Наконец Ахмед заметил узкую улочку, из которой шел острый запах капусты. «Вот эти места по мне», не задумываясь, решил он и постучался в первую же дверь.
Вышел какой-то старик, на вид очень приветливый. Он повел Ахмеда к себе в дом.
Наступила ночь. Впервые за три недели Ахмед мог поесть горячих бобов и заночевать под крышей. Но ему так и не удалось спокойно уснуть.
Наутро он первым делом спросил старика, куда ему лучше обратиться со своей просьбой. Старик задумался и потом сказал:
Ладно. Пойдем, я провожу тебя к Меграбу-паше.
Ахмед обрадовался. И в то же время почувствовал страх. Обрадовался, что опять увидит город, а испугался того, что нужно было приниматься за дело. Воспоминание о поручении односельчан привело его в ужас.
В приемной паши было много народу. И крестьяне и горожане громко разговаривали, о чем-то спорили. При виде этого хаоса Ахмед растерялся и в то же время обрадовалсязначит очередь до него сегодня не дойдет. Словом, в голове у него все перемешалось. Ему вдруг захотелось бросить все и вернуться в село. Но что скажут сельчане, что они о нем подумают?
Объявили, что сегодня паша уже больше никого принимать не будет.
Ахмед молча повернулся и пошел домой, к старику. Вдруг он вспомнил об аллахепочему тот не дает ему сил и смелости? «Конечно, мстит за что-то, пришел к заключению Ахмед. Но за что? Ведь в селе по три раза на дню все ему молятся, а моя женатак та даже пять раз. Что же ему еще надо? Но не мне в этом разбираться, грешно вмешиваться в дела неба».
Солнце зашло. Зажглись огни. Старик вернулся с работы.
И вот, наконец, наступил день, когда Ахмеда должен был принять паша. Ахмеда охватил страх, он представил, как увидит сейчас величественно восседающего человека с волшебной палочкой в руке, окруженного муллами. И в то же время в нем разгорелось присущее крестьянину любопытство.
Открылась дверь, и появился человек высокого роста, с расплющенным носом, в очках. Он произнес имя Ахмеда.
Ахмед в недоумении смотрел на него.
Ну, так кто же из вас Ахмед? нахмурился чиновник.
Ахмед встал и, опустив подобно провинившемуся ученику голову, направился к двери. Он вошел в большую комнату. Там сидел полный человек и жевал яблоко. Ахмед поклонился и посмотрел по сторонам.
Паша, не глядя на него, сказал:
Рассказывай, зачем пожаловал.
Милостивый господин, у меня большая просьба, покрываясь потом от страха и растерянности, начал Ахмед. Село шлет тебе глубокие поклоны. Каждый хотел прислать тебе подарок, но ведь мы очень бедны. Милостивый господин, в селе ужасная болезнь. Даже наш Саид Огради тебя аллах от этого!.. Даже этот великан заболел. Да и кто только не болеет! И Абдулла был не слабее него, и Рашид, и Муси тоже Никаких уже сил не осталось. Милостивый господин
Я не решаю эти вопросы, прервал его паша и принялся за следующее яблоко. Вдруг лицо его брезгливо поморщилось:Фу, червивое Вызовите следующего.
Вновь послышался визгливый голос секретаря:
Мустафа Абдель Латиф.
Ахмед непонимающе смотрел на пашу. Лицо его выражало мольбу и страдание.
Чего стоишь как истукан! рассердился паша. Пойдешь к Кяриму-паше. Адрес получишь у этого человека.
Ахмед, кланяясь, попятился к двери.
Ахмед обошел всех: и Кярима-пашу и многих других. Кажется, уже никого не осталось. И везде услышал один ответ. От всего этого пухла голова. Он сильно исхудал.
Ахмед даже успел приобщиться к городу. От первых страхов и следов не осталось. Привычными стали даже паши и беи.
И вот, наконец, ему посчастливилось. Один из пашей принял его с веселой улыбкой.
Садись, брат. Мой дед был таким же крестьянином, как ты. Да Так что я понимаю ваши заботы.
Ахмед осмелел и рассказал все подробно, не забывая, однако, после каждого слова прибавлять свое «милостивый господин», которому он научился у старика.
Что ж, положись на меня, пренебрежительно сказал паша. Не так уж это трудно. Мое слово свято для страны, закон. Мои люди все сделают, ты не беспокойся. Достаточно того, что я взялся за это дело.
