Тысячелетия будто не бывало такой красивой, нежной и понимающей девушки.
Но шёпот твой хотя бы услышать! Это было бы величайшей твоей услугой для меня. Ты так прекрасна! Устану, может быть, когданибудь или перестану эти порочащие твоё честное имя мысли. Но вряд ли это произойдёт сейчас. Сейчас я способен лишь на восхваление тебя. Ты не могла быть моей. Слишком уж хорошо я слушаю свои голоса. А они, знаешь ли, никогда не врут. Будто умершие души перемещаются в меня, словно в сосуд. Потом они решили хоть както развлечься, помочь мне с моими проблемами. Я восхищаюсь ими так же, как и тобой. Ты твёрдо стоишь на ногах, хотя и знаешь, что конец уже близок. Но ты не сгораешь. Достойно высочайшей похвалы. Ты достойна. Но жаль, что твои душа и сердце принадлежат другому. Но я бы не подвёл, как подводят тебя некоторые. Я бы не погиб от твоей руки. Ты всех на своём пути сметаешь. Мне бы не хотелось становиться просто тем, кого однажды смели с чужой тропы страсти. Ты тем самым лишь повышаешь мои рвение и желание. В моих мечтах сидишь у меня на коленях в любимой машине, а говорим мы о бессвязных вещах, но таких хороших, что про них можно было бы ещё долго говорить. Но ты не пойдёшь за мнойвсем это известно. А я бы пред тобой, как перед Величеством или графиней какой, преклонился. Действовать теперь я хочу. Всё ради того, чтоб тебе услужить. Блистательная девушка! Вы ведь смогли ленивый кусок мяса вдохновить на поступки, которые бы он никогда не совершил, будь даже он в нетрезвом виде.
Как костёр, во мне теперь горит звезда надежды. Отчаянно это писать здесь, потому что Клаас может увидеть, как я вывожу эти мерзкие строчки на бумаге. Маршем бы он меня, как Тузик грелку, разорвал и растоптал.
Барьер между мной и тобой. Да и я тоже в своём роде барьер. Устранить егомой шанс. И уж поверь, я его не упущу. Никогда бы не упустил. Яне предатель. Просто у меня свои полюбовные интересы. И эти два барьера лишь мешают моей первоначальной цели.
Любить лишь тебя. Более мне ничего не надо! Мечтать, как говорится, не вредно. Но мои мечты идут вслед за голосами. А голоса не врут. Без них я был бы не я, а глупейший в мире человек. Так ялишь кусок мяса, а с этими голосами я имею хоть какоето значение и наималейший опыт. Без них я равен абсолютному нулю. Как корона, жмущая со всех сторон, они сжимают мою голову, но взамен дают великие неземные знания. Бить я с ними мог любого врага, но нет во мне желания к уничтожению.
Но уничтожению подвластен другой человек. Да, я говорю про тебя. Арестовано моё чувство, ибо слишком оно порочно. Не должен же я любить любимую, поэтому принуждён буду любить машину. Слова мои не есть нечто лживое и порочное. Я видеть теперь тебя лишь желаю. Только видеть и не более того. Чувствую сейчас, что я максимально мелок и глуп. Каждая моя мысль исходит от меня, ко мне же и возвращается. Пропустить бы их дальше, но сам мозг этого мне позволить не может. Слишком уж пуст он, поэтому и держит даже самые глупые мысли при себе. Изза этого даже во рту и в горле, бывает, пересыхает. Таков уж уклад и строй моего тела. Тише от этого в своих выражениях, правда, я не становлюсь, но всё же. Царапать этими самыми словами могу, а вот цеплятьнет пока что. Пустяк всётаки, а не тема для письма. Изза этого пустяка я бы сам в петлю полез. Или, может быть, стоило на моей любимой машине разбиться? И правда. Так было бы элегантнее и было бы больше смысла в моём криво сделанном послании. Я ранен этими чувствами, а долгом моим является помочь себе избавиться от этой боли. Но не смогу не бояться. Я не буду уничтожать себя. Самоубийство есть самая огромная глупость. Нанесение себе ран есть меньшая, но всётаки глупость. Полюбить себя и всех вас мне доставит больше удовольствия, чем смысла. Думаю я только об этом всём, но до сих пор желаю лишь видеть тебя. Мог бы это устроить, но сам не знаю как. Только поправиться бы мне после этой бессонной ночи, что я потратил на письмо для одной только тебя. Честью для меня было бы только услышать крупицу твоего шёпота на моё свиное ухо. Да, свиное. Ясвинья и признаю это. Очередь для этого словосочетания точно пришла, ибо нет во мне мочи сдерживать всё то, что меня мучит. Ты не любишь меня. Наверное, ты слишком поздно вошла в мою жизнь. Именно оттого, что я это знаю, мне так горько. Я не молод и не красив. Меня бы, как собаку, убить. Но ты этого делать не будешь. Будешь ли ты моим другом? Время покажет. Теперь же я хочу извиниться за свинское моё отношение к Вам. Право, не надеюсь ждать ответ. Прошу лишь одногодописать и встретиться. С моей стороны слишком глупо позволять себе писать эти пошлости. Я сам уже не ведаю, что творю. Похитительница моей души, жду. Сам не знаю, чего жду, но очень жду. Так я никогда не чувствовал. Но лучше пойду спать. Буду представлять свою машину. Нас даже смерть не разлучит. Без души, право, лучше. С душой есть какието сомнения в её наличии. А если прослыть бездушной тварью, то и спрос, думаю, будет нулевой. Прощаюсь и жду. Боже, да я повторяюсь. Я так боюсь Вас, но буду надеяться на взаимные чувства. До встречи.
