Нравы и обычаи далёкой островной страны, мягко говоря, чудные, но Накамура-сан мне глубоко симпатичен, поэтому буду-ка я лучше закручивать «ананас». О-о, опять с первого раза получился! Да богатый какой! Переспелый, вот-вот прольётся золотистым нектаром Но не тут-то было! Назойливая, как муха, логика европейки наседала Сама верхушка шоу-бизнеса била челом перед нами, омега-исполнительницами И Такеши Китано стал бы?
Как-то на приёме в посольстве Французской Республики, в частной беседе с нами, господин посол посетовал, как трудно ему с трибуны, на самом высоком уровне, произносить речи в одних носках и домашних тапочках! Это когда важные межгосударственные дела обсуждаются в залах, покрытых циновками, а посольские туфли остаются у их входов в обувных шкафах.
У меня пересохло в горле и я пошла на этаж главных купить минеральной воды. К автомату по продаже напитков было не пробиться. По кулуару перемещались неопознанные летающие объекты в форме горшков с белыми орхидеями. Они, казалось, самостоятельно плыли в воздухе к гримёрным «самих», поскольку доставляющих их курьеров за метровыми растениями различить было невозможно.
Вдоль стен кулуара уже были расставлены десятки тропических красавиц с белоснежными цветками. Подношения суперзвёздам, наверное, уже не помещались в их гримёрных, и кулуар превратился в знойную оранжерею.
Я поднималась по лестнице, заглядывая в кулуары верхних этажей, где находились гримёрки других VIP-актёров. Там тоже царила монархия белоснежных орхидей. Правда, их было чуть меньше у дверей господина Кунинава и у входа к мадмуазель Оцука. Иерархия.
Я дотронулась до цветка величиной с ладонь. Да живой ли он? Или как фальшивые ресницы? Нежный лепесток затрепетал под моими пальцами. Нет, живые, неподдельные, дивные
Только на нашем этаже не было ни букетов, ни горшков к премьере. На то мы и галёрка! Посыльные надорвутся, таща сюда тяжёлые спецгрузы!
* * *
В гримёрной девушки уплетали онигири, присланные самой примой. Облачившись в бальное платье, вернее, обнажившись до дезабилье, я заглянула в студию танца напротив. Двери были открыты. Студия была огромная, с паркетным полом, зеркальными стенами и хореографическими станками. В углу находился монитор, на экране которого беззвучно велась прямая трансляция «Камелии». Мне срочно требовалась тренировка голоса, так как режиссёр сделал замечание: на сцене говорить громче. У всех главных действующих лиц имелись миниатюрные головные микрофоны, и надрываться им, профессионалам, не полагалось.
Я плотно закрыла дверь студии и начала прочищать горло. Если внутри всё измучено и обессилено, а генератор энергии сломался шестнадцать дней назад, то голосовые связки то и дело подводят, срываются. Я почти охрипла.
В студию заглянул Аракава:
Горло, что ли, болит?
Да, прямо к премьере
Танцор без слов удалился, а я в отчаянии села, прислонившись к зеркалу. Мне бы сейчас сырых яиц!
Вместо яиц вернувшийся Аракава сунул мне в руку лечебные леденцы для горла. Не успела я открыть рот, как парень уже отвернулся и я крикнула «Спасибо!» его спине.
Действительно, леденцы произвели впечатляющий эффект! Голос стал звонким, зазвучал форте и был готов покрыть большое пространство зрительного зала.
Тренируя голосовые связки, я думала только об одном: о маме. Французский монолог зазвучал сквозь слезы, и вокальная репетиция закончилась плачевно. Во мне всё больше нарастала тревога: не запутаться бы в шлейфе голливудского реквизита и не захрипеть бы в кардинальной, сулящей венец и перлы, сцене у хозяина.
* * *
За десять минут до второго выхода я вместе с другими девушками вошла в лифт. Лишь Агнесса почему-то пожелала спуститься по лестнице. В закулисное пространство мы прибыли чуть раньше неё.
Оцука-сан, окружённая свитой из статисток, восседала на изящном раскладном стульчике. Она приложила палец к губам, чтобы мы не шумели. С лестничного пролёта послышался ангельский голосок Агнессы, нахваливающий господину Нагао крабовые роллы. Аска, Мива, Рена и Каори поочерёдно заглядывали на лестницу, благоговейно благодаря кумира за вкусное угощение. Татьяна шепнула мне:
Пошли-ка и мы поблагодарим Здесь так принято.
Я приметила, что Марк с Джонни и танцоры не подходили к лестничной клетке. Это значило, что они роллов не получили. Видать, господин Нагао имел особое расположение к нашей гримёрной.
