плугу и к станку были призваны все поголовно. Прилично одетые люди стали встречаться редко, разве что на сцене. А нетривиально одетые индивидуумы с могучей приставкой «АРТ» вообще сделались редкостью. Тем ценнее для нас память о них.

Гениальный носитель одеждзнаменитый бард, бунтарь, поэт и драматург Александр Галичобладал великим даром носить одежды. Со стороны казалось, что это они несут его

Писатель Юрий Нагибин, с которым Галича связывали сложносочинённые отношение, вспоминал: «каждая вещь на Саше живёт, а не «сидит», она становится словно второй кожей, участвуя в каждом движении, жесте, шаге, повороте Ощущение, что он не из настоящей жизни, а из какого-то странного, нездешнего, печально зачарованного карнавала Ватто»

Мы пробежались галопом по Европам. Но вернёмся от франтов, от стиляг, от щёголей к рядовому щеглу. Вот такая птичка внезапно образовалась для Вас. И что выявляется? Выясняется, что не до карнавалов нам. Задача скромнее: одеться так, чтобы девушка взглянула на Вас без содроганья.

Слушайте мои советы. Вновь отважусь быть Вашим консультантом.

Вы худощавы (если сказать мягко), и, если на Вас пиджак, пусть он будет свободного, вольного покроя. Пусть будет на размер большеВаши широкие плечи покажутся ещё шире. Пустьпродувается. Говорят, попутный ветер только для тех, кто поднял паруса. Пусть Ваш пиджак будет Вашим парусом! Расправьте его, и вперёдза Настенькой, Алёнушкой, Изольдой, Ассолью, Джульеттой, Анжеликой, Бегущей по волнам.

Повторюсь: не суживайте и без того узкое. Вылезайте из бутылок, ботинок, куцых кацавеек. Лучше пусть надетое на Вас болтается. Мало ли что болтается под ним. А вдругмышцы? Когда любопытное создание убедится в том, что никаких мышц нет, бежать будет уже поздно. Да и лень. Тут Вы и воспользуетесь возникшим замешательством.

Просим поэта Николая Голя продолжить ранее начатый лирический стих:

А как болело, как тянуло,

Друг к другу нас издалека.

Как на плече моём уснула

Без туфелек, без свитерка.

Утром Вы поцелуете Спящую Красавицу, она проснётся и оденет Вас так, как надлежит. Почему я должен этим заниматься? Нет ничего проще, чем довериться даме сердца. Нет ничего верней, чем женский взгляд со стороны. Сразу можно отличить мужчину, которого одевает женщина, от упрямца, который одевается сам. Женщина имеет вкус. Легко выдерживает стиль. Присмотритесь: даже если Ваши ровесницы носят недорогие вещи, они тщательно подобраны, опрятны и выглажены. Женщина мгновенно чувствует фальшь в одежде. Недавно на улице слышал я обрывок разговора двух дам: «И сидит на нём эта кепка, как на корове седло»

Вы, вероятно, знаете, Серкидон, что корова не предназначена для верховой езды Вам, кстати, кепка тоже никак не пригодится. Разве только милостыню просить на старости лет Ах, Вы не хотите просить милостыню в последние годы?! Тогда в молодые годы действуйте активно, создавая запас прочности как духовный, так и материальный.

А я крепко жму Вашу, покуда не протянутую руку, идо следующего письма.

-24-

Приветствую Вас, Серкидон!

Напишу о важном, пустяки подождут. Вернёмся к Джорджу Браммелу.

Представим себе, что мы зашли к нему в гости среди бела дня. Что же видим? «Красавчик» у зеркала повязывает очередной, предварительно накрахмаленный, белоснежный шейный платок. А вокруг разбросаны в художественном беспорядке сотни гневно смятых и отброшенных платков. Слуга разводит руками и, указывая виноватым жестом на пол, говорит: «Это наши неудачи»

Сто двести триста раз готов был потерпеть неудачу первый лондонский денди, чтобы, в конце концов, добиться победы.

Первый вопрос: откуда взялась такая настойчивость?