ЛИНА
С лица стальной решетки
Ни пред кем не подымал.
Александр Пушкин
Здравствуй, Элис. Клаас про тебя много рассказывал. Знаешь, тут ужасно.
Хочется только подругу бы обнять, а потом с ней пиво какоенибудь со вкусом чегонибудь выпить.
Я, правда, не то что бы пьющая девушка. Просто иногда хочется расслабиться, потому что здесь все лишь грузят мозги своими собственными проблемами. А мне всётаки не тридцать лет! Хочу жить на полную катушку! Тут всетакие тихушники, словно в сонное царство все попали. Никакого драйва! Строят из себя паинек, а на делеморальные уроды. Каждый день презрения всё копятся и копятся, наполняя их грязные тщеславные душонки. С такими даже говорить тошно. Их противные языки мало того, что касались всяких непотребств, так ещё эти языки так и норовят комуто соврать, когото предать или облапошить. Таково уж устройство городского человека. Яприезжая. Родители сами с деревни, а в город я выезжала на учёбу. Но всё изменилось, когда меня настигла депрессия. Такое рокочущее и ноющее чувство, знаешь ли. Неприятно. Боли физической нет, потому что душевная её сполна заменяет. Ты не чувствуешь позитива в своей жизни. Нагнутая улыбка будет сопровождать тебя всю оставшуюся жизнь.
Глаза могут внезапно заполниться слезами, хотя это более напоминает перепады настроения, нежели депрессию. Впрочем, мне про неё не настолько хочется говорить, чтобы рассказывать и тебе про неё. Я делаю только то, что хочу. Если уж я тебе начала рассказывать про эту тему, то так и надо было сделать.
Я с простыми людьми никогда не начинаю так разговор, Элис. Может, это служит знаком к тому, что ты особенная? Очень даже возможно.
Мне Кирелов сказал, что вся эта волокита в связи с твоим ожиданиемэто точная репродукция "Явления Христа народу".
Никого в этой проклятой больнице так не ждали, как сейчас ждут одну лишь тебя. И благодарить за это тебе нужно Клааса. После того, что я про него слышала, что онтот ещё ублюдок. Но пока что впечатление о нём совершенно другое. Но это только пока что. Смотря на такую его версию, потихоньку даже начинаешь завидовать вашим отношениям.
Но они всётаки мне казались токсичными.
Если, конечно, у вас всё хорошо, то я рада. Но всётаки, если всё не так уж и складно, знай, что не я одна против ваших отношений.
ЭтоКирелов, я и ещё один человек. Всех карт, как говорится, раскрывать не планируем. Ещё надо бы втереться в доверие, Элис. Тебе я могу это написать. Другим я не сильно доверяю. Я, кажется, уже про это говорила. Ну да не в этом суть. Не советую я тебе доверять тем, кто пишет эти письма. У нормальных людей не найдётся столько времени, чтобы попортить бумагу.
Либо это уже во мне говорит вездесущий пессимизм. В последнее время многие люди стали приписывать себе ложные психические диагнозы, а они ведь потом романтизируют их, извращая саму сущность болезни.
Но я не подставная, Элис. Было бы это так, я бы не посмела с тобой разговаривать. Могу я доверять лишь одному существу в моей жизни. Этомой черепашонок Род. Красноухий черепашонок размером чуть меньше указательного пальца.