Оцука-сан поднялась перейти через арьерсцену к противоположной кулисе, на свой выход. Одна из статисток бережно несла за ней изящный стульчик, а остальная свита, окружив вторую ведущую актрису, шла за ней по пятам.
Мы с Марком стояли возле сценариуса, ожидая её знака «Выход!» Прямо напротив нас занял позиции господин Кейширо, караулящий хозяина. Он с неудовольствием наблюдал, как Марк гладит мою руку. За секунду до нашего выхода госпожа Фуджи со сцены бросила на нас беглый взгляд. И он был каким-то тревожным, хотя она, счастливая, улыбалась обнимающему её за талию хозяину.
Когда английский лорд и моя леди вальяжно появились на сцене, по залу прошёл восторженный шёпот. Хозяйская рука в белой перчатке тронула чёрную перчатку миледи, и в неё, через ткань, хлынул жар. Янтарные глаза искрились, ластились. Дама повернулась «кормой», и та мгновенно воспламенилась. Языки пламени гуляли по обнажённой спине, ползли ниже Лишь бы не запутаться в шлейфе! Голос! Мне показалось, что я испугала Мичико-сан своим криком. Нет Она чеканила в головной микрофон реплики по-французски и в зале зааплодировали. Очаровательная Соноэ Оцука ответила на все мои приветствия, вопросы и извинения. Так что перебросились мы с ней десятком реплик.
Возле господина Нагао возникла суета рукопожатий. Мичико уже брала его под локоть. Мой монолог у рампы. Глаза зрителей прикованы ко мне. И я забыла, как меня зовут.
Английская леди заворожённо вглядывалась в лица сидящих в партере. И, будто в кругу близких друзей, без смущения, выдержав краткую паузу, она говорила о Нагасаки и о его замечательных жителях, чьё гостеприимство облегчало ей ностальгию по Лондону. «Ностальгия» прикрыла глаза я, взмахнув рукой и прикоснувшись запястьем ко лбу. Мне хотелось поделиться с этими людьми своим сокровенным, рассказать о растерзанном сердце, ночных кошмарах, о ностальгии по счастливому детству. Всё равно никто из них не понимал по-французски Тут передо мной вырос «супруг» и глаза зрителей устремились на него. Он яростно жестикулировал, зная, что данный фокус-покус его таланта заставит зрителей видеть только его. Смачно, с паузами, он тянул «Ви-ви, шери Ностальжи О-о, же компран трэ бьен!»
О боже, Марк выучил новую фразу по-французски! Неужели вчера вечером купил разговорник? Ну просто блестящие способности к языкам! Скоро мой монолог со зрителем будет его достоянием, а я буду выглядывать из-за его спины, поддакивая: «Ви-ви, шери!»
Аврал! Татьяна с Джонни уже покидали сцену! А по режиссёрскому замыслу первыми уходили мы. Я взяла хапугу-супруга под руку и, воркуя, как два голубка, мы ушли.
За кулисой, не говоря ни слова в упрёк, я отделалась от самодовольного Марка, сделав вид, что возвращаюсь в гримёрную. Однозначно, Марк нуждался в «шлифовке».
Со сцены послышалась песнь любви хозяина Мураниши. Я вернулась к кулисе. Теперь уже не он, а я жгла его взором, и кумир почувствовал благословение «музы». Хрустальные подвески на люстре тихонько зазвенели. Из кулисы напротив глаза рыси дырявили меня, нанося сквозные ранения.
В гримёрную я вернулась первой. Не было сил хотя бы снять тяжёлые клипсы и ожерелье. Всего два коротких выхода, а вымотали до потери пульса. Вошла Татьяна с капроновой сеткой на голове. Видно, только что сдала реквизитору парик. Устало села на подушки. Уставилась на своё отражение в зеркале. И ни единого слова Наверное, вымотана, как и я
Сегодня только утренний спектакль Уже можно уходить? нарушила тишину я.
Нет. Нужно ждать конца. После премьеры режиссёр может вызвать к себе.
Второй антракт. В гримёрной все в сборе. Стук в дверь. Кейширо-сан заносит к нам ещё одно подношение от Нагао-сан. На этот раз семь французских пирожных «Монблан», с коричневым кружевом крема, увенчанным засахаренными каштанами.
Агнесса, прижав тонкие руки к груди, любовалась, как обручальным кольцом, своим каштаном. У Рены спонтанно вырвалось:
Ой От господина Нагао Уже второй подарок за утро!