Ахмед от радости и признательности даже не нашелся, что и сказать. Он совершенно забыл о своей трехнедельной усталости и почувствовал себя так, словно разом помолодел.
«Добрый человек», подумал он.
Довольный, Ахмед вернулся к старику.
Все в порядке! воскликнул он и бросился обнимать старика.
Кто знает, может быть, это была самая большая радость в его жизни.
И вот опять вспомнил он свое село, маленькое мирное село. Что-то там делают сейчас? Ахмед тихо вздохнул, но, припомнив обещание паши, выбежал на улицу. Ему захотелось еще раз пройтись по этому городу, набраться побольше впечатлений, чтобы потом своими рассказами удивлять сельчан.
В эту ночь крестьянин, объятый чудесными видениями, спокойно уснул.
Утром он погладил голову осла.
Возвращаемся в село, знаешь? Опять по нашей старой дороге.
Осел молчал.
Эх, ничего ты не понимаешь.
Ахмед протянул старику руку.
Передай всем сельчанам привет, взволнованно сказал старик.
Ахмед тронулся в путь.
Осел неторопливо шел по берегу Нила. Крестьянин мычал себе под нос любимую песню:
Молча сижу я на берегу Нила,
Эх, сижу я на берегу Нила
Вдруг он заволновался и остановил осла.
«Как же это я не спросил, когда они приедут?» Но ответ тут же нашелся: «Раз обещали, значит приедут, ведь паша не станет обманывать». Он снова пустился в путь. «Но лучше было бы спросить», все же заключил он.
Наконец в одно прекрасное утро на горизонте показалось село, а в стороне от негои вилла Роджерсона.
Ахмедом овладело радостное чувство. Он потрепал гриву осла и сказал:
Гляди, добрались!
Но вскоре радость его померклаон увидел пустые, заброшенные дома, из них ушли товарищи, половина села. «Напрасно они не послушали нас, подумал Ахмед. Где они теперь? Как устроились? Помнят ли о нас? И думают ли о том, что стало с селом?.. Ничего, скоро они теперь смогут вернуться».
Сельчане радостно приветствовали возвращение своего посланца. В глазах всех теперь он был героем, повидавшим мир.
И на него посыпались вопросы.
Хороший город?
Дома, говоришь, высокие?
А паши как, добрые?
Ахмед ответил:
Очень.
Крестьяне решили, что помощь придет на следующий же день. Теперь о чем бы они ни говорили, они спрашивали мнение Ахмеда.
И вот настал следующий день. Все с нетерпением смотрели в сторону дороги. Каждый раз, когда вдали появлялось облако пыли, крестьяне ликовали. Но никто не ехал. От напряженного ожидания люди сделались молчаливыми.
Приедут, все повторял Ахмед. Не птицы же они!
Однажды он узнал, что Саид умер. «Умер? удивился Ахмед. Разве может такой великан умереть? Да возрадуется его душа тому, что имя его услышали паши!»
Малярия была неумолима. Она, как пиявка, пристала и к дочери Ахмеда. Отца уже больше ничего не интересовало, кроме помощи, которая вот-вот должна была прийти.
Как-то он, задумчивый и грустный, подошел к окну, набил трубку и посмотрел вдаль. Перед его глазами тянулась старая дорога, и она пробудила в нем воспоминания. Тяжело вздохнув, он стал припоминать все по порядку. Вспомнил он старика, Каир, беев, пашей Ему теперь и самому не верилось, что он совершил такое далекое путешествие на своем дряхлом осле. Ему казалось, что все это было сном и что он никогда не покидал села.
Вдруг трубка выпала у него изо рта. Он только сейчас вспомнил, что никто его не спросил, как называется их село и где оно находится.
А крестьяне каждый вечер собирались в одной из хижин на окраине села и ждали помощи.
1952 г.
ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ
Махмуд проснулся. Он равнодушно глянул на жену, которая, присев на корточки в углу комнаты, варила что-то из трав. Просыпаться так поздно уже вошло в привычку, и эта привычка напоминала, что он безработный. Впрочем, и к этому он тоже давно привык и относился с безразличием.
Махмуд лениво встал и неторопливо, как человек, которому все надоело, стал надевать костюм из мешковины.
