Вы здесь живете?
Да, отвечает сосед.
Давно?
Давно.
Спасибо вам большое, смущенно говорит Гурген Григорьевич.
Нунэ слышит весь этот разговор. «Карен сегодня вошел не постучавшись. Он был в серой рубашке», думает она. Гурген Григорьевич садится в машину и уезжает.
Нунэ знает, что вечером Карен опять придет к ней. И знает, что, если даже ей удастся его выгнать, он все равно завтра опять придет. Нунэ казалось, что она уже нашла то, что искала, к чему так тянулась. Тянулась даже тогда, когда ей казалось, что она об этом вовсе и не думает. А сейчас выясняется, что напрасными были ее мечты, что любовь ихэто вовсе не то, о чем она мечтала. Сейчас ее мечты отступили на второй план. Сейчас она раздумывает, как ей поступить. Может быть, разрешить Карену прийти к ней ночью? Но она чувствует, она всем сердцем убеждена, что этого делать нельзя. Значит, она должна поссориться с Кареном. Она боится этого. Нунэ вспоминает свое новое платье и духиподарки Карена. Она должна будет отказаться от них, вернуть ему подарки. Нет, она этого ни в коем случае не сделает. И не только потому, что ей хочется носить это новое платье. Новое платье просто помогло ей понять многое такое, чего она раньше не замечала. Ей сейчас кажется, что, если она вернет Карену его подарки, она опять станет той прежней Нунэ, которая ни о чем не мечтала. А она хочет мечтать. Она хочет, лежа вечерами в постели, мечтать о чем-то неопределенном, потому что она еще сама до сих пор точно не знает, чего она хочет. И вот сейчас ее заставляют стать той прежней Нунэ, отнимают у нее новое платье и духи. Но она не отдаст. Она враждебно смотрит на дверь и верит, что сейчас она может вступить в бой с любым. Даже с Седой, которую она всегда побаивается.
Кап-кап, кап
Дождь все идет и напоминает, что люди сейчас задумчивы. А может быть, кое-кто и смеется, кое-кто и плачет. Но от этого музыка квартала не прекращается. Она только меняется, потому что меняются люди. Сейчас она звучит для всех, кто чего-то ищет в жизни и пока не находит. Кап-кап Как же быть? все спрашивает и спрашивает дождь.
Глава 7. Голубь Сурика улетел и не вернулся
И на этот раз выход из положения нашел Зарэ. Все согласны с его предложением и в то же время все досадуют на то, что первым догадался об этом он.
Сейчас Тигран и Вачик ждут его в недостроенном здании.
А Зарэ стоит снаружи и украдкой озираетсяне увидел ли его кто-нибудь. И тут он замечает высокого парня с длинной шеей, который приходит из соседнего квартала. Парень с любопытством наблюдает за Зарэ.
Ты зачем опять пришел?
Парень молча удаляется.
Зарэ проскальзывает в здание. Ребята улыбаются ему. Их взгляд выражает нетерпение, а он, чтобы придать моменту побольше торжественности, медлит. Наконец он достает из кармана три сигареты, две из них протягивает ребятам. Они берут сигареты в губы и долго с деланным безразличием разговаривают.
Строительство закончат в этом году.
Наверно.
А вы переедете на новую квартиру?
Возможно, переедем.
Мы тоже.
А старый дом кому оставите?
Посмотрим, может, брат там останется.
Но вот они догадываются, что в такой момент можно поговорить о вещах поважнеео девушках.
Ты Соню помнишь?
Какую?
Что училась с нами, а потом осталась на второй год.
Да, помню. Краснощекая. Я не люблю краснощеких девушек.
А ты не видел, как сейчас за ней увиваются ребята? Если б видел, не говорил бы так.
Мне все равно. Наплевать. Я люблю высоких девушек.
А я вот низкий, и мне трудно целовать высоких, вздыхает Зарэ.
Ребята, послушайте, вдруг что-то вспоминает Вачик. Каждый день в десять часов здесь проходит одна красивая девушка. Увидитезакачаетесь. Потом поднимемся на крышу, я покажу ее вам.
Наступает молчание. Почему-то все трое хмурятся и делаются задумчивыми. Они забывают о строительстве здания (этот разговор, правда, и прежде их не интересовал) и о девушках. Они молчат.