По её реплике я поняла, что повторное явление Кейширо-сан с угощениями от кумира выходит за рамки положенного по закулисному этикету. Мне даже показалось, что я улавливаю мысли девушек: угощений посылает на семерых, но подбивает клинья лишь к одной. Так к кому?
Аска ела пирожное с самоуверенной улыбкой. Этоона!
Мива находилась в лёгком недоумении.
Татьяна отвернула взгляд от своего отражения в зеркале, пряча промелькнувшее торжество. Она!
Агнесса всё ещё находилась в плену Монблана и даже не скрывала эгоцентричного озарения. Конечно, она!
А Рена и Каори запросто доели Монблан, обсуждая своё кружение в «голубом» танце вокруг влюблённых хозяина и служанки.
В репродукторе, после феерического хэппи-энда слышались неистовые овации зрителей. Все мы побежали в танцевальную студию к монитору. Первый поклон звезды имперского театра Фуджи-сан рука об руку с Нагао-сан, любимцем всех японских женщин. Бурные продолжительные аплодисменты. Второй поклон. Овации не кончались. Третий поклон. Успех постановки был грандиозен. Но почему же нас-то не пригласили на поклон? В европейских театрах вроде выходит вся труппа Хотя ладно Вывод был тот же: не суй свой ананас туда, куда не следует!
Из репродуктора послышался голос режиссёра, вызывающий меня к себе. Неужели опять козни, а точнее шлифовка примы? Не зря же она танцевала на сцене с хозяином, а сама бросала недовольные взгляды за кулисы, на нас с Марком.
* * *
Мой партнёр уже находился у режиссёра. Сато-сан сиял как путеводная звезда:
Всё просто замечательно, госпожа Аш! Единственный минусхронометр сцены бала превысил на одну минуту отведённое ей время. Ваш монолог выполнен безукоризненно, но вы всё-таки сократите его. Время у вас есть только на несколько реплик с мадмуазель Оцука. А вы, Марк, не подходите к рампе. Ждите партнёршу метрах в пяти от первой кулисы. Я сократил и время рукопожатий. Слишком большое столпотворение вокруг господина Нагао! Поздравят его с этим как его «Congratulations!» лишь Рохлецова-сан и Джонни-сан. А так, всё чудненько
Уф-ф-ф! Не отобрали французский!
Поднимаясь с Марком на четвёртый этаж, я удивлённо наблюдала за партнёром. Он что-то лихорадочно высчитывал, помахивая туда-сюда указательным пальцем в белой перчатке. Потом, не выпуская меня из лифта, уведомил:
Listen, я продумаю, как лучше обыграть нашу сцену и завтра тебе скажу, OK?
Ви-ви, шери!
Гримёрная была пуста. Девушки ушли.
Даже не смыв грим, я затолкала Думку а с ним и накладной хвост в целлофановый пакет и пошла искать аптеку в торговой галерее. Лечебные леденцы мне были нужны по горло.
Чуть только попав в толпу, у меня закружилась голова и земля поплыла из-под ног. Я натыкалась на прохожих. Такси, пересекающее по узкой улочке крытую галерею, чуть не наехало на меня. Споткнувшись, я налетела на пожилого господина, и он отругал меня:
Эй, подружка, смотри под ноги!
Наконец-то аптека! Я плутала, как не в себе, по рядам с шампунями, зубными щётками, косметикой, дезодорантами, а леденцов не находила.
Вам помочь? спросила девушка-аптекарь, озадаченно глянув на мой театральный макияж.
Да, пожалуйста Я ищу лекарственные леденцы Горло болит
Они у входа, вон там
Ну как же так? У входа на самом видном месте высилась гора упаковок с леденцами. Я ничего не видела! Смотрела лишь внутрь себя, пугаясь улиц, зданий, отшатываясь от деревьев. Чуть выйдя из театра, я натыкалась на кипящую вокруг жизнь, смех школьниц, шум огромного мегаполиса и всё это наводило на меня ужас, бросало в холодный пот, охватывало паникой. Жизнь раздражала! Всё, чего я хотела, это стать невидимкой и скорей добраться до кровати
* * *
Дома, в сидячей ванной, я долго освобождалась от липкого бремени грима. Через не хочу забросила в стиральную машину накопившееся бельё. Положила на кровать, с одной стороны Думку, с другойфотографию родителей и уткнулась между ними в подушку. Полчаса спустя бросилась искать в сумке мобильныйхотелось услышать голос брата или позвонить сестре. Но звонки заграницу стоили дорого, а гарантий так и не выплачивали.