Однообразная жизнь навевала такую тоску, что даже и дни потеряли свою привлекательность. Теперь Махмуд любил больше ночи. Ночью отступала жара, и через открытое окно виднелись бледные звезды; они окрашивали небо в мягкие тона, навевали грусть. Подолгу глядя на них, Махмуд забывался. Безмятежность ночи не требовала от него ничего, кроме сна. Ночь давала ему те же права, какими пользовались все люди. А день, он тянулся долго, и не бывало ему конца.
Хлеб есть? преодолевая привычку молчать, спросил Махмуд.
Жена с трудом подняла голову.
Откуда ему быть?
Махмуд и не подумал об этом «откуда». И все же ему приятно было говорить о хлебе: как-никак в нем был какой-то смысл.
И опять его лицо приняло выражение тупого безразличия.
Махмуду не хотелось выходить из дома, хотя он знал, что так или иначе целый день ему все же придется провести на улице. Он попытался найти какое-нибудь занятие дома. Но тщетно. Тогда он взял лопату, кирку и вышел.
Из земли, точно зуб, торчал огромный валун. Махмуд улыбнулся. Его словно осенило. Бросив на землю лопату, он повертел в руке, как игрушку, кирку, погладил ее и начал борьбу с валуном. Его обуревал восторгнаконец-то нашлась работа. Дети его, стоя поодаль, с любопытством следили за отцом. Из месяца в месяц они слышали одно и то же: «Отец не работает». Им неизвестно было, что это такое, но если уж взрослые произносили такие слова не очень весело, значит это плохая вещь. А вот сейчас их отец работал, он крошил валун.
Немного погодя Махмуд увидел одного из своих товарищей и поспешно бросил кирку. Товарищ нес на плече лопату, что-то напевая себе под нос. Он успел заметить, чем занят Махмуд, и удивленно спросил:
Чего тебе дался этот камень?
Да так Жена говорит, что дети прыгают с него и могут покалечиться.
Довольный тем, что нашел ответ, он вытер пот, собравшийся в морщинах лба. Товарищ, ничего не сказав, пошел дальше. Махмуд долго смотрел ему вслед. Опять лицо его выражало безразличие. Отогнав грубым окриком детей, он снова схватился за кирку и с прежним остервенением обрушился на валун.
Наконец он устал. Подойдя к плоскому камню, на котором привык целыми днями сидя дремать, он тяжело опустился на него и поглядел в сторону своего дома. Его дом был одноэтажным, с двумя крохотными окнами и кривым отверстием между ними, которое служило дверью.
Скоро Махмуду надоело так сидеть. Он поднялся и направился к Евфрату. Он шел медленно, не замечая ничего: ни домов, ни камней, ни луж. Очнулся он только тогда, когда вышел на единственную асфальтированную улицу села. Ступая на нее, крестьяне всегда стряхивали с себя пыль, счищали с ботинок грязь. Но Махмуд забыл об этом обычае, он чувствовал только, что идет по асфальту.
На этой улице находился выкрашенный в белый цвет двухэтажный дом. Он принадлежал Карло, французскому коменданту этого района Сирии. Часто, проходя мимо широкой веранды, Махмуд видел Карло сидящим в кресле. Но сегодня его не было.
Махмуд дошел до берега реки. Волны Евфрата, сталкиваясь друг с другом и перепрыгивая через камни, глухо шумели. Казалось, одна волна преследует другую, бегущую впереди, но и за ней, в свою очередь, гналась третья, и так по всей реке, даже невозможно было определить, где преследователь, а где отступающий.
Махмуд заметил Карло. Комендант сидел в лодке и удил рыбу. Махмуд отвернулся и пошел дальше.
Вдруг раздался крик. Обернувшись, Махмуд увидел, что лодка перевернулась, а Карло на поверхности реки нет, только его белая рука торчит из воды, казалось, судорожно пытается ухватиться за пену волн. «Тонет», подумал Махмуд. И с безразличием повернулся, намереваясь идти дальше. Но внезапно новая мысль вывела его из состояния оцепенения: «Человек умирает».
Махмуд плохо плавал. И все же он бросился к берегу, быстро скинул одежду и вошел в холодную воду.
Он плыл, с трудом преодолевая волны, а впереди то исчезала, то снова появлялась белая рука.
Наконец Махмуд доплыл и схватил француза за руку. На какое-то мгновение ему показалось странным, что он держит в своей руке руку самого коменданта и даже тащит ее к себе.
Он напряг силы и, обхватив одной рукой Карло, повернул к берегу. На него, смеясь белопенными зубами, обрушивались все новые и новые волны, они старались унести его с собой.