В здание забрела какая-то курица, увидев незнакомых людей, она быстро убегает. А ребята все думают. В квартале не хотят замечать, что они уже взрослые. И до каких же пор они должны хранить эту тайну? Так ведь люди никогда не узнают об этом, и это останется их тайной. Такая мысль приводит их в отчаяние и навевает на всех троих непонятную печаль.
Закурим? наконец спрашивает как бы между прочим Вачик.
Закурим, как бы между прочим отвечает Зарэ.
Зарэ зажигает спичку, и три лица сближаются. В этот момент они чувствуют какую-то особую близость друг к другу.
Я дам тебе свою сумку, говорит Зарэ Тиграну. Вчера я заметил, когда ты шел в баню, что твоя уже совсем старая.
Спичка гаснет. Ребята удивленно смотрят на нее. Зарэ собирается продолжить разговор. Это будут первые слова, сказанные после того, как они закурили, и им кажется, что это имеет большое значение.
Голубь Сурика улетел и не вернулся. Вероятно, переманили
Они в недоумении переглядываются: это ли нужно было сейчас сказать? Вдруг Зарэ закашлялся, глаза его наполнились слезами. Вслед за ним закашлялся и Вачик. Теперь Зарэ и Вачик ждут, когда начнет кашлять Тигран, и удивленно смотрят на него.
Ты и раньше курил? сердито спрашивает Зарэ.
Они чувствуют, что Тигран вдруг пал в их глазах, хотя все трое пришли сюда именно для того, чтобы закурить.
Ребята слышат насвистывание. Они с трудом сдерживают кашель, чтобы Арсен, проходящий мимо здания, не обнаружил их присутствия. У Вачика и Зарэ сигареты погасли. Это их радует, нужно опять зажигать спичку. На этот раз спичку зажигает Вачик, и теперь уже сближаются два лица. И теперь эти двое чувствуют еще большую близость.
Начинает кашлять и Тигран. Это он попробовал затянуться. Теперь всех троих тошнит, и у всех кружится голова. А в мыслях Зарэ почему-то навязчиво вертятся все те же слова: «Голубь Сурика улетел и не вернулся. Вероятно, переманили»
Немного погодя ребята встают.
Ну пошли, вспоминает Вачик. Та девушка скоро пройдет.
Глава 8. Мечты на крыше недостроенного здания
Ребята поднимаются на крышу недостроенного здания. Садятся на разостланную там солому.
Ясная, безоблачная ночь. Одна из тех ночей, когда кажется, что небо всегда было вот таким ясным и всегда будет таким. На мягком и очень знакомом куполе поблескивают звезды, словно отражая огни ночного города.
Все вокруг становится таинственным и торжественным. А ведь совсем недавновсего несколькими метрами нижетакой обыденной казалась эта земля, земля, на которой они живут. Тигран думает, что это, видимо, потому, что они уже привыкли к этой земле, к ее радостям, горестям, даже к счастью на ней. Потому-то все и стало обыденным. Но нельзя допустить, чтобы это было обыденным. Нужно иногда заново почувствовать, как бы впервые догадаться и неожиданно открыть для себя то, что знакомо и тебе и всем: что ты живешь, что существует земля, что существуешь ты сам, с радостями и печалями. И тогда ты не станешь никогда маленьким человеком, никогда не будешь думать только о себе, и никогда тебе не будет казаться, что только ты живешь в этом мире.
Тигран хотел сказать обо всем этом товарищам, но увидел, что и они задумались. Почему-то ему показалось, что и они забыли о курении и чувствуют то же самое, может быть, мыслят об этом иначе, но чувствуют непременно то же.
Всем троим хочется поговорить, но каждому кажется, что его голос что-то разрушит.
И сейчас еще больше, чем тогда, когда они курили, они чувствуют близость друг к другу. Это та близость, которую не хочешь скрывать, о которой хочешь говорить. Но как? Нельзя же быть сентиментальным и говорить друг другу слащавые вещи.
Видимо, для этого лучше всего что-нибудь поверить друг другу, какую-нибудь тайну, которая другим, возможно, покажется смешной. И все же им она будет близка, потому что их тайнаэто мечта.
Но никто не решается заговорить первым. Неудобно рассказывать о своей мечте. Когда об этом говоришь громко, и ты сам и твои мечты становятся смешными.