В толщину же он в полмизинца. Панцирь всегда был начищен мною до блеска. Все истории я рассказываю ему. Родединственный, кто слушает меня и уж точно никому ничего не расскажет. Коготки на его маленьких лапках постоянно старались зацепиться за чтото в его черепашнике. Водица для него стаивалась одни сутки.
Вода была ни жаркой, ни холодной. Её теплота пробуждала в Роде самые тёплые чувства.
Никто мне так не был люб, как он. Красноухие черепахи будто и не черепахи вовсе.
По крайней мере, Род был не простой черепахой. Он был для меня всем.
Теперь же его нельзя привозить в больницу, поэтому приходится считаться с Геловым, с Киреловым.
Приходится мне терпеть и их считать за людей.
Ну ясно же видно, что онипросто дурачки! Особенно Кирелов.
Не любила никогда стихоплётов. Их чувства ложны и вызваны лишь ощущением ущербности.
Хочется им показать себя миру не такими, как все. К сожалению, Киреловтот ещё "человек". Но он мне совершенно не нравится.
Будь он моим родственником, можно было бы хоть слово ему сказать мне. А так остаётся лишь тихо препирать и уповать на черепаху. Но я всётаки стараюсь не обращать на него внимания. Не заслуживает этот хмырь его. Он меня ещё бесит своими расспросами. Будто хочет героиню своих стихов списать с меня. Мне говорили, будто "та", которую он упоминаетэто я.
Видимо, онпоследователь тех мыслей, что гласят, мол, "противоположности притягиваются". Символом любви стихи его я бы не назвала. Да и вообще ничего я в поэзии не смыслю. Для меня дверь в мир литературы вовсе закрыта. Слишком там много занятных слов, непонятных среднестатистическому человеческому уху.
Я их нормально вовсе не могу воспринимать. Не могу я совмещать своё химикобиологическое нутро и гуманитарные науки. Для меня они кажутся смешными и не приносящими совершенно никакой пользы. Будто людям следует знать, что же происходит у несуществующих людей в их несуществующих жизнях. Жаль, что люди могут доверять этим каракулям, представлять себе этих героев, а в конце безответно влюбляться в нереального персонажа. Это я уже считаю крайней степенью гуманитаризации человеческой особи. Считать так надо и всем остальным людям. Прошу, Элис, не читай романов. Нет в них смысла. Что толку в том, что ты узнаешь историю Печорина, Паратова или Болконского? Типичные угнетатели и не более того. Читала я про них всех и лишь чувствовала горечь от прочитанного.
Тебе и так достаточно в жизни зла. Беспокоиться уже не о чем. Я устрою всё так, чтобы к тебе никогда в жизни не попал ни один роман. Это я тебе с высоты химикобиологического образования говорю. Не обижайся на то, что я тебе говорю и делаювсё это ради твоего же собственного блага. Будучи человеком науки, я привыкла смотреть на людей, как на куски мяса.
Привязываться к нимсебе дороже. Визуализировать их склизкие липкие части тела, соединяющиеся друг с другомгораздо лучшее, нежели думать, что такое их душа. Да и душ, собственно, никаких нет, Элис. Всё этопопуляризация среди стада. А они, представляешь себе, берут и ведутся! Дурачки всётаки. Но я их не виню. Сама такой была. Моя бабушка была уж слишком православной. Каждое воскресенье я ходила в храм вместе с ней. Приходилось. Она считала, будто я мрачна от какихто там бесов. Поэтому мне приходилось исповедоваться перед батюшкой. Не люблю я этих батюшек. Полные они, жируют за счёт прихожан, а потом эти же самые прихожане прибегают к ним грехи замаливать. Так подло это всё, лицемерно и грязно! Мне жалко было этих глупеньких людей до слёз. Они ведь будто и не видят всей этой роскоши, что блестит на этом белом храме. На этой церквушке золотой купол. Эти "святые" люди каждую ночь устраивают там пир во время чумы. Дикие они, превращаются в чертей по ночам. Там каждую ночь до утра они набивают животы и танцуют на костях своих бывших умерших прихожан. А тех, кто раньше посещал их сатанинский кружок, они убивали, жарили на медленном огне, приправляли специями и в конце сжирали прямо с костями, кожей и хрящами. Глаза их наливаются кровью, зубы превращаются в клыки, а животы раздуваются до неимоверных размеров. Думать о них даже сейчас страшно. Какие же всётаки они твари! Так дурить людей и не краснеть! Эточерти всё, а не люди! Я даже не знаю, какими ещё словами их бы назвать, а лучше обозвать. Христопродавцы чёртовы! Да, странно это видеть в письме от меня, но всё же. Для людей верующих они являются именно этим. И я нисколько не стыжусь подобных выражений, ибо все эти образы являются порождениями моего собственного воображения. Я боялась этих кошмаров. Бабушка уверяла меня в неправдивости моих мыслей. Теперь же я вижу, что была безоговорочно права. Видеть свою правду сейчас есть одновременное наслаждение и грусть. Ведь ято была права. Всегда права. Сама бы ты видела эти кошмары, не смогла бы тогда противиться моим словам. Какие угодно вообще твои аргументы сломались бы об мои. Тот случай, когда я смогу подобное доказать, надеюсь, не наступит. Не зная тебя до конца, не хочется тебя сразу же и потерять. Как пылинки по полу, мы могли бы спокойно бежать вместе. Однако же нас разделяет расстояние.