Мобильный стоял на автоответчике и вдруг замигал красный огонёк индикаторакто-то звонил. Посмотрела на дисплее номер абонента. Огава-сенсей. Этот человек, когда-то хотевший жениться на моей маме, стал мне родным и я ему ответила.
Ну как премьера? бодро спросил мамин «жених».
Бешеный успех. Аншлаги на все спектакли. Прямо завалили цветами
Ого! Поклонники надарили?
Ну да, ведущим актёрам, у них там возле гримёрных выставка белых орхидей.
А у твоей гримёрки?
Вы шутите? У нас, простых смертных, пусто
А-а Ну-ну А театр-то как называется, напомни!
Осака-эмбудзё.
О-о, страшно популярный! Я там бывал, когда работал в родильном доме в Киото А лекарства ещё есть?
Да, спасибо, недели на две хватит
Спишь хорошо?
Плохо! Ночью сплошные кошмары
О-хо-хо! На днях вышлю ещё лекарств. Приехал бы повидаться с тобой, но каждый день роды Никуда не уедешь Ну держись, милая!
Глава 5
В гримёрной пахло ацетоном. Татьяна покрывала ногти ярко-красным лаком. Остальные пока не пришли. Докрасив последний ноготь, Татьяна спросила:
Пойдёшь сегодня после вечернего спектакля в ресторан? Идут все наши, а также танцоры и девушки из соседних комнат всего человек пятнадцать Надо же обмыть премьеру?!
Не знаю, что-то неважно себя чувствую Но постараюсь, раз обмывать премьеру.
Вошла Агнесса и сразу же позвала Татьяну к статисткам обсудить выбор ресторана. Мива принесла новую бутыль с антисептическим гелем. Поставила её между своими и моими гримировальными принадлежностями, любезно предложив пользоваться гелем вместе.
* * *
Аска разливала всем кофе. Вбежали возбуждённые Таня и Агнесса.
Ой, мы сейчас столкнулись внизу с господином Нагао! восторженно тараторила Агнесса. Мы ему: «Спасибо за вчерашние пирожные», а он нам: «Что вы любите есть?» Татьяна подхватила, чуть сдержанней:
А мы ему: «Любим гамбургеры из Макдональдса и пончики из «Мистера Доната»!
Аска расхохоталась.
О-о, так сегодня будем ожидать гамбургеров и пончиков?
Татьяна и Агнесса бросились гримироваться с особым рвением.
Пончики из «Мистера Доната»! Вкуснятина! забавлялись Рена и Каори.
Я вышла из комнаты раньше других, чтобы поговорить с Марком о разработанной им за ночь стратегии. На этаже его не было, и я поехала искать партнёра внизу, за кулисами.
Зрительный зал бурлил, словно городская больница. Кто-то кашлял, кто-то сморкался и чихал. Господин Нагао стоял у маскировочного занавеса, приложив глаз к дырочке. Нужно же и мне поблагодарить кумира за пирожные?
Господин Нагао, спасибо за Монблан! Прямо точная копия французских Альп!
Даже так? Да не за что! Любишь пирожные?
Ага, люблю Но вот для фигурыгубительно! пошутила я.
И неожиданно для самой себя добавила с хитринкой:
Француженки вообще-то фрукты обожают
О, вот как? бархатный баритон понизился до басового диапазона.
Кейширо-сан подошёл и что-то шепнул хозяину. Я вежливо удалилась, чтобы не мешать секретным переговорам.
* * *
Марка нигде не было. Осматривая себя в большом зеркале у лифта, я и так, и этак поправляла шляпу-колокол. Как же я её не любила! Хозяин обернулся. От его пристального взгляда по моим щиколоткам разлилось тепло, будто я вошла в горячий источник.
Подъехали гурьбой мои весёлые соседки, а с ними Марк и Джонни. Третий звонок. Беседовать с «супругом» уже не было времени. Татьяна дышала в затылок господину Нагао, да так взволнованно, что он беспокойно оглянулся и отошёл от неё на полшага.
Выход.
Я уже усвоила, что зрителям не до взбалмошной английской леди, спускающейся по трапу. Они силятся понять, о чём же великий Нагао-сан болтает по-английски с двумя чужестранцами. И что бы я ни говорила с трапа, облюбовывая потолок зала, зрителям до лампочки ну, до люстры. Поэтому выйдя на сцену и разыграв улыбку от уха до уха, я восхищалась сводом театра, а губы произнесли: «Мама! Папа! Я знаю, вы вон там, наверху! Вы со мной, в театре! Не улетайте! Я люблю вас!» Стоящий сзади Джун всё равно кроме «мама и папа» ничего не понял.