Зарэ лежит на спине с соломинкой во рту и смотрит на небо.
Зарэ, о чем ты думаешь? спрашивает Тигран.
Звезды считаю. Хочу узнать, сколько их, полусерьезно, полушутливо отвечает Зарэ. Раз, два, три, четыре
Зарэ, если бы тебе предложили полететь на Луну, ты бы согласился? опять спрашивает Тигран.
Десять, одиннадцать, двенадцать Конечно Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать
Как было бы хорошо, если бы мы кончили школу лет десять назад, правда? говорит Вачик.
Конечно. Сейчас уже были бы женаты, иронически перебивает его Тигран.
Не говори глупости. Я всегда возмущаюсь, что без нас люди делают тысячи открытий. А вы, дурачье несовершеннолетнее, не думаете пока об этом.
Мне так хочется отправиться куда-нибудь далеко-далеко. Тигран вдруг не выдерживает и начинает откровенничать. Если бы я был уверен, что все вы не станете меня разыскивать, я пешком пошел бы по всему миру. Иногда я даже жалею, что уже открыты все материки.
Зато есть много другого, что еще не найдено, не открыто, говорит Вачик. Он замолкает, слегка краснеет, но все же добавляет:Я умру, если ничего не открою.
Ему кажется, что его слова звучат слишком самоуверенно и что поэтому ребята смотрят на него осуждающе.
Пусть даже люди не узнают моего имени. Да я и не разрешу, чтоб обо мне писали, добавляет он и успокаивается: ведь он оправдался, ребята поймут, что это вовсе не самоуверенность.
Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь
А потом вернуться бы с Луны, говорит Тигран. Тебя уже никто не узнает. Интересно, а?
Что интересно? спрашивает Вачик.
Так, ничего
А ты поставь перед собой цель сделать что-нибудь конкретное. Вот Акоп. Он и работаетвесь дом содержит, и учится Ребята, а почему он такой неприметный, такой тихий, его как будто даже никто не замечает, никто о нем ничего не говорит, а? Но ведь он самый настоящий человек! Такой человек, которому позавидуешь. Почему это, а?
Секрет, неопределенно говорит Тигран.
Сорок, сорок один, сорок два Это проще всегостать настоящим человеком. Проще всего, но в то же время нужно знать секрет, подтверждает Зарэ авторитетным тоном: ведь он поэт квартала. Но он даже не подозревает, что именно сейчас он сказал слова, которые, может быть, значат много больше, чем все выраженное им до сих пор в стихах.
Вот я поработаю два года, продолжает Вачик, потом снова буду учиться, а потом стану работать в Бюраканской обсерватории.
Ему кажется, что ребята не верят в это. А он верит, очень верит. Но вот товарищи Они тоже должны поверить. Это очень важно. Может быть, важнее, чем то, что он сам верит.
Я здорово силен в математике. Хочешь, проверь?
Ладно, знаем.
Нет-нет, проверь.
Двести двадцать пять на восемьдесят три.
Восемнадцать тысяч шестьсот семьдесят пять, отвечает довольный Вачик.
Нет, товарищи верят в него. Не напрасно они спросили у него трудное, а не легкое.
Сорок пять, сорок шесть, сорок семь Ребята, я решил печатать свои стихи под псевдонимом. А потом, когда стану известным, скажу, что это я. Представляете, как будут все удивлены?.. Э-э, сбился. Начну снова. Раз, два, три, четыре
Вот, если бы один из нас знал бы какую-нибудь тайну и сообщил бы об этом, вдруг ни с того ни с сего говорит Вачик.
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать
Жалко, что я не знаю, а то сообщил бы, замечая, что на него не обращают внимания, продолжает Вачик.
Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять
А вы, ребята, не знаете? спрашивает Вачик.
Ну, ну, сердится Тигран. Он понимает, что у Вачика что-то вертится на языке и он ищет повода рассказать. Чего тянешь? Говори.
Ребята, виноватым тоном говорит Вачик. Я собрал приемник.
Приемник?!
Да.
Почему нам ничего не говорил?
Не знаю Но я никому не покажу до тех пор, пока в моей жизни не произойдет что-нибудь большое, по-настоящему большое
А нам покажешь?
Конечно.
Тридцать три, тридцать четыре А что-нибудь ловит.
Конечно.
Например, Киев ловит?