Граф Робер де Монтескью. «Один из последних французских дворян, заслуживающих эпитета, «блистательный», один из последних, кто умел устраивать празднества». Так написал о графе Франсуа Мориак.

В «Воспоминаниях» графа описанием костюмированных балов уделяется столько места, что можно предположить: именно они являются основной частью его творческого наследия. Дамы одевались, как пастушки Марии-Антуанетты, а сам хозяин щеголял в костюме то Людовика ХIV, то Людвига Баварского. Звучала музыка кумира графаВагнера, знаменитые поэты читали стихи, а слушали ихГюстав Моро, Поль Валери, Огюст Роден, Альфонс Доде, Марсель Прус. Граф искусно сплетал паутину бесценных знакомств, находя для каждого, очарованного им, человека единственно верный тон. На каждом светском рауте Монтескью был в центре внимание. Всегда в водовороте событий и всегдавеликолепен.

Второй вопрос: откуда взялось столько сил?

Ответ на оба наши вопроса найдём в изречении Конфуция:

«Человек, которой занимается любимым делом, никогда не работает и никогда не устаёт.

Это то, к чему надо стремиться, Серкидон.

Если же Вы ежедневно тратите значительные усилия, а сопротивление только растёт, если Вы всё время напряжены и всё время недовольны, значит, не так и не тем делом Вы заняты. Остановитесь. Не удваивайте и не утраивайте своих стараний, даже если Вас об этом очень просят. В одном средневековом манускрипте исследователям встретилась запись: «Не получилось, ибо делалось с тяжким звероподобным усердием».

Не надо жить, Серкидон, с тяжким и звероподобным усердием. Мало того, что ничего путного не получиться, но это просто смертельно опасно. Жизнь через силу сходна с попытками человека выбраться из трясины или из зыбучих песков. Чем больше прилагаешь усилий, тем скорее погружаешься. И вот уже голова скрывается и не торчит гордо на поверхности болота. Или песка.

О чём говорит китайская пословица: сиди на берегу и жди, когда мимо проплывёт труп твоего врага. Мне кажется о том, что враг излишне суетился, подстраивая свои козни, растрачивал силы, неоправданно напрягался и умер от этого. И вот плывёт мимо по течению реки в качестве трупа.

Не так сурово, но о том же в песне Высоцкого о боксёре, который с детства не мог бить человека по лицу. Его противник радостно и с удовольствием напрягался:

Удар, удар Ещё удар

Опять удари вот

Борис Буткеев (Краснодар)

Проводит апперкот.

Вот он прижал меня к углу,

Вот я едва ушёл

Вот апперкотя на полу,

И мне нехорошо!

А чем же всё кончилось:

Вот он ударил раз, два, три

И сам лишился сил,

Мне руку поднял рефери,

Которой я не бил

Конечно, вокруг человека должны быть дела и люди. Но старайтесь жить проще. Не наворачивайте на себя лишние обязательства. Убирайте лишние сущности как рекомендовал Уильям Оккам. Ибо всё избыточное ведём к напряжениям и избыточной затрате сил. Необходимо, Серкидон, прилагать все усилия к тому, чтобы не прилагать никаких усилий. Необходимо привести себя к совершенству.

Проведём градацию.

Умный человек. Его усилия адекватны результату. Его действия иллюстрируют слова йога Раманантата:

«Человек, хорошо понимающий, что такое покой и сохранение энергии, работает всегда лучше других. Каждое его усилие, производит соразмерный ему объём работы, он не теряет, не разбрасывает и не расточает своих сил впустую».

Применительно к Вам: Вы ухаживали за девушкой, Вы были успешны, она влюбилась и открыла Вам свои объятья.

Мудрый человек. Работает по закону наименьшего усилия, и поэтому его незначительные усилия приводят к значительным результатам.

Вы ухаживали за девушкой, покорили её сердце, но вдобавок очаровали всех её подруг.

И наконец, совершенномудрый человек. Послушаем Лао Цзы:

«Совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызывая изменение вещей, он не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая что-либо, не гордится».

Вы не ухаживаете за девушками. Вы сидите в позе лотоса и читаете мантру. Девушки сами приходят к Вам с низким поклоном. Таково Ваше совершенство.

Назад Дальше