До берега оставалось совсем немного, но Махмуд уже выдыхался. И тут одна волна пришла ему на помощьона сильным ударом выбросила их на берег. Махмуд улыбнулсяони были спасены.
Только теперь он увидел лицо коменданта. Всегда круглое, с чуть иронической улыбкой, сейчас оно посинело и сморщилось. Карло лежал без сознания, и Махмуд принялся его откачивать. Ему стоило больших усилий привести француза в чувство.
Скоро Карло уже совсем оправился и, взглянув на Махмуда, поблагодарил его. А потом вполголоса добавил:
Завтра придешь за вознаграждением.
И только тут Махмуд подумал о том, что действительно он может рассчитывать на вознаграждение
Он вернулся домой безгранично счастливый. Кто знает, какой сюрприз ожидает его завтра! Теперь уж семья его сможет спокойно прожить несколько месяцев, а может быть, даже несколько лет.
«А что, если он устроит меня на работу? подумал Махмуд. Подарки мне не нужны, пусть лучше даст работу».
Семья собралась за столом пить чай. Махмуд весело подозвал младшего сына. Тот взглянул на отца с опаской.
Подойди, подойди.
И он рассказал сыну какую-то сказку.
С завтрашнего дня буду работать, Фатьма, сказал он уверенно жене. Обязательно буду работать. И кто знает, на какой должности! Может, он назначит меня своим садовником. Вот будет почет, а!
Фатьма радостно улыбалась, а Махмуд все говорил и говорил. С лица его исчезло прежнее тупое безразличие.
Рашида обязательно пошлем в школу. Только вот к кому? Мулла Махмед хороший человек, но он уже стар, а Марсат слишком сильно колотит детей Он рассмеялся. До чего же мы глупы! Ведь Карло даст ему французское образование. Сын станет болтать по-французски, а мы ничего не будем понимать. Это даже интересно, правда? Он засмеялся еще громче. А ты, моя старуха, купишь себе новое платье, наденешь его и пойдешь к Карло стирать белье. И он тебя будет угощать. Вот здорово, а!
И Махмуд запел свою любимую песню, которую уже семь месяцев никто не слышал.
Перед сном он всех поцеловал и залез под свое потрепанное одеяло. Видимо, последнюю ночь он укрывается этим одеялом, завтра они купят новое.
Всю ночь Махмуд не мог уснуть. Он лежал и думал о том, что работать он будет очень исправно, пусть все узнают, какой он трудолюбивый. «И кто бы мог подумать, говорил он себе, что Карло, вместо того чтобы быть сейчас в могиле, жив и здоров и обязан этим мне»
На следующее утро он встал очень рано. В такой час неудобно беспокоить Карло, нужно подождать до полудня. Он вышел из дома и увидел остатки валуна
Из крестьян только Абду имел часы, которые в свое время принадлежали какому-то европейцу. Махмуд отправился к Абду и к полудню подошел к двухэтажному дому Карло. В этот день, выходя на асфальт, он не забыл соблюсти ритуал и стряхнул с себя пыль.
Служанка коменданта, игривая девица с крашеными волосами, впустила Махмуда в дом и велела ждать хозяина.
Потекли минуты. «Занятой человек», с благоговением подумал о коменданте Махмуд. Увлеченный своими мыслями, он даже и внимания не обратил на роскошную обстановку комнаты, которая при других обстоятельствах, несомненно, ошеломила бы его. Он думал о том, что отныне ему часто придется бывать здесь. И пусть больше Абду не гордится тем, что видел однажды дом Карло, когда относил туда йогурт.
Прошло полчаса, и вот, наконец, в дверях показался Карло, невысокий, круглолицый, с неизменной иронической улыбкой. С его появлением комната наполнилась запахом духов. Он протянул Махмуду бумажный сверток:
Вот, возьми. Тут кое-какая старая одежда.
И он быстро вышел из комнаты.
Дома с нетерпением ждали Махмуда. Каждая минута тянулась бесконечно долго, и всем казалось, что Махмуд запоздал уже на целый год.
Его, наверно, оставили обедать. Или он уже начал работать, весело говорила мать.
Но вот дверь медленно открылась, и вошел Махмуд. Не сказав ни слова, он положил сверток на пол и вышел на улицу. Он сел на камень, достал из кармана трубку и стал набивать ее табаком.