Жду тебя так же, как и все, непременно. Расстояние, думаю, не помешает качеству нашей дружбы. Ты ведь хороший человек. Но так говорил Клаас, поэтому я всё же склонна тебе не доверять. Да, после такого длинного письма странно так говорить, но ты всё точно поймёшь. В этом я сомневаться не могу. Такое уж у меня сложилось мнение о тебе после всех рассказов Клааса. Я начинала проводить чтото вроде медитаций рядом с Родом. Я стояла за стулом, расположенным у стола, глядела на этого черепашонка и думала о вечном. Он иногда открывает свой рот, пуская оттуда пузыри, и щёлкает челюстями, стараясь выговориться.
Я знаю, что он этого сделать не мог, но всё же мне хотелось верить. Своим боковым зрением он прожигал меня насквозь. Когда же Род высовывал нос, чтобы дыхнуть, мне хотелось, чтоб он сбежал из этого импровизированного аквариума прямо ко мне.
На панцире из светлозелёных очертаний будто вырисовывались буквы. Впрочем, это всё изза недосыпа. Голова уже тогда так болела, что только Родик мне помогал своим немым участием.
В мыслях он всё так же здесь. Плавает Родик тут, в этом кипящем котле, вместе со мной и нашей компанией. Не хотела бы ты присоединиться к нам?
Но не отвечай. Знаю, что не одобришь, ибо жизнь тебе сейчас гораздо важнее, чем мне. Ты столько пережила. Поэтому хотелось бы мне тебя хоть както успокоить. Позволь мне рассказать, что происходило со мной во время этих самых медитаций.
В голове загорается звезда счастья, заставляя верить в будущее.
Внутри всё полыхало, а улыбка невольно сползала на моё грустное, по обыкновению, лицо.
Песня играет в ушах. Представь себе свою любимую песню. Она будет тихонько класть свои нотки прямо тебе на ушки. Божественное ощущение! Будто всё, что раньше было скрыто от твоих глаз, начало возобновлять свой жизненный путь и вселяться в тебя.
Где бы ни было это чувство, оно всегда вернётся к изначальному его проявлению. Если ты добра ко всем, то и медитативные ощущения соблаговолят всётаки навестить тебя. Одно за другим добрые дела откладываются в твоей памяти, чтобы во время медитации ты смогла их вспомнить. Понятие насчёт этого придёт не сразу, но, если ты попробуешь, то начнёшь совершать больше добрых дел ради лишь большего ощущения наслаждения от медитации. Всё это обеспечивается твоим эндорфином. Такие маленькие клеточки радости. Они помогают всё хорошее нашей голове превратить в индивидуальный наркотик. Головной мозг может всё. Его способности безграничны. Разница состоит лишь в том, чтобы определить мировоззрение человека. Этот носитель может как испоганить великое творение природы, так и вознести его знания прямиком на Олимп. Ктото верит, что мы используем лишь около пятнадцати процентов своего мозга, и что мы никак усилить его не сможем. Но мне кажется, что я всётаки нашла такого человека. Называть его не будупозже сама всё поймёшь. И ответить на моё письмо было бы хорошим и честным по отношению ко мне жестом. Я знаю, что тебе не станет лень. Она не посмеет встать на твоём пути! Если ты будешь стараться, то переборешь собственную дурость. А она, несомненно, есть в каждом человеке. Но тебе, Элис, всё под силу! Будь в этом, пожалуйста, уверена. Теперь жду ответа. Ответа от дорогого мне теперь человека, которому я не доверяю. От тебя и только от тебя, Элис. Теперь я уж, наверное, пойду поем и чтонибудь крикну Кирелову, чтобы тот от меня отстал. Правда, он сейчас меньше меня достаёт, потому что вечно пропадает за больницей и обговаривает чтото с тем человеком, про которого я говорила. Тебе бы стоило насторожиться, если напишет Кирелов.