Ловит.
Ленинград?
Все ловит.
Тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь
Да, ты станешь ученым, вздыхает Тигран. А я Я и сам не знаю, чего хочу.
Упала, упала! Сороковая упала! вскакивает с места Зарэ.
Что, кто упала?
Звезда, сороковая звезда. Значит, я стану поэтом.
А я Вачик хочет сказать «ученым», но стесняется. А я буду работать в обсерватории.
Ну и я, наверно, что-нибудь буду делать Что-нибудь хорошее Чтоб все были довольны мной, говорит Тигран.
Ребята, давайте здесь поклянемся, что бы мы ни делали, будем делать так, чтоб люди были довольны, говорит Зарэ и, вопросительно посмотрев на товарищей, протягивает руку. Хоть он чувствует, что в этом есть что-то детское, все-таки непосредственность берет верх.
Я не буду, говорит Вачик.
Зарэ растерянно смотрит на него. Потом на Тиграна.
Я тоже, говорит Тигран.
Рука Зарэ так и остается вытянутой.
Дурак, вдруг говорит Вачик и пожимает его руку. Тигран тоже кладет свою руку. Зарэ, поняв, что они пошутили, облегченно вздыхает. И все трое смеются.
А девушка, девушка? вдруг спохватывается Зарэ и вскакивает с места.
Какая девушка?
И они только сейчас вспоминают, для чего поднялись сюда. Они совсем забыли о девушке. А сейчас уже поздно.
Но они как будто не так уж недовольны этим. И, видимо, потому, что в жизни есть что-то значительно более серьезное и важное, чем папиросы и девушка, которая должна была пройти в десять часов.
Сорок пять, сорок шесть, сорок семь, сорок восемь, сорок девять
Тигран смотрит на вечерний город, на его тысячи огней, прислушивается к окружающей глубокой тишине, которая только одна слушала и знает об их мечтах. И Тигран расправляет плечи. Он действительно сейчас по-новому смотрит на все, будто именно сейчас он открыл для себя что-то новое. Все это больше не обыденно и для этих троих никогда обыденным не будет, ведь в их жизни был этот последний вечер, этот знакомый небосвод, который, кажется, всегда был таким ясным, и есть этот большой город, его тысячи огней и их отражение в небекрохотные звезды. И самое главное: потому что у них есть мечты, пусть немного детские, пусть немного смешные, раз уж о них говорится вслух.
Тигран смотрит широко раскрытыми от удивления глазами. И в тишине так искренне звучат его слова:
Ребята, мир-то какой большой!
Глава 9. Я не работаю только по понедельникам
Все в квартале недовольны, как бреет дядя Арам, но все бреются у него. Вот и сегодня он своему клиенту порезал щеку. Клиент не выдерживает и начинает сердиться. Странные эти клиенты! Вот, скажем, этотвместо того чтобы упрекать дядю Арама в том, что тот порезал его, придирается, что в парикмахерской грязно, что на стульях пыль, что пол никогда не моется. И с издевкой добавляет, что дядя Арам еще, мол, уполномоченный квартала. Однако, уходя, он спрашивает:
Когда прийти в следующий раз?
Я не работаю только по понедельникам, отвечает дядя Арам.
Потом он остается в парикмахерской один и опять ждет посетителей. Через окно он видит Зарэ. Он идет, окруженный ребятишками. Они что-то кричат и дергают его за куртку. Дядя Арам не обращает на них внимания. Но вдруг он с удивлением смотрит на дверь, хочет улыбнуться и не может. В дверях стоит Зарэ.
Здравствуйте, дядя Арам, говорит он.
Здравствуй, Зарэ, весело отвечает дядя Арам.
Ребятишки остались на улице и заглядывают в окно. Зарэ садится в кресло. Делает все точно так, как большинство посетителей парикмахерской. Дядя Арам воодушевленно засучивает рукава и начинает направлять бритву, хотя для того, чтобы побрить Зарэ, можно этого не делать. Дядя Арам чувствует себя счастливым, ему кажется, что до сих пор он ничего особенного для квартала не сделал, а вот сегодня должен сделать что-то очень хорошее, очень важное. Ведь уже начинает бриться новое поколение! И в первую очередь оно проходит через руки дяди Арама. Он горд этим, точно это поколение принадлежит ему и он сам его вырастил.